Все нижеописанные события являются произвольными, случайными и надуманными. Все невольно случившиеся совпадения, имена, явки, пароли, отзывы, адреса, клички, даты, факты, числа и события автор просит не относить на свой счет.

 

Часто ли вам приходилось начинать читать книги, в которых главного героя убивают на первой же странице? Точнее, в первом же абзаце? Наверное, нет…У нас же любят истории с хеппи - эндом, добро обязательно должно победить зло, а в финале мужественный и правильный герой непременно находит свое трудное, выстраданное счастье, ну, в крайнем случае, любовь. И так далее. Не перехожу к следующему абзацу, пока не напишу: «Я упал на багряный ковер из опавших листьев, мертвеющие пальцы судорожно сжимали желто – красные приветы осени, красного цвета на земле становилось все больше. Последней мыслью, промелькнувшей в мозгу, было…»

О чем можно думать в последние секунды жизни, не знаю. Может, как говорится, вся твоя бездарная жизнь пронесется в эти мгновения в уже отмирающем мозге, может, промелькнет осколочком сожаление, эх, надо было поступить по – другому, и тогда все сложилось бы хорошо, а может, полыхнет ненависть к убийце, если его лицо в последний миг примет конкретные очертания. Вы росли с ним в одной стране, любили одну и ту же музыку, одних и тех же девчонок, ходили по одним и тем же улицам. Но вы разные: он – живой, ты – мертвый, ты – больше ничего не почувствуешь, а он, быть может, завтра будет мучиться с похмелья, ты не можешь застрелить человека, а он хладнокровно навел на тебя ствол и спустил курок.

Положительный ли я герой? Ну, уж не знаю. Не люблю это слово – «положительный». Веет от него этакой пренебрежительно – равнодушной интонацией. Вообще – то любой герой, повторяю, любой, не может быть только плохим или хорошим, черным или белым, добрым или злым. Ну, вот, например…

Он родился в семье мелкого лавочника. Денег на учебу не хватало, но он все же сумел поступить в университет, изучал политические науки. Нищего студента однокашники недолюбливали. Назло им он с отличием окончил университет, изрядно преуспел в коммерции. Во время войны был произведен в офицеры, за храбрость и мужество неоднократно награжден высшими наградами страны. После – полиция дважды арестовывала его за «политику». Дальше – больше. За то, что не донес на друга – уголовника, и за сожительство с несовершеннолетней (а у них была любовь!) пришлось отсидеть два года. После тюрьмы жил в Испании, воевал в Иностранном легионе. Добровольцем пошел в дивизию «Кондор». Во время второй мировой командовал штрафной частью. Здесь собрались настоящие головорезы и оторвы. Половину личного состава составляли сами штрафники, треть – уголовники, а еще десятую часть - иностранцы. Офицерами под его началом служили те, кому суд чести за различные провинности запретил до конца службы носить знаки различия. Храбрость граничила с безрассудством, а героизм – с фанатизмом. На подчиненных он действовал личным примером. Его часть всегда бросали на самые сложные участки фронта. Вновь он получал высшие награды. На Одере лично возглавил атаку, пошел в рукопашную и вывел поредевшую дивизию из окружения. Потом опять - тяжелые затяжные бои. Был ранен, попал в медсанбат. А в это время его, запертая в котле, дивизия сдалась. Все четыре тысячи солдат и офицеров, с кем он прошел войну, были расстреляны на месте. Когда его, раненного окружили, отстреливался до последнего патрона. Живым его не взяли…

Может, такой человек быть главным героем, ну, допустим, небольшой повести? Несомненно. Обаятельный, мужественный, наверняка, немногословный. Да тут можно целый приключенческий роман писать! Стоп, стоп! О ком же? Знакомьтесь, Оскар Дирлевангер. Оберфюрер СС, военный преступник. Долгое время сам Гиммлер отказывался дать Дирлевангеру командный пост, так как его моральный облик, даже в СС, считался ниже всякого уровня. «Штрафная команда Ораниенбург» (впоследствии переименованная в зондеркоманду СС «Дирлевангер»), которой он командовал, использовалась чаще всего как карательное соединение и отличалась крайней жестокостью, проводя массовые расстрелы населения. Многие из солдат были законченными садистами. При подавлении Варшавского восстания подчиненные Дирлевангеру части устроили массовую резню. Действия командира были настолько возмутительны, что Генштаб Вермахта и руководство СС обратились к Гитлеру с просьбой о расформировании подразделения. Потом было подавление восстания в Словакии, затем Северная Венгрия…Вот так – то. Так что, пусть читатель сам решает, симпатичен ему главный герой или нет.

Как меня убили, в принципе, неважно. Может быть, пырнули ножом в темном парадном или оглушили кастетом, а потом добили ногами; может, действительно, киллер поджидал меня в пустынном месте, в заброшенном парке, например. А вдруг, меня убили в камере? Тесная такая, камера СИЗО, забитое фанерой с тоненькими дырочками, как в ситечке, оконце, тусклая лампочка на потолке, спертый воздух и «шуба» на стенах…Уголовники затеяли драку и под шумок, маленький такой, зато очень наглый и противный шнырь неуловимо сунул в живот финку, как врач скальпелем, длинно дернул вправо и резко ее вытащил. Впрочем, какая разница? Если вы читаете это, значит, меня больше нет. Я – не существую и последним приветом от меня – эти строчки, которые вы пробегаете глазами, пытаясь понять, стоит ли читать дальше. Ваше право, решайте.

 

* * *

 

- А вы читали книгу Георгия Брянцева «По тонкому льду»?

- М-м…да. – Уж такого вопроса я никак не ожидал. Чтение макулатуры о героических буднях первых советских чекистов мало кого возбуждает.

- Обязательно прочтите. – Не обращая внимания на мой утвердительный ответ, проговорил собеседник, сидевший напротив меня, за большим дубовым канцелярским столом. – Тем более, Георгий Михайлович в 50-х работал у нас, в республиканской КОНТОРЕ. – Он откинулся в кресле, по-прежнему сверля меня с виду добрыми глазами. – Мне довелось с ним работать. У него было чему поучиться…

Наша беседа продолжалась больше часа. Вернее, это была не беседа, а вежливый допрос. Мне задавали вопросы, я отвечал. Страшно хотелось курить. Нельзя. Это была последняя проверка. Я осторожно повернул шею: галстук, который я надевал только раз, на выпускной, стал удавкой. Я прошел все, нигде не споткнулся, не ошибся, не прокололся. Теперь все зависело от этой беседы.

- Жаль, что у современной молодежи напрочь отсутствует понятие патриотизма, - на меня смотрели изучающие с добринкой глаза. Точь -в-точь такие же на репродукциях у Ленина в окружении детворы. – Да, мы живем в новой стране, но теперь ЭТО наша Родина и нам надо заботиться о ее безопасности.

Зато кабинет мало изменился. Та же скупая мебель, несколько стеллажей с книгами. Среди них, руку даю на отсечение, пылится и та самая книжка Брянцева. Только не висит теперь портрет Дзержинского за спиной хозяина кабинета. Он сегодня «чистит себя» под первого президента независимой и гордой Республики. Зато около десятка телефонов на тумбочке, слева от него, старые – на дисках по-прежнему отсвечивают хромом гербы Советского Союза.

- Ну что ж, поздравляю! – Мой собеседник неожиданно привстал и протянул мне руку. – Вы приняты! Будете работать у нас!

Я тоже вскочил и протянул свою ладонь:

- Спасибо! Большое спасибо!

- Надеюсь, вы нас не подведете! – строго напутствовал первый заместитель министра национальной безопасности по кличке «Дедушка», энергично тряся мою руку.

- Нет - нет! – поспешил заверить его я.

Дверь закрылась. По ковровым дорожкам сквозь узкий, но длинный коридор, меня проводили до приемной. Подписали пропуск, и я вышел на улицу. Снял галстук, закурил и вдохнул полной грудью. Меня распирало от гордости. На крыльце стоял и курил с наслаждением молодой и, к черту скромность!, симпатичный, сильный парень, с горячим сердцем, чистыми руками и холодной головой. Через несколько дней его ждут будни, наполненные риском и погонями, шпионами и разведчиками, шифровками и донесениями, сознанием правоты своего дела и гордостью за причастность к великой, но невидимой армии сотрудников КОНТОРЫ. Бычок победно зашипел в луже.

 

* * *

 

Я построил в своем городе Биг – Бен. На окраине города, между рынком и давно не работающим заводом. Раньше в его просторных цехах изготовляли оборудование для космических и баллистических ракет. Сегодня завод тихо разрушается. Через дорогу живет моя любимая. Для нее – то я и начал стройку. Она знает несколько языков, английский – в совершенстве, практиковалась в Лондоне. Поэтому и Биг – Бен, выросший за одну ночь. Утром самая прекрасная девушка на свете подошла к окну и радостно удивилась:

- Ой! Посмотри, как красиво!

Серую дымку морозного тумана величественно рассекал непривычный для наших мест англиканский шпиль. А я сделал вид, что сплю. И даже не подозревал, к чему приведет это архитектурное хулиганство. Часовая башня здания парламента продолжала педантично и равнодушно отсчитывать жизнь. Гул 14 – тонного колокола Биг – Бэна вселял в сердца надежду и придавал солидности моему городу. Хмурые и мрачные лица снующих мимо людей стали потихоньку разглаживаться, появились улыбки, прохожие начали улыбаться друг другу. В тенистых парках, как на дрожжах, подрастал двухсотлетний английский газон. На улицах стала слышна иностранная речь. Однажды на перекрестке я увидел рослого, в смешной фуражке, похожей на котелок, полисмена. «Бобби» вежливо свистнул, останавливая двухэтажный омнибус, чтобы пропустить через дорогу ватагу детсадовцев. Водители потихоньку пересаживались на машины с левосторонним управлением. Стало меньше аварий, на улицах - непривычно чисто и тихо, пьяных почти не видно, а люди стали одеваться ярко и весело. Английский язык стал обиходным, а в наш микрорайон вдруг повалили интуристы. Больше всего среди них почему-то было японцев. Я тихо радовался, что моей любимой комфортно и уютно здесь жить. Но однажды мы поссорились и, выглянув на следующее утро из окна, она увидела, что вместо нашего красавца Биг – Бена стоит уродливая трехэтажная коробка. Сейчас на этом месте торгуют водкой, пивом в пластмассовой таре и гондонами.

Я теперь мотаюсь по селам, непролазным от грязи и безнадежности захолустьям, пишу агитки за кандидатов от правящей партии. Они, эти наши кандидаты, с черными от солнца лицами и крепкими жилистыми крестьянскими руками двух слов связать толком не могут. Ответы за них приходится придумывать самому. О Биг – Бене они даже не догадываются…Скучно…

В моем доме, в соседнем подъезде, живет Бонд. Джеймс Бонд. Он носит длинные приталенные плащи: зимой – черные, летом – бежевые. Они ему необычайно идут и придают сдержанной мужественности. В пол – лица многозначительные черные очки скрывают немало тайн. Какого цвета его глаза, никто не знает. Наверняка, они стального оттенка. Бонд иногда пропадает где – то неделями и месяцами, а при редких встречах отделывается междометиями и общими фразами. Он немногословен, как и его тезка.

Мы о тебе все знаем, - сказал он мне, встретив на лестничной площадке. Он прижал меня к стене, а его очки вдруг выросли до неимоверных размеров, превратившись в гигантские лупы. – Мы все знаем, - повторил он, буравя меня бездонной чернотой оптики. – Мы знаем, что ты хочешь. Ты хочешь у нас работать. Мы тоже этого хотим. Ты – симпатичный, сильный, принципиальный, умный, волевой, решительный, благоразумный и способный парень.

«Откуда они все обо мне узнали?» – удивился я. А потом подумал, ну как же им этого не знать! Иначе они бы даром ели свой хлеб. Я представил себе героические будни, коллег – шпионов, с которыми мы перебрасываемся только нам понятными фразами, государственные секреты, табельное оружие, горячие сердца, немногословность и черные плащи…

Плащ Бонда победно развевался, а под замшевой подкладкой легко угадывался многозарядный «люгер».

Следующую встречу мне назначили в общественном туалете парка Пушкина. Надо было привыкать к конспирации.

У нас есть интересы в министерстве экономики, - вполголоса говорил Джеймс, широко распахнув полы модного плаща и старательно стряхивая в облезлый писсуар последние капли. – Под видом журналиста надо туда попасть и взять интервью у одного чиновника. Между прочим, среди других задашь ему ряд вопросов, которые нас крайне интересуют. Справишься?

Крайняя плоть Бонда, такая розовая и беззащитная, никак не вязалась с его мужественным обликом, а агонизирующие движения, с помощью которых он пытался вытрясти из себя остатки жидкости, делали его слабым и обычным. Ни за что не догадаешься, что рядом стоит шпион.

Да, конечно, - я давно застегнулся и тактично отводил взгляд. – Не сомневайтесь!

А мы и не сомневаемся! – Он потрепал меня по плечу влажной рукой, которую выпростал из ширинки. – Вот вопросы, - он достал из внутреннего кармана плаща, не с той стороны, где прятался «люгер», мятый лист бумаги, с громким треском расправил его и протянул мне.

 

* * *

 

Список вопросов оказался длинным, как пулеметная лента. Я начал читать:

1.Чем вы занимались до августа 1991 года?

2.В каких случаях вы можете изменить Родине? За сколько?

3.Случаются ли у вас поллюции?

4.Сколько будет дважды два?

5.Докажите теорему Пифагора.

6.Приходилось ли вам заниматься групповым сексом с однополыми партнерами?

7.Почему Республика – самая лучшая страна в мире?

8.Если вас выберут президентом страны, вы:

А) Распустите парламент и установите диктатуру, чтобы разграбить страну.

Б) Выведите все активы из Республики на свои банковские счета.

В) Объявите войну России, чтобы получать миллионные субсидии из США на личные счета.

9)Почему вы предпочитаете проституток?

10) Каков максимальный размер взятки, полученной вами за последний год?

Список вопросов продолжался на обратной стороне листа. С ним я и пришел в дом правительства. Встретил меня средних лет, но уже заметно лысеющий, с торопливыми и одновременно вальяжными движениями, начальник департамента с благозвучным названием: «Как нам хоть что – нибудь суметь продать за бесценок Европе». Я, не долго думая, протянул ему мятый лист бумаги с желтыми разводами в уголке:

Что скажете?

Он цепко и быстро просмотрел перечень вопросов бегающим взглядом.

А что, вопросы довольно интересные! Только вот! – Он ткнул указательным толстым пальцем с обгрызенным черным ногтем в лист. – Вот на эти два вопроса мне будет трудновато ответить.

Я вздохнул и вытащил из сумки школьные учебники по математике и геометрии.

С заданием я, конечно же, справился.

Молодец! – сдержанно похвалил меня скупой на слова Бонд. – Хорошо сработал. Теперь жди!

Ждать пришлось около года. Все это время я ощущал, как меня незримо просвечивали рентгеном. Невидимые лучи пронизывали меня насквозь, где бы я ни находился: дома, на работе или на прогулке в парке с девушкой. Я с ними свыкся, даже не замечал, и привык жить под увеличительным стеклом. Потребовались характеристики из детского сада, школы, где я учился, университета, с работы, от всех моих бывших любовниц и любимых девушек. Даже на тракторный завод заглянули. Я там лет шесть назад в течение месяца практику проходил. Встречи с Бондом стали отрывочными и редкими. А в июне Джеймс вручил мне направление на прохождение медкомиссии.

Так дотошно и основательно интересуются состоянием космонавтов, проституток или безнадежных больных. Хотя нет, для полета на Луну сегодня уже не требуется такое железное здоровье.

