Под тяжелой ступней, вслед за передвижением Бакунина, пол первого этажа ходит ходуном, вот уже сутки Мишель не спускается в салун, запертый в маленьком номере дешевой гостиницы. Еду и чай ему приносят наверх. Усердно отобедав, он с наслаждением закуривает папироску, следя, как трассер сизого дыма тянется за его рукой. Бакунин вставал поздно: нельзя было иначе и сделать, употребляя ночь на беседу и курение, слава богу - он не в каземате!

- В дорогу, мой друг, в пути смысл! - возражал Бакунин очередному русскому собеседнику, посетившему его и предлагавшему спокойную иммиграцию, - реальность не принимает ваши претензии играть в ней ту же самую роль, что каждый из нас имел в России. Нужно, наконец, понять, что жизнь есть нечто, из чего необходимо что-то сделать, если хотите почувствовать себя её хозяином. Создавая для себя новую сценическую площадку - чужая и непонятная вам жизнь станет ближе и понятнее.

Передвижение по Фриско вскоре стало для него невозможным, властями было приказано ждать важного чиновника из Вашингтона, не выходя не только за границы квартала между улицами Девис, Драмм, Сакраменто и Пайн, но и из гостиничного номера.

- Не сидеть же нам вечно, сложа руки и рефлектируя, как русские интеллигенты. Историю надобно принимать, как представляется, не то всякий раз будешь зауряд то позади, то впереди, - проговаривал наедине с самим собой Мишель, прокручивая ночной разговор снова и снова.

 

Уже неделю в городе происходили события первоочередной важности. Прекратил работу индустриальный район с механическим заводом и военные доки на Мэр Айленде. Рабочие требовали отмены военного заказа на паровые машины для броненосцев, на соблюдение конституции штата Калифорнии, придерживавшейся «политики Пацифика», неучастия в Гражданской войне. «Мир путем торговли».

Открытие золота в Калифорнии и «золотая лихорадка» 1849 привели к быстрому заселению тихоокеанского побережья. К концу 1849 конвент калифорнийцев направил в Конгресс петицию с просьбой принять Калифорнию в Союз в качестве штата, свободного от рабовладения.

В Голден-Гейт парке манифестация была расстреляна агентами федерального правительства. В город прибыл с уланами 36-летний уроженец Нью-Йорка Лафайет Бейкер, внук одного из известных деятелей войны английских колоний в Северной Америке за независимость, для наведения жесткого буржуазного «порядка» в Сан-Франциско.

 

Он появился в комнате, низкорослый, розовощекий и круглолицый, с чувственными губами и презрительным взглядом. Он явно недотягивал до образа своего деда, до «американского героя». У дверей гостиницы на ветру остались два сопровождавших его улана на лошадях.

Что в нем было необычного – это запах дорогого парижского парфюма. С началом гражданской войны Лафайет Бейкер стал главой секретной службы Соединенных Штатов при генерале Гарфилде. Лафайета не без основания прозвали «американским Фуше». Этот тип Бакунину известен со времен конспирации, тайных чернил и революционных заговоров. Еще в Саксонии Бакуниным занимался некто Штибер (по-немецки «штибер» - собака-ищейка). «Все у Штибера полицейское, даже фамилия…». А Фридрих Вильгельм, по версии задушевной «беседы» Бакунина в Алексеевском равелине с тюремщиком графом Орловым, направил Штибера в Россию, куда был приглашен еще Николаем I для «консультации» в связи с реорганизацией царской тайной полиции. Поэтому Бакунин нисколько не удивился панибратскому тону «американского Фуше» и его информированности. Все надзирающие службы где-то связаны между собой, такова их стратегия выживания.

 

Он скривил чувственные губы в усмешке. Когда человек говорит скрытыми угрожающими намеками, он обычно не смотрит в глаза собеседнику. Этот же был настоящей змеей – неотрывным взглядом следил за собеседником. Беседа так и проходила в странном напряженном тоне, хотя, они говорили об обычных вещах, свойственных ранее не встречавшимся, но давно знающим друг о друге людям.

- Я предлагаю тебе вступить в нашу армию, нам не хватает грамотных и инициативных офицеров, несмотря на то, что численностью мы вдвое превосходим армию Конфедерации. Ты будешь получать двадцать долларов, к прочему - фронтовое довольствие, лошадь, амуницию и обмундирование. В ходе компаний будет возможность твоего карьерного роста. Не забывай, что армия наша состоит из добровольцев, сражающихся за свободу и независимость единого государства. Ты получишь новое Отечество!

Разговор с Лафайетом Бейкером живо напомнил Бакунину аналогичное предложение Альберта Пайка, тоже говорившего о добровольцах армии Конфедератов. Акцент делался на «Novus Ordo Seclorum».

- Вы подозреваете меня в аболиционизме, - разглагольствовал Бейкер, - все дело в собственности на рабов? Отнюдь, мне совершенно не нравится легкое фрисойлерство Линкольна, готового отстаивать ханжеские взгляды бостонских методистов о «равенстве всех перед Богом». Мне не нравится худой зад экономного и бескорыстного религиозного фанатика, пожертвовавшего в ходе избирательной компании ничтожной своей фермой «на благо американского народа». Народу нужна новая система управления страной, равные возможности в бизнесе, закрепление равных прав на новые земли и собственность - равная возможность богатства и безопасности. Белому народу. Хотя демократы долго контролировали Конгресс, а сам Линкольн не представлял непосредственной угрозы для системы рабовладения, южане почувствовали неумолимое приближение беды. После выборов Южная Каролина приняла решение о выходе из Союза, а к январю 1861 от него откололся весь дальний Юг, от Джорджии до Техаса. В феврале представители отделившихся штатов собрались в Монтгомери, штат Алабама и приняли конституцию для собственной Конфедерации, избрав ее президентом Джефферсона Дэвиса. А при инаугурации в марте 1861 Линкольн получил лишь половину Союза. Это угроза единству страны и ее суверенитету.

