ВТОРЖЕНИЕ В ЧАСТНЫЙ СОН

 

Сон был ни на что не похожим, а конец Паша Пенкин вообще не помнил. Но приснилась ему такая чертовщина, что расскажи ему кто-нибудь что-то подобное, он посчитал бы такого рассказчика хроническим алкоголиком. Это – как минимум…

 

Приснилось ему, что он спит у себя дома, совершенно один. И вдруг… в комнату вваливаются какие-то натуральные черти. Натуральнее не бывает: с мерзкими поросячьими ушами и пятачками, красными злыми глазками, все покрытые грязной шерстью и с длинными облезлыми хвостами. Ну и, само собой, с небольшими рожками на головах. Словом, точь-в-точь как их рисуют в книжках.

Вытаскивают его, онемевшего от удивления, из постели и зачем-то привязывают к стулу. Сюжет сновидения казался до такой степени абсурдным, что Пенкин даже не пытался закричать − настолько он был ошеломлен.

Больше всего его пугал главный бес, с трезубцем в одной руке, сетью в другой и в боевых кожаных доспехах на левом предплечье. Почему в его сон ввалился черт с гладиаторскими причиндалами, у Пенкина не было возможности подумать: самозваный гладиатор парализовал его внимание, и Павел не спускал с него глаз. Бес размахивал сетью, корчил страшные рожи, скалил зубы, угрожающе замахивался трезубцем и едва не пропорол своим грозным оружием его шелковую итальянскую пижаму.

И, вообще, вел он себя в высшей степени развязно и агрессивно. Боевого шлема на голове самозванца не было, и, может быть, он не собирался устраивать в квартире с евроремонтом древнеримскую потеху. Но для перепуганного брокера это было слабым утешением.

Наконец, псих перестал буйствовать, небрежно закинул сеть себе на плечо и прогнусавил:

– Мы давно, Паша, за тобой присматриваем, и твоя душа по праву наша.

Эта самая душа ушла у Пенкина в пятки. Мало ему было тронувшегося умом черта из давно минувшей эпохи, так тот еще и по его душу явился. Хозяин квартиры как парализованный пялился на посланца сатаны и его расторопных подручных, чувствуя, как по спине побежали противные ручейки пота.

− Я тут даже с одним архангелом поспорил, − гнусавил Бес. − Было дело… Я ему толкую, что ты наш законный клиент, и потому нечего его ангелам сбивать тебя с панталыку. А он улыбается своей постной улыбочкой, − «гладиатор» скривил мерзкую рожу, − мол, ничего подобного…

− Много он в таких душах понимает, − ухмылялся Бес. − Выпивши я был, и так мне обидно стало… − он вздохнул и покачал своей уродливой головой. − Слово за слово, как сцепились мы с ним – еле растащили!

Он задумчиво поскреб свое свинячье ухо, покрытое редкой шерстью, и продолжил:

− Я ему хитон порвал, а он у меня вот здесь, – Бес показал на правый бок, – клок шерсти выдрал. И тогда решили мы уладить конфликт полюбовно: не спорить попусту и не драться за твою грешную душу. Решили мы, Паша, устроить тебе досрочное испытание.

Страшным когтистым пальцем он попробовал острие своего трезубца. Остался чем-то недоволен и беспардонно добавил:

− Ну, чтоб не ждать, пока ты копыта откинешь…

От этих слов Пенкин окончательно потерял дар речи и только в сильнейшем удивлении таращился на свихнувшегося черта.

Тот как ни в чем ни бывало, уселся в любимое Пашино кресло, закинул ногу за ногу и развязно спросил:

– Чего уставился? Ты думал, что черти только в сказках бывают? Я тебя, Паша, насквозь вижу, – он погрозил уродливым пальцем. – Всё свою жизнь ты считал, что Ад это выдумки досужие, чтоб детей пугать. Потому до сих пор ухмыляешься, когда кто-то говорит, что грешников варят в котлах с кипящей смолой.

Чокнутый «гладиатор» вскочил с кресла, приблизился вплотную и неожиданно положил свою страшную лапу ему на плечо. Своей кожей Пенкин мгновенно почувствовал, что рука у того оказалась нестерпимо горячей. От резкого запаха горящей серы ему стало нехорошо, и Павел в панике отвернул лицо.

