Голос, как совесть больная,

Долгие ночи и дни,

Шепотом мне повторяя,

Вечно звучал позади…

Р.Киплинг

 

Посвящается Симону Петру

 

 

 

 

 

Что-то с утра в мире было не так. Это я понял сразу же, как встал с кровати. То ли перепады атмосферного давления оказывалась, то ли вчерашняя попойка.

Странность в большинстве своем заключалась в том, что на тумбочке стояла нетронутая белоголовочка, хотя я точно помнил, что купил вчера пол-литру, которую осушил прямо под прилавком.

Не было рядом Мряки — моей кошки, единственной собеседницы, с которой можно было бы разделить богом данную выпивку.

А без нее и ничего в рот не лезло, ну не могу я пить один, что тут поделаешь. Но походил я, походил, Мряки не видно, а водка зря стоит, выдыхается, надо употреблять.

Хлопнул стаканчик — тяжело пошло. Ну, это дело наживное. В холодильнике, помню, с хороших времен сохранился огурчик. Только я собрался на его поиски, как в дверь позвонили. На пороге стояла молодая женщина.

- Здравствуйте, — улыбнулась она. – Я из поликлиники, можно войти?

- Пожалуйте!

Дамы в моем жилище - гости редкие, брать у меня нечего - так что приглашать, могу, кого хочу, не боясь воров. Ну, пусть эта из больницы зайдет, отметиться.

Гостья опасливо обошла батарею пустых бутылок (мой неприкосновенный золотой запас) и вошла в комнату, странно потягивая носом и оглядываясь.

Согласен, порядку у меня в доме не слишком много, и дух особый никак не выветривается, но раз пришли в гости, будьте добры вести себя пристойно, не показывая своего «фи».

— Вам надо укол сделать, прививку, — произнесла женщина. - Раздевайтесь.

Я за штаны, да она, оказывается, только рубашку снять просила. Ткнула шприцем куда надо, еще раз оглянулась и пошла себе.

Ни спасибо, ни, пожалуйста! Печально тут мне стало. Дверь я за ней закрыл, вторую рюмашку раздавил и задумался о своем несчастном житье-бытье. И только-только погрузился в философские штудии, как снова звонок. Подхожу. Открываю - рыженькая девочка просительно взглянула и стыдливо потупилась.

- Дядя, у моего братика сдуло ползунки ветром с балкона. Кажется, к вам занесло. Поищите!

Пустил я и эту девочку. Лазила она на четвереньках по балкону и в комнате. Ползунков не нашла и ушла грустная-грустная, аж плачет. Было бы что, я бы ей какой гостинец подарил, да ничего нет. И Мряка, вот, запропастилась куда-то. Погладила бы ее девочка, успокоилась. А тут и я сам чуть не плачу.

Помогла, конечно, водочка и здесь. Улегся я на диван, припомнил былые годы, когда мы тут с женой Машкой - известной ведьмой и стервой баталии разводили, всплакнул даже, грех сказать. И опять звонок.

Открываю.

- Мы из пожарной охраны. Надо проверить противопожарную сигнализацию.

Это две стокилограммовые тетеньки просят. Впустил и их. Мне бояться нечего, у меня этаж первый, пол не провалиться к соседям, единственное, что сигнализации ни у меня отродясь не было. Но тетеньки этого не заметили, хотя квартиру осмотрела очень тщательно.

- Она где-то здесь должна быть. Мы потом еще зайдем,- пообещали они.

Что же заходите, дорогие девочки.

"Говорил же я, чувствовал, что день странный. Давно у меня столько посетителей с утра не было" — только подумал я, как снова зазвонили в дверь.

Кого еще принесло?!

Надо сказать, что говорил я это раз 15, и столько же шаркал тапками к двери.

Приходила почтальонша с телеграммой, адресованном не мне, соседка 88 лет за спичкам (и зачем этому одуванчику спички?), еще одна соседка за стульями, дескать, торжество у них (а криков и музыки не слышно!), да и стульев у меня нет, дама из горгаза ("Проверяю вытяжки"), маляр-штукатурша («Побелить, покрасить. Не дорого!»), нищенка ("Дайте воды, а то жрать хочется, аж переночевать негде!"), моя двоюродная сестра (не видел ее со дня ее рождения 33 года назад), корреспондент газеты «Вечерний Землепупск» за интервью у простого постсоветского человека — у меня, то есть, распространительница религиозной литературы ("Познайте мудрость веков. Недорого"), молочница ("Свежая сметанка!"), девушка, неистово требовавшая какого-то Андрея, и ворвавшаяся в квартиру, не поверив, что нет такого в наличии.

Это странное паломничество в мое жилище стало потихоньку утомлять.

Объяснить его было выше моих умственных способностей. Водка была допита между 7 и 8 клиенткой. Наблюдения ничего не прояснили. Ну, приходят разные дамы, оглядываются, принюхивается — и уходят недовольные.

