А У НАС В ДЕРЕВНЕ...

 

 

 

 

Дядя Петя поправил ушанку, прищурился на припекающее солнце и, переложив топор в другую руку, сказал-спросил: - Ну, как там в Москве, что они решили, будет жизнь лучше, или как, а то ведь совсем плохая стала.

Я пробормотал что-то невнятное, ковыряя носком ботинка крепко вцепившийся в землю сорняк.

Дяде Пете был безразличен мой ответ и, поудобнее ухвативши тяжёлый топор, он прошуршал дальше, глубокомысленно заметив, что живые не помирают, а мёртвые не живут.

А я потащился с наполненными вёдрами к своему крыльцу, думая - не думая, что вот ведь так всегда: намаешься в городе, приедешь на пару дней, а тут сорняки, забор покосился, печка дымит, ну какой отдых.

 

 

Приезжие деревенский погост часто путают с берёзовой рощей, да чего же путают: там и есть берёзовая роща.

Хорошо здесь: на пригорке деревья стоят высоко и легко, а свет и ветер проплывают насквозь свободно, не задевая ни тени, ни тишины.

Поставить бы маленький дом с хорошей печкой, да беседку и широкий крепкий стол, на котором прочно установилась бы кружка с горячим чаем, ну и пара графинчиков: с водкой и квасом.

Не так уж и сложно подгадать время, чтобы умереть в деревне, тогда похоронят на погосте, и, хотя не один ты тут, но можно и в очередь: пару недель поработал покойником, а в законные выходные - за стол в беседку:

 

 

С утра шёл дождь и за грибами не пошли, водку тоже не стали пить - надоело.

Он вышел на крыльцо, поставил кружку с чаем на стол и медленно, оттягивая удовольствие, закурил.

Крыша прохудилась, и сверху с расстановкой, на три удара сердца, капли падали в середину влажного свежего пятна на широкой половице.

- Придётся чинить, - подумал он и, скользя взглядом по мокрым ступеням, тощим ручейкам на тропинке, отяжелевшей и потемневшей от воды траве, ещё свежим берёзовым кольям нового плетня, раздавшимся и разукрашенным дождевыми брильянтами берёзам у соседского дома, невнятному в дымке лугу, тёмно-сизой полоске леса и разбегающимся, бестолково толкающимся облакам, ещё подумал: - Счастье, - и почему-то запечалился.

 

 

Женщины деревни Верхние Чулки никогда не носят чулок, а в холода обматывают ноги бинтом.

Этот обычай зародился в незапамятные времена, когда мимо деревни, возвращаясь в Поднебесную, проезжали посланники китайского императора, а дочь генерала Ван Чу, уснувши, вывалилась из колесницы в придорожную канаву.

Сердобольные жители девушку подобрали, обогрели, накормили и выдали замуж, а она в благодарность научила их бинтовать ноги.

Со временем иноземное имя Ван Чу превратилось в более привычное русскому слуху название Верхние Чулки, но обычай сохранился и дожил до наших дней.

 

 

В деревне Макарово живёт Макар и гоняет телят.

Люди говорят: - Макар, не гоняй телят, иди вон лучше груши околачивать.

А Макар отвечает: - Что ж вы такое говорите, ведь я девушка, - и краснеет.

Вот ведь какие странные имена встречаются в старинных русских деревнях.