Место для лагеря в этом году мы выбрали не совсем удачно. Далеко от протоки. За водой приходилось ходить по очереди.

Как-то раз, наполнив канистры, я залюбовался местной природой. Какая красота! Необъятные просторы тундры и небо... Чистое, ясное, голубое бездонное небо. А вода в ручье прозрачна настолько, что видно не только дно, но и плывущие по небу облака....

Вдруг за моей спиной послышался шорох. Я оглянулся. Никого. Снова шорох. Да кто же это? И тут я увидел в траве маленького утёнка. Дичь в этих краях непуганая, а этот явно боялся. Был он так мал и несчастен, что мне захотелось ему помочь. Я попытался подманить его поближе.

Маленький пёстрый комочек сидел, прижавшись к траве. Он боялся шевельнуться.

- Не бойся, малыш,- сказал я ему,- Я тебя не трону. Вишь ты, какой маленький. Ну, прям кубик бульонный. Мамка-то где? Отстал от своих что ли?

Заметив мои попытки приблизиться, утёнок заволновался и неуклюже переваливаясь, путаясь в траве, побежал от меня, неловко размахивая крылышками. Он был так мал, что не умел и летать.

Я не стал пугать малыша и, забрав канистры с водой, не спеша, пошёл к лагерю.

 

На следующий день я снова отправился за водой, захватив с собой, на всякий случай, сухарей и немного крупы. Приблизившись к протоке, я пошёл крадучись.

Утёнок был на месте. Он плескался в ручье, смешно перебирая перепончатыми лапками и что-то собирая в воде. Я бросил в воду кусочки сухарей. Присев рядом не камень, я стал за ним наблюдать. Утёнок был так мал и неопытен, казалось, что он даже есть-то, самостоятельно не умеет. Он тыкался клювиком в кусочек хлеба и никак не мог поймать его. Хлеб всё время тонул. Я невольно улыбнулся.

- Эх ты, кубик бульонный.

 

С тех пор я стал ежедневно навещать утёнка. В мыслях, беседуя с ним, я называл его Кубиком.

Какой же он был смешной. Хватая кусочек размокшего хлеба, он пытался его проглотить, при этом теряя добрую половину своей добычи. И не понимая, куда делась еда, утёнок удивлённо крутил головой. Мне становилось весело, и я смеялся. Утёнок замирал и внимательно смотрел на меня. С его клюва медленно капали прозрачные бусинки воды.

- Малыш, почему же ты один? Что случилось? Где мамка? Волки съели? Эх, бедняжка... Плохо одному. Уж я-то знаю. Вернешься домой, я там никого. Пусто! Ты один... Вот прям как ты сейчас... Что говоришь? Где все мои?... Н-да... Нету... Как бы тебе объяснить, про умение ждать, любовь и про несходство характеров... Ну, типа.... волки съели.

 

Всё чаще одна и та же мысль приходила мне в голову. Чем больше я общался с утёнком, тем чаще думал, что же будет с ним дальше? Я понимал, что нужно что-то делать. Малыш просто погибнет, как только вода в ручье окончательно замёрзнет. Ещё одна "серая шейка" - подумал я.

Бывает же такое - птица, а летать не научилась. Почему? Ведь у тебя крылья? Взмахни и полетишь... Ну, как тебе объяснить или показать? Я представил, как бегаю вокруг утёнка и неуклюже размахиваю руками.

Нет! Так он вообще ничему не научиться. Напугается только. Оставив у ручья немного крупы и сухарей, я ушёл.

 

Всю ночь я ворочался и не мог уснуть. Мысли одолевали меня. Что же делать? Взять его с собой до ближайшей фактории, а там куда? Хозяйства ни у кого нет, дворов своих тоже. Мысли крутились в голове.

Промучившись всю ночь, чуть свет, я снова был у Кубика. Погода портилась. Холодное дыхание Арктики уже коснулось спокойной глади воды. Вдоль берегов образовался тонкий слой льда. Прибрежные кусты густо покрылись колючим инеем. Кубик барахтался на середине ручья. Ещё немного и вода совсем замёрзнет. И что тогда? Утёнок непременно погибнет.