– Ну как? – развязно поинтересовался Бес. – Я достаточно реален? Или нужно пощекотать тебя трезубцем, чтоб проснулся? − Он одной рукой угрожающе перехватил свое страшное оружие и легонько кольнул им Пенкина в живот.

На лбу связанного пленника выступила обильная испарина, нижняя губа стала непроизвольно дрожать.

− Или, может быть, твою голую задницу нужно сначала на сковороде поджарить? Так ты скажи, не стесняйся, − изгалялся Бес. − Котлы и чугунные сковороды – это, Паша, поповские сказки для неграмотных мужиков. Чтоб они могли представить, что такое Ад. А мы работаем с душами людей, то есть – с информацией. Это тебе должно быть понятнее, раз уж ты образованный парень.

Он отстранил свое опасное оружие, и Пенкин с облегчением перевел дух. Сердце его отчаянно колотилось, пот заливал глаза.

− Душа человека, − на полном серьезе разглагольствовал псих, – штука виртуальная и очень тонкая. Поэтому и поджарить ее на виртуальной сковороде или сварить в котле с кипящей смолой – раз плюнуть! Только это слишком просто… − в его гнусавом голосе сквозило разочарование.

Он вернулся на место, пристроил между кривых, косматых ног острый трезубец и доверительно поведал:

– Про инженеров душ человеческих слыхал? Это про нас! – с гордостью заявил Бес. – А писакам не верь, Паша, – сплошь болтуны, бездари и плагиаторы. Сплошь! − гнусавил новоявленный «инженер» с гладиаторскими замашками. − Ни совести у них, ни таланта, ни прилежания.

Сумасшедший посланец дьявола удрученно вздыхал и осуждающе качал своей мерзкой головой. При этом его свинячьи уши смешно болтались, но пленнику было не до смеха.

– Мы неустанно работаем над душой: с колыбели нашептываем на ухо, долго и терпеливо подводим человека к жизненным соблазнам… А писаки? − спросил он и презрительно поджал губы. − Подсмотрели – и хлоп! – тиснули очередную книжонку на потеху публике. Мало того, что сюжеты у нас передирают и излагают бездарно, так и само звание инженера душ человеческих, – Бес наставительно поднял вверх страшный палец, – вконец опошлили.

«Параноик! − поставил ему собственный диагноз Пенкин, не смея пошевелиться. − …Свихнувшийся на книжках про гладиаторов».

– В своё время мы недооценивали их «художества» и веками заставляли лизать языком раскаленную сковороду. Раньше все больше клеветой промышляли да лжесвидетельством, бумагомарателей было всего ничего. Тогда и бумаги-то не было… − пояснил он и довольно осклабился. − Золотое было времечко! А теперь спасу нет от сочинителей: все ударились книжки писать. − Он злобно ощерил желтоватые клыки. − Даже те, кто в школе больше «трояка» по русскому никогда не имели. Ох, уж мне эти писатели!

«Мало того, что параноик, так он еще и буйный, − с ужасом думал Пенкин. − Если я пикну, он мне кишки выпустит. Своим чертовым трезубцем…»

– Не поверишь, Паша, в типовую анкету пришлось внести новый пункт: «Занимались ли вы сочинительством?» Пять тысяч лет… Нет, ты вникни! − рычал он, яростно сжимая древко трезубца. − Пять тысяч лет обходились без этого пункта, но и нас в этом веке достали сочинители.

«Мне пришел конец, − в панике метались мысли связанного пленника. − Я-то тут при чем? Не писал я никаких книжек…»

− Пришлось даже пересмотреть статью в Своде прегрешений, − продолжал Бес, − и определить им достойное наказание: настрочил шедевров – вот сам и читай! Не поверишь, Паша, эти борзописцы всю мою канцелярию слёзными прошениями завалили: согласны на любое другое наказание, только не чтение…

− Ха! − зло усмехнулся «литератор» с трезубцем в косматой лапе. − Можно подумать, что это я на них порчу навёл − чтоб они писали свои бездарные книжонки. Делать мне больше нечего… Зачем мне их макулатура? Котлы ей топить? Так их «шедевры» и на это не годятся: мои подручные не успевают чистить топки от золы. И потому жалуются: трудно им стало выполнять свои служебные обязанности и выдерживать технологический режим.

