1

Тёплый лучик утреннего солнца назойливо щекотал мне лицо. Со двора доносилось ворчливое «га-га-га» гусей и нетерпеливое блеянье овец. Можно, конечно, отвернуться к стенке и ещё поспать. Каникулы! Но нет! Сегодня меня ожидает столько интересного, нового, что нежиться в постели нельзя.

Я впервые на хуторе у дедушки Лёни Курдюкова, двоюродного брата моего деда Ивана. Он взял меня, худую и болезненную внучку, после окончания первого класса на поправку. Бабушка Лена, когда меня увидела, даже заплакала:

--Шо ж они с дитями роблють у том городе?

Дедушка успокаивал её:

--Не плачь, откормим дивчину, отпоим козьим молоком, набегается по улице, и будэ як нова.

Я с трудом спустилась с высоких перин железной, с никелированными шишечками кровати и загордилась, представляя себя в роли «принцессы на горошине». Это было несложно — с непривычки от лежания на мягких перинах затекла спина. Босыми пятками я пробежала по гладкому некрашеному полу и выскочила на крыльцо. Ярко, солнечно, празднично! А сколько разной живности бегает по двору — глаза разбегаются! Когда я думаю о счастливом детстве, то почему-то в памяти рисуется то первое утро на хуторе.

--Людочка, умывайся и иди пить молоко! Коза Зинка не довольна. Я говорит, старалась, молочко давала, а девочка не хочет его даже попробовать.

--Ой, бабушка, оно противное. Травой пахнет.

--Зато для тебя — это самое лучшее лекарство. Да пирожки, пирожки свеженькие ешь!

Я, с полным ртом, набитым пирогами, интересуюсь:

--А настоящих колхозников Вы мне покажите?

--А то как же, — смеётся она, — сегодня и покажу.

Бабушка шепчет что-то на ухо старшей дочери Тасе, и та убегает. Младшая, Нюся, собирается на поле с одноклассниками. Дедушка ушёл чуть свет на работу. Остались мы с бабушкой. Она надевает чистый фартук, повязывает на голову белый платок и мне тоже протягивает белую с кружевами косыночку:

--Надевай, Люда, чтобы головку тебе солнышко не напекло. Мы сейчас пойдём на ток, место для нового урожая готовить.

Бабушка взяла меня за руку и повела по улице хутора. Улица широкая-широкая. Я никогда таких не видела. Людей нет, зато у дворов гуляют свиньи, козы, овцы, гуси, индейки, куры, телята — как в зоопарке. И дома такие разные: саманные, деревянные, каменные… Бабушка объяснила мне, что люди приезжали сюда из других мест и строили дома так, как было принято строить у них на родине, отсюда и такое разнообразие построек.

На току нас встретили… рогатые тётки с хвостами. Увидев меня, они громко засмеялись и закричали:

--Мы колхозники! Му-у-у! Забодаем, забодаем!

Я вцепилась в бабушкину руку и от страха зажмурила глаза:

--Я боюсь.

--Не бойся, детка. Ты же хотела посмотреть на настоящих колхозников? Это они и есть.

Я осторожно приоткрыла глаза. Вокруг меня толпились обыкновенные женщины, которые добродушно и весело смеялись, правда, некоторые – до слёз. На их головах были накручены рога из талуши (одежды кукурузных початков), а сзади к юбкам привязаны кочаны кукурузы.

--Девочка, — обратилась ко мне толстенькая краснощёкая тётечка, — ты таких хотела увидеть колхозников? Рогатых? Хвостатых?

--Нет,— промямлила я.

--А каких?

От её напора я растерялась и заплакала. А потом все меня успокаивали, тормошили, угощали семечками, пока не развеселили. И на протяжении многих десятилетий жила семейная шутка о том, как Людочке настоящих колхозников показывали.

 

2

У дедушки Лёни был удивительный дом. Он стоял на каменных кубиках, между которыми было свободное пространство. Туда, под дом, уходили куры, возможно, в поисках прохлады. Но я накануне прочитала сказку Погорельского «Чёрная курица», поэтому догадалась, что там находится вход в подземное царство. И, разумеется, полезла под дом. Я лежала на животе, вжавшись в землю, обильно удобренную куриным помётом и присыпанную пухом, а сердце учащённо билось в предчувствии волшебства. Я так пристально вглядывалась в эту землю, что она заколебалась, а затем передо мной возникли когтистые чешуйчатые лапы. Я подняла голову и увидела толстую белую курицу. У неё горели глаза, а из клюва торчала веточка, нет, палочка, волшебная. Я выхватила её из безобразного костяного клюва и прижала к груди. Пусть эта отвратительная курица клюёт меня, но волшебную палочку я ей не отдам!

Какое загадать желание? Не успела подумать и на чём-либо одном остановиться, как очутилась в дивном саду, где цвели одновременно все деревья, кружили необыкновенной красоты бабочки, пели птицы. Мне навстречу шёл мальчик моего возраста, одетый, как принц из сказки «Золушка». Он, молча, взял меня за руку и повёл в сверкающий неподалёку дворец. На ступенях дворца я споткнулась, наступив на подол своего длинного платья. Появление бального наряда было чудом, но я не удивилась. Волшебная палочка действует! В огромном зале с высокими резными зеркалами на креслицах сидели куклы с фарфоровыми личиками. Вокруг них разместились, клоуны, мишки, зайчики. Совсем, как в магазине «Детский мир», куда я однажды заходила с мамой. Прекрасный принц подвёл меня к трону. Я удобно устроилась на нём и стала ждать, что будет дальше. А дальше… Принц надел мне на голову золотую корону, а на ноги — хрустальные туфельки. Затем стали подходить ко мне куклы, кланяться и говорить: «К Вашим услугам, Ваше Высочество». Я разглядывала их и кивала головой в знак одобрения. Тут заиграла музыка, и все куклы, клоуны, мишки стали кружиться и приседать в такт ей.

