Ужасно тянет в Европу. Сколько ни живу в Северной Америке, если точней, в Канаде, не покидает меня ощущение, что здесь «что-то не так» или «все не всамделишное». Не знаю, почему это: уж и просторы здесь — дай Боже!— не хуже, чем в России, и все климатические зоны и ландшафты имеются — выбирай на вкус. И глаз не устает любоваться то величайшими озерами, то скалистыми горами или огромными реками и водопадами. А хочешь – поезжай на берег океана: за сутки или за двое- трое суток на машине домчишь до Атлантики. Это для тех, кто недолюбливает самолеты.

 

Но все это похоже на «чай вприглядку»: не возникает чувства реального насыщения, сколько ни вбирай в себя эти красоты. Все чего-то не хватает.

Может быть, так получается оттого, что вся самобытная природа Америки находится межу пунктом А и пунктом Б, отчего и пролетает за окном автомобиля или «под крылом самолета», оставляя сожаление: вот бы остановиться в таком прелестном месте, вот бы погулять по этому лесу и поискать грибы и ягоды, вот бы... но не тут-то было! Везде висит знак «Частная собственность. Проход по территории запрещен» (вот ведь капиталисты проклятые, жалко им, видите ли, чтобы люди по «их» лесам гуляли)!

 

А если нет такого знака, то все равно, нет и знака, разрешающего парковку. Поди оставь машину — либо угонят, либо налетит, как Змей Горыныч, дорожная инспекция и отбуксирует твою тачку, куда Макар телят не гонял. И не стоит уповать на то, что места здесь тихие да дикие — уж эти представители цивилизации всегда нагрянут нежданно-негаданно. Да что об этом рассказывать, все в курсе. Что же касается пунктов А и Б, то разница между ними может заключаться в том, что в одном плаза с магазинами “The Bay” , “Sears”, “ Zellers” и прочими макдональдсами, кентукки фрайз и пицца-хатами находится справа от шоссе, а в другом — слева, что деловой центр одного города отражается в водах озера, а похожий на него до боли центр другого любуется собой в зеркале реки или в волнах океана.

Знаю-знаю, сейчас на меня налетят со всех сторон раздраженные критики и заклюют меня, бедную – мало не покажется. Во-первых, не все так удручающе однообразно, Торонто не спутаешь с Монреалем или с Квебек-Сити, Нью-Йорк с Сан-Франциско и так далее. И с этим я охотно соглашусь.

 

Во-вторых, скажут разгневанные патриоты Америки, чем лучше в Европе? Тоже ведь, многие виды повторяются с удивительным однообразием, что в Австрии, что в Германии или в других странах: стоит гора высокая, под горой, разумеется, течет реченька, на горе руины замка какого-то влиятельного вассала (вариант: руины отреставрированы, там находятся музеи, кафе и лавки с сувенирами); на равнине, ближе к реке, часовня или церковь, а то и собор (он может быть и на горе), а вокруг живописно раскинулся город или городок. В городе тоже музеи, соборы... Вокруг поля, виноградники, сады, леса... Все чисто, ухожено и уютно, — скучно, господа!

 

Может быть,— скажу, — скучно. Но это какое-то человеческое чувство, порождающее спокойствие, а не тревогу. Возможно, потому так, что эти, пусть порой похожие, но всегда в чем-то и своеобразные, пейзажи твердо свидетельствуют об одном: люди не просто жили здесь тысячелетиями, но и тысячелетиями создавали цивилизацию. Менялись формы правления, религии, ураганом проносились завоеватели и эпидемии, но что-то такое оставалось на века, что не подвластно времени. И такие мысли внушают спокойствие и уверенность, пусть даже и иллюзорные.

 

А впрочем, спокойствие может внушить и такой незначительный эпизод: в одном из австрийских городков мы оставили машину на бесплатной стоянке, где было что-то написано на местном наречии. Немецкий я знаю слабовато, но понять удалось, что машину, в принципе, оставить здесь можно.

 

Когда мы вернулись на это место, на машине уже белела какая-то бумажка, от вида которой заныло под ложечкой – не иначе, штраф! Однако, там было написано, что мы поставили машину в такое место, где стоянка разрешена лишь на 20 минут, а мы уже превысили это время на 10 минут. И все! Никаких штрафов на сотни евро, никаких отбуксированных за 10 верст машин, с поисками в совершенно незнакомом городе! Слезы умиления брызнули из наших глаз. Представьте себе такую ситуацию в Торонто! Не знаю, может быть, нам просто так безумно повезло в тот раз, но такие вещи запоминаются.