Сейчас мы проверим ваш пульс после перенесенного стресса, - говорил мне человек, похожий на чеховского врача, в пенсне на добром лице. Я не успел приготовиться, как у меня из - под ног выбили табуретку, а над ухом прозвучал выстрел. Врач быстро схватил мою руку и стал считать пульс, сверяя его ритм по наручным часам. – Хм! Неплохо. Совсем неплохо! Девяносто ударов в минуту. Скажите, милейший, вы знали, что вас ожидает?

Я не знал. Я не знал, что для тренировки памяти придется заучивать наизусть всю «Илиаду» Гомера и уметь перемножать в уме за секунду трехзначные числа, сутками крутиться в барокамере в состоянии невесомости, не знал, что мое тело разберут, как подержанный автомобиль, на запчасти. Вытащат все внутренности, сердце, почки, селезенку и легкое, станут немилосердно мять и ощупывать. Потом небрежно вернут на место и также небрежно заштопают грубыми суровыми нитками. Но, слава Богу, все закончилось благополучно.

В канун Нового Года мне позвонил Бонд:

- Поздравляю! Но не с праздником! Ты принят на работу. Будь третьего января в восемь ноль - ноль у входа в КОНТОРУ.

 

* * *

 

Интересно все же, почему все сверхсекретные или кажущиеся такими, организации, офисы, институты и учреждения именуются КОНТОРАМИ? Может, это профессиональный сленг или попытка казаться никем, прибедниться, на всякий случай, мол, сами, мы не местные, хотя за твоей спиной вся мощь государства и его карательного аппарата. В таком случае можно поиграть в бедного родственника. А может, это такой вид мазохизма: я никто, я - тихий, маленький человечек. Шпыняйте, третируйте, унижайте меня. Зато потом…Потом я вам все припомню. Месть моя будет сладка и безжалостна! Не знаю…

Наша КОНТОРА располагается в центре города. Старинное помпезное здание, построенное буквой П, излучает настороженность и подозрительность. Ими пропитаны стены и все вокруг в радиусе ста метров. С четвертой, незащищенной стороны, находится высокий забор, опутанный колючей проволокой. Весь двор, как на ладони, простреливается с любого окна. Посередине пара скамеек, в углу - вход в подземный бункер. Сюда, к слову, пару раз привозили большими картонными коробками из – под телевизоров деньги, подкидывали вспомоществование из Америки - маленькой, но гордой стране.

- Бонд. Джеймс Бонд. – Меня уже встречали. Высокий спортивный парень в черном и таком же стандартном, как у моего соседа Бонда, плаще, добавил. – Майор Джеймс Бонд Номер Третий. Мы теперь с тобой в одном кабинете сидеть будем. Стану твоим наставником на первое время.

Я попал в отдел АА. Отныне я стану заниматься предпринимателями. Буду ловить за руку тех, кто не хочет делиться с государством. Весь бизнес должен быть под контролем КОНТОРЫ, а значит, - государства. В моем, теперь уже, кабинете - спартанская обстановка с минимумом комфорта. Два стола (мой и Бонда), два стула, два сейфа, тумбочка. У шкафа скромно примостилось нечто похожее на высокое вычурное кресло в стиле «ампир». Джеймс Бонд Номер Третий поймал мой взгляд.

Это «испанский сапог», - пояснил он. – Применяем для несговорчивых «клиентов». Вот, смотри, - он нагнулся и показал мне металлический каркас, по форме действительно напоминающий сапог. – Сюда засовывается ножка. Затем зажимаем болтами. – Он с усилием закрутил ржавые шурупы. Засов угрожающе клацнул. - Металл начинает сдавливать ножку. Трещат кости. Человеку больно, он раскалывается, - Номер Третий любовно погладил спинку кресла. – Безотказный механизм. И очень действенный. Пять минут, и можно узнать все секреты. До сих пор, на мой взгляд, ничего лучшего не придумано. Молодцы, испанцы!

На столах было три телефона.

- Один - мой, другой - твой, - сказал шпион, заметив, что я смотрю на аппараты. – А третий, общий, – это ОС – оперативная связь. Защищена от прослушки. Набираешь три цифры и можно связываться с любым из наших, где бы он ни был. Понял?

Я кивнул. Хотя не понял.

А если он в городе или в лесу, например? – Я все же решился задать вопрос.

Бонд хитро улыбнулся.

- Это наше ноу – хау. Каждому из наших в ухо монтируется микропередатчик. Такой малюсенький, его почти не видно. Но начальство все равно требует всем носить длинные волосы и не стричься, чтобы патлами прикрывать уши. Так, в целях маскировки. Тебе тоже вмонтируют, - пообещал он мне. - А теперь пошли знакомиться с начальством.

Начальник отдела в звании полковника тоже носил фамилию Бонд. Этому я уже почти не удивился. Из высокого, поднятого вверх воротника стильного черного плаща, торчала маленькая, лысеющая головка. Секреты он привык хранить в длинных семейных трусах, заложив под мошонку. Стальная металлическая ширинка запиралась на крепкий замок с секретом. Туда он лазил всякий раз, когда нужно было что – то достать. Делал вид, что чешет яйца. На самом деле, проверял, все ли на месте. Все подчиненные знали, что носит он «семейки» в зеленый мелкий горошек а-ля «50 лет советскому футболу». Что ж, у каждого свои причуды. Он внимательно меня оглядел.

Тебе повезло, - выдавил он. – Ты выбрал верную дорогу и на правильном пути. Надеюсь, мы сработаемся.

Мне выдали индульгенцию - пухлую красную книжицу с надписью золотом SECURITY. Теперь я могу делать все, что захочу, если это в интересах государства и КОНТОРЫ. Вручили и довесок - маленькую круглую печать. Ею я должен был клеймить всех подозрительных и неугодных людей. По ободку печати бежала надпись: «Я НЕ ЛЮБЛЮ РОДИНУ». Она наносится на лоб наших врагов несмываемой черной краской. Главное, самому не испачкаться. Поэтому выдали и несколько комплектов белых перчаток.

Отныне у тебя руки должны быть чистыми, - пояснили мне.

На удостоверении была моя фотография в черном плаще, а ниже было написано, что я имею право на ношение любого оружия, включая ракеты класса «Земля – Воздух» и небольшую компактную базуку. Класс! В «корочке» была записана моя новая фамилия – Джеймс Бонд. Я получил порядковый номер – Девятый.

Попал я в первое отделение, занимавшееся борьбой с незаконным экспортом. Не все деловые могут заниматься этим видом бизнеса. А только те, кто деньгами доказал свою преданность нынешней власти. Таких – немного. Много нам и не нужно.

Жаль, что КОНТОРА уже не та, - посетовал мой наставник. – Вот раньше! – Он мечтательно закатил глаза к потолку. – Раньше здесь такие профи работали!

И куда они делись? – поинтересовался я.

Уехали в теплые края, сами стали предпринимателями. Теперь они под нашей «крышей» работают. Многих уволили во время войны с Забережьем. Для профилактики, чтобы они к противнику не переметнулись…

Для пущей загадочности и секретности все отделы КОНТОРЫ периодически переименовывали. Теперь в моде была латынь, поэтому отделы стали называться вычурными аббревиатурами: отдел ВВ, СС, SS…

Еще зайди в отдел кадров, - напомнил мне Номер Третий.

Я поднялся на второй этаж. Пожилой кадровик в поношенном сальном плаще протянул мне бумагу. Это была присяга. Отныне я должен был не за страх, а за совесть служить интересам КОНТОРЫ днем и ночью. Если надо, отдать за ее интересы свою жизнь. Я подписал, особо не раздумывая. А подписку о неразглашении государственных тайн я скрепил своей кровью. Мне жиллетовским лезвием надрезали указательный палец, которым я ловко припечатал бумажный уголок.

В нашей поликлинике врач за пять минут вживил мне в ухо малюсенький круглый приборчик, похожий на канцелярскую кнопку. Теперь КОНТОРА в любой момент могла узнать, где я нахожусь, и при необходимости связаться со мной в любое время суток. Меня предупредили, что отныне я должен ходить в стандартной униформе сотрудника КОНТОРЫ: в черном официальном костюме с галстуком. Плащ обязателен: черный – зимой, бежевый, само собой, – летом.

 

* * *

 

На среднем пальце моей руки навсегда поселилась горбинка. Твердая такая, как мозоль. Эту вечную мозоль, как память о КОНТОРЕ, оставил обычный стержень шариковой ручки. Кстати, это тоже отличительный знак человека КОНТОРЫ. Когда пожимаете руку, особенно человека незнакомого, всегда незаметно ищите пальцем горбинку или нарост на среднем пальце его руки. Может, вам это когда – нибудь поможет. Дай Бог, чтоб не пригодилось.

Наше главное оружие не пистолет, не крепкие кулаки и даже не голова, а обычная шариковая ручка. Никогда в жизни я столько не писал. За три года работы здесь через меня прошли десятки тонн бумаги, тысячекилометровые бумажные ленты. Этой лентой, исписанной небрежным плохим почерком, можно по экватору обернуть Землю несколько раз. Раза три, не меньше… Делопроизводство – основа деятельности любой КОНТОРЫ. Бумага никогда не уничтожается. Она хранится – пылится в архиве годами, десятилетиями. Но можете не сомневаться, что ее звездный час когда – нибудь обязательно настанет. И тогда со стеллажа чьи – то руки с горбинкой на среднем пальце достанут из покоробившейся с годами папки пожелтевший листок бумаги и приобщат его к ДЕЛУ.

Сейчас я готовил мой первый официальный документ в КОНТОРЕ - “План вхождения в должность”. Оказывается, это не так просто – войти в должность. Тут есть свои хитрости. Я заложил лист бумаги в пишушую машинку и вывел первые слова: “Секретно”. И чуть ниже: “Экз.№1”.

С этих самых слов ты теперь будешь начинать писать любой документ, - втолковывал мне наставник. – Запомни их, как «Отче наш…»

Он достал два листа бумаги и дал мне образец плана:

Я сам такой писал когда – то…

“В целях качественного освоения порученного участка работы, обеспечения оперативно – служебной деятельности осуществить в течение года индивидуальную подготовку по следующим направлениям: 1. Пройти курс обучения в учебном центре КОНТОРЫ”

Номер Третий, а ты что заканчивал?

Я-то? – Бонд сладко потянулся за столом, так что кости захрустели. – Высшую школу КГБ в Минске.

А сколько учился? – допытывался я.

Хм. Пять лет.

А в нашем учебном центре всего пол-года… - огорчился я.

Это раньше была учеба, а сейчас так…На скорую руку готовят. Сотрудников катастрофически не хватает. Ладно, пиши, пиши…

“Овладеть профессиональными знаниями по следующим проблемам: комплексного подхода к решению задач борьбы с агентурной деятельностью противника, эффективного противодействия разведывательной деятельности противника с легальных позиций, работа по созданию и использованию агентурного аппарата, эффективного применения оперативно – технических мероприятий, “ПК” и службы наружного наблюдения.

А можно я кое-что от себя напишу?

Пиши, ради Бога! – майор тоже зарылся в бумаги, составляя какую-то справку. На меня он внимания не обращал.

“2. Овладеть теоретически и практически методами ведения допросов всех степеней устрашения. Психологическое и физическое воздействие на арестованных. Изучение технологии пыток и методов их применения. Ознакомление с литературой: «Методы инквизиции», «Способы ведения допроса», «Секс и садомазохизм».

«3. Повышение общеобразовательного и культурно – эстетического уровня путем углубленного изучения литературы по проблемам психологии, философии, истории, искусства, этики, английского языка. Ознакомление с произведениями отечественной и мировой литературы и искусства, с книгой Л. Шебаршина “Рука Москвы” и…” я чуть помедлил, поколебался и отстучал: “…Г. Адамова “По тонкому льду”…

Когда начинаются занятия в учебном центре? – спросил наставник.

Через месяц.

Ну, тогда осматривайся, работой тебя пока загружать не будут. А вот, после курсов…

 

* * *

 

Но сначала мне пришлось присутствовать на итоговом совещании нашего отдела. Что это такое? Ну, представьте себе, допрос в гестапо, прием в партию, на худой конец, сгодится исповедь безнадежного грешника в храме. И все вместе, в совокупности. Но, скорей всего, это оргия, вакханалия, призванная показать высокому начальству всю их значимость и гениальность, мудрость руководителей КОНТОРЫ, а, в противоположность этому, неспособность и неумение, тупость и неразумность подчиненных. Это крайне изощренный метод, практикуемый КОНТОРОЙ, новый круг ада, придуманный именно здесь. К нему начинаются готовиться, загодя, день Х знает только руководство.

Для начала мои коллеги стали закупать в огромных количествах вазелин.

Зачем он нужен? – полюбопытствовал я у Бонда Номер Пятый. Он был примерно моих лет, а его брат занимал пост министра иностранных дел.

Как зачем? – Удивился тот. – Тебя же в ж…у драть будут!

Как! – Не поверил я.

А вот так! Натурально! – Пятый засмеялся. – Е…т так, что за ушами трещит.

А меня ни о чем таком не предупреждали…

Ха! Предупредить! Как бы не так! Кому нравится, когда ему в задницу пистон вставляют. Да еще не один…

А за что? – Допытывался я.

А просто так! Даже если ты каждый день вербовал по агенту, у тебя куча сигналов, ДОПов и ДОРов, тебя все равно поимеют. Чтоб ты лучше работал. К чему-то обязательно прицепятся. А если не к чему, раз…ут тебя по полной - на будущее, чтобы ты в следующем году лучше работал.

А если я за год завербовал сто агентов?

Тебя спросят: а почему не двести? Лучше надо работать, дорогой товарищ, - Номер Пятый щелчком отправил бычок в корзину. – Года два назад после итогового у коллеги из SS заворот кишок случился. Чуть не помер. Тебе повезло, в этом году трогать не будут…А вот в следующем придется девственность потерять по любому…

Накануне итогового совещания всем приказали явиться на следующее утро в КОНТОРУ хорошо вымытыми и в чистом нижнем белье. Ранним утром все уже сидели на рабочих местах и ждали руководство. В узком коридоре показалась колонна: впереди шел министр, за ним свита. Всего человек пять. Е…я начинается часиков в десять утра и длится до вечера, иногда до самого позднего. Правда, с часовым перерывом на обед. Обед – это святое.

Министр шел в парадной форме. Для него итоговое – это всегда праздник. Из ширинки торчал набухший и багровый, с выпирающими венозными прожилками, член. Вчера итоговое проходило в CC…

Мы успели рассесться в кабинете полковника Бонда задолго до их появления. Перед каждым на столе стояла баночка вазелина или мази, кто – то пришел с детским кремом. Даже офицеры действующего резерва явились. Одээровцы числятся в штате КОНТОРЫ. Но работают на руководящих постах в различных учреждениях и министерствах, под «крышей». Везде на самых нужных и ответственных должностях должны находиться наши люди. Так сказать, держать руку на пульсе событий.

Открылась дверь, показалось руководство. Вскочил полковник Бонд:

- Господа офицеры!

Мы вытянулись.

Садитесь. – сказал министр, внимательно всех разглядывая. – Ну что ж, приступим…

Я первый раз видел министра национальной безопасности. Челкой, наброшенной наискось на лоб, главный Джеймс Бонд Республики напоминал Гитлера. Это был реликтовый отмирающий вид ревностного служаки. Нонсенс – он не брал взяток. Как ему с таким недостатком удалось стать министром, неизвестно. Им он, впрочем, был недолго. Спустя некоторое время, он опять вернулся на прежний пост – командующего погранвойсками. У него теперь новая фамилия – Карацупа. Пограничникам не позавидуешь: Карацупа запретил погранцам курить на рабочем месте, где бы то ни было: на заставе в поле или в штабном кабинете.

Дрючили по старшинству: сначала начальников отделов, затем отделений, потом по очереди каждого сотрудника.