- Я думаю, что безопасность государства в безопасности системы, - раскурил вирджинскую сигару Лафайет, даже не предложив её Бакунину. - Моя система не делает сбоев, а идеология управления, основанного на Декларации Прав Американского народа правильна. Миром правит сила и её власть над людьми непререкаема. Но мир меняется стремительно. Если не проводить капитализацию страны, американцы безнадежно отстанут от Европы, технологично мы никогда ее не нагоним, так же, как возможно - и Россию в будущем. Нужны новые шахты, железные дороги, заводы. Мы, секретные службы, все знаем о людях, но мы оказывается - не властны над мировыми событиями. А это – уже большая государственная тайна. Нам нужен дисциплинированный материал для всеобщего процветания.

 

Такие, как он - не единственные, кто легко и спокойно относятся к своей подозрительности, наблюдая и наслаждаясь ею в разговоре с незнакомцами, но его снисходительность притягивала, как завороженную мышку - язычок раздвоенный смертельной змеи. Он здесь был один, и потому казался не опасным. Но опасным было другое – его абсолютно не интересовал сам Бакунин, его революционное прошлое.

- Люди привязаны к событиям, как коза к столбу, не в состоянии изменить их.

- Но мы должны знать все об этой «козе», - говорил сверху вниз Лафайет Бейкер Мишелю, сидевшему, расставив ноги, на стуле.

- Это уже философия.

- А мы и есть специалисты по «практической» философии. Никто не хочет отпустить этот мир в Хаос, неконтролируемый нами. И попал я к тебе правильно.

Разговор зашел в тупик.

- Мы еще встретимся?

- Не думаю. Да, о чем это я? У тебя нет выбора, о своем решении мы сообщим в ближайшее время.

- А кто он? Вечный, не дающий покоя оппонент? – Не удержался Мишель от иронической оппозиции незнакомцу.

Лафайет Бейкер не заметил, по причине ли полицейской своей спеси, или просто не понял намека на совесть политика. Он неторопливо покинул комнату, оставив после себя некую задумчивость, словно исчезающий запах дорогих духов. Как они и каким звериным инстинктом чувствуют примесь родственной крови? Волки, - они мнят себя произошедшими от богов, а точнее, от тотемного бога, Анубиса. Насколько история государства не была бы замешана на чрезмерном насилии над народом, но изменить ход событий – эти, не способны. Звериная натура власти не может долго плодить одних вольных волков, нарушится природное равновесие, и они быстро превратятся в псов, выполняющих волю Хозяина.

 

Разговор о земле, и о собственности на неё, обсуждался Бакуниным еще на встрече с Пайком.

«…- Свободное продвижение фермеров и капиталистов на Западные Индейские Территории приведет к массовому уничтожению коренного населения, захвату их жизненного пространства. Белый человек никогда не будет считать себя равным в правах с «дикими» народами. Право на рабов в южных штатах без надсмотрщиков, сторожевых отрядов и карательных мер не сможет существовать. Замена их на арбитражный институт государства, под неусыпным оком юристов-законников, полиции и армейских начальников, действующий в интересах собственников имущества, пусть даже из права собственности выпадет рабство негров, ничего не изменит в Америке.

За черными рабами не стоит культурная традиция, они давно были освобождены от всяких нравственных обязательств хозяевами, и используются только как орудия в рамках производства сырья на плантациях рабовладельцев. Освободи их сейчас, как требуют аболиционисты, рухнет американское государство на Юге и сырьевая база производства хлопка, обрушив мировой рынок. Свободу неграм-рабам уже предоставили французы на Гаити, и что страна эта стала свободной? Свободной от белых людей. А идеи переселения бывших рабов в Африку, создание Либерии? Куда убежишь от прогресса и современной цивилизации?».

Тогда Бакунин ему ответил:

«…- Как захват земель монархическими империями порождает рабство все новых и новых народов, так же и пролетариат, порожденный капиталом, является победным шествием капитализма за новым рабством, к социальному неравенству и иерархии социума, где рабочий более чем крепостной раб зависим от своего господина. Сама дьявольская система наемного труда и оплаты делает рабочего привязанным к разросшемуся управляющему, техническому слою начальников, подчиненному власти капитала, как и сами работники. Капиталист становится владельцем не только животного тела наемного раба, но и времени его настоящего, мускульной и интеллектуальной энергии, используя их для извлечения прибыли.

В будущем научатся отсасывать прибыль из самой души пролетария и ее желаний, когда даже собственных мыслей о свободе не появится в голове раба. Все пойдет на удовлетворение желаний сверхчеловека, мирового капиталиста, любые прихоти которого будут мгновенно тиражироваться в движение миллионов рабов, его воля станет желанием рабов. Наступит полная власть над социумом. Преступлением против общества - станет не просто противостояние рынку идеологических товаров, а борьба с самой системой, сопротивление всемирному капиталистическому государству».

 

Гражданская война в Америке, ее опыт должен будет повториться в России. Целью и смыслом ее было бы освобождение русских рабов; враги определятся не географически, как в Америке, а социально. Победоносная война Севера против Юга должна быть воспроизведена в России как война низших классов против высших.