 

Да, а при чем здесь гостиница «Братислава»? Вопрос резонный. Сейчас расскажу.

 

Как раз собрались мы с мужем и дочкой посетить Австрию и Венгрию. Неделю пожить на одном курорте, неделю на другом.

С билетами на самолет было туго. До Будапешта к нужному сроку ничего не нашлось, а вот на Вену билеты достать можно было. Ну, что ж! Вполне приемлемый вариант: летим сначала в Вену, заказываем там гостиницу на одну-две ночи, осматриваем город, а затем берем в аренду машину и на ней отправляемся на курорт близ Балатона. Через неделю переезжаем опять в Австрию, живем на альпийских горах и лугах, продолжая колесить по стране, а затем, сдав машину в аэропорту, отправляемся обратно в Торонто. Машину и гостиницу решили забронировать заранее, а то — как знать – вдруг в разгар сезона ничего подходящего не найдем.

 

Агент нашей туристической фирмы, очень милая женщина, весьма усердно подбирала для нас удобный и не слишком дорогой вариант с билетами, давала дельные советы, а когда самое главное было у нас на руках, она же стала подбирать для нас гостиницу. Требования у нас были простые: приличная, но не слишком дорогая, желательно с завтраком, и, разумеется, ближе к центру города. Таковая отыскалась. Агент показала нам вид номеров гостиницы на сайте интернета, объяснила, как удобно она расположена в центре города и какие у нее еще достоинства. Заказ этот забирала я, и вскоре у меня на руках были все необходимые документы, в том числе и адрес, и бронь на гостиницу. Я глянула на адрес и прочитала, не без некоторого удивления, что гостиница называется «Братислава», а находится она на улице Байкальской. Вот чудеса! Оказывается, в Австрии и Словакии тоже имеются города-побратимы, как некогда в странах СЭВ. Правда, название улицы меня удивило еще больше (при чем здесь Байкал), но мало ли какие бывают названия улиц! Ведь есть же в Париже Севастопольский бульвар и Сталинградская улица. Это в Торонто иные высокообразованные канадцы понятия не имеют, что в Байкале пресной воды больше, чем во всех Великих озерах, вместе взятых (не придумываю, муж однажды выиграл пари с канадцем, отказавшимся верить ему насчет Байкала). Короче, у меня даже потеплело на душе и стало не так обидно за державу.

 

Все эти мудрые (и не очень) мысли пришли мне в голову уже по выходе из агентства. Почему-то, даже вернувшись домой, не догадалась я позвонить милой даме-агенту и задать те же самые вопросы и ей. Или прочитать еще раз этот же документ повнимательней. В оправдание скажу, что на меня в тот самый момент свалилась срочная работа, отказаться от которой я не могла себе позволить. Я мало спала ночами, пытаясь уложиться в немыслимые сроки (как всегда, к моменту получения заказа выяснилось, что он должен был быть выполнен уже вчера). Посему глаза мои плохо воспринимали то, что я видела. К тому же, агент производила впечатление хорошего профессионала, так что я не стала слишком утруждать себя перепроверкой. И, наконец, мои муж и дочка тоже посмотрели этот документ. Кажется, мы даже обсудили название улицы и гостиницы, и они немного удивились. И все. Мои близкие тоже доверяли мне не меньше, чем я агенту.

 

И вот мы, наконец, приземляемся в Вене. Садимся в очень удобную и красивую электричку, которая по бархатному пути очень быстро довозит нас до центра города. Багаж при нас — ведь мы вернемся в аэропорт лишь через две недели. Может быть, стоит взять такси, хоть это и недалеко, наверное. А вот и стоянка такси! Подходим к водителям и спрашиваем по-английски, как доехать до гостиницы «Братислава», что на улице Байкальской. В ответ получаем такой взгляд, какого, наверное, удостаиваются только бежавшие из психиатрической больницы.

 

Я подумала, что проблема в английском, которого водители, видимо, не знали или знали плохо, посему попробовала перейти на французский — порой меня это выручало в жизни. Реакция осталась прежней. Мы стали им показывать документ о бронировании с адресом. Водители изумились еще больше:

 

- Но это совсем в другом городе, в Вене нет такой улицы и такой гостиницы!

