ЗА ГОРОДОМ

 

Электрический свет оккупировал Город. Он разливался над рекою, блуждал в парках и, как сырая яичница, валялся в лужах широких дворов. За Городом не было луж. Как не было ни парков, ни домов. И свет там струился другой, щедро посыпая покорно склонившиеся шеи холмов, с редкими пиками устремленных ввысь деревьев.

За Городом были друзья, веселье, удача-спутники безмятежной юности. А в Городе жила Любовь. И тот человек, которому она предназначалась, не знал об этом. Он имел устоявшееся положение в обществе, уважение близких и друзей. Он жил в современном роскошном доме, больше походившем на замок. Часто бывал в разъездах, а по возвращении писал сжатые, колючие заметки; сидел на кухне, много курил, подгоняя себя чашками крепчайшего кофе, а когда от дыма начинались видения, он обхватывал голову руками, с силою надавливая на виски, словно пытаясь раздавить стучащую там боль.

Однажды ему принесли письмо. Это было приглашение за Город. Будь то в другое время, он просто порвал бы его и никуда не поехал, но у него случился перерыв в делах рабочих, да и дела семейные требовали новизны свежего морского бриза. И он рискнул...

Когда посреди пыльной дороги неожиданно вырос белый мрамор, возникло удивление, что с каждым шагом росло, как надвигающийся серый курган. Густая полынь, замерев, как солдаты в окопах, то подступала совсем близко, то неожиданно откатывалась далеко под облака. И тогда вдалеке появлялся долгожданный завораживающий цвет: то голубело просторное море. Неожиданно тропа согнулась и, встав на дыбы, начала скатываться вниз. Невозможно было ей противиться: ноги сами бежали, пока не вынесли его на просторный берег. Не дав опомниться, его тот час обступили со всех сторон. В общих фразах догорел день, но как только зажглась на небе первая звезда, все случилось, как и должно было. Молодой костер радостно потрескивал, созывая всех в свой теплый круг. Ему, как новоприбывшему, отвели центральное место. Завязался разговор, и потекла беседа. В пылу ее он и не заметил, как потертая кружка перекочевала от соседа к нему в руки. В ней плескалось что-то темное. Он отхлебнул и нечто терпковато - сладковатое перелилось в рот. Горячая волна прошла по телу. Захлестнула лавина радости и доброты к каждому из сидящих в круге. А звезды все зажигались и зажигались над головой. Кто-то запел и он, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, забросил руки за голову и откинулся на еще теплый брезент. Звезды каскадом бросились ему в лицо. А несколько из них упали прямо в ладонь.

Волны тихо перебирали струны ночной лиры и вторили юному голосу. "Это счастье!" – подумал он, - «Нет, это выше!" Неожиданная сила подняла его и с размаху забросила в глубины Космоса. Звезды быстро остались позади, виднелись только рваные рубцы-следы от их падений. Он закрыл глаза и поморщился. Целый ворох болезней, неприятностей, ссор, нагруженных в поезд, с шумом мчался на него. Он быстро распахнул глаза и удивился. Чего-то явно не доставало. Голос смолк. Напрасно пытался он разглядеть поющего. Обманщик-Космос предательски лишил его этой земной возможности ночью.

Тут ему показалось... Нет-нет. Он прислушался. Да, совсем рядом стучало маленькое бедное сердце. Он ощущал это, передавая кружку по кругу, накрывая курткой светлячков в траве, почувствовал и когда, шатаясь, встал и сделал пару шагов. Стук не удалялся. С удив¬лением обнаружил он ответные удары: тук-тук…тук-тук. Словно не обра¬щая на тело никакого внимания, сердца сами находили себе близкую дорогу друг к другу. Острая боль с неслыханной ранее сладостью рас¬теклась по телу и крепко обхватила голову. Звук сотен оркестров обру¬шился на него и утопил в звуках. Не зная почему, он вдруг сорвался с места и побежал. Влажный песок уходил из-под ног, тело не слушалось приказов мозга. С всхлипом, точно ему всадили нож, он осел на землю, широко взмахнув руками и забросив назад непослушную голову. Открыл глаза и тотчас миллионы любопытных очей уставились на него с небес. Сдавилось сознание и навалилась непомерная тяжесть красот здешних и, от предчувствия тайны так сладко заныло под ложечкой. Бешеный поезд Города отстал, оставив позади и сам Город с его будничной клеткой. А здесь дышалось так привольно, такое незримое очарование исходило от природы, что от бессилия перед ней хотелось плакать. Он почувство¬вал, что одинок и тут же ощутил укол совести, Помрачнел...

Маленькое сердце легко провело по плечам, скользнуло по губам и замерло у груди. Он глубоко вздохнул и руками попытался обнять его. Но руки, столь послушные прежде, безвольно повисли как плети. Облегченный вздох вырвался у него. Он не хотел причинять вреда Маленькому Сердцу, но, почувствовав его так близко от себя, мог не совладать со случайными порывами и навредить и ему, и себе.

Две руки, как два мягких крылышка легли на его голову и он, повинуясь далекому детскому порыву, послушно потянулся за ними. Свернулся калачиком и затих. А руки заскользили по лбу, запутались в волосах, то, поднимая, то, приминая волну боли. Неожиданно где-то запекло в груди. Он решил, что неудобно лежит и, повернулся на спину. Стихло. Но вскоре, опять и опять жалящей змейкой огонь стал подниматься все выше и выше, к горлу, по пути опекая все внутренности. Такого раньше он никогда не испытывал. Неслы¬ханное чувство благодарности проснулось в нем, но он уже не мог вымолвить ни слова. Огромный жалящий цветок раскрывался у него в груди, отбрасывая неясный отблеск на песок. Он подумал, что умирает, а потом, увидав, какими неожиданно близкими стали звезды - понял, что летит. И когда склонился над ним голубой шатер с яркими стрелами молний, вместе с выдохом закружились оторвавшиеся алые лепестки, что быстро исчезли вдали, подгоняемые ветром. Он понял, что вернулся.

Окинул мутным взглядом пустой берег, заприметил невдалеке знакомые очерта¬ния палатки, добрался до нее и с навсегда отступившей головной болью, спокойно погрузился в пучины сна.

А первым утренним автобусом уехал в Город. Но там не смог найти покоя, рванул на родину, а оттуда пустился в путешествия, не в состоянии забыть одну только ночь за Городом. И теперь, нет-нет, да явится во сне то место, где сходятся горизонты, а ночью бывает все видно как днем, где холодный электрический свет Города ни при чем.

 

 

 

Киев, август 1998г.