Пенкин в изумлении пялился на него и дрожал мелкой дрожью.

− Чтобы заставить грешников читать их опусы, − пустился Бес в пространные объяснения, − нам не нужны миллионные тиражи, достаточно и одной книжки. Но, думаю, что лет через сто даже самые тупые из них выучат свои романы наизусть − тогда можно будет спалить и зачитанные до дыр «авторские экземпляры». Остальными уже сейчас приходится котлы топить. Куда ж их девать, если в наше ведомство души писак попадают вместе с вагонами написанной ими макулатуры? Вот мои подручные и жалуются… Ну, а сами борзописцы жалуются на другое: на чрезмерно жестокую кару, назначенную им в вечное наказание. И даже упрекают меня в садизме и злоупотреблении служебным положением.

− Это меня-то? − осклабился Бес и обнажил свои страшные клыки. − В злоупотреблении служебным положением?! Ха! − резко выдохнул «гладиатор» и угрожающе перехватил трезубец рукой.

Пенкин в страхе зажмурил глаза.

− По вере вашей да будет вам!

У несчастного хозяина квартиры было такое чувство, что над его головой просвистел смертоносный трезубец и с дребезжанием вонзился в стену. Его пижама тряслась мелкой дрожью, по лицу обильно струился пот.

− Лозунг не наш, но по сути верно. И потому − дудки! − Бес неожиданно ударил древком трезубца об пол и Пенкин подскочил на своем стуле, с перепугу посчитав, что трезубец все-таки врезался где-то рядом с ним. − Читать им, не перечитать! Их даже раз в год на экскурсию водят: чтоб посмотрели, как старые грешники сковороды лижут. Ну, те, которым наказание определили еще до изменений в Своде прегрешений. Это у вас тут бардак, а у нас с этим делом строго − закон обратной силы не имеет.

Пенкин приоткрыл один глаз и осторожно перевел дух: смертоносный трезубец пока оставался в лапе буйного «правоведа», а он сам вроде бы начал успокаиваться.

– Ох, Паша, как они завидуют тем древним грешникам! – самодовольно поведал Бес. – Самой что ни на есть черной завистью. За свои слова отвечаю: чернее не бывает… Их души такой вой поднимают, что хоть самому из Преисподней беги!

− Насчет экскурсий это я им от себя добавил, – довольно пояснил он, – чтоб не лезли со свиным рылом в калашный ряд. И чтоб не позорили, – возвысил он голос и вновь ударил трезубцем в пол, − высокое звание инженеров душ человеческих!

На этот раз хозяин квартиры был начеку и только пару раз моргнул. Про себя же не удержался и зло заметил: «На себя посмотри! Маньяк психованный… Ты-то как с такой интеллигентной харей оказался среди знатоков литературы?! С таким рылом я даже не знаю, в какой ряд тебя определять…»

Мстительный Бес какое-то время нервно играл кисточкой своего хвоста. Потом оставил облезлый хвост в покое и откуда-то из-за кресла вытащил современнейший ноутбук с большим дисплеем.

Заметив «квадратные» глаза своего единственного слушателя, пустился в объяснения:

– В Преисподней, Паша, тоже прогресс. Как же иначе? У каждого ответственного служащего нашего Ведомства или Департамента − называй как хочешь − обязательно есть персональный компьютер. Без компьютерной грамотности теперь никуда, − он убежденно качал своей мерзкой головой, − ни на земле, ни под землей. В моем офисе у меня их три штуки на столе стоит – чин обязывает. Удобная вещь… И кстати, в Аду компьютеры появились раньше, чем в Раю. А знаешь почему?

Пенкину не было никакого дела до приоритета в использовании компьютеров на том свете, но выражение лица у него было по-прежнему ошарашенным и напуганным.