- Как так нет, а где же это все?

- В Братиславе!

И я задала идиотский вопрос: «А где Братислава?»

На это они не нашлись, что ответить, кроме того, что это уж точно не здесь.

Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Это уже не было похоже на шутку. Наконец, я догадалась еще раз перечитать адрес, вернее, читали мы втроем. И тут мы все увидели, что в конце адреса черным по белому было написано: город Братислава. А какая страна – не указано. Но мы сами догадались, что это столица Словакии. Боже мой, нам забронировали гостиницу в Словакии, для того, чтобы мы переночевали в Вене! Этого я не могла бы увидеть даже в дурном сне!

Когда ситуация обрисовалась в полном масштабе, то сперва наступила немая сцена, как в финале «Ревизора». А потом зазвучали аккорды бетховенской мощи. В основном, в мой адрес. Впрочем, я тоже не молчала. В оправдание скажу, что мы летели целую ночь, приземлились рано утром, а перед отъездом было много всяких больших и мелких хлопот. Все мы порядком измотались.

На какой-то миг в моем воспаленном уме мелькнула даже такая мысль: а не провести ли нам день в Вене, ночью поехать в Братиславу и переночевать там, а потом вернуться в Австрию и далее действовать по намеченному ранее плану. К счастью, я даже не высказала этой идеи, а то неприятностей могло бы быть гораздо больше.

Затем мы плелись со всей своей поклажей к знаменитой площади у Оперы и радовались только тому, что народу на улицах пока немного.

 

Как мы утрясали этот инцидент, не буду рассказывать, ибо это было очень нудное и неблагодарное занятие – звонить в Братиславу из Вены и пытаться объясниться с администрацией, тоже не очень хорошо владеющей английским. Что касается русского, то иногда нам охотно отвечали на нашем родном языке, а иногда отказывались. Это мы выяснили уже впоследствии, когда на день приехали в Братиславу – посмотреть еще на одну столицу, а заодно зайти в гостиницу. Но и там нам не удалось ее найти, так что мы махнули на это дело рукой.

Конечно, без крова мы в Вене не остались и поселились во вполне приличном пансионате рядом с Оперным театром.

 

Эта неприятность быстро забылась на фоне интересного путешествия, и вспомнить об этом довелось только в Торонто. К сожалению, денег в гостинице «Братислава» нам не вернули, так что пришлось обратиться к нашему агенту. Не могу описать ее изумления и ужаса, когда она узнала об этом «проколе». Скажу лишь, что она нам возместила наши убытки (боюсь, что из своей зарплаты). Мне было весьма неловко: ведь я тоже могла бы проявить большую бдительность и не ставить в такое дурацкое положения ни себя, ни ее.

 

Мораль же для себя я извлекла такую: если увидишь в капиталистической стране гостиницу, названную в честь столицы бывшей соцстраны, — не верь глазам своим.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Босоножки, сарафан и спички

или

Чего нельзя говорить за границей

 

 

С венгерским языком я на «вы». Верней сказать, мы незнакомы. Если уж совсем точно, у нас есть общие знакомые. То есть, люди, которые в Венгрии бывали, и даже не раз. В основном, это преподаватели с кафедры русского языка, мои бывшие коллеги, работавшие в Венгрии на курсах повышения квалификации педагогов-русистов в соцстранах. Само собой, когда эти самые страны имели еще это определение-аббревиатуру «соц». Вот от них я и получила несколько ценных сведений насчет специфики этого языка, относящегося к угро-финской группе и посему для нас весьма малопонятного. В целом, эта специфика сводилась для них к тому, что перед началом занятий их прежде всего инструктировали, чтобы они ни при каких обстоятельствах не произносили слов «сарафан» и «босоножки»!

Что касается последнего слова, то оно просто неприличное, а пресловутый «сарафан» абсолютно неприемлем в порядочном обществе.

С тех пор, как я постигла эти азы венгерского языка, много воды утекло. В Венгрии побывать все как-то не удавалось, так что эти сведения тлели где-то в недрах моего подсознания.

Но вот наступило время более близкого знакомства с венгерским языком. В то лето нам выпала дальняя дорога в Венгрию на курорт Догобомажор (название, звучащее как какая-то симфония) на термальных водах близ Балатона.