Бал! Сказочный бал! Принц подал мне руку, я важно сошла с трона и тоже закружилась с ним. Вдруг хрустальная туфелька соскочила с ноги, и я захромала.

—Люда! Что ты там делаешь? — вдруг услышала я плаксивый голос Нюси. Она дёргала меня за ногу, пытаясь вызволить из подпола, но только прервала волшебство. Я, пятясь, выбралась из своей сказки, сонная, чумазая. В моей руке была крепко зажата сухая веточка.

 

3

На дворе август. Все хуторяне заняты сбором урожая и заготовками на зиму. Даже дети такие, как я, помогают копать картошку, ходят в лес «по орехи». Я осталась не у дел, потому что «гостья» и должна отдыхать. Так говорит бабушка Лена. Но мне скучно.На следующее утро, взяв плетёную корзиночку, я присоединилась к хуторским девочкам.

В лесу было душно. Тысячи комаров и мошек роились, клубились и тучами носились за нами. Ещё до начала работы всё тело чесалось и зудело. И вообще, этот лес был не настоящий. На картинках — лес с толстыми тенистыми деревьями, пеньками и опушками, а тут сплошные заросли колючих кустарников и жалкие деревца, растущие пучками, как кусты, да ещё со смешными названиями: фундук, мушмула, боярышник. Фундук давно поспел и был собран местными ребятами, мушмула и боярка ждали заморозков, для сбора остался пригодным только недозрелый кизил.

Обливаясь потом, царапая руки и ноги, не закрытые одеждой, я с горем пополам набрала ягод в свою корзиночку. Но она была настолько мала, что когда я высыпала кизил на вымытый пол веранды, получилось несколько горсточек. Мои родственники, зная, какие трудности меня ожидали в лесу, надеялись, что первая вылазка туда «отобьёт у дитя охоту» к лесным походам. Бабушка мазала мои царапины и ссадины зелёнкой и приговаривала:

--Вот видишь, что получилось. Трудное это дело даже для наших ребят, а тебе с непривычки и вовсе не под силу. Попробовала и будет. Но на другой день я снова пошла на сбор кизила и ходила в лес целую неделю, пока весь пол в отведённом мне закутке не был покрыт ровным слоем ягод. Дед как-то вечером глянул на мои труды и одобрительно произнёс:

--Думаю, что хватит. Пожалуй, больше ведра будет. Ну, теперь жди. С неделю ещё ему дозревать.

Целую неделю я сгорала от нетерпения. Когда же мы пойдём сдавать кизил? Каждый день внимательно разглядывала его: покраснел ли? дозрел? По ягодке перебирала его и переворачивала с боку на бок, чтобы не сгнил. Наконец все решили, что кизил готов. Я аккуратно переложила его в ведро,Получилось полное, даже с краями. Приёмщица, взвесила сначала полное ведро, потом переложила кизил в коробку и взвесила пустое ведро. Деньги она протянула Нюсе, с которой я пришла, но та сказала:

--Отдайте деньги девочке. Она сама собирала ягоды.

Приёмщица засмеялась:

--Эта та малышка, которая приехала к нам на хутор поглядеть на настоящих колхозников? Смотри-ка, и сама колхозницей стала. Хвалю,— и она протянула мне три бумажки по рублю. Таких денег у меня ещё никогда не было.

--Как тратить будешь? — спросила меня Нюся, когда мы вышли на улицу.

--Не знаю, — смутилась я, — может быть, конфет купить?

--Конфеты съешь, и ничего не останется. Лучше вещь какую-нибудь купи. Пойдём в автолавку! — и Нюся увлекла меня за собой в центр хутора, где останавливалась приезжающая по расписанию автолавка. Там женщины шумною гурьбой атаковали длинный деревянный стол, на котором продавщица надрезала ножницами и рвала на куски весёленький в розовый цветочек ситчик. У меня загорелись глаза. Нюся сразу заметила это и предложила:

- Давай материю купим и попросим Тасю сшить тебе платье.

—Давай, — обрадовалась я.

Дома одобрили покупку. Дедушка сказал:

—Хорошее дело. Теперь очередь за Тасей.

Тася покроила и сметала платьице и позвала меня на примерку. Платье было очень длинное, ниже колен. Юная портниха с серьёзным видом заметила:

— Ничего. На вырост. И показала мне кучу лоскутов. — Смотри, сколько кусков осталось! Может, мы сделаем оборку?

Я согласилась. Приметали оборку. Лоскутки ещё остались. Тася выкроила из них на рукава воланы. На этом ткань закончилась. Когда я надела готовое платье и вышла перед всеми на середину большой комнаты, раздался весёлый хохот моих родственников. Бабушка, глядя на меня и захлёбываясь смехом, проговорила:

— Вот и ты, Людочка, стала настоящей колхозницей!