Сотни тысяч паломников со всех концов света стремятся в Иерусалим. Город - реликвия, город- мечта, город божественных заповедей зовет и манит своим таинством каждого, кто хранит в сердцах своих веру в Создателя. К сожалению, чаще мы вспоминаем о нем тогда, когда нам плохо. Когда болит душа, когда сил нет жить дальше, когда не хватает воли преодолеть болезнь и справиться с пороками.

У Ерохина Вячеслава Филипповича, которого в криминальном мире знали, как «Рембо» пороков было столько, что ни одна в мире стена не выдержала бы их тяжести. Рухнула бы под немыслимым грузом беспрецедентных по своей лихости, наглости и жестокости бандитских афер и кровавых, криминальных делишек. Потому что Ерохин был вор в законе. Но это в воровских кругах почетное звание пришло к нему значительно позже, чем кличка «Рембо». А прозвище или на тюремном жаргоне «погоняло» настигло его, практически, в самом начале бандитского пути. Он тогда попался и сидел в следственном изоляторе за уникальную кражу на железной дороге. С электропоезда, стоявшего на 4-м пути станции Озерная, Новгородской области гражданин Ерохин за одну ночь свинтил 4 колеса и одну грузовую платформу. Когда он пришел в пункт приема цветного металла за расчетом, его там уже ждали. Работники милиции проявили оперативность и сноровку. На следующий день ареста вор вдруг потребовал у следователя перо и бумагу. Стал писать повинную. Решил чистосердечно во всем признаться, назвать всех своих пособников. Потом следователь, не веря собственным глазам, читал:

Из ржавой ванны, как из гроба жестяного,

Неторопливо появляется сперва,

Вся напомаженная густо и ни слова

Не говорящая дурная голова.

И шея жирная за нею вслед, лопатки

Торчащие, затем короткая спина,

Ввысь устремившаяся бедер крутизна

И сало, чьи пласты образовали складки.

"Венера" выколото тушью на крестце...

Все тело движется, являя круп в конце,

Где язва ануса чудовищно прекрасна.

«Ничего нового добавить не могу. Вину свою осознаю. Больше такое не повториться. Подписываюсь под каждым словом» - жирно было выведено внизу и, стояла разборчивая подпись: Рембо. Автору заломили руки, долго били и кинули потом не в изолятор, а в такой беспредел, который ему никогда не снился. Он еще не успел переступить порог этого Освенцима, а к нему уже обращались по выстраданному имени: «О! Рембо прикандыбал к нам!». Новость о появлении в рядах уголовников величайшего французского поэта XIX века влетела в мрачные стены раньше, чем самозванца до этих стен дотащили. И хоть тамошние жильцы уважали французскую поэзию, особенно Артура Рембо, тем не менее, некое подобие матраца ему швырнули рядом с парашей.

... Много времени прошло с тех пор, но каждый новый этап, когда попадал туда зек по имени Рембо, был рад безмерно и горд, что будет париться рядом с дерзновенным поэтом.

Тут уместно вспомнить, как он бежал с последнего этапа. А бежал вот как: в зону, которая находилась где-то под Воркутой по распоряжению какого-то идиота, стали регулярно присылать гасторбайтеров из Южной Африки. Квалифицированные рабочие асфальтировали в тюрьме широкий двор, который начальство решило обустроить, как прогулочный. Рембо, увидев их ослепительно белые улыбки на черных физиономиях, мысленно сказал себе: «Так. Вот он твой звездный час! Или сейчас или никогда. Когда еще у меня будут одновременно под рукой и черный гуталин и такие же негры». Улучшив удобную минуту, он незаметно заперся в туалете, вытащил из кармана робы баночку черной сапожной ваксы и стал старательно натирать ею рожу, шею, руки короче - все части тела, не спрятанные под одеждой. Из сортира вышел чистым африканцем и, подхватив спиленное дерево, которое выносили два негра, подсобил им, дотащил его на улицу и был таков.