Я спохватилась, что мы не знаем по-венгерски ничего, кроме приветствия «Сервус!». Как знать, смогут ли венгры с нами говорить по-английски, а уж насчет русского лучше было не заикаться. Скажу, кстати, что эти опасения подтвердились — венгры свободно переходят на немецкий, а с английским плоховато даже в сфере туристического обслуживания. Впрочем, мелкие торговцы вполне охотно говорят и на ломаном русском – бизнес есть бизнес.

Были срочно мобилизованы некоторые внутренние резервы нашей семьи; один из дочкиных приятелей, наполовину венгр, принес разговорник, а также сам написал кое-какие фразы для расхожего употребления. И тут-то я вспомнила о тех самых двух табу и решила тоже провести инструктаж для членов семьи. Мне показалось, что они недостаточно усердно выслушали меня и тут же все забыли. Я призвала их отнестись к этому серьезно, но особого успеха мой призыв не имел.

После нервных и утомительных сборов, после нескольких первых шоков на земле Австрии, куда мы прилетели поначалу, мы, наконец, добрались до курорта. Это оказалось живописное местечко с прекрасным термальным озером неподалеку. После купания в его теплых целебных водах мы расслабились. Вся накопившаяся за год усталость, предотъездная нервотрепка и тяготы перелета постепенно отлетели, смылись теплой волной, растаяли под все еще ярким сентябрьским солнышком.

Озеро было расположено в миле от нашего курорта, так что мы иногда ходили туда пешком. По дороге попадалось множество магазинов, магазинчиков и лавок со всякими товарами. Поначалу я решила их игнорировать, но под конец сочла нужным все же купить хоть какие-то сувениры. При этом обнаружилось, что там продается неплохая обувь, часто австрийского производства, по очень заманчивым ценам.

 

Стала я ее примерять. К сожалению, для меня это непростая задача — подобрать обувь так, чтобы она была и красивой, и удобной. Я вообще-то не люблю примерять множество вещей, особенно если не собираюсь ничего покупать. Но в данном случае я ничего другого не могла сделать, так как понравившиеся мне модели, как назло, были мне совсем не по ноге. Я уже потеряла всякую надежду, а муж вообще вышел из магазина. А дочка давно уже порхала по каким-то другим лавкам. И я собралась было уходить, как вдруг заметила пару летних открытых туфель как раз такой модели, какая мне могла бы подойти. Примерила — все точно, все впору! Попросила завернуть и тут вспомнила, что сумочку дала мужу, пока примеряла обувь. Я выскочила из лавки, не нашла его поблизости и стала звать. Наконец, он вынырнул из какого-то другого магазинчика, я стала ему объяснять достаточно громко, что нашла нужную обувь и хочу взять деньги. Тут прибежала дочка, стала интересоваться, что я намерена купить. Я столь же громко сказала, что именно. Наконец, сделка завершилась, я заплатила деньги, получила туфли, и мы вывалились из лавки.

 

Придя в номер, я, конечно, первым делом распаковала босоножки, чтобы их примерить. И тут я вспомнила об этом словесном табу! Босоножки! А ведь я громко переговаривалась с мужем и дочерью, обсуждая эту покупку в присутствии венгерских продавщиц! Неужели я произносила это слово, после всех этих инструктажей о недопустимости его употребления в обществе венгров!

Все еще надеясь на чудо, я спросила об этом моих дорогих спутников. Они злорадно посмотрели на меня и скорбно покачали головами: конечно, говорила, и не раз. И очень громко.

 

Так я опростоволосилась в Венгрии, и мне осталось только радоваться тому, что ни я, ни дочка не пробовали примерить или купить сарафан.

Надо сказать, что подобные проколы не всегда оканчиваются так благополучно. Вот что мне рассказала одна очень немолодая дама, покинувшая Советский Союз еще в начале тридцатых годов и прожившая всю жизнь в разных странах Европы, а последние лет сорок пять в Канаде.

 

Жизнь ее родителей сложилась драматически. Вскоре после ее рождения началась гражданская война, и ее отец, русский офицер, вступил в Добровольческую армию, где и погиб. Ее мама жила со своей матерью и маленькой дочкой в Киеве, но когда в город вошли красные (вспомните Булгакова), матери стало опасно оставаться в городе. Бабушка уговорила ее оставить внучку ей на попечение: дескать, красные придут и уйдут, а идти с ребенком неизвестно куда опасно. Расставание затянулось на долгие годы, и мать увидела свою дочку уже взрослой девушкой. Свидание произошло в Сербии, куда прибыли многие из уцелевших белогвардейцев.