В истекшем году мной были поставлены на учет два сигнала…- пыхтя, бубнил Бонд Номер Пять, раскорячившись спиной к министру и двигаясь в такт его разгоряченного члена. Дылда министра безостановочно с монотонностью мощного поршня надевала на себя задницу Номера Пятого.

А почему не четыре? – строго елозил тот подчиненного. – Почему они не переросли хотя бы в ДОП?

А – а – а!. – стонал провинившийся. – Сигналы не подтвердились…

Значит, пшик…- министр кончил и облегченно откинулся в кресле. Пятый мгновенно прекратил подмахивать, быстро натянул штаны и метнулся на свое место.

Слава Богу, меня не трогали. Но внимание все же обратили. Я сидел, крутил в руках авторучку, и в самый ответственный момент у меня слетел колпачок. Как стрела, он опустился прямо посередине кабинета на ковер. Очередная жертва замолчала, министр и вся свита на секунду оторвались от экзекуций и тупо уставились на ковер. Пришлось встать, поднять колпачок и вернуться на место. И все при гробовой тишине. Я густо покраснел и еле слышно произнес: «Извините».

Это кто? – громко спросил министр и посмотрел на меня, плотоядно прищурившись. – Что это за свежачок?

К нему подскочил Номер Первый:

Это наш новенький, Джеймс Бонд Номер Девять! На работу зачислен около месяца назад. Скоро у него курсы начинаются!

- Жаль! – печально констатировал министр. К чему относилось это «жаль» было не очень понятно, то ли к тому, что я ему помешал заниматься делом, то ли к тому, что он не мог меня прямо здесь в кабинете оприходовать.

У нас в отделе не хватает около трети личного состава, - ответствовал Номер Первый. – Трудно!

Всем трудно! – веско произнес министр, заканчивая итоговое и пряча в штаны мгновенно поникший член. Также поступила его свита. Все они остались довольны: в этом году совещание прошло на славу. – У нас предвидится много работы. Так что, господа офицеры, прошу вас работать, работать и еще раз работать, не покладая рук…

Расходились все около семи вечера, но веселые и оживленные. До следующего итогового был целый год. Мало ли, что изменится за это время. Может, нас самих в КОНТОРЕ уже не будет? Правда, есть полугодовые итоговые, квартальные, но это так, легкий флирт, не больше. Да и цены на вазелин всегда стабильны…

 

* * *

 

Почему-то все люди, независимо от своего социального положения, возраста, должности, попадая на учебу, ведут себя, как обычные школяры. Я уверен, что и в Академии Генштаба седовласые генералы и полковники ведут себя по-мальчишески: хулиганят на занятиях, толкаются в столовой, словом, возвращаются в детство. Мы были не исключением, хотя компания у нас подобралась разношерстная. На курсах в одной группе оказались работники прокуратуры, полиции, кадровые офицеры, даже в чине майора, историки, таможенники, инженеры, учителя. Всего человек двадцать пять. Основных дисциплин было несколько:

1.Разведывательная и контрразведывательная деятельность.

2.Оперативно – технические мероприятия.

3.Наружное наблюдение.

4.Методы и способы применения пыток и специфика работы с арестованными.

5.Работа с массами путем пропаганды и их оболванивания.

6.Методы проникновения в жилища и квартиры.

7.Методика обысков и подбрасывания «клиентам» вещдоков.

8.Поиск компромата.

9.Манипулирование людьми и овладение всеми способами выведывания полезной информации.

10. Каллиграфия и скоропись.

Каждому из нас выдали по две так называемых «секретных» тетради, проштемпелеванных с обозначением количества страниц. Их мы не имели права ни в коем случае выносить из КОНТОРЫ и вырывать страницы. В них мы должны были записывать все разговоры сокурсников, делиться наблюдениями об их взглядах, принципах и убеждениях. Даже свои мысли аккуратно надо было вносить в тетрадочку. Для этого существовала специально отведенная графа. Тетради регулярно проверялись руководством.

Методы вербовки бывают трех видов, - монотонно диктовал нам ветеран КОНТОРЫ, а ныне полковник в отставке, преподаватель учебного центра, постаревший Джеймс Бонд На Пенсии, а мы усердно записывали. – На патриотической или наматериальной основе, а также на компрометирующем материале. В редких случаях у человека бывает иной, личный мотив сотрудничества с органами. Но чаще всего вербовка происходит на патриотической основе после установления с кандидатом на вербовку доверительных отношений. Надо суметь «развести» будущего агента, запугать его или, наоборот, поддержать. Методом кнута и пряника, так сказать. Запомните, страх перед КОНТОРОЙ въелся в кровь и мозги людей навечно. Поэтому отказов сотрудничать с нами бывает немного. Человек рискует всем. Будущий агент должен стать вашим родственником, другом, он должен доверять вам. Методику «разводки» кандидатов на вербовку вы тоже изучите…

А если на материальной основе? – спросил кто-то.

Можно и на материальной, - согласился преподаватель. – Но всем платить мы не собираемся. Только особо ценным агентам. Иначе завтра же отбоя не будет от желающих нам помогать. Месячное содержание агента должно быть не больше 10 долларов. Это так, пособие. Зато, - повысил голос Заслуженный Пенсионер. – Зато мы можем продвигать нашего помощника по службе. А это дорогого стоит, согласитесь.

Как и в каждой КОНТОРЕ любой страны есть и свои легенды. Есть они и у нас. Одна из них звучит так:

 

«Дело о «жучках»

 

«Было это в канун московской олимпиады. Сотрудники посольства Франции в Москве вдруг в одно не самое прекрасное утро погрузили на длинные фуры всю посольскую мебель и повезли ее на родину. Небезосновательно, видимо, полагали, что она вся утыкана «жучками». КОНТОРА тогда работала суперпрофессионально. Руководство КОНТОРЫ в панике: если мебель разберут по досочке в Париже, неминуем дипломатический скандал. Пытались как-то отвлечь водителей, проникнуть в фургоны ночью, чтобы вытащить «жучки». Бесполезно. Водилы получили четкое указание: машин ни в коем случае не покидать и нигде не останавливаться. Докатились фуры до нашей, тогда еще союзной, Республики, через несколько часов окажутся они за границей, а «жучки» по-прежнему в мебели. Тогда наша КОНТОРА получает приказ: любыми путями отвлечь водителей и изъять всю подслушивающую аппаратуру из посольской мебели. Что делать? Разработали простой, но эффективный план. Километрах в десяти от пограничного пункта поставили агентов – красивых девушек, которые под видом «плечевых» должны были закадрить водил. И получилось! Видимо, с французами злую шутку сыграла их любвеобильность и накопившаяся за время пути усталость. Они остановились, побалагурили с девицами, а затем отправились в ближайший лесок. Пока они развлекались на полянке с красотками, наши спецы за рекордно короткое время все «жучки» из мебели успели вытащить. Груз без приключений прибыл во Францию. Разумеется, подслушивающей аппаратуры там не нашли. На всякий случай загрузили фуры новой мебелью и тем же макаром, те же водилы повезли ее в Москву. На границе их уже ждали наши «плечевые». Опять лесок, опять любовь. А тем временем, новые «жучки» появились в мебели, которую вновь установили в посольстве Франции в Москве. Многих из нашей КОНТОРЫ тогда наградили медалями, повысили в звании, а кое – кого даже перевели в Москву».

 

За полгода мы научились обращаться с любым огнестрельным оружием, подавлять в сердце жалость и сострадание, культивировать в себе злобу и жестокость, проводить задержание, подбрасывать арестованным оружие или наркотики, заламывать руки, вычислять в неконтролируемой толпе провокаторов и подстрекателей, снимать отпечатки пальцев, вести наружное наблюдение, проводить тщательные обыски и многочасовые допросы, засовывать иголки под ногти арестованным, зажимать мошонки дверями, делать «ласточку», быстро и ловко наносить на лоб «клиента» клеймо «Я НЕ ЛЮБЛЮ РОДИНУ», правильно бить задержанных пресс – папье или толстыми папками с делами по голове…Степени устрашения мы зазубрили назубок. Их всего три:

1.Добрый и злой следователь. Самое известное и легкое. Применяются легкое избиение заключенных и их психологическое и моральное унижение.

2.Пытки средней тяжести (голодом, например), непрерывные допросы, шантаж посредством угроз в адрес родных и близких, использование компромата.

3.Изощренные и садистские пытки, когда человека надо разговорить во что бы то ни стало. Пусть он даже умрет после допроса, но прежде он должен рассказать все, что должна знать КОНТОРА.

Третья степень устрашения применяется крайне редко. Мы же не звери. У каждого из нас появилось свое любимое орудие пыток. Я, наверное, был эстетствующим либералом. Мне, правда, только теоретически нравилась китайская пытка водой, когда истязаемому на голову раз в минуту падает капля воды в одно и то же место. Спустя непродолжительное время человек сходит с ума…Грустно, но зато действенно и экзотично.

Мы узнали, в каких городских гостиницах, в каких номерах для иностранцев установлено спецоборудование. Здесь можно прослушивать обитателей гостиницы, вести съемку, здесь же руководство КОНТОРЫ назначает встречи своим высокопоставленным агентам.

 

* * *

 

Я узнал о себе много нового. Номер моей дактилокарты – 161682 – 43/821 - 12. Мне не нравятся черный цвет, длинные плащи и имя Джеймс Бонд. Я не переношу вида крови и грубые пытки. Я неважно стреляю, особенно в людей, рука, почему – то, дергается. Мне не доставляет удовольствия видеть, как люди ползают на коленях в кабинетах следователей, размазывая слезы по щекам и достоинство по полу. Я не могу засовывать заключенным иголки под ногти и морально уничтожать человека. Наконец, я просто не умею брать взятки.

Наш архив находится в подвале КОНТОРЫ. Подземелье тянется на многие десятки километров под всем центром города, опутывая его под фундаментами старых зданий бесконечным клубком проходов, ответвлений и комнат. Многокилометровые стеллажи, уставленные громоздкими и пухлыми папками намного длиннее знаменитых винных подвалов Республики. Но туристов сюда не водят. Здесь данные на всех жителей четырехмиллионной страны, на каждого ее гражданина. Подвал беспределен и бездонен, как черная космическая дыра. Здесь можно легко заблудиться и бесследно исчезнуть. Даже старожилы не рискуют спускаться в архив в одиночку. Поэтому каждому привязывают к руке моток длинной веревки, чтобы он мог вернуться назад, распутывая ее в обратном направлении. Бывало, люди здесь терялись, кое – кто утверждал, что в дальних и пустых коридорах видел белеющие в резком свете карманного фонаря человеческие кости.

Но КОНТОРА должна знать о человеке, который ее интересует, буквально все. Поэтому сюда ежедневно тоннами механизированные транспортные ленты скидывают все новые и новые исписанные бумаги, донесения, кляузы, справки, анонимки, данные подслушки и наружного наблюдения, аналитические материалы. Когда – нибудь, в будущем, все это сгодится.

Для нас человек не обычный компатриот Вася Иванов, просто хороший человек. Этого мало. Нас интересует, каков его образ жизни: нормальный, разгульный или аморальный. Кто он или она – вдовец или незамужем, судим ли, какие склонности и увлечения, «голубой» или лесбиянка, наркоман или алкоголик, фарцовщик, валютчик, уголовник, контрабандист или экстремист…Какие у него или у нее оперативные и специальные возможности. Пользуется ли успехом у женщин или мужчин; рост низкий, средний или высокий; фигура атлетическая, тучная, подтянутая или худощавая; характер общительный, замкнутый, смелый, трусливый, расточительный, бережливый, скупой, щедрый, грубый, тактичный; имеет ли условия для приема иностранцев, автомашину, дачу, отдельную квартиру, живет один или с семьей, может ли сдавать квартиру в наем, имеет ли возможность выезда за границу по частным делам; может ли подставляться под видом иностранца; посещает ли по роду работы частные квартиры, маршрутируется ли в другие населенные пункты или за пределы Республики; можно ли использовать его в качестве вербовщика, подставлять разведкам иногосударств, может ли он участвовать в мероприятиях интимного характера или в разработке иностранцев.

Имеет ли он или она служебные или личные связи среди дипломатических и иных представителей, постоянно аккредитованных в Республике; среди иностранцев, подозреваемых в принадлежности к разведкам, контрразведкам или иным спецслужбам противника; среди иностранцев, работающих в местных органах власти, госучреждениях, политических партиях, общественных организациях, исследовательских центрах, крупных фирмах и компаниях; среди научно – технической, педагогической, медицинской интеллигенции; среди студенческой молодежи; среди экстремистов; среди лиц, выступающих против государственного строя, суверенитета и территориальной целостности страны.

Узнав всю подноготную, можно вербовать интересующий КОНТОРУ, объект. Цель вербовки может быть различной. Человек может всю жизнь прожить и даже не узнать, какими способностями и талантами он на самом деле обладает. Мы не даем эти таланты зарывать в землю. Мы знаем, в каких областях следует применить его способности и для чего: для добывания политической, экономической, научно – технической, военной или иной разведывательной информации; для разработки иностранной резидентуры, центров и организаций, действующих против страны; для розыска шпионов, террористов и диверсантов; для выявления, проверки и разработки лиц, установивших или намеревающихся установить связи со спецслужбами противника; для предупреждения становления отдельных неустойчивых граждан на путь измены Родине; для контрразведывательного обеспечения объектов и работ оборонного и военного значения; для сохранности государственной и военной тайны; для участия в противодействии технической разведке противника; для оперативного обеспечения безопасности литерных и специальных перевозок; для дезинформации противника; для защиты экономики Республики от подрывной деятельности противника и враждебных элементов; для контрразведывательного обеспечения МВД, его органов и карабинерных войск; для борьбы с контрабандной деятельностью и незаконными валютными махинациями; для предупреждения массовых и групповых антиобщественных проявлений, которые могут возникнуть под влиянием иноспецслужб, зарубежных антигосударственных центров, экстремистки настроенных лидеров оппозиционных объединений; для розыска авторов анонимных документов антигосударственного характера; для предотвращения терактов; для создания условий для конспиративного внедрения и применения оперативно – технических средств; для проведения установок и других спецмероприятий; для расследования уголовных дел; для использования в качестве агента разработчика, агента вербовщика, агента влияния…

Так или иначе, любой гражданин четырехмиллионной страны представляет сегодня или в ближайшем будущем для нас интерес и является потенциальным клиентом КОНТОРА. Вот так вот, все под колпаком у нас, даже мы сами друг у друга.

 

* * *

 

Наружное наблюдение на нашем шпионском жаргоне называется «Николай Николаевич».

Вы должны уметь раствориться в толпе, стать незаметными, - поучал нас Джеймс Бонд На Пенсии. – И в то же время не потерять объект из виду. И внимательно контролировать его действия.

Мы не успели толком освоить «НН», как уже должны были сдавать экзамен. Предварительно нас разбили на пары.

Вы должны проследить за одним человеком, - внушительно втолковывал нам преподаватель. Он, как в пасьянсе, разложил перед нами его фотографии. – Это особо опасный преступник! По нашим данным, где – нибудь в центре города он должен оставить в тайнике закладку – знак, сообщение для агента. Будьте внимательны и осторожны! Его мы должны взять с поличным. Поняли! Та пара, которой это удастся, получит дипломы об окончании курсов с отличием!

Мне повезло: в напарники попал Джеймс Бонд Номер Шесть.

Это что, - махнул он рукой в замшелом плаще. – Разве это трудно?

Он несколько лет проработал в наружке. Кстати, никто из штатного состава КОНТОРЫ, по инструкции, не знал в лицо ни одного сотрудника НН. Не знаю, как ему это удалось, но он добился направления на учебу, чтобы стать опером. Номер Шесть был филером со стажем: еще в советское время закончил рижскую школу КОНТОРЫ, восьмой факультет. Именно там готовили спецов «наружки».