В Ростове на Дону, где он был прописан и куда Рембо добрался тремпом, жил его кореш, друг то есть - зам начальника следственного отдела майор Клюев. Они были в приятельских отношениях, стараясь на публике особенно это не афишировать. Потому что их отношения убедительно всем показали бы, как крепко срослась мафия с правоохранительными органами. Началось все давно. Будучи еще на воле между первой и второй отсидкой, Рембо взял на себя крупную валютную кражу. Сделал он это по жалостливой, слезной просьбе тогдашнего лейтенанта Клюева. Он явно был замешен в ней. В этом нашумевшем на всю область криминальном деле молодой опер был для двух своих участников грабежа главным наводчиком. Бандиты тогда совершили дерзкий налет на крупный коммерческий банк. Оглушив охранника, двое участковых без единого выстрела забрали содержимое кассы и скрылись. Добычей банды стали 7 тыс. долларов США и один миллион российских рублей. По свидетельствам очевидцев, налетчики уехали на автомашине "ВАЗ-21099" серебристого цвета без номерных знаков. Но отсутствие номера не помогло лейтенанту Клюеву. Случайные свидетели признали в ней машину офицера милиции. Тому грозило элементарное разоблачение со всем вытекающими отсюда последствиями. И тогда он пришел в КПЗ, где сидел Рембо, которого подозревали в краже двух свиных голов на городском рынке. «Не стыдно тебе, Рембо,- стал песочить его лейтенант.- С твоей квалификацией и так разменяться! Ты же урка - авторитет в уголовном мире! Не позорься!». «Бес попутал,- скрипел железными зубами Рембо. - По приколу, на дурняк купился. Нужны мне были эти свиные рыла, как зайцу триппер!». Клюев, воспользовавшись душевным настроением Рембо, предложил ему сознаться в преступлении более солидном, тем самым отмыть дело свиное. В достойном деле для вора в законе - угоне машины! А потом сознаться еще в том, что был заказчиком ограбления. За это он обещал самый символический срок, а главное после отсидки обещал ему тысячу баксов. Не долго думая Рембо согласился. Все так и случилось, да не совсем. Отсидев год, он попал под амнистию, вернулся в Ростов на Дону, но получил не всю свою долю, а только 300 долларов. «Кто мог предвидеть?- сокрушался Клюев. – Пока ты сидел баррель нефти подорожал».

-А при чем здесь какой-то баррель? Мне по барабану твой баррель! – кричал до упора заматеревший в тюрьме Рембо.- Ты забыл, как я пошел тебе навстречу - ярмо надел! Признался в преступлении, которого не совершал!

Начальник за долгое время, проведенное в допросах деклассированных элементов, тоже успел наблатыкаться, ботать по фене. Это получалось у него не хуже, чем у Рембо.

- Завязывай толкать порожняк! Не молоти пустое! Прошу тебя! Давай не будем друг друга парафинить! Не надо никого обливать грязью и унижать. Прекращаем гнилые базары! Предлагаю прилуниться - зайти в кабак! Отметим твою удачную эмиграцию - побег из тюрьмы! Я угощаю! И Рембо сломался. В тот вечер они забыли свои распри, широко с размахом, красиво посидели в ресторане чужой области. Клюев был в спортивном костюме. Он изображал туриста, который из номера гостиницы пришел поужинать. Сильно захмелевший Рембо наставлял лейтенанта в трико:

-Тюрьма это место, где недостаток пространства

компенсируется избытком свободного времени! Ты въехал, мент поганый? Мент поганый резонно замечал:

- Но если вы зациклитесь на первом и не сможете воспользоваться вторым - это будет промежуток времени, вычеркнутый из вашей жизни. Рембо возражал, говорил, мол, что вторым он пользуется выше крыши, и лез к менту целоваться. Приставал ко всем официантам. Требовал, чтобы они узнали, сколько стоит сегодня баррель нефти.

 

* * *

С тех пор прошло более десяти лет. За это время лейтенант Клюев стал майором. Он принимает Рембо в своем шикарном кабинете. Обзавелся симпатичной секретаршей. Вот он подал ей знак, чтобы никого не пускала, и плотно закрыв дверь кабинете, накинулся на Рембо с вопросами.

- Как ты соскочил? Как сбежал? – шептал изумленный майор, щупая его за руки.

