(фантасмагория на тему вечного)

 

 

И меня тоже не приняли на работу посудомойкой. Мне бы повеситься, но где найдешь в израильской съемной квартире крючок или еще что-то, чтобы выдержало бы мой вес – сто кило с пузом. Тогда я сделал еще смешнее – сорвался с тормозов. Как и все русские люди, я закусываю водку облаками, а это очень опасно для здоровья окружающих меня людей. На следующее утро, как только меня выпустили из полиции, пришлось идти пешком к своей семейной врачихе. Ввиду полного отсутствия денег – в израильскую автобусную рулетку я давно уже не играю, а с врачихой у меня железный уговор – сорвался,

тут же к ней, да и потом…. Что ж, я понапрасну, что ли, три больничные кассы поменял, пока не нашел её. Представляете, она до сих пор одержима одной, единственной идеей-фикс – вылечить всех и навсегда.

Отсидев огромную очередь, я все-таки предстал перед ней во всей своей красе. Врач, как обычно, измерила мне давление, а потом, порасспросив о том, о сём спросила.

- Вы все еще пишете стихи?

Мы помолчали.

- Прочтите что-нибудь, если можно. Что-нибудь такое …, для анамнеза.

Я прочитал. Вот это.

 

АВТОПОРТРЕТ

 

Раз пятьдесят повешен и расстрелян,

заколот, четвертован и распят,

лежу в гробу – рукою изувера

загримированный под труп…. Опять

зуб заболел, и нету, нету мочи

стерпеть вой главной героини вновь….

Ну, ладно, все путем –

работа есть, работай….

Дождался, слава богу.

- ДУБЛЬ ПЯТЬ! МОТОР!!!

Сейчас взорвемся все,

потом обед и… с песнями,

что там у нас по плану –

пытки….

На костёр!

…Опять все сорвалось.

- Ты мне неинтересна!!! –

визжит, как институтка режиссер…

Ну, что не поделили эти твари

и снова завелись – не зная почему?

А как волшебно было все у них вначале –

он дал ей роль….

Она дала ему….

- ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ!!!

Подпрыгнул гроб от взрыва.

И что теперь….

Какая тишина….

Крик чаек….

Мне б, сейчас глоточек пива….

О скалы трется сонная волна.

Ну, вот и всё,

все заорали разом.

- СНЯТО!!!

Нет, нет, не пива – сигарету….

Кофейку!

Вот оно, чудо,

возле моря…,

на закате,

глаза открыть и –

ВОСКРЕСАЯ –

сесть в гробу….

 

Никто и не заметил….

Веселятся…..

Не понимают, черти,

что порой,

я тоже, если честно разобраться,

эпизодический…

но, все-таки

ГЕРОЙ.

 

- Да! – сказала целительница.

- Тяжелый случай…. Ну, ничего, ничего…. Будем лечить! И тут же, просветлев.

- Вам нужно к специалисту!

И…, направила меня к патологоанатому. После того, как эта святая женщина спасла жизнь, моему единственному внуку – я никогда не задавал ей лишних вопросов и попёрся на окраину города, как раз в то место, где в Израиле вскрывают трупы.

Я шел туда и думал – как же наша израильская жизнь все-таки отличается от привычной, русской. В России как – стало скучно в голове, вытаскиваешь из стола револьвер и крутишь себе, задумавшись о чем-то, барабан сколько хочешь. Можешь даже приставить его к своему собственному виску ради разнообразия…. А если ты к тому же, отморозок зафуфыренный – нажимаешь на курок!

А у нас! Ты должен ехать на работу! На таком же вот автобусе, под номером семь. А вчера такой же вот – взорвали. Ты прыгаешь в его нутро, как будто бы из самолета, но без парашюта, платишь за это удовольствие свои кровные и едешь…. Едешь! А потом приземляешься из него…. Живой!!! И рад, радешенек, как идиот последний….

Нет, лучше пешедралом, как я сейчас. Раз, два – раз, два….

Патологоанатомом оказался глубокий ватик (старожил израильский) – судя по тому, как он заговорил со мной на приличном русском, но с ивритом пополам. Он приобнял меня за плечи и поволок, как Харон в недра своего заведения, рассказывая на ходу, что Дорочка уже позвонила и что меня нужно спасать, визит в миштару (полицию) – это не фунт изюма, но все будет – игъе беседер (останешься в живых). И хотя мой медицинский ангел предупредила меня, что вскрытия не будет, на душе стало муторно, а в животе тошно. Нот Аркадий, так он мне представился, завел меня в какой-то закуток, усадил в кресло, включил спокойненькую музычку, заварил что-то травяное вместо дежурного израильского кофе и воскурил все вокруг индийскими палочками.

- Это - чтоб вонизм наш отбить. – объяснил он мне.

А потом с причитаниями и истово заговорил вдруг об особенностях поэтики раннего Иннокентия Анненского. При этом, он, то кружил вокруг меня, как бы исполняя боевой танец созревшего орангутанга, то очень больно нажимал какие-то точки на руках и на лице. И я полетел, полетел…. Как из того автобуса.

И тут, как из-за угла мешком, возле меня очутился труп. Я сразу узнал ее, это была моя Муза, закутанная в полосатенькую больничную простыню, которую она тут же сбросила на пол. В неоновом освещении загробного отделения ее фиолетовое лицо казалось совсем синюшным. И потом – этот разрез через весь живот до груди, зашитый суровыми нитками. Она наклонилась ко мне и прошепелявила на ухо.

- Ну, что парнишшаа…. На брудершафт!

У меня всё поплыло перед глазами, и я услышал свой собственный вой, но откуда-то издалека….

Сознание ко мне вернулось вместе с запахом нашатыря.

- Хамудик мой, (голубчик) это пить, быстренько, быстренько! – подсовывал мне чашку с настоем Петрович, и пока я судорожно хлебал его пойло, осторожно поинтересовался – как всё было.

Я рассказал. Аркадий Петрович явно повеселел и торжественно заявил, что я бари

(здоров), т.е. спасён. А дама – это так, побочный эффект, но очень, очень полезный.

- И по этому поводу… - пел он мне – Нужно сделать лехаим!

Тут же появились две русские граненые и коньячок, мы чокнулись, я поднес рюмку ко рту и… реально ощутил возле уха, как выдох.

- На брудершааафт!

Рюмка полетела на пол.

- Ничего, мазаль тов, мазаль тов!!!(на счастье, на счастье) – танцевал вокруг меня мой спасатель. И тут я понял, что в Израиле Кашпировские зачем-то работают патологоанатомами.

Кем же тогда в нашей великой стране работают настоящие патологоанатомы - подумал я, но спросил о другом.

- А если все-таки выпью?

- Тогда нэшика (поцелуй), горько, и в постельку. Любовь, знаете ли, до гроба….

Шучу, шучу….

И вот, меня уже выводят на свежий воздух, обнимают в последний раз и просят передать нежный Даш (приветик) дорогой Дороти.

С тех пор всё пошло, как по маслу. Меня не приняли ещё в 326-ти местах на работу, а мне хоть бы хны. Я теперь абсолютный абстинент, даже курить бросил.

Но, это что! Даже повеситься не возникает никакого желания, потому что я совершенно определённо знаю – она ждёт меня там, зашитая суровыми нитками и совсем разложившаяся под тлетворным влиянием Ближнего Востока горячо и навеки любимая

моя – Муза-алкоголичка.

- Не дождёшься…. – шепчу я ей каждый вечер, засыпая. И сплю, как младенец….

И даже… не храплю!