Бес скроил довольную рожу, пристроил свой ноутбук на коленях и пояснил:

– Потому что каждый изобретатель готов заложить душу дьяволу, лишь бы изобрести что-нибудь такое эдакое… Авторитетно заявляю: гордыня смертным грехом считается по праву! Раньше всё больше золото или серебро желали получить, «философский камень» или «эликсир вечной молодости», а теперь разные предложения попадаются. Весьма разные…

Косматой пятерней он неряшливо поскреб свою заросшую седой шерстью грудь:

− На той неделе один хакер заложил свою душу, чтобы сварганить какой-то невиданно сволочной вирус для Интернета. Мы в таком залоге никому не отказываем, − дружелюбно пояснил он, − поэтому все изобретатели или ученые в Аду и обретаются. А сколько у нас знаменитейших королей и полководцев, красавиц и авантюристок, художников и музыкантов, астрологов и аристократов, развратников и блудниц…

Бес блаженно закатил глаза:

– Весь цвет человечества за последние пять тысяч лет! Не поверишь, Паша, все у нас: Тутанхамон и Навуходоносор, Ясон и Одиссей, Кассандра и Сивилла, Александр Македонский и Юлий Цезарь, Клеопатра и Мессалина, Чингисхан вместе со своими неистовыми потомками, Тамерлан и Кортес, Колумб и Магеллан, Иван Грозный и Людовик Четырнадцатый, семейство Боржиа и Медичи, тоже всем семейством… Аристотель, Сократ, Пифагор, Архимед, Рафаэль, Ньютон, Коперник, Наполеон, Талейран, Паганини, Пушкин, Сталин, Черчилль, Пикассо… − взахлеб перечислял он. − Сплошь мировые знаменитости!

− А в Раю кто? − с пренебрежением спросил он своего ошеломленного слушателя. − Одни праведники и мученики... Там даже поговорить не с кем. Только и слышно с утра до ночи: «Слава Богу! Хвала Создателю!» И как самим-то не надоело?

Пенкин хотел возразить, что язычники не могли попасть в Ад наряду с христианами, но оказалось, что тот просто читает его мысли.

– Не умничай и не спорь о том, чего не в силах уразуметь своим скудным умишком. Религий много, а Ад один. − Бес скроил недовольную рожу, сплюнул прямо на палас и презрительно добавил: − Про Рай ничего не скажу – не уполномочен.

Он ловко пробежался одной рукой по клавиатуре своего служебного ноутбука и снова вернулся к главной теме:

– У нас тебе понравится… С нами, Паша, можно и выпить, и косячок забить, и в кости сыграть, и просто пообщаться… Дружескую попойку с мордобоем устроить или бесстыдную оргию с девками − тоже можно. Сатаны ради! − Бес приложил лапу к груди и почтительно поклонился, не вставая с кресла. − Во всяком случае, никто мораль читать или в душу к тебе лезть не станет. Чего в нее лезть, если она и так наша?

Последнее замечание показалось Пенкину резонным, но соглашаться или возражать он поостерегся. К этому времени остальные черти подключили провода к своим компьютерам, закончили настройку аппаратуру и временами даже повизгивали от радости, что-то увидев на мониторах.

– Скоро тебе введут «сыворотку лжи» и проверят на «детекторе правды», – порадовал его кривоногий Бес своими ближайшими планами на будущее. – За каждый правдивый ответ ты будешь получать удар электрическим током.

Пенкин малодушно закрыл глаза. Про себя же заметил: «Хорошо, хоть не трезубцем…»

− Сколько всего будет вопросов, не скажу – чтоб не жульничал. Я тебя знаю! – Он снова погрозил страшным пальцем. – Если лукавых ответов будет больше, чем истинных, то мы сразу забираем твою душу.

− Ты уж, Паша, не подведи, − в его голосе послышались теплые, почти дружеские нотки, − я на тебя две дюжины душ поставил. Причем − первосортных душ, без патологической червоточины. Если выиграю, я тебе таких красоток уступлю – тысячу лет благодарить меня будешь.

Заметно подобревший Бес развернул ноутбук и продемонстрировал целый гарем из голых разномастных див. Длинноногие красотки были всех цветов и оттенков кожи, их позы − соблазнительны и вызывающе бесстыдны. Из одежды, если не считать подвязок и чулок, на них ничего не было, однако многие были обуты в туфли или сапоги.

