Рассказ

 

Самое интересное и значительное для всех мальчиков из старой, уже полуразвалившейся школы небольшого городка было хождение в кино и последующее обсуждение нового фильма. Однако такое случалось у них очень редко, и каждый, кому накануне посчастливилось посмотреть новый фильм, пересказывал его содержание несколько дней подряд, пока все остальные учащиеся с ним мальчики не выучивали все наизусть, даже не увидев самого фильма. Трудность заключалась в отсутствии денег, особенно у учеников младших классов - да и у старших учащихся они бывали не так часто; за билет нужно было заплатить двадцать копеек, иначе в демонстрационный зал тебя не пропустили бы.

Таким же образом дело обстояло и с мальчиками одного из пятых классов этой школы, с единственным исключением: здесь староста класса мог часто смотреть фильмы, и только потому, что его бабушка работала в кинотеатре. Если еще учесть, что она сама же продавала билеты, устроить для внука бесплатные сеансы ей ничего не стоило. Этому старосте в классе все завидовали - как же: смотреть когда хочешь и любой фильм – такого удовольствия были лишены многие взрослые, не то, что дети. Для других мальчиков пойти на какой-нибудь фильм было настоящим праздником; для этого нужно было очень долго уговаривать своих родителей и выпрашивать у них деньги на билет. Родители часто не поддавались этим уговорам, считая это для детей пустым или даже вредным занятием. Таким образом, всем остальным, кроме старосты, попасть в кинотеатр удавалось один-два раза в год. Это было слишком мало, если учесть, что фильмы показывали каждый день, да еще по нескольку раз. Можно было бы экономить на деньгах, выдаваемых каждый день из дома на легкий завтрак. Но оставаться голодным столько времени и смотреть весь день на детей, пожирающих какие-то бутерброды, булочки или другие вкусные вещи, купленные в школьном буфете, было нелегко и требовало слишком много усилий. Многие даже, дав себе слово несколько дней ничего не покупать, не удерживались в конце и деньги все-таки тратили.

Но однажды случилось неожиданное. Староста заявил прямо в классе, что всех мальчиков он берет на сеанс нового фильма за свой счет, вернее за счет бабушки. Что его на это натолкнуло, этого невзрачного смуглого мальчика, к тому же скрытного и очень необщительного? Может, дома он как тот рассказал бабушке о мальчиках из своего класса, которые так мечтали попасть на сеансы новых фильмов, но не имели такой возможности. Может, он хотел оправдать себя пред одноклассниками за имеющуюся у него возможность? А может быть, на это он пошел из-за страха, что в один прекрасный день одноклассники могут от злости поколотить его, этого «любимого и избалованного внучка» - староста часто замечал зависть и озлобленность с их стороны, когда речь шла о новом фильме.

Староста даже назначил день – завтра, после занятий они могли пойти на дневной сеанс фильма, который уже шел несколько дней. В следующий день все думали только о предстоящем просмотре фильма и ждали, когда же кончатся эти «проклятые и скучные уроки». В назначенное время все одноклассники старосты - вместе с ним тринадцать мальчиков – стояли на закрытой площадке перед залом демонстрации фильма. Слева находилась касса, где бабушка старосты продавала билеты. А в центре этой площадки была стеклянная дверь, состоящая из нескольких частей, которую охранял худощавый, с вытянутым, имеющим странный и резкий изгиб носом и торчащими большими ушами, старик, который носил к тому же черную, с длинным козырьком кепку. Люди подходили вначале к кассе, заплатив деньги, брали билеты, потом, показывая их старику, входили через эту дверь на другую площадку, небольшую и пустующую, а оттуда в дверь зала. Пока все прибывшие со старостой мальчики стояли, выстроившись в ряд, староста подошел к кассе, и что-то стал говорить своей бабушке, а потом направился к старику, который в это время проверял билеты у других, нервно отрывая одну их часть и возвращая оставшееся обратно. На слова старосты, который, скорее всего, просил его от имени бабушки, чтобы он их пропустил, старик долго не реагировал. Потом, остановившись (пока людей не было, он все время ходил от одного угла двери к другому, словно этим исключал возможность того, что кто-то мог проскочить в зал мимо него), посмотрел внимательно на старосту, будто только сейчас выяснив в чем дело, покачал головой, а потом рукой указал на отряд мальчишек, на кассу и этой же рукой подал отрицательный знак. Староста был явно огорчен, и мальчишки готовы были уже окружить его и спросить, попадут ли они, в конце концов, на сеанс или нет. Но староста, не останавливаясь около них, отправился опять в сторону кассы, к бабушке и, всунув голову в окошко, принялся что-то горячо обсуждать с ней, оставив в стороне присущие ему молчаливость и спокойствие. Потом, весь вспотевший, вернулся к одноклассникам и еле слышным голосом заявил, чтобы все подошли к кассе и брали там билеты; с бабушкой он уже договорился. Староста, наверное, представлял себе, что могло бы с ним случиться, не попади сегодня мальчишки на сеанс. Потом они очень долго издевались бы над ним, высмеивая не только его самого, но и бабушку, может даже всю их семью, два члена которой так непристойно себя повели. Весь отряд мальчиков, во главе которого стоял сам староста, направился к кассе, слегка удивив этим зрелищем других посетителей, которые стояли перед кассой, чтобы купить билеты. Староста опять что-то спросил у бабушки через окошко, потом, отойдя к мальчикам, сказал, что как только она закончит с этими стоящими перед кассой людьми, тут же начнет выдавать им всем билеты. Наконец-то и последний, кто стоял за билетом, ушел, и место перед кассой освободилось, чтобы тут же быть занятым их отрядом. Староста первым взял себе билет, и на вопрос бабушки, сколько же их всего, ответил:

