Она не любила кошек. Ей говорили, что это глупые самовлюбленные, своенравные существа, они живут своей, не подвластной человеческому пониманию и влиянию жизнью. Они эгоистичны, слишком горды и независимы. Их невозможно любить и быть ими любимыми. И потому она всю жизнь мечтала иметь собачку. И однажды собачка, вернее огромный пушистый серый пес, пришел в их дом, где они жили, в одном из районов Тель-Авива. Их дверь выходила в узкий коридорр, продуваемый ветром и, может поэтому, собака выбрала именно это место, где было удобно и приятно лежать обдуваемой со всех сторон.

Муж уходил на работу очень рано и она, как всегда, после его ухода, открыла двери, чтобы впустить в квартиру свежего воздуха. Дверь открылась и на пороге образовалось серое, мохнатое существо с огромными, влажными, словно молящими глазами: «Не прогоняй меня, - просили глаза, - мне так одиноко. Я потерялся, а может, меня потеряли. А может меня прогнали. Я не знаю, но я знаю точно, что я – одни. А я никогда не был один. Мне страшно, мне плохо одному. Впусти меня. Не прогоняй меня…».

Женщина была волнительно обрадована этой встречей. Ей очень захотелось погладить пса. Она протянула руку, а пес, словно этого и ждал – положил ей голову на колени и зажмурил от удовольствия глаза.

- Собака, собака, - повторяла она, - Кто ты, чей ты, собака?

Собака молчала, только печально дышала, ожидая, что ее опять прогонят. Нагладившись и наговорившись с собакой, она наконец-то догадалась, что животное надо накормить.

- Ты голодная? – спросила она пса.

Хвост был ответом: он завилял, закрутился как сумасшедший пропеллер

- Чем же тебя накормить?

В холодильнике ничего такого не было, но на столе лежал утренний бутерброд, и стояла почти остывшая чашка кофе.

- Поделимся, - решила женщина. Пес глотнул слюну, - На!

Она не успела протянуть отломанный кусочек хлеба с колбасой, как теплый язык коснулся ее руки и ничтожное лакомство исчезло в собачьей утробе.

-Ох, какой же ты голодный! Знаешь, что? Ешь все, а я сейчас что-нибудь приготовлю.

И она отдала ему последний бутерброд. Пес съел, облизнулся и, видимо понимая, что пока ждать больше нечего, улегся под столом.

- Ишь, ты, - засмеялась она, - определился с местом уже? Ты что, думаешь, я тебя возьму? Ты, наверное, чей-то, тебя кто-то ищет?

Но у пса было такое выражение морды, что женщина поняла или, вернее, хотела, чтобы было все совсем не так, а даже совсем наоборот: пса никто не ищет и все случилось по Божьему посылу.

Когда она готовила еду, собака неотрывно стояла рядом и иногда лапы животного попадали под резиновые колёса инвалидной коляски. Пёс взвизгивал и женщине становилось безумно жаль его, но он, тут же клал морду женщине на колени, словно просила прощения за свое нетерпение и неловкость и она понимала, что собаке не больно и она не обижается.

Пес был чудесным, и женщина влюбилась в него, вместе с тем осознавая, что взять его нет никакой возможности: две малюсенькие комнатки, ее инвалидная коляска и так создавали ощущение тесноты. А пес огромный и ему надо много места. Тогда она решила позвонить сестре. У той была большая квартира, и она не раз высказывала желание заиметь собаку. Но дальше разговоров дело не двигалось. Во-первых, взять в дом животное это большая ответственность, а во-вторых, сестра с детства побаивалась собак, и потому, выслушав взволнованный рассказ о лохматом найденыше, не сразу согласилась, и нерешительно ответила, мол, приду сначала, посмотрю, а там видно будет.

«Да, у Милы ему будет лучше, думала женщина, - но если она не захочет взять его, я не смогу отказаться от этого чуда».

Когда муж пришел с работы, пёс, уже сытый и довольный лежал на облюбованном месте под столом. Услышав мужской голос, он навострил уши, завилял подобострастно хвостом, понимая, что именно он – мужчина - и есть хозяин его новой обители.

- Димуш, смотри какая красивая собака, - заулыбалась его появлению жена.

