3 октября - День объединения Германии

 

Когда в Германии с грохотом на весь мир пала Берлинская стена, в Союзе нерушимом с ржавым скрипом поднялся «железный занавес». Все народы и нации от Москвы до самых до окраин дружно крикнули «Ура!», а мы, этнические немцы, так даже троекратно. И сразу засобирались в дорогу, благо было куда идти – на вожделенную, сказочную историческую родину, которую почти никто из нас в глаза не видел, но твердо знал: там – хорошо, там почти рай.

В память о наших немецких корнях и предках началось великое переселение обратно. Тоненькие ручейки потомков, до этого просачивающиеся за кордон лишь в щелки, быстро превратились в бурные потоки, а вскоре и вообще потекли полноводной рекой.

 

Эта неудержимая стихия вызвала повсеместно в Союзе бойкую

торговлю большими клетчатыми сумками из искусственной соломки. Товар шел нарасхват. Продавцы подсчитывали барыши, отъезжающие – сколько килограммов скарба поместится в купленное произведение швейного искусства, чтобы по пути не оторвались ручки. Направление было взято на запад и строго на запад. Немецко-славянско-разнонациональный процесс не просто пошел, а покатился, как снежная лавина.

 

Восточная половина новой вожделенной родины нас, переселенцев, не устраивала: мы боялись призраков несостоявшегося коммунизма и химер «светлого будущего», несколько десятилетий подряд населявших эту часть страны. Однако принять всех желающих западная часть была не в силах. И потому Восточная Германия под охи, вздохи и слезы запоздалых потомков с каждым днем все плотнее заселялась выходцами из нас. «Осси», то есть восточные немцы, до отрыжки накушавшись социализма, с подозрением воспринимали прибывших из Русланда сородичей: знаем мы, мол, ваших, наверняка привезли с собой под полой серп и молот.

«Весси» – западные бюргеры – знали о нас меньше, а потому были любопытнее и лояльней. Однако им не давала покоя мысль: а где же медведи? Неужели ни одного с собой не захватили? И почему эти, якобы немцы, не носят... как их... ах, да! валюньки с тулюпами? У них же там, в Сибири, вечная зима, то есть «зер кальт»! Вон как заморожено они выглядят.

А мы, стесняясь своей зашоренности и весьма убогого вида на фоне клетчатых сумок и баулов, пытались оттаять в тепле немецкой вежливости и пристального внимания к нам.

 

У многих из нас знание языка предков сводилось к известным по кинофильмам фразам «Хенде хох!» и «Гитлер капут!». Некоторые знали еще «Гутен Таг», но произнести «Ауфвидерзеен» составляло уже неимоверную сложность: язык цеплялся за зубы и грозил сломаться на полуслове. Этих знаний "муттершпрахе" было явно недостаточно, чтобы объясниться с серьезными служащими в кабинетах или поговорить по душам с представителями местного населения. Мы замыкались на русскоязычном круге общения.

 

До начала языковых курсов, как правило, проходило пару месяцев, и переселенцы их даром не теряли: осваивали на бытовом уровне заковыристый немецкий, в котором восемь временных форм глагола, включая плюсквамперфект! Прежде всего наш немецкий лексикон пополнялся такими понятиями и фразами, как «Гедульд» (терпение), «Шпарен» (экономить) и «Эс тут унс ляйд» (Нам очень жаль).

Последнее звучало не слишком обнадеживающе, но зато грело своей вежливостью. Надо же, коренным немцам жаль, что они не могут предоставить нам то-то и то-то. В основном, конечно, это касалось работы, соответствующей полученному нами образованию и приобретенному опыту. Однако, зарубив со временем себе на носу это деликатное выражение, нам становилось их тоже очень жаль, и мы старались утешить местных работодателей тем, что брались за любую предложенную «Арбайт».

«У меня альс путцфрау (поломойкой) работает актриса театра и кино!» – хвастается фрау Майер соседке. «Нашли чем удивить, - небрежно отвечает та, - вот у меня садовник - доктор философии!» И все горды и довольны.

 

Мы привыкали жить по-другому. А заодно привыкали к такому письменному обращению, как «Зер геерте" (многоуважаемый) и «Мит фроиндлихен грюссен» (с дружескими приветами).

Ну кто, скажите, в «совке» называл нас в официальных письмах «очень уважаемым» и посылал нам пламенные приветы? Такое обращение в уведомлениях, например, из ЖЭКа даже представить трудно. Общее, а потому безликое «товарищ» было формой социалистической культуры общения.

В очередях, конечно, обращение звучало более конкретно: «Эй, тетка! Не при, как танк» или же: «Мужик, скажешь, что я за тобой». Все лично и очень даже понятно.

 

Ах, эти очереди! Аудитория непосредственного общения и заодно информационное бюро. Как здесь их нам, порой, не хватает.

«Спустился с этажа – внизу магазин. А в нем все есть! И ничего доставать не надо! Скучно-то как. Совсем неинтересно жить становится. То ли дело у «нас» – выстоишь полдня за маслом сливочным или там сахаром, все новости узнаешь, знакомства заведешь, поругаешься-помиришься – вот день и полон».

 

И то правда – заскучаешь тут от изобилия. А то и вообще захандришь, или хуже - ностальгией заболеешь. Согласитесь, вы тоже переболели этим вирусом. Итогом выздоровления становится стремление взять судьбу в свои руки – найти работу по душе, нарожать детей, построить дом, посмотреть мир. И, что интересно, все это у нас получается.

«Вы куда в этом году? – На Майорку». – «Ну-у, нам она уже надоела. Какой-то проходной двор Европы. Мы в этот раз в Австралию двинем». И двигают, и могут себе позволить. Кто бы о таком раньше в «союзе республик свободных» помыслить мог? А кто пока не может ехать в гости к аборигенам или, на худой конец, в амстердамы с парижами, тот каждую субботу отправляется на местный фломаркт. Он счастливчик. У него еще все впереди.

 

Так незаметно происходит взаимопроникновение культур. И вот уже шеф-повар ресторана спрашивает у своей «кюхенхельферин»:

- Фрау Шмидт, а русский «боршч» – это вкусно?

- Герр Мюллер, дорогой. Вы бы так и сказали, что борщика хотите! Я Вам такой наварю – пальчики скушаете и добавки попросите! Заодно и Вашу фрау жену научу: а ну как Вам борщика приспичит.

 

И варим, и делимся рецептами: вы нам кнёдли по-баварски, мы вам – пельмени по-сибирски. «Ваши «пирОшки» – верх искусства! – А ваши «леберкаасземмель» – век бы ел!»

И новорожденные дети у местных немцев уже стали Танями, Надями, Сашами. А мы своих – Джессика, Керстин, Томас. Они друг друга – «осси» и «весси», а мы тоже не отстаем – мы теперь среди них «ауси».

 

Так и приживаемся, прирастаем. Обогащаясь и обогащая. Нет, что ни говори, в Германии жить можно!