- Вместе со мной - тринадцать.

Кассирша, то есть бабушка старосты, недовольно и слегка встревожено вздохнула:

- Да, немало. Тринадцать билетов. Потом я должна буду сама положить эти деньги в кассу.

Староста всегда рассказывал, что когда он ходил в кино, никогда ему брать билет не приходилось, так как стоило только бабушке попросить об этом бессменного стража дверей, этого угрюмого старика, он без единого слова пропускал «внучка» в зал. Но сегодня он что-то уперся, сказав, что без билетов такое количество людей пропустить не может, а бабушка старосты, раз обещала им сеанс, пусть и выдает билеты всем за свой счет, и «внучку» тоже, раз он с ними.

Рядом со старостой стоял мальчик, которого в классе все звали «Длинным», из-за того, что он был в классе выше всех. К тому же он был до того стеснительным, что иногда ему с большим трудом удавалось даже вымолвить слово. Из-за этого он часто позволял другим издеваться над собой и обзывать себя всякими оскорбительными словами. В такие минуты он молча стоял и просто не знал, что ответить, что сказать или как поступить, чтобы над ним перестали издеваться. С другой стороны его рост, благодаря которому он заработал такое прозвище, часто вводил людей в заблуждение, так как все думали, что он, по крайней мере, года на два старше одноклассников. Потом ему еще приходилось доказывать, что он тоже учится с ними, на второй год никогда не оставался, и даже наоборот учится очень неплохо. Когда староста, взяв свой билет, отошел от окошка кассы, Длинный занял его место и встал напротив кассирши. Это была пожилая, полная женщина невысокого роста, так, что когда она сидела, казалось, что все ее размеры в горизонтальном и вертикальном направлениях были одинаковы. Вдобавок ко всему этому она носила очки с круглыми и очень маленькими стеклами, что как будто увеличивало ее и так большое и круглое лицо. Она посмотрела на него, и слова не сказав, обратила взор на следующего из одноклассников внука.

- Эй! Чего ты ждешь? – громко обратилась она к тому. - Сейчас фильм начнется... Иди, возьми билет! Что же там ваши родители, до того бедны, что двадцати копеек на билет не могут найти?

Она ворчала еще долго. Злясь все больше на родителей одноклассников внука, которые поставили и своих детей, и ее в неловкое положение. При этом она больше ни разу не посмотрела в сторону Длинного, который остался стоять справа от кассирши, а билеты она раздавала тем мальчишкам, которые шли друг за другом к ней слева. Получив бесплатно билет, мальчишки, не обращая внимания ни на ворчание кассирши, ни на стоявшего возле кассы Длинного, устремлялись с билетом в вытянутой вперед руке к двери. Потом они останавливались перед стариком и, пройдя его проверку, продолжали свой путь к цели - в кинозал. Так, друг за другом все одноклассники прошли в помещение, оставив Длинного один на один с кассиршей и с мрачным стариком.