Но Дмитрий был равнодушен:

- Дорушка, ну зачем она нам? - сказал он, пожимая плечами.

-Ну, как «зачем»? Мы же не можем прогнать ее, раз она уже пришла к нам. Пусть остается. Если Мила не возьмет, мы оставим ее у себя.

- Ладно, посмотрим, - как всегда уклончиво ответил он, - пойдем лучше на улицу сделаем кружок другой.

- Возьмем собаку? - спросила она, понимая, что этого делать не стоит, и муж ответом подтвердил ее опасения:

- Нет. Зачем? Она без поводка, сбежит, не дай Бог, ты тогда расстраиваться будешь. А то еще хуже: начнет на кого-то лаять. Мы же не знаем ее характера. Может она агрессивная какая-то?

Дора, тем временем, гладила собаку и думала: "Ну, какая она агрессивная? Она – сама кротость и доброта. Наверное послушное и, наверняка, очень преданное существо».

- Да, ты прав. Тем более мы долго не будем. Один кружок сделаем и вернемся.

- Собака, оставайся дома, - после того как муж усадил ее на коляску и был готов к выезду, ласково проговорила она -. Мы скоро придем, не скучай. Жди нас.

И они ушли, а через полчаса они вернулись и, когда подходили к двери, услышали тихий скулёж. Сердце Доры защемило от жалости. Ей нестерпимо захотелось обнять приблудного пса, прошептать ему на ушко успокаивающие слова, чтобы он понял: никто и никогда больше не прогонит его. Ему до конца жизни будет кого любить и быть преданным. Ведь собаки, почти как люди: без этого жить не могут, с той разницей, что люди способны на предательство, а нашим меньшим братьям этот порок не ведом.

Они открыли двери, и пес сразу прыгнул передними лапами ей на колени. Дора чуть нагнулась погладить его, а он внезапно стал облизывать её лицо с такой радостью, словно разлука длилась вечность, словно она была самым дорогим и родным для него существом на всем земном шаре:

-Ах ты, собака... собака... хорошая моя. Скучала, да? Но мы же тебя не бросали, мы просто пошли погулять. Ну, ничего, ничего, в следующий раз возьмем тебя с собой. Успокойся, моя хорошая - повторяла женщина и то, прижимаясь к ней, то, гладя по шерстке, ощущая не только тепло ее тельца, но и необъяснимое, непонятное, но такое явное тепло собачьей души.

Собака успокоилась. Похлебала воды из, поставленной для этой цели пласстмасвой мисочки и опять подошла к Доре. Женщина погладила ее, но как только рука опустилась, пес подхватил ее своим мокрым носом, как будто говоря новой хозяйке: "Погладь меня еще". Он поставлял ей мохнатые бока, давал поочередно то левую, то правую лапки, а то, повалившись на спину, открыл для почёса пепельный живот…

Ой, какая же это была хорошая собака.

Вечером пришла сестра и забрала пса. Дора долго плакала и жалела о том, что отдала его. Через дня три женщина успокоилась, а Мила влюбилась в своего нового питомца. Назвала его Буби. Рассказывала ей, что не встречала такого доброго и покладистого существа. Пес был уже не молодой, прихрамывал на одну лапку и, может, поэтому прежние хозяева избавились от него. Район, где жили Дора с Димой, был, мягко говоря, не самый богатый, а ее найденыш оказался очень дорогой породы. Они, живя там не один год, ни разу не видели подобного пса в их округе. И потому предположили, что животное было привезено из другого района Тель-Авива специально для цели "усыновления" и искать его никто не намеревался.

В общем, сестра и все ее семейство были очарованны новым членом семьи. И, так, как эксперимент удался, воодушевленные родственники решили, для пущей идиллии, взять на воспитание еще и кошку.

С работы Миле принесли удивительно красивого рыжего котенка. Но котенок оказался полной противоположностью собаки. Единственным достоинством была его красота, все остальное являли собой недостатки. Он был строптив, зол, кидался, кусался и шипел на всех. И однажды чуть не выцарапал глаза собаке. Тогда Мила в отчаяние попросила ее:

- Дора, умоляю: забери эту сумасшедшую кошку, она погубит мою собаку, она исцарапала детей. Это - исчадье ада, но я не могу выбросить ее на улицу.

