Кажется будильник не звонил.

Однако сила многолетней привычки поднимает не хуже. Сегодня настроение радужное, хотя видимой причины для этого нет. Возможно был сон, который не остался в памяти, но сумел подсознательно разбудить надежды на перемены к лучшему. В сознательном состоянии подобные мысли я научилась успешно прогонять.

Утреннее одиночество породило множество ритуальных действий или, скорее, набор приемов, большинство из которых возникли сами по себе. Проснувшись, прежде всего отправляюсь в ванную комнату, к большому зеркалу – проверяю, не утрачена ли за минувшую ночь моя стройность, которой я горжусь. На лицо при этом стараюсь не смотреть. Знаю, один из грехов – недовольство своей внешностью, но что же поделать, если то, что я вижу мне не нравится: глаза строгие и невыразительные, блеклые губы на бледном лице.

Но дальше... дальше...

Музыку и кофеварку включаю одновременно. «В темпе, Джесси! Быстрее... Надо, дорогая, во время покупать новые батарейки для часов а не надеяться только на свои биоритмы.»

Мистер Томпсон, уверена, уже на крыльце лицея и взгляд его, как всегда, иронично- укоризненный. Интересно спит ли он вообще? Однажды, в экстренном случае, его пришлось вызвать в два часа ночи и он появился через мгновение при галстуке, застегнутый на все пуговицы.

Одежда для меня радость, фетиш и удовольствие. И зачем говорить, что одежда моя слабость? Для меня она – сила! Недавно одна из моих любимых телевизионных передач - «Шоу Ролонда» была посвящена теме «индивидуальность в выборе одежды». Под некоторыми высказываниями я бы подписалась, настолько они напоминали мне собственные. Жаль что меня там не было. Научиться выражать себя без слов сродни искусству. Сегодня – голубая джинсовая юбка, бледножелтый гольф и расшитый желтыми шелковыми нитками черный жилет ручной работы, купленный по случаю в дорогом бутике,- вполне под настроение. Плюс черные до колена ботинки на шнурках. Я готова.

Я готова к встрече с вами, уважаемый директор мистер Томпсон, и с вами, мои несносные мальчишки и девченки. Хотя... Еще остался один из ритуальных приемов, но он не займет дольше минуты. Я должна постоять перед моей единственной ценностью, картиной Джаспера Джонса, которую я однажды, совершенно случайно, купила на аукционе за весьма скромную сумму, сомневаясь в ее подлинности. Но мой друг и коллега Ален, который преподает у нас в лицее Основы искусств считает картину безусловным подлинником, а уплаченную за нее цену находит смешной. Он говорит: художник Джонс вошел в моду и соответсвенно вырос спрос на его произведения. Для меня это неожиданность. Картина привлекла меня отнюдь не художественной ценностью, - на ней была изображена моя мечта. Нельзя сказать - единственная, но именно та, которую я решила во что бы то ни стало воплотить в жизнь. Вот и сегодня – разглядываю море, чуточку более синее, чем в действительности, небо... тоже слишком голубое. Это неважно, так как главное- берег. Похоже – изображена часть острова, очень уединенного, на котором расположен прекрасный, в виде летящего белого паруса, отель. . На песке сидит мужчина атлетического сложения с оголенным торсом. Лицо мужчины, сидящего вполоборота, не выписано, но это было и хорошо, потому что я имела возможность фантазировать и наделять сидящего на берегу мужчину любыми чертами. Когда образ незнакомца сложился, я стала с ним разговаривать.

- Пока, мой хороший, - говорю ему сегодня. – Веди себя как следует и не перегрейся на солнце. Это вредно. Встретимся вечером. Я ужасно опаздываю.

Хорошо еще, что мой повидавший жизнь и ставший последнее время очень капризным Форд сразу завелся. «Спасибо, старичок!»

Так как я и предпологала, Гордон Томпсон, высокий и седой, стоял в центре людского круговорота подобно статуе. И его со всех сторон обтекал кричащий, свистящий, прыгающий и несущийся с трудно определяемой мощностью, поток детей и тех, кто себя таковыми уже не считал.

Если в компьютер заложить число дней, в которые мне доводилось это наблюдать а затем число лиц, промелькнувших перед глазами и добавить, по возможности, мои рассуждения возникающие по этому поводу, то старательный компьютер может быть и нашел бы какое-нибудь цифровое объяснение тому факту, как я, мечтая стать журналисткой мирового класса, вот уже шесть лет работаю учительницей. Однако разве можно таким образом подвести итог иррациональным поступкам и мыслям? Да и у моего компьютера достаточно других задач.

- Мисс Джесси! Том Кринтон не заслуживает баллов за свою работу! Он перенес все данные с моего файла... Мисс Джесси!

До звонка с урока осталась минута и весь класс у моего стола. Шум стоит в десятки децибелл. Фаза утреннего романтического настроя давно миновала.

Наш лицей имеет политехнический уклон и поэтому в нем большинство учеников – мальчики. На старшем курсе, где я преподаю черчение, среди семнадцатилетних парней только две девочки. Но зато какие! Держут оборону, не подступись. Вокруг них не возникает толков и сплетен. Не раз задумывалась, что же ими руководит? Никакого кокетства, работы одни из лучших. А внешне эти юные особы вполне привлекательны. И еще я вижу их незащищенность. Что их ждет в будущем? А меня? На последний вопрос ответить легче. Меня, скорее всего, уже не ждет ничего неизведанного и таинственного. А как хотелось бы! (далее в рукописи)