СКАЗКА МОИХ ПОДРУЖЕК

 

На Чукотке я встречала не только чудиков, бросивших столичные насиженные места и подавшихся, непонятно какого рожна, в холод и неуют… На Чукотке я встречала по-настоящему странных людей, которые все 10-15 лет своего пребывания в этом краю жили с чемоданным настроением. Они приехали заработать на дом, на машину, на приданное своим взрослым детям, и эта целеустремленность не покидала их до самого последнего дня.

До самого последнего дня у них было по две вилки, четыре ложки, четыре тарелки, надтреснутый заварник с отбитым носиком и минимальный запас белья. Они спали на диване, который подобрали на помойке, одежду меняли только по мере износа, разогревали кашу на подсолнечном масле. Странные люди не ездили в отпуск, не брали отгулов, не осыпали друзей подарками, надрывались на нескольких работах. Они шли к своей цели, минуя все преграды, все отвлечения.

Я была просто поражена, когда встретила в Нагорном людей, которые за полтора десятка лет своей жизни в райцентре так и не побывали на птичьем базаре - за каких-то 15 км от поселка, день пути…

С того момента , как я узнала о птичьем базаре, я не давала им покоя.

- Вы с ума сошли - не побывать на птичке! Что же вспоминать будете на материке??!

В моем сознании зашелестели странички учебника географии - пожелтевшие от времени листики с блеклыми иллюстрациями… Но тогда, в школьные годы, - все казалось нереальными, невсамделышним … Птичьи базары… Это где-то далеко-далеко, на совсем другой планете – холодной и необжитой…

…Я насела на странных и не давала им покоя, я пыталась разжечь в них азартное любопытство, и оно как по бикфордову шнуру побежало от моего сердца к их. Странных непросто было сдвинуть с мертвой точки, но огонек добежал до самого запала и … бабахнуло. Что-то в лесу сдохло – они РЕШИЛИСЬ.

И вот мы идем. И как описать эту дорогу, тропинку в сказочное царство-государство, где мы даже и не подданные, только гости?

Я вижу себя в этих распадках, словно с борта вертолета. Маленькая темная точка – муравей, ползущий по необъятному телу тундры - по всем ее вогнутостям и выпуклостям. Все вокруг величественно и самодостаточно. Этой природе сотни, тысячи лет, и ты ей абсолютно не нужен – ни твоя агрономия, ни твоя мелиорация, ни твое садоводство-огородничество. Земля не тобой, а Самим Создателем щедро засеяна бусинками шикши, брусники и голубики. Не нужно вносить удобрения, не нужно поливать и пропалывать, копать и рыхлить – ничего не нужно. Единственное, что от тебя требуется, - не навреди. С остальным она справится - с ветром, с морозом, с пургами непроглядными. Сказка, в которую мы направляемся, потому и остается загадочной и манящей, что никто из наших не приложил к ней свою руку.

Тропинка петляет между сопок, взлетает круто вверх, падает вниз и наконец выводит к морю. Здесь , на скалах, в своих многоэтажках веселой и дружной колонией живут топорки, бакланы и чайки. Они незлобно и даже как-то задорно покрикивают друг на друга, а на странных пришельцев, кажется, совсем не обращают внимания. Это их владения и мы здесь инородные тела.

- Здравствуйте, подружки, дети свободы!

Чайки кружатся над водой , пикируют вниз за рыбешкой, широко разбрасывая над волнами свои белые крылья…

Мне хочется рассмотреть этих птиц поближе , просто коснуться рукой гнезда , увидеть птенцов толкающихся между осколков скорлупы… Но я не могу сделать и шага на чужую территорию. Вломиться в их жизнь, дотронуться до сокровенного… Я ощущаю благоговейное почтение к этому загадочному миру, ко мне никак не относящемуся. Я встаю на цыпочки и расправляю крылья. Я отрываюсь от земли… Это единственное , что я могу себе позволить. Я - парю…

Птицы не готовы меня принять, они присматриваются… «Много вас в небе летает – крылатых - железных, винтокрылых… Но вы все-таки не наши, вы чужаки». В эту стаю нужно уметь вписаться…

 

…Один из странных лезет вверх. Он проявляет смелость, карабкаясь по отвесной скале. Быстро и ловко хватаясь за уступы, переставляет ноги, перехватывает пальцами выпуклости. Его воодушевляет совсем не яичница, а сама мысль о том, что до сказки можно дотронуться рукой. Ощутить ее тепло, сжать в кулаке и унести с собой.