- Но я не хочу кошку, я не люблю их, - отказывалась женщина

- Ну, что мне делать, как быть? Она убьет собаку, она ее ослепит. Ты этого хочешь? Выручи.

Дора разозлилась, но выхода действительно не было. «Ладно, - подумала она, - возьму. Не справлюсь – сдам ее в приемник».

Когда она с мужем Милы подъезжала к дому сестры, та, с котенком на руках, уже ждала их у подъезда. Он пищал и шипел одновременно. Сестра крепко держала его, боясь ослабить хватку и рискуя каждую минуту быть исцарапанной. Со вздохом облегчения Мила передала его Доре.

Когда он лег на ее колени, она прикрыла котенка тряпочкой и стала гладить рыжую головку, приговаривая:

- Ш-ш-ш. Тише, тише. Сейчас маленький приедем домой. Все будет хорошо. Я дам тебе молочка или колбаски. Ты наешься и, может быть, подобреешь. Я понимаю, тебе не нравится ездить в машине, ну потерпи, рыженький.

Котенок, казалось, прислушивался к ее голосу. Он перестал царапаться и шипеть, хотя мяукал довольно громко.

Дора не переставала гладить его и разговаривать:

- Я понимаю, тебя бросают с места на место, но теперь мы едем домой, мы едем домой. У нас большой двор, большая веселая улица, много котов и кошечек. Ты обязательно подружишься с кем-то. Тебе будет хорошо. Тише. Тише, маленький, - уговаривала она и была уверенна, что этот рыжий строптивый комок понял все, что она хотела ему сказать. Он больше не выпускал коготки, не пытался вырваться и даже, казалось, задремал, но в силу своего неуёмного характера, даже во сне возмущался и сопротивлялся, но это было скорее для поддержки имиджа, чем от желания.

Когда они приехали, и ее садили в коляску, она не выпускала котенка. Дора заехала с ним в дом и только тогда отпустила руки. Он еще некоторое время посидел на ее коленях, обнюхивая атмосферу. Потом спрыгнул на пол и шмыгнул под кровать…

Так началась ее жизнь с котенком. Она воспитывала его, как могла и все яснее понимала, что характер кошки совсем не похож на собачий. Но Дора любила свою новую питомицу беззаветно. У женщины не было детей и всю свою материнскую любовь та отдавала рыжему существу, которое вскоре стало роскошной кошкой с пушистым, как у белки, хвостом и огромными коричневыми глазами.

Джули – так ее назвали. Но было и другое, более строгое имя:

- Джульетта, Джульетта, ты нехорошая кошка! - повышала тон хозяйка, когда сердилась на неё. И кошка все понимала. Если ей что-то запрещалось, например, сидеть на шайше, когда женщина готовила еду или прыгать на стол, Дора всегда кричала ей:

- Асур, Джульетта, асур, - (она выбрала это звучное ивритское слово вместо мягкого русского «нельзя») - и животное, несомненно, понимало хозяйку, - Ну-ка, иди на место. Прыгай вниз! Вниз, я сказала, асур!

Кошка пятилась назад, жмурила глаза, заворачивала голову, словно ее это совсем не касалось, но, в конце концов, делала так, как было приказано.

Джулька всегда была рядом с ней - смотрела ли Дора телевизор или стучала палочкой по клавиатуре компьютера, читала книгу или сидела вышивала на диване. То время, что хозяева отсутствовали, Джульеттка сидела на балконе и неотрывно ждала их возвращения. Когда это случалось, она неистово царапала лапкой по маленькому окошку и очень громко мяукала, как будто жаловалась на то, что ей было скучно и одиноко в их отсутствие. Спало рыжее чудо только у Доры под грудью, обязательно положив свою маленькую головку ей на руку. И какое бы не было время года – жара или холод – кошка никогда не мешала. Ее тепло всегда успокаивало и вскоре стало таким необходимым, что Дора не понимала: как она могла раньше обходиться без этого тепла.