- Как соскочил? Масть легла - односложно ответил Рембо, рассеянно принюхиваясь к стойкому запаху ваксы. Сел за стол и нервно закурил. Клюев смотрел на седого, заметно постаревшего и измученного бесконечными бегами от карательных органов человека, и в душе шелохнулась жалость к нему. «Подумать только! Ведь за его плечами четыре или пять ходок! В общей сложности что-то около двадцати лет. Не пора ли образумиться?». Вдруг в подтверждение его мыслей Рембо стал сокрушаться, заламывать руки и жаловаться на свою непутевую жизнь. Он чуть ли не плакал.

-Сил моих больше нет, майор. Половина жизни за плечами, а что сделано? Всю жизнь боятся стука в дверь, тормозного визга желтого окунька. Все! Мочи нет! Удавлюсь! А чего жить? Фазенду не построил, коноплю не вырастил, сына не посадил!

-Наоборот!- поправил его майор.- Коноплю не посадил, сына не вырастил! Не посадил и, слава Богу! Мало тебе того, что сам пол жизни в зонах растерял? Глядя на человека, измученного собственной непутевой жизнью в голову майора пришла шальная мысль. Начал издалека. Сказал ему, что надо поменять среду обитания, сменить обстановку, а самое главное завязать с воровским криминальным миром. Рембо подскочил, как ужаленный, стал кричать и стучать себя в грудь:

-Я давно хочу бросить, завязать с блатным, жестоким, воровским миром, да не хватает воли! Не хватает смелости и решительности! Да и денег не хватает!

А куда бежать? В кого ни плюнь – всюду коррумпированные пацаны, кидалы, квартирные аферисты, блатные олигархи и владельцы заводов, чукоток, кладбищ, пароходов!- невольно срифмовал Рембо.- Всюду достанут и заставят стать своим, заставят сблатоваться.

- Хочешь, помогу тебе рвануть за бугор! Хочешь? - перебил его майор. Рембо удивился неожиданному предложению и неопределенно пожал плечами. Клюев это понял по - своему.

-Так не стыдись своих желаний. Не замыкайся в себе, в своем преступном ремесле. Не держи в себе обид и, тем паче, не жажди отмщения. Не Божье это дело. "Стучитесь, и вам откроется!" – помни этот конкретный постулат мудрых людей.

Рембо досадливо махнул рукой:

-Да, сейчас тебе так прямо и откроется! Сколько ни стучался - добровольно не открывалось ничего. Только с мальчиком. Ну, с отмычкой значит,- пояснил Рембо.

-Куда я тебе предлагаю – мальчик не нужен! И, поймав недоуменный воровской взгляд, выпалил:

- В Израиль!

У Рембо глаза поползли на лоб, он подавился сигаретным дымом и замахал руками. Попытался возразить майору, но тот даже не дал ему рта раскрыть.

- Да! Да! В Израиль! В Израиль! Нет! Ты не торопись! Ты подумай: чего больше всего в жизни ты хотел бы для себя и своих близких? Поверь в свои мечты, поверь в свои желания. Молись о них. И "затонувшая" мечта всплывет со дна твоего сознания. Может быть, это и есть твой путь к истине? В Израиле есть Стена Плача! Она стала «проводником» между землей и небом, «почтальоном между Богом и людьми». Символом надежды и возрождения для людей разных религий. Люди приходят к ней и просят о помощи.

В это время зазвонил телефон, но майор сам, до глубины души проникнувшись и увлекшись трепетной, волнительной темой, клацнул трубкой на аппарате и продолжил:

-Но главным образом люди каются за совершенные неблаговидные поступки и сознаются в страшных грехах! Свои мольбы они часто излагают в записках, оставляют их в расщелинах между камнями в надежде, что Господь не только услышит, но и прочтет их просьбы. Прочтет и простит, наставит на путь истинный, на честный путь без мальчиков и фомок! Мечтают все - спортсмены и врачи, пенсионеры и студенты, рабочие и сенаторы, артисты и президенты. Знаешь ли ты, что Владимир Владимирович Путин тоже был у Стены Плача!

-Да ты что! Он же честный пацан!- поразился Рембо.- Не гони тюльку!

-Как обычный паломник он нашкрябал записку Господу и сунул маляву в щель стены! – торжественно объявил Клюев.

-А что написал?- простодушно спросил Рембо. - Новый срок для себя вымаливал?