– Видал, какие крошки у нас водятся? − не без гордости спросил «содержатель гарема», поглаживая свою козлиную бородку и демонстрируя непристойные картинки на дисплее. − Можешь на свой вкус выбрать штуки три или четыре и делать с ними всё, что захочешь. Забегая вперед, скажу: нет такой интимной услуги, которой эти развратницы не смогли бы оказать. В любовных утехах им равных нет: виртуозны, бесстыдны и неутомимы. За свои слова отвечаю − тебе понравится…

Пенкин с интересом разглядывал голых красоток, забыв на время о предстоящих испытаниях.

− После общения с ними ты поймешь, что «Камасутра» по сравнению с тем, что они умеют, это всего лишь школьное сочинение для третьеклассников на тему: «Как я провел лето в деревне». Чтобы бегло ознакомиться с талантами, ну, вот хотя бы этой блондиночки, − он показал на мониторе крупный план голой девицы, − тебе, Паша, в той деревне придется прожить лет двести.

− Это если не отлынивать и каждый день проходить хотя бы по одной «фигуре любви», − уточнил сумасшедший секс-инструктор и погрозил когтистым пальцем: − Ну, а если ты слабак по женской части, то тебе безвылазно жить в той деревне лет триста или даже пятьсот.

«Черт с ней, с твоей шлюхой! − с опаской думал Пенкин. − Это я как-нибудь переживу. Лишь бы в той деревне не водились маньяки вроде тебя».

Бес осклабился и с гордостью добавил:

− Кстати, если где и есть совершенно безопасный секс, так это у нас, в Преисподней. Авторитетно заявляю: у нас нет никаких болезней. И никогда не было…

Женская тематика была куда приятней для молодого человека, и он всё еще разглядывал платиновую блондинку с высокой грудью.

− В Раю тоже нет болезней, − с ухмылкой добавил Бес, хотя Пенкин не успел об этом подумать. − Но там, Паша, нет и секса.

«Вот уж псих, так псих, − озабоченно заметил про себя Пенкин, стараясь не выдавать своих мыслей выражением лица. − Мало того, что буйный, так он еще, блин! и «энциклопедист» − нахватался базарных верхушек. Во всем разбирается: и в гладиаторских боях, и в литературе, и в «Камасутре»… Чем он еще порадует? А ведь, сдается мне, порадует − у него очень редкая патология, может быть, даже неизвестная науке».

− Да и чего ты не видал в том Раю? Скукотища и тоска смертная… − Бес начал притворно зевать, прикрывая свою пасть косматой лапой.

− То ли дело у нас! − оживился он. − Ты даже не представляешь, в какую интересную компанию попадешь. У нас, Паша, всё разрешено: и вино, и наркотики, и женщины, и любые азартные игры и еще тысяча всяческих удовольствий. Даже тотализатор по воскресеньям… И между прочим, ставки принимают на всё, что только может взбрести в голову с перепоя или, скажем, после сотрясения мозга: хоть на скачки пьяных бегемотов, хоть на дату следующего всемирного потопа.

Бес пожал плечами:

− Никаких ограничений… За свои слова отвечаю! У нас один придурок пожелал сделать ставку на то, что какие-то космические пираты в течение ближайших ста тысяч лет ограбят Луну и спихнут ее с земной орбиты.

− Ставку у него приняли, − он снова пожал плечами. − Если выиграет, то получит в миллиард раз больше, чем поставил. Правда, это не считается особо крупным выигрышем. Если Луну все же ограбят, то за сто тысяч лет, пока его ставка будет находиться в букмекерской конторе, он только на процентах потеряет черт знает сколько − даже я не знаю, сколько именно. Инфляция − вещь очень сложная и непредсказуемая.

«Так я и думал, − расстроено заметил про себя Пенкин, − он еще и специалист по азартным играм. Откуда его черти принесли в мой сон? Уж не из Лас-Вегаса ли?»