У нас экзамены были похлеще, - рассказывал он мне. – Например, мы должны были зайти в незнакомое здание, где обязательно есть вахта с бдительными вохровцами, и пройти внутрь, не вызывая подозрений и вопросов, не предъявляя никаких документов. Представь, открываешь дверь, а что внутри, не знаешь: где находится дежурный, как пройти дальше. Для этого надо суметь раствориться в воздухе, полностью исчезнуть.

Это как? – спросил я

А-а! Для этого и существует специально разработанная, еще в советское время научно – исследовательским институтом КОНТОРЫ, шапка – невидимка. Я ее надеваю на голову и исчезаю. Правда, - он развел руками. – Не полностью. Видны очертания тела, рук и ног. Не успели доработать. Или вот, – он продолжал. – Задача: незаметно на улице залезть незнакомому человеку в карман пальто и просидеть внутри, не высовываясь трое суток. Почти без еды и воды. С собой только шоколадка, фляга с соком, ручка и блокнот, чтобы записать все его разговоры и проследить за передвижениями объекта. Вот это трудно! Ничего, мы с тобой справимся! У меня заначка с тех времен осталась, - с этими словами он достал из кармана две полинявшие шерстяные шапочки с надписью «Олимпиада – 80» и протянул одну мне. – С ними мы быстро поймаем клиента!

Я натянул шапочку на голову. Мне она оказалась тесновата. Посмотрел на свои руки и увидел вместо них зыбкие очертания.

Ты в зеркало лучше посмотрись, - подтолкнул меня напарник. Вместо своего отражения я увидел лишь размытые, едва видные контуры лица. Тело тоже практически исчезло, лишь акульим плавником дерзко выпирал из воздуха воротник плаща.

Здорово! – Восхищенно сказал я.

Так что, рыбка у нас в руках! – Номер Шесть удовлетворенно потер руки. – Осталось только ее поймать!

 

* * *

 

Нужного человека мы обнаружили сразу - у ЦУМа. За ним толклось уже несколько наших. Наружку они вели беспорядочно и бестолково. Странно, что объект еще не успел их засечь.

За мной! – скомандовал Номер Шесть и буквально растворился в толпе. Я натянул шапочку на самые уши и бросился за ним. Объект совершал хаотичные движения, было видно, как он нервничал.

- Держись поближе ко мне, - шепнул мне еле заметный абрис. – И делай, как я. Прыгаем ему в карман.

Но как? Я не умею! – прошептал я.

Главное, видеть цель и не замечать никаких препятствий! Настройся на мою волну! – С этими словами он подбежал к объекту и головой вниз нырнул в карман его дутой куртки.

Я зажмурил глаза, разбежался и оттолкнулся. Казалось, свободное падение продолжалось целую вечность. Я упал на что – то теплое и мягкое.

Молодец! – Похвалил меня Номер Шестой. – Справился! Теперь глядим в оба!

На дне кармана лежал лист бумаги, замусоленный троллейбусный билетик и куча табачных крошек. Захотелось чихать.

Не смей! – предостерегающе зашептал напарник, заметив, как я сморщил лицо. – Можем себя обнаружить! Зато нам повезло! Видишь бумагу, - он ударил меня локтем. – Это, наверняка - закладка! Держимся за нее. Когда он ее вытащит, мы окажемся снаружи и повяжем его!

Карман двигался плавно, в такт шагам. Было удобно и тянуло в сон. Приглушенно слышались уличные звуки. Номер Шестой осторожно высунул голову и огляделся. Карман остановился.

Держись! – шепотом закричал мне напарник и схватился двумя руками за исчерканный бумажный угол. Я тоже изо всех сил схватился за бумагу. Нас, как на американских горках, вынесло на солнечный свет. Я пружинисто приземлился на ноги и бросился на плотного человека.

Стоять! Вы арестованы!

Номер Шесть уже заламывал ему руку с зажатым в ней письмом. Подоспели наши. Объект грохнули лицом на асфальт и припечатали к нему. Кто – то уже защелкивал за спиной задержанного наручники.

Хорошая работа! – сказал нам министр, вручая после экзаменов красные дипломы.

Служу КОНТОРЕ! – Гордо отрапортовал мы.

 

* * *

 

Этих людей можно узнать сразу. Даже в толпе они выделяются своей темно – синей униформой. Но главное в ней не это. КАРМАНЫ. Карманы служат их отличительным признаком, признаком принадлежности к касте избранных, отмеченных печатью судьбы и высоких покровителей. Глубокие просторные карманы расположены везде. Только на кителе их около десятка. В штанах - не меньше. Кроили их по принципу матрешки. Открываешь такой карманчик, в нем тихо притаился другой – поменьше, в следующем – третий, совсем маленький. В такие карманы можно положить, носить и хранить все, что угодно. Но предназначены они только для одного – ДЕНЕГ! Бездонные, как черные дыры, карманы снабжены общим устройством, работающим по принципу пылесоса. Небольшой раструб, вшитый в подкладку, может всосать в карман всю наличность, находящуюся в радиусе пяти метров от обладателя темно – синего мундира. Он безотказен, этот маленький бесшумный пылесосик. Даже не заметишь, как остался без денег. Всегда надо быть начеку, когда стоишь рядом с нашими таможенниками. Говорят, действие этого пылесоса крайне вредно для здоровья. Наших таможенников так и называют – «карманниками». Это слово так вошло в обиход, что стало использоваться и в официальных документах. Ничего зазорного. Ну, называют же полицейских ментами! И никто не обижается!

После экзаменов нас отправили на таможню, проходить практику. Мы заикнулись о карманно – синей униформе – мечте любого жителя Республики. В ответ нам выдали бэушный камуфляж и тяжелые армейские ботинки. Почувствуйте себя рейнджерами! Надоевшие плащи мы с удовольствием оставили дома.

Таможня находилась километрах в ста от столицы. На пропускном пункте еще оставались следы былого величия - здесь проходил путь олимпийского огня. И до сих пор таможенники - старожилы с удовольствием вспоминают одну из старых легенд.

 

«Контрабанда огня»

 

Молодой, еще тогда «карманник» Вася Жирдяев, заступил на смену. На таможне, после окончания училища, он успел проработать чуть больше полугода. Но был на хорошем счету: после работы его карманы под завязку были набиты наличностью, которой он щедро делился с вышестоящими. Устав и порядки он знал хорошо, начальство его ценило и продвигало по службе. Сегодня он был старшим смены. А через полчаса государственную границу должен был пересечь рекордсмен мира и олимпийский чемпион Токио по прыжкам в длину американец Боб Бимон с горящим факелом в руках. Путь огня лежал в Москву. Но на беду спортсмена сегодня на смене оказался Вася Жирдяев. А этот своего не упустит. Ему чужого не надо, но от своего, кровного, он не привык отказываться.

Итак, зрители растянулись ленточкой по обе стороны дороги. Республиканское начальство расположилось в тени грузового терминала. Все застыли в ожидании. И вот на повороте показался чернокожий атлет. Было жарко и он семенил трусцой. Вот он пересек границу. Вот он на нашей земле. Вот он делает по ней первые шаги. И вдруг навстречу ему выходит из будки старший лейтенант Жирдяев.

Ваши документы! – Останавливает он Бимона.

Тот от неожиданности чуть не выронил факел. Тут, главное, не отдать инициативу.

Куда следуете? Что везете? Почему не заполнили декларацию? – Вопросы сыпались на чемпиона с ужасающей быстротой.

Экскьюз ми! – Очаровательно улыбнулся Бимон.

Никаких экскьюз ми! – Решительно прервал его Василий. – А это что?! – Он выдернул из рук опешившего иностранца факел. – Контрабанда!

В результате долгих переговоров в бездонный карман Васи Жирдяева перекочевала олимпийская медаль Бимона, завоеванная им в далеком 60 – м. Зато огонь продолжил свое шествие в Москву. Медалька, так себе, таможеннику была совсем не нужна. Но взять «баксами» в то время закон не позволял. А олимпийская награда до сих пор пылится у Васи дома, на антресолях. Когда он рассказывает гостям эту историю, обязательно достает и показывает ее. Авторитет Жирдяева с той поры стал непререкаемым. Сегодня он работает первым замом всех «карманников» страны.

 

Таможенники встретили нас недовольным молчанием и равнодушием. Мы отбирали их хлеб. На работу они приезжали исключительно на дорогих иномарках и только к прибытию очередного автобуса с туристами. Было лето, отпускники спешили за границу – к морю.

«Карманник», кряхтя, выползал из чрева машины, подходил к автобусу. Казалось бы, равнодушно и рассеяно он просматривал документы пассажиров, которые ему собирали погранцы. Затем вызывали из автобуса нескольких человек. Следовал примерно такой диалог.

Вы едете с ребенком, - констатировал с солидным брюшком «карманник». – А в ваш паспорт дочь не вписана.

Но у меня есть ее свидетельство о рождении.

Таможенник снисходительно улыбался.

Гражданочка! Недавно вышел закон, по которому дети должны быть вписаны в паспорта родителей.

А когда он вышел – то?

Вчера.

Но я вчера и выехала…Я не знала…

«Карманник» виновато пожимал плечами. Что ж поделаешь, законы такие.

Придется вас высадить из автобуса. Поезжайте обратно в город. Выправите, как следует, документы, и милости просим, к морю.

Но у меня «горящая» путевка!

Извините, ничего поделать не могу.

И он делал вид, что командует водителю автобуса выгружать вещи нарушительницы.

Постойте! – женщина трогала за рукав «карманника» – Давайте договоримся! Это же мой ребенок! Мы столько денег заплатили за путевки!

Таможенник философски смотрел на женщину, а пальцами правой руки как бы невзначай трогал объемный карман кителя.

Через десять минут, устало фыркая, автобус мчал мать с ребенком на юг, а «карманник» чеканя шаг, торжественно направлялся к своему автомобилю. Карман мундира победно топорщился. С чувством честно исполненного долга он уезжал домой, к семье.

Конечно, всю контрабанду «карманники» пропустить не могут. Надо для проформы кое – что иногда задерживать. Отыгрываются на цыганах. Те так и норовят провезти через границу «травку» или кое – что покрепче. Всем «карманникам» был памятен пример соседней расформированной таможни. За целый год ее сотрудники не выявили ни одного случая контрабанды. А всю выручку делили промеж собой, забывая о начальстве. Руководство смотреть сквозь пальцы на это безобразие долго не могло. Зарвавшихся «карманников» уволили с «волчьим билетом».

Через неделю наша таможня вздохнула спокойно. Мы уехали – практика закончилась.

 

* * *

 

Пусть все клады останутся зарытыми в земле, все затопленные корабли покоятся на дне морском, пусть сокровища инков не беспокоятся, что их найдут, золото Колчака и Янтарная комната – это для дилетантов. Мы ищем то, что дороже всех золотых, алмазных и нефтяных запасов мира. Мы ищем ИНФОРМАЦИЮ! Мы торгуем ею оптом и в разнос. Мы зазывалы, которые заманивают покупателей в самый дорогой супермаркет мира. От нашей настойчивости, наглости и настырности зависит наше благосостояние. Но самое главное, это суметь продать информацию. Продать в нужном месте в нужное время и нужному человеку. Клиенту, которому именно в этот момент позарез нужна наша информация и он готов заплатить за нее наивысшую цену.

Меня вызвал к себе Джеймс Бонд Номер Второй. Он был настоящим профи.

- Мне друзья сообщили, что через две недели в Либерии будет переворот. – Он мерил шагами просторный кабинет, заложив руки за спину. – Я знаю, кому интересно об этом знать в Африке. Завтра летим к нашим африканским друзьям. Покажу тебе, юнкеру, как надо работать. Закажи два билета на ближайший рейс.

На следующее утро мы уже сидели в лайнере ТУ – 154, выполняющим рейс на Монровию. Государственный аэропорт столицы Либерии оказался маленьким заброшенным пустырем. После нашего приземления пыль на взлетной площадке долго стояла столбом. За недалекой оградой аэропорта паслись козы. К трапу подъехал джип, набитый людьми в военной форме. У всех в руках были «калашниковы». Чернокожий военный с гигантскими капитанскими звездами на погонах сдержанно приветствовал нас. Нас посадили в машину и завязали глаза черными повязками. Ехали мы около часа по ухабистым дорогам. По пути молчали. Когда же повязки сняли, мы увидели, что оказались в лесу. Раскидистые кроны деревьев и сплошные лианы отлично маскировали месторасположение военного лагеря. Около сотни людей в форме цвета хаки резвились на полосе препятствий. Нас завели в палатку. В углу на стуле сидел седой чернокожий полковник. На полу была расстелена гигантская топографическая карта его родины. Огромные ордена полностью закрывали грудь черного полковника. « В бою ему даже бронежилет не понадобится» – подумал я.

Он привстал, подошел к Номеру Второму и сердечно обнял его.

Знакомься, - на секунду оторвался от объятий мой начальник. – Это Тумба – Юмба, вождь повстанцев. Он окончил университет Дружбы народов. Был моим агентом в Москве…

О! – многозначительно поднял вверх глаза Тумба и в его восхищенном голосе послышались ностальгические нотки. – Москва, бабы, водка, билядки! Как было хорошо!

Мы к тебе ненадолго, Тумба! – Сразу предупредил его Номер Второй. – Кстати, познакомься. – Он показал рукой на меня. – Это Номер Девятый. Новичок. Но, по – моему, парень способный…

Вождь сердечно пожал мою руку.

У нас к тебе дело, - продолжал мой начальник. – Сколько ты заплатишь, если завтра станешь президентом Либерии?

Юмба долго жевал губами, пристально глядя на своего друга.

Не ломайся, - предупредил его Бонд. – Не продешевишь! Все окупится алмазами и золотыми рудниками. А если не хочешь, - Номер Второй сделал вид, что встает. – Что ж, пойду к другим повстанцам. У вас же тут бандит на бандите. И все хотят стать президентами. А за это никаких денег не жалко.

Миллион? – Неуверенно протянул Тумба и жалобно посмотрел на Бонда.

Миллион?! – Вкусно засмеялся Номер Второй. – За десять лет, что ты провел дома, стал очень прижимистым! А я помню тебя щедрым! В Москве ты последнюю рубашку за друга отдавал! Ладно, мы пошли.

А сколько? – Остановил его Тумба.

Пять! – жестко сказал Джеймс, для убедительности махнул пятерней перед лицом вождя и вздохнул. – Пять, Тумба! Пять!

Всю обратную дорогу Номер Второй насвистывал свою любимую песенку: «Наша служба и опасна, и трудна». Только на подлете к столице, он замолк, посмотрел на меня и сказал, кивая на кейс, зажатый между его ног.

Тебе полагается три процента! Поздравляю с дебютом!

 

* * *

- Через десять дней – выборы, - напомнил нам Номер Первый. – Все сотрудники КОНТОРЫ освобождаются от всех дел. Сегодня самое главное – типография, где печатаются избирательные бюллетени. Следим за безопасностью цеха, здания и бюллетеней! Перед нами стоит еще одна, не менее важная задача. Президентом должен стать наш кандидат! Подробнее каждому из вас на месте объяснит старший группы.

Наш кандидат еще на излете Советского Союза успел побывать хозяином Республики. Его портреты висели по всему городу. Интеллигентное лицо за толстыми стеклами очков придавало нашему кандидату обаяние и симпатичную трогательность.

На крыше типографии до сих пор висели покоробившиеся и ржавые буквы, складывающиеся в знакомое каждому слово: «Аврора». Ее так и не успели переименовать. В цехе было больше людей в черных плащах, чем печатников. Наши люди следили за каждым станком, каждым рабочим, каждой фазой технологического процесса.