-Чтоб баллотирование в президентство в будущем году было успешным,- поправил его Клюев и продолжил: Теперь ты видишь! У Стены все равны. Здесь нет регалий и должностей. И не важно вор ли ты в законе или просто блатной или порядочный человек. Святость ее стала непоколебимой для людей разных концессий. Все обращают свои молитвы Богу, взывают о помощи. И Божья милость является ко всем, кто просит!- горячо, запальчиво, с дрожью в голосе бросал в красное лицо Рембо майор Клюев.

- Кончай наезды!- вскочил Рембо.- Еду! Еду! И имея в виду Бога, закричал на все отделение:

-Пусть спросит, как с гада за все проступки уркагана, босяка и вора! Мы с ним по душам покалякаем! Мне есть, что нашептать ему!

Майор отвернулся, стал смотреть в окно. За окном моросил ноябрьский, противный дождь. Клюев подумал о том, что каким бы отморозком Рембо не был, живет, еще оказывается в нем вера в чудо, в осуществление мечты.

-Ты когда маленьким был, что любил? - не оборачиваясь от окна, спросил его Клюев.

-Я Деда Мороза любил, день рождение свое любил, леденцы мороженное. Ждал чудес в Новый Год,- засопел Рембо.

- Нам тут недавно из Интерпола сообщение пришло. Был один человечек в международном розыске. Оказывается, помер он недавно во Франции. Помер по старости. Собрались, значит, его немногочисленные паханы и похоронили достойно. Никто, правда, не придумал, ничего чтобы сказать что-нибудь. Так вытолкнули тогда учительницу его старую по математике, она давно уже в Париже в эмиграции жила. Бабушка всех выручила. Вышла и сказала, что брат его был еще хуже. На том и отпели.

-Все! Хорош куражиться! Без намеков попрошу! Догнал я твою подставу! – снова нервно закурил Рембо. Клюев отошел от окна и, открыв железный сейф, извлек какой-то документ. Бросил его на стол перед Рембо.

-Это тебе. Открой, читай.

-Что за бирка? - покосился Рембо на документ.

-Паспорт международный. Принадлежал Шлагбауму Арону Соломоновичу. Не дрейфь. Шлагбаум это образ собирательный. В природе отныне будет существовать только один такой еврей – это ты. Фото потом сам аккуратно вклеишь. Рембо бесцеремонно захапал со стола голубую тоненькую книжицу. Стал с интересом листать.

-Ты смотри! По-английски и по-русски пропечатано. Чистая ксива!! Фартовая книжка! Считай, майор, отмазался ты ею за старый должок.

-Да уж, прогнулся перед тобой! Да как! Смотри внимательней! Там даже виза израильского посольства бессрочная стоит. Не надо в бесконечных очередях толкаться, чтобы получить ее. Штемпель этот израильтяне не всем ставят. А тебе тем более она бы не светила. Ты, русский, да еще с такой биографией...

Клюев не закончил даже. Было и так все понятно. Рембо погрузился в воспоминания:

-О чем ты говоришь? А то я не знаю! Помню, давно дело было. При советской власти еще. Жила в Рублевке, что под Москвою любимая моя подружка Жанна. Как только супруг ее в командировке – она звонила мне: «Приезжай срочно. Без тебя постель холодна, без тебя – сплошные критические дни». А мне по решению суда в радиусе 100 км. на пушечный выстрел запрещалось строго на строго приближаться к столице! Я уж не говорю, чтобы жить там. К кому я только не обращался, у кого только не клянчил! Остались все глухие. Менты загубили нашу любовь! Не дали мне держать мазу - ухаживать за Жанной. Народом правильно замечено - красиво жить не запретишь, но помешать можно. А как она дактилоскопировала! Это надо было слышать!

-Чего она делала?- не понял майор.

-Дактилоскопировала! Это значится - играла на рояле. Слушай, а израильтяне чего тушуются?

- Опасаются притока нелегальных рабочих из России, проституток своих девать некуда, да и таких заматерелых как ты там боятся хуже арабов.

-Ладно, начальник, уговорил, репатриируюсь. Если я негром был так евреем стать – мне сам Бог велел.

Неожиданно в коридоре участка застучали сапоги, кто-то кликнул майора на выход. Второпях попрощались, крепко пожали руки и разбежались в разные стороны.