Бес погладил свою козлиную бородку и сменил тему:

– Про графа Александра Калиостро слыхал? У нас он тоже граф, да еще какой… Разных я встречал проходимцев, но другого такого нет даже у нас. Ни в одну игру у него не выиграешь. Не поверишь, Паша, но за какие-то двести лет он ухитрился выиграть больше миллиона душ! Я сам проиграл Сашке почти триста тысяч и до сих пор не могу отыграться. При жизни был авантюристом и жучилой, каких свет не видел, но и сейчас нисколько не изменился…

– Мы с ним на короткой ноге, – пояснил Бес, – как-никак два века в карты режемся. Устроился он неплохо: роскошный особняк, собственный выезд с шестеркой первоклассных скакунов и арапами-скороходами, целый штат ливрейных лакеев и всё такое прочее. Любовниц у Сашки… У-у, − он закатил глаза, − без счета! Больше – только у Казановы, но тот так и не разбогател. Да и когда ж ему делами заниматься, если он из чужих постелей не вылазит? Тоже мировая знаменитость. Между прочим, оба Магистры, правда, по разным делам. Из-за Сашки даже Мэрилин Монро как-то передралась с Матой Харой…

На лице пленника было заметно удивление.

Бес осуждающе махнул рукой:

− Было дело… Сцепились как две дикие кошки, еле разняли. Но потом помирились и снова стали дружить против Клеопатры. А та не любит плебеек, только с королевами или царицами дружбу водит. Знает себе цену… В Аду очень либеральные порядки: занимайся чем хочешь или, наоборот, ничем не занимайся − никто воспитывать тебя не будет.

«Мама дорогая! − едва не взмолился Пенкин. − Он еще и близкий друг графа Калиостро! Если от его откровений у меня самого крыша не съедет, то он мне много еще чего поведает о мировых знаменитостях. − И уныло добавил: − За последние пять тысяч лет…»

Черт снова начал чесать свой пострадавший в драке бок, и Пенкин с опаской подумал: «Чего он чухается? Если уверял меня в том, что в Преисподней нет никаких болезней… Он, случайно, не чесоточный?»

Но поразмыслить над этой загадкой Пенкину не удалось: блохастый либерал затронул другую любопытную тему.

– Или вот, знаменитый твой соотечественник, Менделеев. Который водку изобрел… Ты думаешь, что его до сих пор в котле с кипящей смолой варят?

Бес фыркнул, как жеребец, и зашелся смехом, от избытка чувств колотя древком своего трезубца по полу.

− Не, Паш, мы такими талантами не разбрасываемся, − продолжил он, когда отдышался. − Ему сходу присвоили степень Магистра. За особые заслуги перед тем и этим светом. Даже никаких рекомендаций не потребовалось. Он в том котле, знаешь, какую виртуальную водку гонит?! «Смирновка» по сравнению с его «менделеевкой» это деревенский самогон из гнилой свеклы. Сам князь Тьмы его «менделеевку» употребляет. − Он благоговейно поднял вверх свой уродливый палец. − А уж он-то в таких делах знаток первейший… За свои слова отвечаю!

На этот раз он привстал в кресле и почтительно поклонился.

«Тебе нужно не вверх показывать, а вниз, − с усмешкой заметил про себя Пенкин. − Хозяин-то твой в Преисподней обитает…»

− А что в том Раю? Поверь мне, Паша, ни черта хорошего там нет: про секс забудь сразу, про вино тоже – там у них сухой закон. Лишь по великим праздникам дают по полстакана кагора. Да и то не всем, а только тем, кто хорошо себя вел и месяц постился. Это всё равно, что вместо конфетки дать понюхать фантик от нее. Об остальном я уж не говорю…

«Насчет «ни черта» я согласен, − с ухмылкой заметил про себя Пенкин. − В Раю чертей не должно быть по определению, как, например, ползучих гадов − в небе…»

 

Чем закончился сон, он не помнил, но когда поздним утром проснулся в своей измятой и перекрученной постели, долго не мог прийти в себя.

– Это же надо! – недоумевал он. – Вот приснилась чертовщина, так чертовщина! Более бредового сна я никогда не видел. И даже не слышал ничего подобного. Ну и сон! Расскажи кому – посчитают за хронического алкоголика в пятом поколении. Алкашам хоть и мерещатся зеленые черти, но ведь не с компьютерами?