После того, как все одноклассники ушли, Длинный еще какое-то время продолжал стоять у кассы, с надеждой на то, что кассирша, может, вспомнит о нем и о том, что он тоже учится вместе с ее внуком. Но она даже ни разу не взглянула в его сторону, продолжая продавать билеты тем, кто подходил к кассе. Может, Длинному стоило самому заговорить, сказать, что он остался из того отряда один, хотя был там вторым, сразу после ее внука. Теперь он один здесь, словно журавль, отставший от своей стаи. В конце концов, бог с ним, с этим фильмом. Пусть он не посмотрит его, но что же он скажет одноклассникам, как он будет себя вести завтра, когда все будут говорить только о сегодняшнем фильме. Как он объяснит причину своего отсутствия на сеансе? Не даст ли это еще один повод одноклассникам для издевательств и высмеивания его? И снова он не найдет ни единого слова в свое оправдание. Может пока не поздно, попробовать объяснить ей свое положение, как-то передать ей, что не из-за фильма он так старается, а хотел бы просто предотвратить то, что может случиться с ним завтра и в последующие дни. Он же не виноват в том, что она именно ему не дала билет. Может, она подумала, что он не с ними, не из этого отряда мальчишек, а старше их. Ну что он может поделать, если он выше остальных одноклассников. Хоть отец ему всегда говорил, что высокий рост - это самое лучшее, что может быть у мужчины, у него всю жизнь были только одни неприятности из-за этого. Из-за этого роста он заработал себе прозвище «Длинный». Из-за него ему всегда доставалось больше неприятностей, если учитель собирался наказывать мальчиков класса. Из-за высокого роста ему давали всегда самый тяжелый груз, никогда не заботясь о том, хватит ли у него сил. Иногда у него руки чуть ли не обрывались, но он, подавляя боль, все-таки доносил груз до места назначения, больше всего боясь, что если он уронит его, над ним будут смеяться. И в первую очередь будут намекать на его высокий рост, мол, такой длинный, а нести груз не может. А он опять не сможет найти, что ответить, не сможет сказать, что, несмотря на рост, у него слабое тело и большие физические нагрузки он не в состоянии переносить. Но нет, все равно никто бы его не оправдал, опять ссылаясь на его рост: «...а смотри какой длинный». Большинство из тех, кто насмехался над ним, были, в основном, невысокого роста и иногда ему даже казалось, что они страдают из-за этого и завидуют ему.

Длинный хотел объяснить кассирше, что он тоже учится с этими ребятами. Попытался открыть рот, но не смог; каждый раз ему что-то мешало. Он подумал, что может, старик поймет его легче и пропустит без билета, или сам объяснит кассирше, что она должна была ему тоже дать билет. Ведь этот старик видел же, как он пришел вместе со своими одноклассниками и стоял рядом с ними около него, недалеко от двери, пока староста объяснялся с ним и с бабушкой. Может, она, кассирша, из-за своего небольшого роста, да еще в сидячем положении не увидела из окошка, что он находился все это время рядом с ее внуком и с другими мальчиками из их класса, приглашенными сегодня на сеанс. Но старик-то наверняка видел его вместе с ними и без сомнений должен был понять, что этот Длинный тоже из этого же, столь неполюбившегося им, и этому старику и этой кассирше, отряда мальчишек. Что же он, Длинный, может поделать, если этот отряд, приведенный «любимым внучком» им не понравился. Но, в конце концов, дала же она всем по билету; почему же его отделили от всех? Как это трудно объяснить другим, как нелегко убедить остальных в том, что именно из-за роста его не пустили в зал. Кто в это поверит? Никто, наверное. Скажут, ну, хорошо, тебя не пропустили из-за роста, подумали, что ты не из этого класса. Но мог же ты сказать им - кассирше или старику, который стоял в дверях, что они ошиблись, что ты вместе с теми, и тебя наверняка тоже пустили бы в зал.

Оторвавшись от окна кассы, он стал двигаться в сторону двери. Он даже не успел дойти до нее, когда старик, увидев движущегося в его сторону человека, тут же принял свою строгую позу, и понятно было, что первое, о чем он спросит, - «Есть ли у тебя билет?!».

А может, все-таки попробовать объяснить ему случившееся, подумал Длинный. Но он чувствовал, что ему опять что-то мешает. Может из-за того, что этот человек был намного его старше. Все детство Длинного окружали старшие родственники, которые всегда учили его тому, «как нужно действовать»: как держать ложку, как сидеть за столом, как разговаривать со старшими, как стоять перед ними, что можно делать, а что нельзя, и еще многое другое. Бывало, что иногда мысли и мнения этих старших родственников расходились: один говорил одно, другой другое, и ему трудно было понять, кого же нужно слушаться. В конце концов, он просто запутался, и теперь часто путал место и время должного поведения. И это, наверное, в основном послужило причиной той приобретенной им неуверенности, которую он испытывал также в общении со сверстниками, а перед старшими он просто немел, не зная, что делать. Бывало, что иногда от него требовали одно, а он делал другое. Или же начинал действовать до того, пока старший успел дать указание. Хотя поспешность Длинного проявлялась именно из-за его старания получить одобрение старшего, угодить ему. Это одобрение было необходимо для него, чтобы как-то добиться относительной душевной устойчивости и равновесия в той ситуации, в которой он так неловко и неудобно себя чувствовал. Иногда его поспешные действия направлялись на совсем другой предмет, а не на тот, о котором говорил старший, и это вызывало у самого «наставника» или других окружающих громкий смех. А из-за этого он еще больше терял равновесие и ориентацию, порой даже не понимая, где же он находится. Да и вообще что-то объяснить человеку старше себя ему было очень нелегко. Если бы он был уверен, что человек будет его слушать внимательно, не станет смеяться над ним, постарается понять его, порой, несвязанные друг с другом слова. Только тогда он немного избавился бы от напряжения, которое превращало его тело во что-то очень твердое, от чего он иногда даже заикался, что еще больше осложняло его возможность быть понятым.