Процесс переворачивания с боку на бок в постели был для женщины очень не легким, муж помогал ей, а Джульетта, в это время, спрыгивала на пол и терпеливо ждала, на маленьком коврике, пока Дора уляжется. Как только она понимала, что это произошло, моментально запрыгивала, уютно умащиваясь под ждавший ее хозяйский бок и, урча, засыпала. Если это было зимой, то кошка непременно лезла под одеяло. И утром можно было наблюдать идиллическую картинку: на одной подушке, укутанные со всех сторон пуховой перинкой, виднелись только две головы – одна женская лохматая, другая кошачья рыжая.

Так, как любила ее Джулька, ее никто и никогда не любил. И не имело значения: была ли она больна или здорова, сколько ей было лет восемнадцать или сорок восемь, была ли она прикована к инвалидному креслу или бегала бы как молодая лань, была ли красива или страшна, в депрессии или навеселе, это не имело никакого значения. Кошка любила её саму - её сущность, а все остальные внешние факторы ни играли никакой роли. Причем чувство это было самым настоящим, потому, что было бескорыстным, ведь ухаживал и кормил животное Дмитрий, а Дора только иногда гладила ее и много разговаривала с ней. Но больше Джульеттка не любила никого и, если сказать точнее – всех ненавидела. Характер был у нее более чем своенравный. Никто не мог подойти и на метр к хозяйке, если кошка сидела у нее на коленях. Она начинала шипеть. Звонкое «асур» не останавливало и, если кто-то все же решался подойти ближе, был непременно исцарапан рыжей злюкой.

Когда же Дора выходила с кошкой на улицу, то агрессивность Джульетты намного падала. Она не давала себя погладить, но, во всяком случае, не шипела и не бросалась царапаться на каждого подошедшего к женщине соседа. Наверное, кошка четко разграничивала территориальные ограничения – здесь на улице считала себе гостьей, а дома полноправной властительницей.

Однажды, к Мите с Дорой зашел в гости их друг Офер – сосед с этажа выше. Это был золотой души человек. Как только они поселились, он сделал очень удобный въезд для коляски, всячески помогал им, в том, что касалось мелкого ремонта квартиры. И если возникали какие-то бытовые проблемы, Дора обращалась к нему и, Офер всегда безотказно, брался за решение поставленных задач.

Как- то, он пришел и прямо с порога сказал:

- Посмотрите, кого я вам привел?

Не успел Офер закончить предложение, объясняющее цель его прихода, как прямо с балкона, одним прыжком через всю комнату, бросилась на него разъяренная Джульетта. Одно счастье, что парень успел подставить локоть, и кошка повисла у него на рукаве. Она дико кричала свои кошачьи ругательства и норовила вцепиться Оферу в его блестящую лысину.

Когда сосед, скинув животное, исцарапанный и испуганный, ушел, Джульетта продолжала яростно завывать, медленно передвигая лапами и по-собачьи вытягивая шею.

Как позже выяснилось, Офер привел показать соседке свою новую собачку. Когда Дора поняла это, она взяла на руки свою любимицу и, гладя ее по рыжей головке, начала уговаривать:

- Ну не волнуйся, малышка. Ты хозяйка. Ты моя любимая. Ты моя девочка. Ты моя дурочка. Ты, ты и только ты, моя и только моя. Мне никто не нужен.

- Маа-ууу, - вопила кошка.

- Не "мау", а только ты. Кошечка моя. Только ты и никого больше. Только ты, моя рыжая, только ты, мое солнышко.

- Маа-уу, маа-уу, - не унималось Джульетта. Ей было обидно и страшно, что кто-то может прийти на ее территорию и посягнуть на любовь хозяйки.

А Офер еще долго боялся зайти к ним, не понимая такого зверства.

Прожив с кошкой более трех лет, Дора начала понемногу понимать ее повадки и особенности поведения. Даже по положению хвоста женщина могла определить настроение Джульетты. Она точно знала, если кошка виляет хвостом, как собака, значит, чем-то недовольна и в этот момент животное лучше оставить в покое.

Теперь у Доры не было сомнений в Джулькиных умственных способностях. Она была уверенна, что кошка понимает каждое ее слово. Она не будет любить всех подряд и мало кому даст себя погладить. Но если она любит кого-то, то никогда не предаст. Апогеем и доказательством ее выводов послужил случай, который женщина оставит в своем сердце на всю оставшуюся жизнь.