После первых дней отдыха и переживаний по поводу счастливого воссоединения, мама сочла, что дочке пора понемногу привыкать к местному быту и учить сербский язык, благо он весьма близок к русскому.

Для того, чтобы обучение шло более успешно, она мудро решила совместить его с практикой. Составила список нужных покупок в ближайшей продуктовой лавке, написала перевод названий этих товаров на сербский, и с тем Тата (назовем ее так) отправилась в свой первый самостоятельный поход.

 

Поначалу все шло очень гладко: хозяйка лавки знала мать Таты, охотно помогала дочке выбирать покупки и ободряюще ей улыбалась. В лавке были и другие покупатели, они переговаривались между собой и с хозяйкой, делились новостями. Словом, все шло, как обычно. Тата положила покупки на прилавок, хозяйка подсчитала, сколько с нее причитается, взяла деньги и хотела уже отсчитать сдачу. И вдруг Тата вспомнила, что мать забыла еще об одной нужной покупке. И попросила:

— Дайте мне спички.

 

В лавке воцарилась гробовая тишина. Все взоры устремились на девушку. Она уже поняла, что произошло нечто странное и неприятное, но спросить ничего не успела. Хозяйка побелела от злости и вместо объяснений швырнула Тате деньги чуть не в лицо. Та убежала в слезах и долго не решалась выходить из дому, не говоря уже о том, чтобы заходить в эту лавку. Когда мать узнала, что произошло, она побежала объясняться с хозяйкой. Видимо, дело было улажено полюбовно.

Попросила и я объяснений у рассказчицы. Но она только загадочно улыбнулась и ничего мне не сказала.

 

И лишь недавно мне, кажется, удалось понять суть конфликта и коварство созвучий родственных языков. Объяснение нашлось в одном из небольших рассказов Григория Горина, в котором фигурировал его приятель-режиссер, серб по национальности. Так вот, этот режиссер охотно употреблял сильное выражение «пичка матер», что очень созвучно со словом «спички» и, мне кажется, не нуждается в переводе. После этого я перестала удивляться вспыльчивости сербской хозяйки лавки: наверное, она приняла сказанное девушкой на свой счет. И поэтому ее реакция оказалась гораздо более энергичной, чем у венгерских продавщиц, продавших мне более «безобидные» босоножки, которые я ношу до сих пор.

 

Тема, затронутая мной, весьма обширна, у многих, вероятно, найдутся свои рассказы на сей сюжет, но не могу удержаться и не рассказать еще один эпизод из жизни.

Однажды прочитала я воспоминания некоего эмигранта «первой волны». Там говорилось об одном бывшем белогвардейце, освоившем в Париже специальность мебельщика-краснодеревщика. Надо сказать, что французы эту же профессию называют несколько по-иному: чернодеревщик, от слова “ébène”, т.е. черное дерево.

Однажды ему «сосватали» заказ на реставрацию какой-то ценной мебели, и он пошел по указанному адресу. Однако, вернулся ни с чем. Он так объяснял потом приятелю неудачу: открыла ему дверь еще довольно молодая дама и спросила: «Вы господин эбенист (т.е. мебельщик)? « А мне». — говорит он, —« уже шестьдесят пять лет. Ну, какой из меня ебенист? Я и ушел.»

Не знаю, правду ли рассказал этот неудачливый эбенист или просто пошутил, но мы, будучи однажды в Париже, увидали на набережной большую вывеску с названием этой почтенной профессии. Конечно, вспомнили эту историю, и не смогли отказать себе в удовольствии сфотографировать вывеску. См. ниже

 

 

 

 

 

 

КОТ И ПЕС ИЗ ТРАНЗИТНОЙ ЗОНЫ

 

Один хороший знакомый ведет колонку в одесской газете. В колонках обсуждаются то важные философские или культурологические вопросы, то новые моды, в том числе на вывески, — короче, много чего. В одной такой колонке он рассказал о впечатлениях, полученных в Стамбульском аэропорту во время пересадки. Этот промежуточный аэропорт он окрестил «транзитной зоной». Поскольку летает за границу он не очень часто, то впечатление на него эта «зона» произвела большое.

Я же все эти транзиты терпеть не могу. Но мне вспомнился эпизод, связанный с такой вот зоной и с бессловесными существами, которые не могут высказать своего отношения к данному вопросу. А если и выскажут, то вряд ли их будут внимательно слушать.