Только что отпечатанные бланки, пахнувшие свежей типографской краской, приносили нам. Кандидатов всех мастей на пост президента было 33 человека. Сам бюллетень был похож на телетайпную ленту. Я даже не думал, что в стране столько политических партий. О многих из них я услышал впервые. Напротив понравившегося кандидата избиратель должен был в кружочке поставить галочку. Наш кандидат – под номером один. Надпись вверху избирательной ленты гласила: «Если вы не голосуете за номер Первый, обязательно укажите причину и напишите свои ФИО и данные паспорта на обратной стороне бюллетеня». Что ж, это правильно, надо исключить любые сюрпризы со стороны населения. Тем более, что каждому избирателю по закону на выборах в удостоверение личности ставится штамп: «Проголосовал». Мы сидим здесь для того, чтобы полностью исключить любые неожиданности. Я вооружился ручкой и по примеру коллег принялся рисовать в бюллетенях галочки напротив нашего кандидата. Норма – пять тысяч бланков за смену – восемь часов. Трудновато, зато за нашего кандидата на состоявшихся вскоре выборах проголосовало 88% населения Республики. Международные наблюдатели сошлись во мнении, что давненько им не приходилось наблюдать за такими честными выборами.

 

* * *

 

У нас есть свои иконы. Мы перед ними преклоняемся. Молимся мы людям, давно уже причисленных к лику святых. Мы читаем книги с выбитым синей тушью штампом: «Для служебного пользования». Это наша библия. Нас переполняет гордость за КОНТОРУ. Она всегда оставляла в дураках иностранные разведки. Здесь работали та-кие люди! Та-кие глыбы! Им был неведом страх, сомнения, неудачи и провалы. Они сразу вычисляли в толпе вражеского агента. Если и случалась какая – нибудь нештатная ситуация, то только для того чтобы подчеркнуть опасность нашей работы. Тьфу, тьфу, все всегда заканчивалось для наших хорошо. Вражеских шпионов сначала использовали в «игре», превращали в двойных агентов, а затем они надолго и прочно садились в тюрьму, если их не успевали расстрелять. Суровых, надежных и немногословных парней награждали орденами и повышали в звании. Старожилы с придыханием рассказывали нам, молодым, о посещении нашей КОНТОРЫ самим Абелем. Это тоже одна из легенд КОНТОРЫ

 

«Дело о легендарном разведчике»

 

В 1971 году в Республике был большой переполох. С официальным визитом нашу КОНТОРУ решил посетить сам Абель. Как, вы смутно помните это имя? Для сотрудников КОНТОРЫ это круче Пеле, Мадонны и Че Гевары одновременно. Это – легенда! Абель работал на КОНТОРУ в Америке, несколько лет томился в тамошней тюрьме, затем его обменяли на штатовского летчика, сбитого над страной. Помните фильм «Мертвый сезон»? То – то же…

Так вот. Приезжал Абель, стоял большой шмон. Правда, обычные граждане не знали о приезде та-кого человека! Им не положено. Только свои.

Приехал он летом. Было жарко. Из черной «Чайки», остановившейся во дворе КОНТОРЫ, вылез худощавый, скорее даже, очень худой человек. Заостренные черты лица придавали ему сходство с Кощеем Бессмертным. На длинном носу – толстые роговые очки. Мешковатый костюм подчеркивал его худобу. Встретили его, как земляне – Гагарина. Сразу выступление в нашем актовом зале, приветственные речи, клятвы и обещания стоять и стойко стеречь рубежи и безопасность нашей Родины…

Было видно, что Рудольф Иванович очень устал. У него был вид смертельно больного человека. Так и случилось. Буквально через пару лет после визита в Республику он скончался. Но старожилы, произнося его имя, благоговейно поднимают вверх глаза и замолкают, преисполненные многозначительности и восхищением перед Кумиром.

 

* * *

 

У меня появился свой, самостоятельный участок. Участок работы. Я курирую и выявляю инакомыслие. Экономическое инакомыслие. Все должно быть по закону. Зарабатывают те, кому позволено. За это, те, кто «рубит капусту», обязаны делиться с нами. Конкретно я курирую работу Регистрационной Палаты. КОНТОРА должна знать все о тех, кто занимается бизнесом: установочные данные, доля в уставном капитале, кому из бандитов отстегивает, кто держит «крышу», слабости, недостатки и достоинства «деловых», кто с кем спит и кто кому должен. В общем, все! Буквально все! Кроме этого, я с Номером Третьим, моим наставником, работал по городской Свободной Экономической Зоне. Это зона легальной контрабанды.

Все в КОНТОРЕ завидуют соседям из Забережья. Вот там наши коллеги рубят бабло вовсю. Только за один день на контрабанде сигарет наши коллеги зарабатывают не меньше 100 тысяч долларов. Совсем нехило.

- Допустим, у тебя есть сигнал от агента или доверенного лица. Надо их поставить на учет. – учил меня наставник.

Кого агента или сигнал? – переспросил я.

И того и другого! Причем в прямом смысле, - ответил Номер Третий. – В КОНТОРЕ сканируется изображение агента, вместе с его мозговыми импульсами. Оно получается трехмерным. Получившийся клон хранится в нашем генном архиве. Мы его можем затем использовать, когда нам надо. И кстати, - он поднял вверх указательный палец. – Мы можем внимательно следить за его мыслями. Если они правильны и надежны, мозговые импульсы объекта – зеленого цвета. Но если человек задумал что – то нехорошее и опасное…- Он замолчал.

Что тогда? – Не выдержал я.

Тогда голова клона становится ярко – красной. Это сигнал для нас.

А как ставится на учет сигнал?

О, это целая наука! – сказал Номер Третий. – Сигнал должен быть объемным, пухлым и тяжелым. Это должно быть целое ДЕЛО, минимум пятьсот страниц. Мы считали. Отправляешь по экскалатору в наш Контрольно – Аналитический Отдел, - с этими словами он подошел к квадратному отверстию, вмонтированному в стену, похожему на мусоросборник, и щелкнул дверцей. Она открылась, показался желоб, уходивший куда – то далеко вниз. Запахло плесенью и сыростью. – Там его взвешивают на самых точных весах мира. Куда там парижской палате мер и весов…- пренебрежительно махнул Бонд рукой. – Если вес сигнала больше 10 килограммов, он получает положительную резолюцию и ставится на учет. Дело отправляется в архив, но поближе к выходу, чтобы его можно было в нужный момент быстро найти.

А если вес меньше? – снова спросил я.

Тогда плохо. Тебя будет сношать Номер Первый. А он любит молоденьких мальчиков…

Мне стало грустно.

- Ладно, не переживай! Главное, - Номер Третий предостерегающе поднял ладонь. – Никогда не спеши ставить сигнал на учет! Все взвесь триста раз. Вот, кстати, напольные весы, - наставник ногой выдвинул из – под стола плоские весы. - Если уверен, что сигнал перерастет в пятидесятикилограммовый ДОП, только тогда, слышишь, только тогда, ставь его на учет. Иначе на итоговом одной баночкой вазелина не отделаешься…

ДОП – это дело оперативной проверки. При разработке ДОПа можно использовать любые оперативные и технические возможности КОНТОРЫ: брать у прокурора санкцию на прослушку телефонных разговоров, вести наружное наблюдение, проводить обыски, арестовывать, допрашивать, применять пытки и оружие. И только асы могут позволить себе ставить на учет ДОР – дело оперативной разработки – чистых сто килограммов исписанной бумаги. Тут позволено практически все, можно действовать, как заблагорассудится. Есть еще один ДОР – дело оперативного розыска, но в нашей КОНТОРЕ оно не используется, потому что скрыться от нас в маленькой стране практически невозможно.

Пока ты еще стажер, - поучал Номер Третий. – Тебе нужно завербовать одного агента в год.

А у тебя какая норма?

Два агента. На одного обычно уходит до полугода. На первую вербовку пойдешь с начальством. Может, с Номером Вторым.

А ДОП как часто заводится?

Даже один ДОП в год – уже неплохо. Но, больше сигналов, поставленных на учет, – больше плюсов в твоей работе. Понял?

Я понял. Я стану старателем. Мне не нужно золота и бриллиантов. Мне нужна ИНФОРМАЦИЯ!

 

* * *

- Зайди к начальству, - сказал мне Номер Третий.

В кабинете у Второго сидел неопределенного возраста мужичонка, с размытым лицом и суетливыми движениями. Он пил чай вприкуску. Номер Второй радушно пододвинул ему блюдце с пирожными – «корзиночками». Я удивился.

- Заходи, заходи, - приглашающе махнул рукой начальник. – Познакомься, это…а впрочем, у него нет ни имени, ни возраста, ни родины…Можешь называть его просто и со вкусом – Иванивановичиванов. Или по агентурной кличке – Берендей…

Я протянул руку. Мужичонка вскочил, быстро вытер руки о засаленные штаны и угодливо пожал мне кончики пальцев.

- А это, - Номер Второй указал на меня. – Наш новый сотрудник – Девятый. Способный парнишка. – Он жестом пригласил меня сесть. – Вам стоит познакомиться поближе. Придется тебе иногда прибегать к услугам Иванивановича.

Берендей кивнул, доедая «корзинку».

- Видишь ли, Берендей – применяется для внутрикамерной разработки арестованных. Проще говоря, исполняет роль тюремной «наседки». Был на пятом этаже, темницу нашу видел? – спросил Номер Второй.

Я кивнул.

- К тем, кто в полной «несознанке», приходится кидать в камеру Берендея. Для приятного соседства, - мужичонка захихикал. – Неделя, максимум, две и клиент раскалывается по полной программе. Берендей ему, как отец родной становится…

Мужик угодливо закивал. Я мерил его презрительным взглядом. Тут раздался телефонный звонок.

- Да. Да. Сейчас зайду. – Второй встал. – Извините, Первый вызывает. Вы тут пообщайтесь, я сейчас приду.

Начальник вышел. Наступило молчание. Берендей, не поднимая головы, вдруг твердо и жестко сказал:

- Что ты на меня так смотришь? Не нравлюсь?

Я покачал головой.

- А мне и не нужно твое уважение! Думаешь, я вас люблю! Вы мне жизнь сломали, я же был хорошим поэтом! Меня Сережка Довлатов поил в «Арагви»! Вы меня очернили перед всеми, в дерьмо сунули! Я в экибастузских лагерях пять лет шнырем был. Вернулся, ни дома, ни семьи. Только вы меня и пригрели…А я вас ненавижу, ненавижу! И зовут меня Евгением Васильевичем Рудягиным! Слышал о таком? Все равно я лучше вас! У меня стихи есть. А вы – падаль…

Его вспышка внезапно сменилась полной апатией. Он по-прежнему ел сладкое, громко и равнодушно чавкая. Мне даже показалось, что я ослышался. Пирожные Берендей брал грязной рукой и сразу целое засовывал его в рот. Вошел Номер Второй.

- Ну что, познакомились, - весело утвердил он. - Берендей доедай поскорей, обратно в камеру пора.

- Да я уж закончил, - заторопился мужичок. – Вот с молодым человеком мило так побеседовали…

Когда Берендея увели, Второй вздохнул, брезгливо убрал тарелку с остатками пирожных и сказал:

- Хороший был поэт! Если бы нас слушал, давно бы стал заслуженным. А так из –за ослиного упрямства вся жизнь наперекосяк пошла!

- А куда его сейчас? – Поинтересовался я.

- Падла одна не колется. Вот и подселили ему Берендейчика. Он уже ему многое раззвонил. Попадется тебе несговорчивый клиент, Берендей всегда выручит…

 

* * *

 

Скоро мне, как оперуполномоченному в звании лейтенанта, выдали по два комплекта плащей – зимних и летних и три черных костюма. К новой одежде я уже начал привыкать. Меня пока работой сильно не загружали. Я осматривался.

Каждый из Джеймс Бондов КОНТОРЫ занимался своими делами. Многие из них сами держали «крышу» фирмам, занимались бизнесом под покровительством КОНТОРЫ или «сливали» кому надо нужную информацию. Номер Третий, к примеру, держал в городе несколько валютных касс. У него была неплохая иномарка и у одного из первых в КОНТОРЕ появился мобильный телефон. Номер Первый из очередной командировки в Будапешт пригнал себе джип за 20 «штук» баксов.

Из кабинетов наших следователей иногда выносили арестованных. Их окровавленные головы стукались о бетонные ступеньки. На пятом этаже был карцер: пять небольших, по – своему уютных, камер. Криков подследственных слышно не было. Все кабинеты были звуконепроницаемыми. После допросов следаки со свежими рыжими следами на подолах прорезиненных фартуков, выходили покурить в коридор. Только уборщицы тихо ворчали: моющих средств не напасешься, а кровь так трудно счищается с деревянного пола. При случае можно было закрыть любое уголовное дело или оформить его так, как надо. Все оценивалось по весу. Вес дела равнялся весу взятки. Поэтому следователям было выгодно, крутить дела, как можно дольше, чтобы успеть исписать как можно больше бумаги. У каждого в кабинете были напольные весы с выбитым инвентаризационным номером КОНТОРЫ.

 

* * *

 

Номер Одиннадцатый, объясни, чем занимается ваш отдел? – уже не первый раз дразнил я своего однокашника по курсам. Он работал в разведке, и мы с ним часто играли в шахматы в его кабинете. – Разве у нас в стране может быть разведка?

Ну, я не могу тебе этого рассказывать. – Коллега многозначительно замолкал, якобы обдумывая ход. – Просто не имею права.

Где, в таком случае, наша заграничная агентура, резиденты? Я знаю, у каждого из вас есть свой регион. У тебя Африка, - я кивнул на карту Черного континента, которая висела на видном месте. – Ты хоть кого - нибудь вербанул?

Для этого мне необязательно жить в Африке. Черножопых и в Республике хватает, – Номер Одиннадцатый откинулся на спинку стула. – Вербую студентов и предпринимателей. Нарабатываю связи. Через несколько лет в своих странах они станут солидными и уважаемыми людьми. Вот тогда – то они нам и понадобятся. Будем совместно делать бизнес. У каждого государства должна быть своя разведка.

Вон Номер Тринадцатый курирует Германию, - продолжал я. – Он же там ни разу не был и языка не знает. – Любил я подкалывать своего однокашника.

А ему и не надо, - усмехнулся мой коллега. – Вот скажи мне, почему посольства так близко расположены к КОНТОРЕ? Ведь по правилам они должны находиться не ближе трех километров от нее.

Это он, наверное, про венгерское посольство, расположенное в 200 метрах от нас. Верно, а я никогда об этом не задумывался.

- Не знаю, - чистосердечно признался я.

- Да потому что, так надо! – Ответил собеседник. – Скажу по секрету, сам узнал недавно. Наши ученые разработали новый прибор –Всепроникающий Излучатель. Воздействует на кору головного мозга объекта. Этим прибором мы облучаем дипломатов. Под его воздействием они ведут себя так, как нам надо, и повинуются нашим мысленным приказам. Допустим, нужен нам очередной транш из Европы. Чик – чик, направляем приборчик на немецкое посольство. Германскому послу вдруг приходит голову мысль написать аналитическую справку. Он садится за стол и пишет ее в нужном нам русле. Хотя, быть может, хотел написать прямо противоположное. Но это на него так наш излучатель подействовал. И через неделю из Германии очередная партия бабок приходит. Вот так. А прибор экспериментальный, маломощный, действует пока только в радиусе трех километров. Поэтому и стараются посольства располагать поближе к КОНТОРЕ. А ты говоришь, какая у нас может быть разведка…

 

* * *

 

У сотрудников КОНТОРЫ - много преимуществ. Наша волшебная «корочка» открывает перед нами любые, самые непроницаемые, двери и замкнутые души. Мы неприкасаемы и безгрешны. КОНТОРА не может ошибаться. Никогда!

