Ему были смешны окружающие, слепые и глупые, как котята. Впрочем, ему было немного жаль их, ведь они не знали тайны.… Наверное, он и сам бы не смог сказать, ко-гда впервые почувствовал это, иногда ему казалось, что он знал это всегда…

Вначале это чувство возникло после ночных снов, ос-тавлявших по утрам ощущение чего-то важного и мучи-тельно неуловимого. Затем в виде мыслей, появлявшихся как-то спонтанно и абсолютно без связи с окружающей действительностью.

Это были странные мысли. Он боялся оставаться с ни-ми наедине и уходил из квартиры, бесцельно бродя по ули-цам и вглядываясь в лица прохожих. Но и там они не ос-тавляли его в покое, настойчиво требуя к себе внимания.

А прохожие скользили мимо, и им не было никакого дела ни до него, ни до его мыслей. Серые волны, стремя-щиеся к невидимому берегу.

Осколки чужих судеб нечаянно подслушанными разго-ворами с хрустальным звоном стелились на дно сознания. Встречи и расставания, печали и радости проплывали пе-ред ним нестройной чередой, даря возможность в мгнове-ниях прожить тысячи жизней.

«Дядя, вам плохо?», - маленькая девочка глядела на не-го широко распахнутыми глазами.

«Что?» - он с усилием оторвал взгляд от витрины, где плыли темные тени. Сколько он стоял так – минуту, час?

Девочка давно ушла, а ему вдруг снова захотелось уви-деть ее глаза. И он безотчетно повернулся туда, куда она исчезла. Ветер швырнул в лицо клуб пыли. Истина пришла в виде сравнения. Пепел на ветру, «мы пепел на ветру» - где он слышал эту строчку. Господи, как все просто: это не мы плывем по жизни, а жизнь течет сквозь нас, время струится сквозь нас, засыпая нас пеплом. Теплый, невесо-мый, он усыпляет нас, но он безжизнен, он никогда не бу-дет гореть. А жить, значит пылать. Выгорая, вновь возрож-даться из пепла. Пылать, значит творить.

Капли дождя на лице вернули его к реальности. Он уз-нал тайну этого мира, его величайшую тайну! Но мир ос-тался прежним. Мир был равнодушен даже к собственным тайнам.

Ну что ж, он «зажжет» его!

 

* * *

 

«А здесь у нас совершенно особый случай, - экскурсия по психоневрологической лечебнице подходила к концу, и взгляд профессора с тем «особым равнодушием» старости скользил по стройным фигурам и лицам молоденьких практиканток, - интересна клиническая картина расстрой-ства: навязчивые идеи о сожжении и самосожжении чело-века, возможно результат фиксации на каком-то из языче-ских обрядов. Первичный диагноз: пиромания с элемента-ми некрофилии».

Одна из девушек, задержавшись у входа в палату, с бо-язливым любопытством заглянула в небольшое окошко дверей и надолго замерла, словно боясь спугнуть открыв-шееся ей видение. За стеклом на полу возле кровати сидел человек, прямо перед ним стояла зажженная свеча. Взгляд его был устремлен на пляшущий язычок пламени, а на бес-кровных губах блуждала легкая улыбка.