В канун Нового года за неделю до его наступления Рембо прилетел в Израиль. Подивился в аэропорту теплу, мягкому климату, сел в такси и с трудом объяснил таксисту, куда ему надо. Майор Клюев, провожая Рембо до автобуса в Ростовский аэропорт, сунул ему листочек с адресом постоялых дворов для тех паломникам, кто приезжает зимой. По приезду на место Рембо незамедлительно заставили нарядиться в одежду паломников библейских времен и около трех часов совершали с ним молитвенные бдения. Во время этих бдений молодой священник глаз не отрывал от татуировки паломника на голом плече. Там был выколот женский профиль, а внизу стояла подпись: «Пиранья – золотая рыбка».

-Что это значит?- не вытерпел священник.

-Без комментариев,- мрачно ответил Рембо.-Не отвлекайтесь, отец, на чужое грехопадение. «Лучше бы накормили с дороги»,- сердито подумал он, но все таки постепенно окунался в неповторимую обстановку первооткрывателей Единобожия.

На следующий день, стоя на Храмовой горе Рембо поражался и крестился на воображаемый Третий Храм всего человечества, о котором ему успели сообщить другие паломники. Поражался уникальному месту - месту вероисповедания всех четырех ныне известных религий Единобожия - иудаизм, христианство, ислам, индуизм. Потом, с замиранием сердца, спустился с горы, надел кипу и подошел к Стене Плача.

-Какой центряк! - коснулся он пальцами стены. - То есть – какая вещь! Как подбить к тебе клинья, как войти в доверие? Под тобой не западло и дубаря врезать! Но вначале прими покаянную маляву.

Рембо достал блокнот, ручку, огляделся, куда бы притулиться, но ничего не нашел. Вокруг покачивались и бормотали псалмы сплошные черные спины. Он прислонился к стене и стал писать. Накатал Господу, как казалось ему, объективное письмо, в котором просил прощения и каялся за свою беспутную жизнь, за погубленные души тех, кто деньги добровольно не отдавал. Письмо начиналось так: «Светлый день тебе, наш всемилостивый боженька! Здравствуй, дорогой! Прими от меня эту маляву. Выходить с тобой на линию принудила меня совесть». Далее шли факты биографии и этапы, что называется, большого пути.

Многочисленные свидетельства подтверждают - мечты исполняются как бы сами собой. У Рембо, когда он оставил Господу записку и вышел на улице как будто выросли крылья. В прекрасном расположении духа раскаявшийся человек подошел к русскому нищему бомжу, который сидя на мостовой, гремел железной кружкой. Угостил того сигаретой и не утерпел сказать ему, что он паломник из России, что только сейчас общался со Всевышним.

-Паломник?- переспросил его рыжий, лохматый бомж. - Какой ты паломник! Ты – надомник! То есть домушник, вор!

Рембо опешил от наглости, потом плюнул в поганую кружку, что-то сказал про его маму и поплелся на свой постоялый двор. Настроение немножко испортилось, но все равно он восторженно думал: Почему наши желания здесь обретают силу и становятся явью, - не знает никто. Вот уж точно: "Нам не дано предугадать...". И действительно не предугадал, недооценил паломник Рембо профессиональную работу органов ФБР и внутренних дел России. За ним с самого Ростова была приставлена норушка – секретный сотрудник, не спускающий с человека глаз. Норушка выследила Рембо у стены плача. Зафиксировала, что объект, озираясь, что-то быстро писал на листочке, потом поцеловал его и сунул в щель стены. Норушка дождался, когда Рембо ушел восвояси. Потом выковырял записку из стены, тут же прочел, сунул ее в карман, довольно хмыкнул и отправился на связь с Москвой.