От долгого сидения в коляске у Доры часто болел позвоночник, и та, иногда, просто вставала с коляски, пыталась некоторое время постоять и размять спину. Однажды такая попытка увенчалось падением – она оказалась на полу, больно ударив при этом плечо и голову.

Женщина лежала на цементных плитах и горько плакала. Кошка прибежала за одну секунду. Что-то промяукнув, стала тереться об ушибленное плечо. А потом, обхватив передними и задними лапами голову, прижалась к ушибленному месту теплым животом.

- Джулька, - стонала Дора, - что делать? Как я встану? Как открою Мите дверь, господи?… и суп же на плите.

Кошка тихо сопела ей в ухо и только теснее прижималась. И, может поэтому, женщина перестала паниковать и начала рассуждать спокойно, притом, что на плите стоял кипящий суп, а дверь у них открывалась только изнутри. Она знала, что ключи муж оставил дома, потому что они висели в замочной скважине

«Дима придет через полчаса. Суп за это время не выкипит – он на маленьком огне. Я не смогу открыть ему дверь, но он хотя бы перекроет газ. Боже, как же будет с дверью. Боже мой, Боже мой, это же надо будет ее ломать».

Тревожные мысли уводили ее, а кошка, уменьшив головную боль, легла ей под грудь. Женщина чувствовала ее присутствие, и становилось не так страшно, и было такое ощущение, словно Джульетта внушала мысли о том, что Б-г ее слышит, Б-г ее видит и как всегда не оставит. Её хозяйка лежала в раздумьях, мысли уводили далеко, хоть на твердом полу болели ушибленные места, но цементные плиты давали прохладу и Дора, в который раз подумала: «Что будет, то будет. Все по Б-жьей Воле. Г-сподь со мной».

Она даже немного задремала, как вдруг стук в двери вернул ее в действительность:

- Доруша, это я – открывай, - приветствовал весело муж.

- Димочка, я упала и встать не могу, - кричала, что есть силы, женщина, - перекрой газ, у меня суп на плите!

Но муж, казалось, не расслышал последнюю фразу. Он взволнованно заговорил:

- Бедная моя. Как ты, давно ждешь меня, очень ушиблась, как чувствуешь себя?!

И только после каскада тревожных вопросов, немного успокоенный голосом жены, произнес:

- Не волнуйся. Я перекрою газ. Ты только не волнуйся.

Потом он вернулся и стал разговаривать с Дорой через маленькое открытое оконце:

- Как же нам открыть дверь?

Он топтался на месте, не зная, что предпринять и к кому обратиться с подобной просьбой. Офера, как назло, не было любимый сосед уехал в отпуск, в далекую Австралию, и они не могли найти решение сложившейся ситуации.

- А, может у мамы есть ключи или у Милы? - спрашивал Дима

- Нет, - отвечала женщина, - я точно знаю.

- Что же делать? - вздыхал муж

- Ломать, - обреченно произнесла Дора, в бессилье закрыв глаза.

И тут громко замяукала кошка. Дора не могла поднять ушибленную голову и посмотреть на Джульку, чтобы понять причину столь волнующего поведения своей любимицы.

А она, продолжая кричать, медленно подошла, остановилась в нескольких метрах напротив того места, откуда звучал голос Димы. На мгновенье замолчала и внезапно, с разбегу прыгнула на ручку двери и повисла на ней. Дверь открылась…

Еще не до конца понимая случившееся, Дима зашел в дом. Поднял жену и, уложив в кровать, стал искать кошку. Той нигде не было. А Дора лежала, и сердце ее переполняло щемящее чувство любви, восхищения и благодарности к любимице приведений, к непонятому человечеством космическому существу – кошке Джульетте.

Теперь она понимала насколько кошки мудры. Не редко Дора размышляла о том, что эта рыжая бестия и есть ее не рожденный ребёнок. И теперь, обессиленная падением и переживаниями, глотая слезы, шептала:

- Родня моя, девочка моя, доченька…

 

Говорят, что кошки глупые, кто сказал это, тот сам глуп, кто сказал это, тот ничего не знает о кошках, кто сказал это, тот обеднен настоящей любовью четвероногой души.