Мы можем носить любое оружие, хоть атомную бомбу; арестовывать тех, кто нам нужен; обыскивать дома и квартиры в любое время суток; вести допросы; реквизировать транспорт; применять пытки; разгонять демонстрации слезоточивым газом и брандспойтами; «прессовать» неугодных бизнесменов; «крышевать»; разорвать любого, кто неугоден государству; ненавидеть ментов…

Впрочем, сами менты испытывают к нам похожие чувства. Между нами существует перманентное противостояние и соперничество. И мы, и они в своей деятельности дублируем друг друга и пересекаемся. В КОНТОРЕ есть отдел по борьбе с инакомыслием, точно такое же управление, с такими же задачами есть в МВД; в КОНТОРЕ курируют оргпреступность, менты тоже занимаются уголовниками. Нередко наши дорожки пересекаются и начинается конфликт интересов. Но государству это выгодно. Разделяй и властвуй – принцип известный.

Я зашел в КАО, чтобы по учетам «пробить» гражданина Сидорова. Узнать о нем всю подноготную. Я уже не раз говорил, что наша картотека – кладезь информации.

Начал проверять его по «полосе». Заполнил с десяток бланков с перечеркнутой вдоль каждого листа красной полосой. Передал бумаги дежурному.

Один момент, - сказал тот и исчез. Вернулся он только спустя час.

Интересующий вас гражданин Сидоров уже состоит на связи у Номера Девяносто Девятого, - отчеканил дежурный.

Спасибо, - ответил я и направился к коллеге.

Да, - подтвердил тот. – Он «полосатый». Это мой агент.

Я опоздал, но не слишком расстроился. На мой век агентуры хватит.

Пора тебе обзаводиться красной краской, - сказал мне Номер Третий, когда я вернулся в кабинет.

Зачем?

Завербованного агента надо пометить, - ответил наставник. – Вот тут, - Он поднял руку и показал свою подмышку. - Тут надо нанести едва различимую несмываемую красную полоску… Наверное, это щекотно. Это наш знак. Человек уже не отмоется. Он наш до конца жизни. - Зайди к завхозу, возьми у него баночку краски…

 

* * *

 

Номер Третий водрузил мне на стол ДЕЛО.

- На, дарю! – Сказал он, улыбаясь. – При должной обработке оно потянет, - Бонд прикинул, прищурившись, на глаз. – Килограммов на пятнадцать, при должной работе, потянет. Стопроцентная информация. Как наберешь десять кэгэ, ставь сигнал на учет.

Я прочел. Предприниматель Бунтарев наладил бизнес с Забережьем, продает в столице сигареты, а с нами и государством не собирается делиться.

Видишь, нарушает закон об экономической блокаде региона и государству он, кстати, ничего не отстегивает! – констатировал Номер Третий. – Тут дело серьезной статьей пахнет, даже ДОРом!

Я начал копать. Скоро я знал о Бунтареве ВСЕ: с кем спит, за какую команду болеет, когда он собирается разводиться с женой, как часто навещает могилу отца, а главное, сколько он зарабатывает на сигаретах.

С этой информацией я и пришел к Номеру Второму, получать его санкцию на постановку сигнала на учет. Дело пухло на дрожжах. Я занес в кабинет три тома общим весом 11,89 кг.

Молодец! – похвалил меня Номер Третий. – Хорошо сработал. Он внимательно прочитал итоговую справку о проделанной работе.

Здесь заостри внимание, - начальник ткнул изящным пальцем в текст и зачитал. – Слабости: любит мать! Вот на этом сыграй. Понял!

Есть!

И я пошел в КАО.

 

* * *

 

Столица за месяц совершенно преобразилась. Город опустел. На улицах, в тесных переулках и узких закоулках окопались танки и БэТээРы. Ветер гнал по брусчатке охапки вялых листьев мимо стационарных военизированных постов, обметая сапоги и высокие ботинки карабинеров. Жителям домов по центральному проспекту, настоятельно рекомендовали покинуть свое жилье на несколько дней. На балконах и крышах теперь дежурили снайперы. Город стал стерилен – проституток, бомжей и уголовников выселили за 101 – й километр. Праздную толчею неумело изображали менты в штатском.

В Республике намечался очередной междусобойчик президентов дружественных республик.

В КОНТОРЕ ежедневно проходили долгие совещания и инструктажи.

Нам доверена высокая миссия, - гремел в кабинете голос Номера Первого. – Мы дежурим в аэропорту и в винных подвалах.

Все правильно, кому, как не нам, нести основную нагрузку по обеспечению безопасности высоких гостей? И с винными подвалами все верно. Президентов надо напоить, поразить истинно южным гостеприимством. После этого они подпишут все, что надо руководству солнечной Республики. Винные подвалы – это гордость страны! Туда везут всех мало – мальски приличных людей, которых надо чем – то удивить. Это настоящий город под землей. Около семидесяти километров - подземелья, забитые бочками неимоверных размеров, бутылками, цистернами. И все с вином. Улочки, проспекты, бульвары, так и называются по марке вина, которое там хранится: улица Херес, улица Алиготэ, улица Пино…Множество, оформленных в национальном лубочном стиле банкетных залов, выпивка и прекрасная еда, сувениры на память – всем этим можно удивить и порадовать дорогого гостя.

Я, вооруженный до зубов, дежурил на улице Коньячной. Каждому из нас выдали по два «макарова», по винтовке СВД и прибору ночного видения. У моей правой лодыжки ласково прикорнула «беретта». Президентов привезли около семи вечера. Веселые, говорливые и возбужденные они ввалились в роскошный банкетный зал. Длинные столы ломились от закусок и вина. Бесшумные официанты мигом наполнили бокалы.

Ну что, господа? – на правах хозяина громко крикнул наш президент. И, чуть помедлив, добавил. – А может, товарищи?

Товарищи, лучше товарищи! К господам еще не привыкли, - крикнул маленький пухлый среднеазиатский гость.

Договорились, товарищи! – поднял руки, шутливо сдаваясь, хозяин.

Пьянка шла своим чередом. Вино закусывали осетриной, водкой и коньяком. Слышался хохот, в дальнем углу уже сцепились. Кто – то свалился под стол. Спустя всего час начался вынос тел. Самые стойкие образовали один круг.

Рыжеватый невысокого роста хохол разговаривал с вальяжным российским премьером, патриархом советской дипломатии.

- Давай еще выпьем, - просил рыжий.

Уже хватит, - говорил дипломат.

Ну, за дружбу народов! – украинский президент лез целовать руки российского премьер – министра.

- За дружбу народов можно! – согласился собеседник, пытаясь спрятать руки. Ему это не удавалось, украинец так и норовил облобызать длани дипломата. Наконец, бесчувственный хохол сам свалился под стол и захрапел. Вышколенные охранники подняли драгоценное тело и загрузили его в машину.

Никаких эксцессов не случилось. Оружие нам не понадобилось. На следующий день президенты с диким похмельем разлетелись по домам.

 

* * *

 

Я достал старый радиоприемник, распотрошил его, освободил от внутренностей и стал засовывать внутрь пистолет. Он не помещался: вылезала наружу то рукоятка «макарова», то ствол. Кое - как совместив две части приемника, сунул его в сумку на самое дно. Рядом уже лежала бомба с часовым механизмом, а в свитер я укутал бледные куски гексогена. Сверху положил кроссовки и куртку. На столе лежал паспорт и билет на самолет до Москвы. К вылету я был готов.

Значит так, - инструктировал меня Номер Второй. – Спокойно проходишь таможенный и пограничный контроль. Никаких резких движений, никакого волнения! Ты обычный пассажир, понял?!

Я кивнул. Задача была несложной – я должен захватить самолет, выполняющий рейс на Москву. Меня надежно прикрывают, поэтому никаких осложнений быть не должно. Оперативная машина резко затормозила у здания аэропорта.

Ни пуха, ни пера! – положил мне руку на плечо Номер Второй. – И запомни, рядом дежурят наши.

Извините! К черту! – ответил я и нырнул в разъезжающиеся двери.

В аэропорту я сначала осмотрелся. На меня никто не обращал внимания, потому что рядом со стойкой представительства «Эйр Репаблик» разгорался настоящий скандал. Певец, всю жизнь поющий про плот, размахивал руками:

У меня сегодня концерт! Где моя гитара? Куда она пропала? Почему меня никто не встретил? Я сейчас же уезжаю в Москву!

Подоспевшие организаторы гастролей постарались успокоить и увести певца. Тот пошел за ними на своих кривых, как у футболиста, ногах - уже заметно успокоившись.

Но вот, пора регистрироваться на рейс. Я предъявил пухлой «карманнице» паспорт и билет.

Вещи к досмотру, - равнодушно сказал она, изучив документы.

Сканер, жужжа черным языком транспортера, слизнул мою сумку. Я стал таким образом, чтобы краем глаза видеть экран монитора компьютера, на котором сканировалось содержимое моего баула. Предмет, похожий на пистолет был четко виден на фоне темного прямоугольника радио. Часы на бомбе равнодушно отсчитывали время, куски взрывчатки были похожи на мыло. Я ожидал, что сейчас таможенники накинутся на меня, заломят руки, на запястьях клацнут наручники…

Следующий! – едва подавила зевок таможенница.

Погранец вяло пошевелил рукой во внутренностях сумки.

Проходите! – зевнул он.

Я поднялся по трапу и сел на свое место. Соседкой оказалось изящное создание с большими невинными глазами. Мы мило беседовали во время полета. Наконец, я взглянул на часы и понял, что пора начинать.

Извините! – Галантно сказал я своей соседке, встал, вытащил из сумки бомбу и пистолет и встал в проходе.

Попрошу минутку внимания! – Мой голос прозвучал зловеще. Пассажиры уставились на меня. – Это захват самолета! Всем сохранять спокойствие! У меня в руках бомба и оружие! – Я поглядел на сжавшуюся стюардессу. – Иди сюда. Передай пилотам, чтобы меняли курс. Летим в сторону Ирака!

Раздался женский визг, кому – то стало плохо, женщина свалилась на пол. Тут в моем ухе щелкнуло. «Мы все слышали, - послышался голос Второго. – Молодец! Задание выполнено. Поворачивай самолет обратно, в столицу!»

Я очаровательно улыбнулся пассажирам.

Это учебная тревога! – Я поднял вверх руки. – Я сотрудник КОНТОРЫ. – Пришлось вытащить свою «корочку» и продемонстрировать ее. – Приношу свои извинения за доставленные неудобства. Мы разворачиваем самолет и летим обратно. Вас пересадят на другой лайнер, и вы уже сегодня окажетесь в Москве.

Самолет стал разворачиваться. После этого я сел на свое место и поинтересовался у соседки, смотревшей на меня с удивлением.

Оставьте ваш номер телефона, а? Может, в городе встретимся?

Наша операция была задумана КОНТОРОЙ, чтобы проверить бдительность «карманников» и погранцов. После этого таможню и погранвойска здорово перетрясли. А мне присвоили внеочередное звание – старший лейтенант.

«Террорист» из меня оказался неплохой. Будет чем заработать кусок хлеба, если что.

 

* * *

 

Нас в машине – четверо. Кроме меня, «карманник», сотрудник финансовой гвардии с толстым портфелем и мускулистый спецназовец из отряда быстрого реагирования. Мы ловим фуры, которые направляются из Забережья в Республику. Мы проверяем, чем они загружены. Если продуктами, сигаретами или спиртным, значит, машину заворачиваем на таможенный терминал. Там груз перегружают на склад. КОНТОРА не должна ни в чем нуждаться.

Такие мобильные посты, состоящие из представителей силовых ведомств, расставлены по всем дорогам, по селам и деревням, полям и проселкам. Целые сутки мы патрулируем наш район, наматывая по тысяче километров. На следующий день после дежурства нам дают отгул. Холодно, на ночь мы останавливаемся в офисе какой – нибудь бензоколонки или спим в машине. Спецназовец старается, жезлом он тормозит весь, без исключения, грузовой транспорт, документы смотрят финансовый инспектор и таможенник. Я – старший группы.

Серый промозглый день. Мы через стекло автомобиля с содроганием смотрим на спецназовца с черно – белым жезлом регулировщика, стоящего на обочине дороги.

Мы едем на служебной машине, оборудованной форсированным движком, зато каждый таможенник - на своем личном транспорте. Это, как правило, навороченные мощные иномарки.

Вечером мы сидим в натопленной комнате бензоколонки и разговариваем с «карманником» Толей.

Какая у вас зарплата? – спрашиваю я.

50 долларов. – следует бесхитростный ответ.

Это будет чудовищной бестактностью, если я сейчас спрошу Толю, на какие деньги он купил БМВ стоимостью пять штук баксов и раскатывает по разбитым дорогам, расходуя за сутки бензина долларов этак на 25. Хотя и так знаю, на какие, поэтому не спрашиваю.

Вечером мы загнали машину в прилесок, положили на капот купленную загодя закуску и достали бутылку водки.

Серега, - спросил я спецназовца. – Что за операция проходила неделю назад по барам и дискотекам?

Спросил я не случайно. Как раз в прошлые выходные я сидел в баре с девушкой, той самой, моей попутчицей в самолете. Залетели «маски – шоу», поставили всех мужиков у стенки, обыскали. Я предъявил «корочку», передо мной извинились. Обыскали моего друга и отправили его на место. Проходя мимо спецназовца, он задел того плечом. Моего знакомого отметелили, посадили в воронок и отвезли в РОВД. Пришлось поехать следом и «отмазывать» его.

Жаль, что тот козел был в маске, - закончил я . – Хотелось бы в глаза ему посмотреть.

Это было в субботу в «Командоре»? – Серега посмотрел на меня. Я кивнул. – Хозяин бара не поделился с нашим руководством, пришлось на него наехать. А с твоим другом сцепился я.

Зачем?

А почему он мне дорогу не уступил?!

 

* * *

 

- Надоело мне все! – говорил мне Номер Пятнадцатый, мой однокашник по учебному центру. Мы с ним крепко сдружились. – Не могу! Я не знал, что здесь такая грязь!

- Успокойся! – я приобнял его. – Объясни, что случилось?

Друг стал нервно мерить шагами свой кабинет.

- Ты знаешь, я закончил факультет биологии. Работал в школе. Но там же трудишься почти задаром. А у меня жена, ребенок. Когда пригласили в КОНТОРУ, обрадовался. Наконец – то достаток будет!

- И что, ты плохо зарабатываешь? – Усмехнулся я.

- Дело не в этом, - он махнул рукой. – Не могу я людей пытать! – Он остановился и с надрывом произнес, - Не могу! Не мое это! Даже иголку, как следует, под ногти загнать не могу!

Я постарался его успокоить.

- Ты только никому больше не рассказывай этого! – Я многозначительно повертел вокруг глазами. – Опасно!

- Ну, нет у меня способностей к этому делу! Лучше бы детишек продолжал учить. Лютики, пестики, тычинки, перекрестное опыление…

Я вышел и направился в свой кабинет. По пути размышлял. Сам я тоже не способен на пытки. Правда, вел допрос только раз, но понял, что у меня не получается «раскалывать» арестованных. Вдруг остановился. «А если это очередная проверка? – подумал . – Вдруг меня опять проверяют на лояльность и преданность? В таком случае, надо доложить о нашем разговоре Номеру Первому!»

Я быстрыми шагами направился к начальнику. Не доходя до двери его кабинета, остановился. «А если, нет? А если друг мне рассказал все, как на духу? Я же выдам его, стану стукачом!» Я постоял пару минут в пустом коридоре, а потом решительно развернулся и пошел к себе.

Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросил меня на следующее утро Новый Первый, елозя свою мошонку и сверля меня глазами.