Утром следующего дня Рембо был арестован и депортирован в Россию. В руках у правоохранительных органов была важная улика, изобличающая Рембо во всех совершенных преступлениях. Он же писал ее Господу, но никак не ментам поганым. Улику эту – перечень, мягко говоря, нарушений уголовного кодекса гражданином Ерохиным В.Ф. много лет спустя, как сувенир, передал мне подполковник МВД в запасе господин Клюев. Кстати сказать, Клюев на поверку оказался совсем не майором Клюевым. Когда он репатриировался в Израиль, на постоянное место жительства то раскрылся мне – признался, что он Какашкинд Ефим Соломонович. Вынужден был работать под Клюева из - за антисемитизма, который царил тогда в органах безопасности. «Мне ли вам объяснять, что в органах всегда лучше работать Клюевым, чем согласиться на Какашкинда»,- сказал он. Что нибудь возражать было затруднительно. Я только спросил его о судьбе паломника Рембо. «Гражданину Ерохину, за побег к оставшимся пяти годам добавили еще два. А за преступления, о которых он вспоминал в записке, вина была снята за давностью лет. Вскоре грянул развал СССР. За примерное поведение Ерохин попал под амнистию и был выпущен из Владимирского централа. Знаете, где он сейчас живет? - вскинул на меня густые, как у Брежнева брови Клюев, то есть Какашкинд. И не дожидаясь ответа, сказал: Сегодня он живет в Торонто, активный участник художественной самодеятельности при русско-канадской деловой ассоциации. Посещает литературную студию, с успехом читает на память всего Рембо!

-А чего же, как вы он не полетел в Израиль? -простодушно спросил я.

-Потому что обиделся. Обиделся на Стену Плача и потерял всякое доверие к этому «почтальону» между Богом и людьми. «Зачем стена выдала его самые сокровенные признания, какому то сексоту»? - задыхался он в возмущении.

Сегодня он сменил почтовый ящик. Пишет мне, что предпочитает свои потаенные мысли, самые сокровенные мечты запечатывать в бутылку и бросать их в Ниагарский водопад.Прощаясь, Ефим Соломонович дал мне на память тот покаянный листок Рембо. Вот она эта записка. Я сохранил здесь авторский стиль и орфографию:

«Светлый день тебе, наш всемилостивый боженька! Здравствуй, дорогой! Прими от меня эту маляву. Это центровая моя сознанка! Выходить с тобой на линию принудила меня совесть. Сейчас мне 48, семья, дети, отсидел в итоге за все про все 20 с половиной лет. Когда приняли было 25, вышел, соответственно, в 48. Еще 2 года до того был в розыске. 8 провел по тюрьмам (4 тюрьмы в России - почти 4 года, и 3 на Украине), плюс год в лагере усиленного режима в Магаданском крае. Осужден за хищение в особо крупных размерах (стройбанк в Вологде.20 с половиной тысяч рублей). За незаконные валютные операции, за подделку ценных бумаг. Был так же причастен к незаконному обороту оружия и изготовлению фальсифицированной водки с покойным грузином Камикадзе. Никогда не мокрушничал,(а надо бы порешить фальшивомонетчика Бойко), который неся расходы только на краску, бумагу и станок печатал деньги без разрешения государства. На напечатанные бабки он покупал иностранную валюту, золото и все перепродавал, паханам ничего подельникам не отстегивая. (2,5 тыс. евро). Он был подлый Бобер, это лицо с деньгами, объект преступного посягательства, который втыкал марафет! Еще конкретный случай. (6 мешков) канареечник красный - многолетняя трава. Она хорошо известна в Англии, где густо растет по берегам рек и озер. В дури этой обнаружены признаки наличия четырех алкалоидов, что есть в марихуане. Дурь в течении двух лет переправлялась лицам Средней Азии по цепочке – товаровед, диспетчер 2-ого Сухумского таксопарка, 3 проводника на маршрутах направления Адыгеей – Ашхабад. (17 тыс. руб.) Все остальное – не вышак, а так мусор. Господи, я красиво балакать не умею - прости мою душу грешную! После тебя иду в завязку. Наверное, ты не знаешь, но сегодня наступила такая пора, когда проще купить, чем украсть. Я не скулю – не высказываю обиду – я признаю свою несмываемую вину и вымаливаю прощение. Припадаю к твоим истокам тут на земле обетованной и молюсь усердно. Спаси и сохрани!

Большинству известен под именем Рембо. (По образованию я часовой мастер). Господи милостивый! Правильно народом замечено - любого человека самого безвинного, самого правильного можно посадить в тюрьму, но в глубине души он будет всегда знать за что. Для меня это слабое утешение. И последнее. Хорошо, что у меня нет брата. Потому что когда ты, Господи, призовешь меня к себе, я сыграю в ящик, и придет время на пару слов, то пацаны, не должны будут сказать, что брат был еще хуже меня.