Началось с кота - простого, рыжего в полосочку, с не очень красивой рожей. Он упал на нас как будто с неба.

Точней, вышло так: мы прилетели из Израиля за три месяца до этого случая, поселились, наконец, в более-менее стабильной (поскольку прожили в ней около года) квартире, на 19 этаже. Над нами, кажется, было еще этажа два, а дальше уже, наверное, стратосфера.

Признаюсь, стала бояться выходить на балкон, хоть он был довольно большой и на вид надежный.

Тем летом приехали к нам гости из Соединенных Штатов, две семейные пары, с которыми не виделись уже много лет. С одной такой парой приехала их дочка Юля, приятельница моей дочери Наны. Пока мы сидели за столом и вспоминали минувшие дни, девчонки потихоньку улизнули на балкон - поболтать, причем Юлька, паршивка, еще и покурить. Я даже этого и не заметила поначалу.

И вдруг произошло что-то странное: входят с балкона девочки, а на руках у Юльки сидит рыжий котяра.

Откуда такое диво? Говорят, сидел на балконе. Но как он туда мог попасть, не свалился же с верхнего этажа? Или прямо с небес его нам послали? Обследовали балкон (верней, лоджию) и, наконец, выяснили, что он отделен от соседней квартиры только перегородкой, в которой есть очень узкая щель. Но для кота такая щель не препятствие, он запросто проник на нашу территорию. Сперва мы удивились, почему хозяева не приходят за котиком. Может, они нам его подкинули? Я уже в душе решила, что если это так, то возьмем его хотя бы на довольствие, хотя никто не заменит мне мою белую красавицу Шошечку, оставленную в Израиле.

Но потом мы заметили, что на балконе находится еще и прелестный песик, жалобно скулит и царапается в дверь квартиры. Видно, хозяйка для каких-то своих задач выставила их обоих на балкон, и кот отправился на разведку. Ну, мы тут же постучались к соседям, выяснилось, что они от кота не отрекаются, хотя хозяин не очень был уверен в его имени (кажется, Томас).

Хозяйка оказалась разговорчивой, поведала историю их недавнего прибытия из Израиля. Да, они тоже русские, прилетели на месяц позже нашего. Летели они через Голландию. Но пришлось делать пересадку, так что они тоже оказались в транзитной зоне. А надо сказать, что в этой зоне очень часто пропадают и летят потом не теми рейсами не только чемоданы, но и контейнеры с живыми существами. Этих несчастных засовывают в багажные отделения, и не знаю, как они вообще выдерживают такие стрессы.

Не все и выдерживают, к слову сказать. Как раз бедный пес Чиф, который много лет жил у наших американских друзей, не вынес испытания, прилетел с инфарктом. Его госпитализировали прямо в аэропорту, а потом нашим друзьям стали присылать счета из ветеринарной клиники. Собачку подлечили, но оплатить эти счета друзья не имели абсолютно никакой возможности. Следовательно, собака оставалась в клинике, а счета продолжали поступать со все нарастающим итогом. Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы в школе, где училась Юля, не узнали про эти печальные события и не выручили бы, точней, выкупили, Чифа.

Но это, как говорится, лирическое отступление с почти счастливым концом. Вернемся в транзитную зону в аэропорту «Пирсон» в Торонто.

Так вот, когда наши соседи приземлились в Торонто, прошли все формальности в отделе иммиграции и отправились в багажное отделение, то оказалось, что им недодали контейнера с коккер-спаниелем и котом! Прямо как в популярной поэме С. Маршака о том, как дама сдавала багаж!

Что тут началось! Совсем как у Маршака. Наша соседка в тот период была, к тому же, в интересном положении, и, кажется, немного этим злоупотребляла.

Бедные таможенники не знали, как ее унять и утешить. Они пообещали, что пропажа прибудет из Монреаля, где ее удалось отследить, самым срочным и комфортабельным рейсом, какой только может быть. И в самом деле, песик и кот прибыли рейсом одной из лучших авиалиний мира (не помню точно, какой, а врать не хочу), во всяком случае, гораздо более дорогой, чем хозяева. Боюсь, что оценить своих преимуществ они не смогли, так как летели в таком же багажном отделении, среди таких же мучеников, как и они сами.

 

 

Январь 2007г.