Н –нет! – Ответил нерешительно.

Что ж, напомню тебе, если память коротка. Вчера в…, - Номер Первый заглянул бумагу, лежащую на столе. – В 17.34. ты разговаривал с Номером Пятнадцатым в его кабинете. О чем был разговор?

Я понял, что надо говорить правду.

- Номер Пятнадцатый немного устал, нервничал. Не привык еще. - Я решил все – таки защитить друга.

- Не покрывай его, не надо, - начальник пренебрежительно посмотрел на меня.- У него талант к пыткам, подает такие надежды…А вот ты простенькой проверки не выдержал…Иди пиши объяснительную на имя министра.

В кабинете я все рассказал Номеру Третьему.

- Ты в его кабинете беседовал? – спросил он.

- Да.

- Дурак ты! У нас же везде прослушка! Даже твое правое ухо – передатчик информации про тебя самого! Сам себя подставил!

Надо мной решили провести показательный процесс. Суд офицерской чести устроили после окончания рабочего дня. Номер Первый радостно потирал руки. Целку будет ломать он, а не министр. В кабинет полковника я вошел с банкой вазелина, которую мне одолжил Пятый.

- Господа офицеры! – начал Номер Четвертый, председатель суда. – Вот по какому поводу мы все сегодня собрались…

По его словам я оказался мерзавцем и подонком, не дорожащим не только честью офицера, но и именем порядочного человека.

- …В то время, как наша организация переживает нелегкие времена, наш коллега посадил несмываемое пятно позора на наш мундир, - цветасто продолжал он.

Да, на таких делах прокалываются только салаги!

- Я предлагаю уволить нашего коллегу, так как он не достоин быть офицером КОНТОРЫ! – заключил Номер Четвертый.

- Спасибо! Какие будут еще мнения? – спросил начальник. – Никаких? Номер Девятый подойдите!

Я подошел.

- Что ты сам скажешь по этому поводу? – спросил Первый, показывая знаками, что нужно приспустить штаны. Я понял, что от меня требуется последнее слово и послушно расстегнул ремень.

- У меня еще мало опыта и я не думал, что попаду в такую ситуацию. – Я ощутил, как влажная холодная рука Номера Первого смазывает мое очко. - Хотелось помочь своему другу, - Теперь я чувствовал, как что – то твердое и горячее с трудом проникает внутрь меня, стало трудно говорить. – Прошу, господа офицеры, простить меня. Я понял, как я был не прав. – Мое тело в такт движениям Номера Первого заскользило по широкому дубовому столу, накрытому плексигласом. Под стеклом лежал приказ министра «О совершенствовании учебно – воспитательной работы среди личного состава КОНТОРЫ». Текст прыгал перед глазами и постоянно ускользал от меня. Движения начальника резко убыстрились, он застонал и я почувствовал, как что – то теплое и мерзкое стало вытекать из меня на ворсистый ковер. Я уже почти кричал. - Я уверен, что подобное никогда больше не повторится!

Начальник откинулся, его лоб был покрыт испариной. Он учащенно и трудно дышал.

- Ну ладно, - вытирая пот, наконец, проговорил он. – Вынесем тебе неполное служебное соответствие. Это на первый раз. Наказание суровое. Надеюсь, станешь умнее. Больше не попадайся!

Номер Третий в кабинете надо мной начал подшучивать.

- Поздравляю, ты уже не мальчик! По этому поводу не грех и выпить!

Не надо, Номер Третий!

- Ничего, тебе это пойдет на пользу…

- Что именно?

- И выпивка, и урок…

 

* * *

 

Своего первого агента я запомнил на всю жизнь. Такое не забывается. Он у меня был единственным. Это, как первая любовь, первая свадьба или первый ребенок. Я вышел на друга предпринимателя Бунтарева. Они вместе еще в институте учились. Крестили друг у друга детей. Помогал мне в вербовке Номер Третий.

- Хорошо, что у нас после развала Союза сгоряча не рассекретили агентурную сеть, как в Прибалтике. – сказал он мне.

- А что в Прибалтике?

- В газетах опубликовали список агентов КОНТОРЫ. Нарушили самое главное правило работы – никогда не сдавать своих агентов. Теперь, я уверен, у них большие проблемы с вербовкой агентуры. Кто же будет работать на КОНТОРУ, которая сдает своих?

Даниилу было около сорока. Он тоже занимался бизнесом, но под нашей «крышей» и производил впечатление испуганного, мягкого и застенчивого человека. Таким и был на самом деле.

На вербовку я пошел со своим наставником.

- Что вы хотите от Бунтарева? – Устало спросил нас Даниил.

- Мы хотим предостеречь его от ошибок, - лениво проговорил Номер Третий. Мы сидели в его машине. – И вы должны нам в этом помочь…

- Каким образом?

- Нам нужно знать о нем все! Его планы, намерения, действия. Вот, возьмите и подпишите, - Бонд протянул будущему моему агенту лист бумаги. – Прочтите.

То, что там написано, я знал назубок: «Я, такой –то, готов добровольно помогать КОНТОРЕ, предоставлять любую интересующую информацию в целях укрепления национальной безопасности и действовать по прямому указанию ее сотрудников. Обязуюсь выполнять все приказы моих кураторов и не разглашать сведения государственной важности, ставшие мне известными в процессе сотрудничества. Если же я нарушу свои обязательства, то готов понести любое наказание, вплоть до расстрела».

- И я это должен подписать? – проговорил, подняв глаза, друг Бунтарева.

- Должны! – сказал Номер Третий.

- А если я откажусь?

Мой коллега обезоруживающе улыбнулся.

- Никто вас неволить не имеет права, - его улыбчивые глаза светились нежностью. – Но у вас же семья, двое детей, налаженный бизнес. Насколько нам известно, дочка в этом году в первый класс пошла. И школа хорошая – углубленного изучения иностранных языков. Я сына тоже хочу туда отдать. Языки знать надо…

Даниил колебался. Номер Третий усилил нажим.

- Даня, ты видишь, что здесь творится? – Тот кивнул. – Контрабанда, уход от налогов, отмывание денег…Это только айсберг. Наша государство теряет немало денег, которые идут мимо бюджета. – Бонд долго говорил на эту тему и закончил высокопарной фразой – Нам, Родине, нашей организации нужна твоя помощь, прежде всего, для того, чтобы спасти твоего друга. Ты поможешь своему другу и нам, а мы, в свою очередь, поможем тебе в карьерном росте, - сказал Номер Третий, передавая Даниилу ручку. – У нас немало возможностей…

Даниил взял ручку, она на секунду зависла над бумагой, затем нырнула вниз и вывела корявую роспись. В душе я ликовал. Теперь у меня есть свой агент. Псевдоним ему придумал заранее, а начальство согласилось с моим выбором: «Тихоня». Теперь по документам, проходящим, в КОНТОРЕ - он не Даниил Данилов, а – «Тихоня».

- Так, а теперь давай руку, - сказал Номер Третий.

- Зачем? – удивился агент.

- Надо подпись скрепить кровью, - ответил наставник, вытаскивая из бардачка узкий скальпель.

Агент покорно протянул руку. Третий рассек указательный палец и со всей силы припечатал его к бумаге. На листе появился тонкий капиллярный развод.

- Теперь ты, - он кинул мне.

- Что еще? – недовольно пробурчал «Тихоня».

- Расстегните рубашку и снимите ее, - скомандовал я.

Больше вопросов он не задавал. Он покорно стянул одежду.

- Поднимите правую руку! – Я вытащил баночку несмываемой красной краски, натянул белые перчатки и окунул в содержимое кисточку.

- Мы нанесем вам наш несмываемый знак, - продолжал я уже уверенным тоном. – Вы никогда теперь о нас не забудете…

Подмышка была излишне волосатой, черный пук волос мешал мне.

- Щекотно, - поежился «Тихоня», застегивая рубашку.

-Спасибо Даниил, - сказал мой учитель, когда все закончилось, и продолжил деловым тоном. – Связь держим по телефону. Мы тебя найдем, когда нужно. Встречаться будешь с Номером Девятым раз в неделю по мере необходимости или возникновения нештатной ситуации.

 

* * *

Я еще не дорос до того, чтобы встречи своим агентам назначать в гостиницах. Поэтому мне нужна ЯК. ЯК – это явочная квартира. Ее, при наличии агентуры, должен иметь каждый сотрудник КОНТОРЫ. Ну не будешь же, в самом деле, постоянно назначать встречи в кафе, в парке, просто на улице. Столица – город маленький, поэтому возможны нежелательные встречи и вопросы. Короче, нужна явочная квартира!

Явочная квартира должна обладать рядом достоинств и преимуществ: во – первых, должна быть в многоквартирном густонаселенном доме – тогда у жильцов не возникнет вопроса, а кто это шастает к соседу постоянно? Во – вторых, в квартире должно быть, как минимум, две комнаты, одна из них та, где сотрудник встречается с агентом. В – третьих, комната должна быть отдельной, чтобы не «засветить» агента перед хозяином. В – четвертых, вид из окна должен хорошо просматриваться. В – пятых, квартира должна быть в хорошем состоянии, с приличной мебелью.

Такую квартиру я нашел. Правда, находилась она на окраине города, но зато в девятиэтажном доме. Вдобавок ко всему, преимуществом в данном случае являлось и то, что хозяйка была слепой. Работала на химкомбинате, случился пожар, она пыталась спасти государственное имущество, ей выжгло глаза. Получала пенсию около 20 долларов. Поэтому десятидолларовое ежемесячное пособие, как содержателю ЯК, было ей, как нельзя, кстати.

Самолично начертанный план дома, квартиры и комнаты, где я буду встречаться с агентами, вместе со справками о встрече с хозяином своей будущей явочной квартиры, я отнес начальству.

Ну что ж, - сказал Номер Второй. – Завтра пойдем вместе смотреть твою явочную квартиру.

На следующий день мы пришли в адрес. Номер Второй помахал перед глазами хозяйки сложенной в кулак правой рукой и выставленным наружу средним пальцем, убедился в том, что она действительно слепа. Улыбнулся, показал мне большой палец той же руки. Мы выпили чаю, Номер Второй рассказал несколько скабрезных анекдотов. Хозяйка подписала бумагу о сотрудничестве и неразглашении, и теперь у меня была своя явочная квартира.

 

* * *

 

Завтра едешь вместе с Номером Десятым, - сказал мне как – то утром начальник. – За городом на бывшей заводской базе изготавливают левую водку и коньяк. Разберетесь, что к чему.

Номер Десятый – мой однокашник по курсам. Ему – лет тридцать. В КОНТОРУ он пришел из уголовного розыска. Он первым из нас поставил сигнал на учет, а связи с агентурой он никогда не терял.

На следующее утро вместе с гоновцами мы поехали туда. ГОН – группа особого назначения, спецназ КОНТОРЫ, наши «маски – шоу». Их всего человек тридцать. Среди них немало мастеров спорта по боксу, борьбе, тяжелой атлетике и гимнастике. Целый день они тренируются в спортзале или в аэропорту, отрабатывая действия группы при захвате самолета террористами. Следователи частенько используют их, чтобы выбить из арестованных нужные сведения. Они в совершенстве владеют методикой физического воздействия и устрашения, особенно им удаются допросы третьей степени. Шутя, мы их называем «гонореевцами».

Мы ехали по проселочной дороге на легковушке, гоновцы - за нами следом в «бусике». Впереди показался «уазик».

Прижимай его! – скомандовал водителю Десятый. Наши «жигули» перекрыли дорогу. Мы с оружием выскочили из машины и бросились к «уазику».

КОНТОРА! – крикнул мой напарник водителю. - Всем выйти из машины!

Пассажир и водитель вышли. В кузове находилось около 10 ящиков паленой водки.

Куда везли?

На базар. – ответил водила.

Едем обратно.

Гоновец сел за руль «уазика» и мы поехали на базу. Там в бывшем цехе несколько человек разливали спиртное по бутылкам, клеили этикетки и акцизные марки. Гоновцы в масках оцепили цех.

Где хозяин? – грозно спросил Номер Десятый.

Не знаем. Он приезжает раз в день, проверяет все ли в порядке, – ответил один из затюканных рабочих. Было видно, что он не врет.

Звони хозяину, чтобы через полчаса он был здесь! – Коллега не успокаивался.

Рабочий позвонил.

Иван Иваныч! Тут сотрудники КОНТОРЫ, приезжайте поскорее.

Мы приступили к обыску. Номер Десятый все осмотрел, а потом сел в уголке и стал что – то подсчитывать на бумаге. Считал он долго, а потом стал чертыхаться.

Что такое, Десятый? – спросил я.

Он поднял глаза.

Вот непруха. Не хватает около тысячи монет.

Для чего не хватает?

Понимаешь, - стал он мне объяснять. – Для заведения уголовного дела в особо крупных размерах, мы должны конфисковать товара на сумму не менее девяти тысяч. А я насчитал всего на восемь…Подожди! Есть идея!

Номер Десятый стал лихорадочно ходить из угла в угол, что - то бормоча себе под нос.

Придумал! – Он объяснил мне. – Мы посчитаем все: и водку, и спирт, и стоимость оборудования. Причем по коммерческим ценам! А также этикетки и акцизные марки по рыночной стоимости.

Мы еще раз все пересчитали. Вышло около пятнадцати тысяч. В это время появился владелец водочного заводика. Номер Десятый встретил его, как закадычного друга.

- Ну что, сядем в тюрьму?! – Он приобнял бизнесмена.

- За что?! – запротестовал тот.

- У тебя тут товара на пятнадцать «штук». Это раз! Ты делишься не с теми. Это два! Тебя предупреждали. Это три! Колись, есть еще цеха?

- Нет, нет! У меня больше ничего нет. Только это.

К Номеру Десятому подошел гоновец, плотоядно улыбаясь:

Старлей, ты только на секунду отвернись. Я сделаю ему немножко больно, и он все, что забыл, вспомнит.

Коллега деликатно отвернулся.

Лады!

В КОНТОРУ мы вернулись героями.

 

* * *

- Не будь таким слюнтяем! – выговаривал мне Номер Пятый. Его плащ весь вымок, настолько он запарился. – Помоги мне! Не колется падла!

Номер Пятый третий час вел допрос. Маленький, тихий арестованный никак не хотел сознаваться, куда дел деньги, предназначенные для «мойки». Так называется отмывание денег через банки. Эта статья доходов курировалась КОНТОРОЙ и принадлежала только ей. Задержанный решил поработать в одиночку. Такое спускать нельзя. К нему применили вторую степень устрашения, но он не сознавался. Потерял сознание, но упорно молчал, а его тело поникло на колченогом стуле. Номер Пятый просил помочь.

- Я же для него злой, а ты будешь добрым, - убеждал меня он. – Сыграем на контрасте. Он мигом расколется…

- Да у меня много дел, - пытался отговориться я, не рискуя сразу отказывать. Я уже говорил, что не люблю пыток. Меня спас телефонный звонок.

- Да, слушаю!

- Бунтарев привез сегодня новую партию сигарет из Забережья! – Это был Даниил. - Я сам узнал об этом случайно. Он сейчас на складе. Можете его взять с поличным. Вот адрес.

И он продиктовал, куда ехать.

Я положил трубку.

- Извини, Номер Пятый. Действительно, срочное дело!

И я помчался к начальству.

 

* * *

 

Номер Второй мигом оценил ситуацию.

- Бери машину, гоновцев и мигом дуй в адрес, - быстро проговорил он. – Проводите задержание, оформляете все, как надо, и сюда. Тут мы его, голубчика, еще тепленького расколем…

Адресом оказался обычный склад на Заводской улице. Спецназ, привычно матерясь и создавая, как можно больше шума, ворвался вовнутрь. Картонные коробки разрезали автоматные очереди. Грузчики, как по команде, без лишних напоминаний, уткнулись носами в землю. Бунтарева стукнули по голове и тоже вмяли в холодный бетонный пол. Вошел я.