Но тут происходит то, что и должно произойти. Птицы бросают свои личные дела и всем миром уcтремляются на общего врага. Они орут, как резанные, они хлопают крыльями, они готовы выклевать эти алчные глаза и расцарапать эту голову, выплодившую дурацкую мысль о ваучере на сказку, о приватизации кусочка священной земли, куда мы вторглись безо всякого разрешения.

Странный вбирает голову в плечи, отмахивается курткой, он по-настоящему сдрейфил…

Я ловлю себя на том, что смотрю на него с каким-то подозрительным ехидством: «Что, возомнил себя выше моих подружек?..»

В этом прозрачном воздухе с соленым привкусом моря я чувствую себя свободной и раскрепощенной. Могу наконец расправиться крылья и подняться на недосягаемую высоту от тех, кто считает меня ручной и утилитарной.

Сколько раз им хотелось вывернуть наизнанку мое гнездо, перетряхнуть его до перышка, до веточки, сколько раз любопытные глаза рыскали в поисках самого заветного, а я отстранялась – как извинялась, и чувство дискомфорта при этом испытывала именно я, а не они. Но моя территория - это моя территория, здесь заповедны мысли и ощущения, планы и мечты. И если скалы мои развернуты, раскрыты - всем лучам и ветрам, это еще не означает, что тут можно разбойничать или что-то застолбить.

 

…Странный падает и накрывает голову руками. Яйцо выкатывается из его ладоней и разбивается о прибрежные камни. Кому-то из моих подружек уже не родиться... Но мы оставляем его наедине с его совестью. Лежачих не клюем.

Море тяжело вздыхает и приводит его в чувство холодными брызгами.

Я иду по берегу, рассматривая драгоценные камушки и дивные ракушки, которые волны облизывают, словно кошка котят, яркие перья (их обронили на гальку мои подружки), скрученные фиги плавника… Все это часть сказки, которую распахнула передо мной Чукотка. Мне ничего не хочется брать с собой, никаких сувениров. Эти камешки красивы только тогда, когда их омывают волны. Все это сказочно лишь на ладонях тундры, в моих ладонях все блекнет - обыкновенная галька и обточенные приливом-отливом осколки заморских бутылок, давным-давно разбившихся на нелепые осколки.

Я возвращаюсь назад молча. Устала, нет сил на треп. Но это не главное… Просто пытаюсь все охватить, осмыслить, и знаю, что процесс этот будет длиться и длиться…

Я начинаю понимать, почему чукчи так не любят показывать пришлым людям заветные места своей земли, почему их душа так противится даже сбору экспонатов для музея. Растащат сказку. По частям, по фрагментам, разместят на стендах , придавят стеклами … Останется просто нечто с порядковым номером, скорлупа от разбитого яйца, из которого вытекла жизнь и уже никогда не возвратится…

Я всегда вздрагиваю, когда на материке вижу оленьи рога в качестве вешалки. Их новые хозяева раздуваются от гордости - такая экзотика! А мне хочется плакать, когда смотрю на скальпы моих друзей. Эти застывшие глаза, глядят на меня , не мигая, словно спрашивают: «Ну что? Ты этого хотела, покидая нас навсегда? Такие мы тебе больше нравимся?»

И мне хочется плакать, но глаза застыли, как у оленей.

Странные люди везут на материк рога и шкуры. Глядя на эти трофеи, другие - не побывавшие - должны им завидовать. Больше завидовать нечему, ведь после денежной реформы и девальвации они потеряют все. Все 10-15 лет своей чемоданной жизни. Надтреснутое яйцо, из которого вытекла жизнь.

А я… Маленький муравей, который все еще ползет по тропинке, петляющей между сопками. Распадок - подъем, спуск - взлет... Километр за километром я продвигаюсь по сказке, которой нет конца. Как нет конца тундре, разлогое тело которой никогда не постареет. Оно упруго и свежо, как на заре туманной юности. На заре человечества.