Теперь, когда он увидел строгое лицо старика и недружелюбное его выражение, его тут же покинуло желание пытаться объяснить ему ситуацию. «Нет, все-таки бабушка лучше», - подумал он, направился в ее сторону и встал перед ней. Она даже не подняла голову, продолжая читать какую-то книгу – наверное, ей скучно было одной сидеть в таком маленьком помещении, и она «убивала время» за чтением книг. В течение некоторого времени он думал о том, обращаться к ней или нет, но все-таки не решился.

Он опять отошел от кассы и остановился между ней и стариком, который продолжал ходить от одного угла двери к другому быстрыми нервными шагами. А фильм уже начался. Это можно было понять по звукам, доносившимся из зала. А Длинный стоял между кассиршей и стариком, не зная, что делать. В это время он вдруг увидел небольшую группу других мальчиков, направляющихся в это здание. Но они остановились у входа на улице, и только один направился в его сторону. Он знал, что некоторые мальчики приходят именно после начала фильма и ждут на улице, все время следя за стариком, который вдруг может покинуть свой пост по какой-то причине, и они, воспользовавшись этим, пройдут в зал. А там, в темноте их никто искать все равно не будет, если даже узнают, что они прошли без билета.

Длинный узнал своего соседа по дому, который направлялся к нему. Этот сосед был на несколько лет старше его и учился вместе с его братом. Подойдя к нему, сосед поздоровался с ним, протянув свою длинную худую руку. Он тоже был высокого роста, но не такого, чтобы называть его «длинным», но был очень худым, будто был сделан из каких-то тонких палок, и поверх этих палок на нем ничего не было, кроме одежды. Сосед хоть и был старше Длинного, но не мог обращаться с ним пренебрежительно, в первую очередь из-за брата Длинного, который был намного сильнее того. Ведь если бы Длинный пожаловался брату, тот мог бы соседа и наказать. Может быть, слабые люди стараются вести себя со всеми дружелюбно, поскольку у них не бывает другого выхода. А может быть это их природное качество.

Сосед спросил его, что он здесь делает. Длинный ответил, что хотел попасть на сеанс фильма, но не смог, так как у него нет денег. Длинный подумал, что, может, стоит рассказать тому причину того, почему он остался здесь один и может тот сам поговорит с кассиршей или стариком. Но 0не решился, подумав, что и это вряд ли поможет.

- А у тебя совсем нет денег? - спросил сосед.

- Нет, совсем нет, - ответил Длинный.

- А у меня всего десять копеек.

Из зала продолжались доноситься всякие смешанные звуки. То будто просто разговаривали, то кричали, то стреляли, а то вроде дрались. Сосед стал вдруг рассказывать ему, какое место из фильма сейчас показывают, как зовут главного героя, и что сейчас будет происходить. Длинный вначале подумал, что сосед, наверное, видел этот фильм, который шел уже третий день. Но потом стало ясно, что просто ребята ему рассказывали. Ведь три дня и в их классе, и на улице все говорили только об этом фильме.

Вдруг неожиданно кассирша, приподнявшись, приставила свою голову к окошку кассы – именно приставила, потому что ее большая, круглая и закрытая платком голова вряд ли поместилась бы в нем – и крикнула им, что если принесут на двоих тридцать копеек, она может проводить их в зал. Она обращалась именно к ним, потому что кроме них на передней площадке никого не было, а те мальчишки, что стояли у входа, уже ушли, посчитав, наверное, что сегодня старик вряд ли куда-то сдвинется со своего

места.