- Его поднимите, - скомандовал я ближайшему камуфляжному парню в маске. Тот приподнял бизнесмена. Бунтарев выглядел спокойным.

- КОНТОРА, - небрежно сказал я. – Рад вас видеть, Олег Петрович!

- Я понял, - ответил он. – Насчет приятности встречи, со своей стороны, такого сказать не могу. Уж извините.

- Это понятно, - ничего более достойного я не придумал. - Понятненько, - добавил, положив руку на сигаретную коробку. – Промышляем торговлей с Забережьем?

- Зря вы так…У меня же все документы в порядке.

- Что ж, проверим. Приступайте к обыску! – приказал я.

В КОНТОРЕ мы оказались только через два часа. Провели выемку финансовой отчетности, опечатали склад.

Нас ждал Номер Второй.

- Ну, покажи мне нашего героя! – потирал он руки.

Ввели Бунтарева.

- Присаживайтесь, Олег Петрович! – широким жестом добродушного хозяина Номер Второй показал на стул. Задержанный сел.

- Я знаю, что вы хотите, - равнодушно сказал Бунтарев. – Только вот, что я вам отвечу! – Он поднял руку, сложил пальцы и сунул под нос Номеру Второму кукиш. Большой палец с ухоженным ногтем раскачивался перед носом Второго.

- Плохо начинаете наш разговор, - спокойно ответил ему начальник. – Ой, плохо!

- Не я его начинал, не я, - ответствовал бизнесмен. – Вы хотите прибрать к рукам мой бизнес?! Фигушки! Я лучше по миру пойду, чем под вас лягу! Я и раньше вас не боялся, а теперь и подавно! В 78 – м меня уже пыталась КОНТОРА вербовать, я отказался. Духу хватило. Думаете, сейчас вас испугаюсь?! – Он достал из пачки «беломорину», щелчком отправил ее в рот и без разрешения закурил. Я вопросительно посмотрел на Второго, тот досадливо махнул мне рукой, пусть курит. Бунтарев поймал наш взгляд – Привык я к папиросам, еще с юности. Ну, так вот, я думал, свобода наступила. С какой радостью я вместе со всеми громил МВД в 89 – м…Казалось бы, все теперь пойдет - по другому…Ошибся. Поймите, - привстал он со стула. – Я не против платить государству, совсем нет. Только пусть это будут налоги по закону, которые идут в бюджет, да, да, именно в бюджет, причем, в прозрачный бюджет! А не в карманы и кошельки вашей власти. Вы же только воруете деньги, заботитесь о собственном благополучии. Вам на..ть на народ! Полреспублики корячится на заграничных стройках и в борделях, а вам плевать! Вам лишь бы особнячок за городом построить, да лишнюю иномарку прикупить! Я с вами договариваться не буду!

- И не надо! – Номер Второй встал, подошел к окну, отодвинул игривые занавески, с наслаждением потянулся, хрустнул косточками. – Хороший день! Погодка – на заказ! Да вы подойдите, не стесняйтесь! Поглядите, вдруг больше не удастся…

Бунтарев поколебался, но встал и подошел к окну.

- Середина ноября, а тепло. Наверняка, последний такой денечек в этом году! – Номер Второй вдруг искренне удивился. – Ой! А не вашу ли это матушку ведут по двору?! – Он показал вниз рукой. –Вот, посмотрите…А знаете, кто ее ведет и куда? Номер Пятнадцатый. К себе в кабинет. Жесткий следователь…У него все становятся разговорчивыми…Как пташки щебечут…Прям, как вон те, что за окном, на деревьях…

На Бунтарева было трудно смотреть. Его лицо враз посерело, стало мглистым. Почти докуренную папиросу он судорожно смял в руке, не обращая внимания на тлеющий огонек. Искры упали на темный ковер.

- Не надо, - тихо прошептал он. – Отпустите маму. У нее сердце больное. Она же заслуженный учитель Республики. Может, она ваших детей учила доброму, вечному, разумному…

Номер Второй только развел руками.

- Что я могу? – С сочувствием сказал он. – Поверьте, не от меня это зависит. Вернее, не только от меня…

Его холодные глаза внимательно следили за Бунтаревым.

- Я сделаю все, что вам нужно, - хрипло сказал бизнесмен. – Все! Только отпустите ее!

- Значит так! – перешел на деловой тон Номер Второй. – Переводите на нас все свои активы, на подставное лицо оформляете вашу фирму. Отдаете нам все свои связи и сдаете партнеров. Вы по – прежнему директор фирмы. Вам мы оставляем десять процентов. – Он широко развел руками, улыбаясь.- Раньше с нами надо было договариваться, намного раньше и по – доброму. А сейчас, увы…Как только закончим, вашу маму и отпустим…

Мы стали заниматься бумагами. Это потребовало немало времени. За окном стемнело. На столе начальника раздался телефонный звонок.

- Да! – Ответил Номер Второй. Его лицо вытянулось. – Когда это случилось? Ах, вы растяпы! Вы у меня ответите!

Он положил трубку и исподлобья посмотрел на нас.

- Продолжим!

Закончили мы только через час. Бунтареву еще пришлось подписать обязательство работать на нас, затем я нанес ему подмышкой красную линию. «Самосад», отныне у новоиспеченного агента такой агентурный псевдоним, с сегодняшнего дня он - на личной связи у Номера Второго.

- Видите, как все просто, Олег Петрович! Теперь спокойно поезжайте домой. Ведите себя, как ни в чем не бывало…

- А мама? – Спросил «Самосад».

- Мама? – Весело переспросил Номер Второй. – Ах, мама…Мама уже дома. Сразу после вашего согласия сотрудничать с нами, ее отвезли домой. И вы езжайте. Я вам позвоню, когда вы понадобитесь…

Я проводил Бунтарева до выхода и вернулся в кабинет Номера Второго. Никогда я не видел его таким рассерженным.

- Черт знает, что происходит! – Он повернулся ко мне. – Номер Пятнадцатый, видишь ли, перестарался…

- Что случилось, Второй?

- Мать Бунтарева концы отдала. Инфаркт. Следователь решил ее немого попугать…

Он встал и подошел к окну.

- Хорошо, что мы успели с ним разобраться. Теперь он от нас никуда не денется…

 

* * *

 

Легче всего – работать в дежурке. Сутки – через трое. Зарплата, звания капают, как и у всех. Зато никакой головной боли, ответственности никакой, ни тебе ночных допросов, ни пыток, ни поисков компромата, ни агентуры .Даже ночью, встаешь, чтобы поссать и думаешь, думаешь о работе, о завтрашнем дне, на тебе висят сигналы, ДОПЫ, ты должен встречаться с агентом или доверенным лицом, вести разработку объекта... И рыскать, искать информацию. А в конце года – итоговое совещание и тебя все равно поимеют…А в дежурке, знай себе сиди, отвечай на телефонные звонки, принимай – выдавай оружие. Лафа!

Сегодня мое дежурство. Примерно раз в месяц дежурят все офицеры КОНТОРЫ. Я сижу у телефонного пульта, рядом - еще с десяток телефонов. Можно позвонить, если охота, любому сотруднику, в погранотряд, на таможню, в аэропорт, даже министру. Можно связаться с любым министерством и департаментом, позвонить в наши консульства и посольства за рубежом. В углу пульта под стеклом лежат деньги. Там около тысячи долларов. Так, на всякий случай, на непредвиденные расходы. Стоит только нажать на кнопку и выдавить стекло…В дежурке можно отдохнуть, размякнуть душой, помечтать, забыв о суматошных и трескучих буднях…Я завидую вечным дежурным.

После вчерашнего мне плохо. Я отмечал день рождения. Сегодня принес хорошей закуски, водку и коньяк. Вечером пьем с дежурными. Напились так, что ночью спали, как убитые. Никаких звонков не слышали. А ночью звонят частенько. Может министр позвонить, чтобы узнать, какова ситуация в Республике. Слава Богу, этой ночью не звонил. Иначе, нам на следующий день не поздоровилось бы. В дежурке пьют, как лошади. А что им еще остается? Ну, не в опера же идти…

 

* * *

 

Я постучался в дверь кабинета Номера Второго после окончания рабочего дня.

- Заходи, заходи! – приветливо махнул он рукой.

- Да я хотел с вами поговорить о личном, - сказал я, многозначительно оглядывая кабинет. Номер Второй меня понял и утвердительно кивнул.

- Идем по бокалу пива выпьем! – предложил он.

Мы сидим в шумной забегаловке. Перед нами на грязном столике два запотевших бокала. В пивной прохладно, и мы, ежась, прячем носы в воротники наших плащей.

- Слушаю тебя, Номер Девятый!

Я собрался с духом и разом выпалил:

- Я хочу уволиться!

Начальник криво усмехнулся и изучающе посмотрел на меня.

- О причинах я не спрашиваю…

Я его перебил.

- Не могу я! Не мое это! Я не умею ломать людей, играть на их любви к близким, не умею пытать, не могу в каждом человеке непременно выискивать что- то плохое!

Второй посмотрел на меня и насмешливо произнес:

- Ты же знаешь прекрасно: вход в КОНТОРУ - рубль, выход – два…

Я опять его перебил.

- Прекрасно знаю! Но я думаю, вы мне поможете…

- Я! – Удивился Второй.

- Да, вы! – Твердо произнес я.

- Это почему же?

И я наконец вытащил давно припрятанный в рукаве джокер. В руке у меня оказался карманный диктофон.

Помните, нашу поездку в Африку?

Второй утвердительно кивнул.

Я, на всякий случай, записал на эту штуку, – я кивнул на диктофон и пододвинул его поближе к начальнику. – Все ваши переговоры с вождем повстанцев…

Ну и что?! – улыбнулся Номер Второй.

Не надо, ну не надо! – я уже терял терпение из-за хладнокровия этого человека. – Мне удалось кое – что выяснить. Я знаю, что вы ни с кем не поделились пятью «лимонами». Все оставили себе. Поэтому и отстегнули мне так много – три процента. Я так понимаю, это была плата за молчание. А меня в Либерию с собой вы взяли для подстраховки, только для того, чтобы в случае провала вашей операции, если бы о ней узнало руководство КОНТОРЫ, вы бы меня «убрали» и все свалили бы на меня. Мертвые умеют хранить молчание. Так?

Я смахнул с губ пену и поставил бокал на стол. Молчание становилось напряженным.

Да-а, - протянул Номер Второй. – Где – то я тебя потерял, не вычислил до конца.

Ваши уроки не прошли даром, - парировал я. – Вы оказались превосходным учителем.

А не боишься? – резко перегнувшись спросил меня Бонд. – Нет?

Боюсь, - сознался я. – Но больше так жить не хочу!

Второй прихлебывал пиво, пристально глядя на меня. Я молчал и ждал его ответа.

Ладно, - он принял решение. – Отдаешь мне запись. Ты, наверное, о копии заранее позаботился?

Я кивнул.

Это гарантия моей безопасности.

Наступила очередь понимающе кивать Второму.

Уволиться будет трудно, но я постараюсь. Переведем тебя в действующий резерв. Потом я похлопочу, выправим тебе отставку по болезни. Что делать – то будешь?

Я ответил, не раздумывая:

В журналистику вернусь. Там грязи намного меньше…

 

* * *

 

Пусть другие играют в эти игры, думал я. Играют на человеческих слабостях и страстях, подлостях и низменных инстинктах. Пусть другие занимаются вербовкой агентуры, поиском компромата и явочных квартир. Пусть другие ведут допросы и слежку, ломают людей и зарабатывают денег.

Я написал рапорт и отнес его Номеру Второму. Рапорт долго мурыжили, коллеги все допытывались, почему я решил уйти из КОНТОРЫ. Я многозначительно молчал. Наконец, через месяц мне дали «добро». Я стоял в тесном помещении хозчасти и жег свои черновики, обрывки шифротелеграмм и донесений, рапортов и аналитических справок в старой, по домашнему гудящей печке. Все остальное, около тонны исписанной бумаги, я сдал в архив, а текущие дела и сигналы оформил на других сотрудников. Дул пронизывающий ветер. Бумаг было много, они все не уместились в просторный холщовый мешок. Наконец – то, я перестану стоять навытяжку перед людьми, которых трудно назвать достойными, которых я совсем не уважаю, закончатся итоговые совещания, сигналы, ДОПы и вербовки… Языки костра навсегда слизнули мои наивные и смешные теперь представления о КОНТОРЕ, о мире мужественных, принципиальных и сильных людей, которые берегут и защищают мою Родину. В золу превратились мои убеждения, вера, принципы и надежда, что эта страна когда – нибудь станет сильной, богатой, справедливой и достойной. Золу я выгреб в старое ржавое ведро и пошел в отдел кадров сдавать свой «бегунок».

 

* * *

 

На память о КОНТОРЕ, этаким премилым сувенирчиком, мне остался приборчик в левом ухе. Как я ни старался его вытащить из ушной раковины, все впустую. Все мои мысли, слова и поступки до сих пор известны КОНТОРЕ. Поэтому, если вы читаете эти строки, значит, меня уже нет в живых. Иначе, о вышеизложенном, как и о записанных на магнитофонную ленту переговорах Номера Второго с Тумбой – Юмбой, никто бы и никогда не узнал. Это была гарантия моей неприкосновенности и безопасности. Значит, я себя не уберег и где – то прокололся. А КОНТОРА? КОНТОРА пишет до сих пор… Она вечна. Что ей сделается…

Зато я успел узнать, почему в моей стране сохранилось так мало старинных крепостей. Их осталось всего две в провинциальных, тихих и уютных городках моей Родины. Мне популярно все объяснил старый археолог, исходивший и ископавший всю Республику. Дело в том, пояснял он, что в стране материала для строительства вечно не хватало. Люди строили домишки из навоза. Поэтому, как только власть менялась, а страна становилась бесхозной, население быстренько растаскивало по кирпичику, по камешку близстоящие величественные сооружения. В хозяйстве пригодится. Вот и не сохранилось у нас ни курганов, ни следов Золотой Орды, ни крепостей.

Куда ты лезешь со своим Биг-Бэном! – убеждал меня бородатый, в пропахшей кострами и древностями штормовке, ученый. – Я как – то раскопал древний керамический водопровод. Он старше римского, свинцового. Но мне достался только небольшой фрагмент. Остальное намного раньше разбили крестьяне. Просто так. Нет, не просто так! Он мешал им обрабатывать поля и собирать урожай. Когда я добрался до остатков водопровода, оттуда полилась чистейшая родниковая вода. Древние знали, как сохранить чистыми тело и душу. Но эту тайну они унесли с собой.

Теперь понятно, почему Биг – Бэн в моем городе не устоял. И дело даже не в том, что мы с моей любимой поссорились. Вернее, не только в этом. Башня не смогла существовать в нашем климате. Ее фундамент оказался размыт холодным равнодушием и жарким темпераментом моих соотечественников. Яростные муссоны и унылые дожди закалили стены Биг – Бэна, но они не смогли противостоять менталитету моих хладнокровных южан. За одну ночь его стены растащили по кирпичику. Сегодня прохожие в моем городе вновь ходят исключительно в черном. Они напрочь забыли о Биг – Бене. Их лица стали еще злее и нетерпимее. На улицах уже не увидишь встречных улыбок и вежливых полисменов. Улыбки стерты с лица людей ластиком разочарования и безнадеги, а вежливых полисменов разогнали наглые карабинеры в мышиной форме. Теперь полицейские, сплевывая шелуху семечек, продолжают заниматься привычным делом: обирают многочисленных пьяных.

А 14-тонный колокол Биг – Бэна ушлые соседи давно сдали на металлолом. Говорят, немало на нем заработали…