Я присел на камень и погрузился в свои мысли.

- Поедешь со мной в Москву, брат?- Неожиданно спросил я.- Вот дурак! А там, что я с тобой делать-то буду? В зоопарк отнесу? Или свой на дому организую? Глупость! Да и не могу я вмешиваться в природу. Ты же не домашний, ты - дикий...

Слова застряли в горле. "Дикий!» - да ты маленький и несчастный. Одинокий и беспомощный. Заберу! И будь, что будет! А в самолёт как? Фигня! Ребята говорили, заплатил пятьсот рублей и вези хоть крокодила.

 

Не кстати вспомнилась "Тамань" Лермонтова. Вмешался в жизнь «честных контрабандистов».

А может не надо? Вмешиваться в природу? Утёнок подрастёт. Научиться летать и всё будет нормально... Летать?! Но как?! Это не человек, он сам не научится. Кто поднимет его на крыло? Кто расскажет для чего ему крылья? Кто объяснит, что он птица?

 

Я не мог принять решение. И от этого мне становилось невыносимо плохо. Что же делать? Оставить - погибнет. Взять с собой - и мотаться с ним по экспедициям? Подкинуть в зоопарк ... Я невольно улыбнулся, представив, как под покровом темноты, крадусь к ограде зоопарка, и сильно размахнувшись, бросаю... Я вздрогнул... Надо же задремал.

Я поднялся с камня. Утёнок насторожился. Чёрные бусинки внимательно смотрели на меня.

- Что же нам делать, Кубик?- в мыслях проскользнуло "нам". Я уже думаю за двоих.

- Эх, малый, если б ты знал, как трудно решать за кого-то. Ведь я могу сломать твою жизнь.- Махнув рукой, я быстро пошёл прочь.

 

Прокрутившись полночи на раскладушке, к утру я принял решение. И, успокоившись, мгновенно уснул. Проспав утренний сеанс связи, я подскочил и стал суматошно собираться. Ребята весело подтрунивали, говоря, не боись борт будет только после обеда.

Я молчал. Говорить про Кубика мне не хотелось. Начнут советовать и, чего доброго, ещё и смеяться.

Судорожно роясь в выброшенном мусоре, я искал подходящую по размерам коробку. На глаза попалась картонка из-под "Сайры". Обрадовался, словно слитку золота. Схватив коробку и брезентовую куртку, я почти бегом, понёсся к утёнку

Мысли неслись вслед за мной.

- Ничего, Кубик, потерпишь немного и будешь дома. А там мы с тобой что-нибудь придумаем. Гулять будем ходить на пруд, ряску есть, рыбёшек пугать. Ты вырастешь большой толстый и красивый. Всё плохое для тебя, Кубик, кончилось. Ты теперь не одинок. И я тоже!

 

Я бежал, не чуя под собой ног. За несколько метров до протоки я перешёл на шаг, что бы не спугнуть или, чего доброго, не наступить на утёнка. Я шел почти крадучись. Сегодня протока замёрзла. Сантиметровый слой белого льда совсем затянул полынью.

Я осмотрелся. Утёнка нигде не было…

- Кубик,- тихо позвал я.- Кубик! Ты где?- сердце забилось чаще. Смутная тревога заполнила душу.

- Кубик! Кубик!! - я даже посвистел, как подзывают собаку. Никого! Ужасная мысль пронзила меня.

- Волки!

Я стал осматриваться, ища следы и боясь их найти...

- Кубик!!! Кубииик!!! - я просто кричал......

 

До вертолёта оставалось два часа. Надо возвращаться.

Я сидел на камне, не в силах заставить себя уйти. Рядом валялись размокшие кусочки сухарей, подёрнутые льдом и крупа.

Ком подкатил к горлу. Я - взрослый мужик, сидел и плакал. Плакал от тоски и одиночества. Плакал, не стараясь сдержать слёз.

Такое горе охватило меня, что мне просто расхотелось жить... Одиночество ощущалось во всём. Оно давило на меня всей своей пустотой и неизбежностью. Я ощущал эту тяжесть просто физически...

- Кубик, - снова тихо позвал я, - Кубик...... Кубик.........

 

И вдруг за спиной послышался шорох...