Длинного и его соседа это предложение кассирши взволновало, но еще раз пожалев о том, что столько денег у них не имеется, сосед продолжал рассказывать и разъяснять Длинному фильм, внимательно слушая шум, доносящийся из-за стены, в нескольких шагах от них. Длинный часто отвлекался от его рассказа, никак не смиряясь с тем, что остался за стеной зала. Сегодня он то ли от досады, то ли от скуки, навеянного рассказом соседа, то и дело обращал внимание на старые афиши ранее показанных здесь фильмов. Эти афиши были нарисованы красками на простой белой бумаге, какими они сами иногда пользовались в школе, на уроках рисования. На некоторых афишах краски потекли, частично испачкав нижний ряд с названием фильма. Их обычно не выбрасывали, держали на случай повторного показа фильма.

Сосед продолжал рассказывать ему фильм, стараясь все больше привлечь его внимание. От своего рассказа он, видимо, сам получал больше удовольствия, чем Длинный. Описывая ситуацию, разворачивающуюся в фильме, разъясняя друг за другом каждый звук, каждое слово, из доносящегося до них, он становился каким-то радостным, имея при этом все больше такое выражение лица, какое бывает у людей, которые не сомневаются в том, что делают доброе дело. Сосед все больше повышал голос, иногда этим привлекая даже внимание кассирши и старика, которые, временами, оторвавшись от своего занятия – одна от книги, другой от бесконечной и быстрой ходьбы - подняв голову, с удивлением смотрели на соседа Длинного. А тот будто от этого еще больше воспламенялся, показывая действия фильма движением рук и ног; как герой целует свою девушку, как избивает своего недруга и как убегает от преследователей.

Приставив свою голову к окошку, кассирша немного еще понаблюдала за странными движениями соседа Длинного и предложила им билет уже за двадцать пять копеек. На этот раз Длинный вздохнул и понял, что лучше продолжать слушать соседа, нежели надеяться договориться с кассиршей, поскольку, услышав о том, что у них всего десять копеек на двоих, она вряд ли согласится их пропустить или попросить об этом старика. Всего пять копеек каждому - такое вряд ли устроило бы этих старых крыс. Они могли уйти, и сосед мог бы продолжать рассказывать ему фильм где-нибудь на улице. Но там уже сосед вряд ли стал бы рассказывать фильм с такой точностью и с таким воодушевлением.

Теперь Длинный все более внимательно слушал своего соседа, все больше утешая себя тем, что когда завтра всеми будет обсуждаться фильм, он хотя бы будет знать, о чем идет речь. Вдруг ему пришло в голову, что может, одноклассники и не заметят, что его не было в зале. Ведь никто не обратил внимания на то, что Длинному билет не дали. А он мог бы сказать, что сидел в стороне от других, чтобы внимательно посмотреть фильм. И вообще-то он сомневался в том, что сейчас все одноклассники сидят рядом и смотрят фильм вместе. Скорее всего, они разделились на несколько групп и сидят поодаль друг от друга. Это было тем более вероятно, что все его одноклассники друг друга не особенно любили и жили и действовали отдельными частями, объединяясь только в таких случаях, когда этого требовала ситуация. И такая разобщенность только увеличивала вероятность того, что его отсутствие на сеансе могли на самом деле не заметить.

Трудность была только в том, что когда он начинал рассказывать то, чего не было на самом деле, то тут же краснел и будто не владел движением своих губ, и то, что он говорил в это время, звучало очень безжизненно; одним словом понять, что он лжет, ничего не стоило, если только слегка приглядеться к его лицу. Сосед продолжал «показывать» ему фильм, все более вдохновляясь от повышенного интереса со стороны Длинного и периодического появления этого интереса со стороны кассирши и старика. Он рассказывал середину фильма, когда кассирша предложила им посмотреть оставшуюся часть фильма за двадцать копеек. Мальчики и на этот раз не отозвались на заманчивое предложение кассирши, показывая, что они заняты своим разговором.

Судя по «показу» соседа, фильм уже подходил к концу, когда кассирша согласна была пропустить их и за пятнадцать копеек на двоих. Длинный все еще надеялся, что она наконец-то согласится и на десять копеек. Но кассирша ничего больше не предлагала. Сосед «показывал» Длинному как герой фильма берет кинжал и убивает свою возлюбленную за обман, невзирая на ее мольбы.

- Все, - наконец-то сказал сосед расстроено и с облегчением.

- Что фильм уже кончился? - спросил Длинный.

- Да, он сейчас похоронит ее, и будет конец.

Длинный предложил соседу уйти, пока зрители не вышли из зала. Он чувствовал, что сейчас встретить своих одноклассников ему не очень-то хочется, да и не готов он с ними что-либо обсуждать. А что касается кассирши, то он был уверен, что она бы, в конце концов, их впустила и за имеющиеся десять копеек. Просто времени не хватило.

 

Баку, апрель 1997