Или я не слишком галантен? Разговариваю с ними культурно, иных даже на чай хотелось пригласить. Вон 14-ую, вспомнил молодость, поцеловал даже. Вытерпела, ничего, не заорала, но все равно недовольная ушла. «Может им этого самого секса от меня надо?— подумалось. - Ну, следующую точно завалю»,

Но тут визиты прекратились. Полчаса я лежал в совершенной тишине без единой мысли в голове. И когда прозвучал он, очередной звонок, я сорвался с места, как 18-летний. Это должна быть та самая дама, с которой мы устроим самый залихватский секс, главное, чтобы не очень старая.

Когда я открыл замок, видение за порогом поразило меня до глубины души. Это была не представившаяся в мечтах роскошная блондинка... это был моя незабвенная, покойная Мария Денисовна! Выглядела она, конечно, очаровательно. Накрашена, напомажена, еще лучше, чем живая, прости, Господи! И вот что подозрительно, очень уж она была веселая и добрая, ласковая и нежная.

— Доброе утречко, Василий Васильевич! Удивлен, голубчик? Понимаю. Поверь, если бы не было необходимости, я бы к тебе не пришла, не побеспокоила, дорогой. Но тут, Сестры настояли и оттуда меня вызвала.

Все это время я тихонько отступал из коридора в зал и в конце пути упал прямехонько на диван, чтобы спокойно и с достоинством выслушать свою покойницу-жену. Марья Денисовна принялась расхаживать взад вперед перед моими глазами, не производя шелестения платьем и не касаясь, пола ногами.

— Вчера, случайно, не догадываясь о последствиях, ты взял то, что принадлежат Сестрам. Это очень-очень важная вещь. Но здесь ее нет, они проверили. Ты наверняка успел спрятать где-то в укромном месте. Поверь, лучше будет, если ты отдашь ее. Не заставляя применять Силу!

Не скажу, что в этот момент она была страшнее, чем в старые годы со скалкой в руке, но испугался я гораздо сильнее почему-то.

С каким удовольствием я бы отдал, многоуважаемой Марье Денисовне все, что на свете есть, хоть звезду с неба, да вот и только, хоть убей, не помнил ничего из вчерашнего дня! У каких Сестер и что я взял, несчастный, не могу припомнить.

- Миленькая, хорошенькая! Раз же я тебе врал, хоть раз при жизни! Как же я тебе покойной соврать могу? Не ви-и-дел я никакой вещи, не ви-и-дел! - трясущимися руками я потянулся к Марье Денисовне. Мой грешный язык отказался мне повиноваться, и я заплакал.

- Врешь, гнида поганая, как врал, так и продолжаешь. Я не знаю, что ли про Светку-бакалейщицу, я ее за это уже давно со свету сжила, и как ты тайком деньги на подарок моей маме тягал ей на цветочки. А про пьянки-попойки с дружками твоими подлыми, я вообще молчу. Отвечай, где Она?

И взяла она меня своими нежными ручонками, которыми еще с молодости поломала мне не одно ребро и начала меня волочить по всей квартире.

То ли казалось, то ли на самом деле было, но тягала она меня и по полу, и по потолку, и по стенам, и потерял я окончательно понятие, где лево, где право, и как самого меня зовут.

Но пришло избавление.

Тишина опустилась на мое истерзанное злобной силой тело, и тишина снизошла на побитую голову. Марья Денисовна пропала, будто ее и не было, а в комнате разлился успокаивающий аромат мяты и валерианы.

Я не мог подняться, не мог больше думать, существовать. День, который начался странно, грозил кончиться печально.

Мне уже виделось: труп Василия Васильевича мерно выплывет на руках друзей-алкоголиков, раскачивается словно поддатый. Вокруг никто не плачет. Никому нет дела.

Неужели я умер?

На какое-то мгновение, так, наверное, и случилось.

Но я очнулся от шершавого язычка мое невесть откуда взявшейся Мряки, без которой последнее время мне свет не мил.

Моя подружка облизала мое лицо и вернула к жизни. Впрочем, подняться я все так же не мог, так и лежал на столе, нетвердой рукой старая почесать ей за ухом.

Я думал, что все прошло как страшный сон, но чудеса еще не кончились. Неожиданно на потолке надо мной стали возникать белые серые и пепельные мышки, который так и норовили прыгнуть мне в рот. Одной твари это даже удалось. Но я ловким плевком выплюнул гадость.

Мряка взглянула на меня и мяукнула очень неодобрительно. Неужели и она видит эти галлюцинации? Или это настоящие мыши из магазина неподалеку? Но почему на потолке и почему ко мне в рот просятся?

В это время мыши исчезли и на потолке начало формироваться нечто, истинное назначение которого я понял только когда на размытой этикетке проступило "СТАРОРУССКАЯ".

Бутылка, а это была именно она, на водочную не походила. То есть походила, но на такую, какой ее рисуют дети.

Водка отделилась от потока и стала спускаться ко мне, какой-то нежной невидимой рукой наклонилась и живительная влага самого лучшего качества (а я уж в этом имею опыт) полилась прямо в рот. Та же рука четко прервала "водопад", когда ее количество перевалило за 100 грамм.

В этот момент ко мне по воздуху подлетел огурчик, и я во второй раз заплакал, от умиления. Мряка все также ластилась ко мне. Рай земной посетил бедного алкаша! Спасибо тебе, Господи!

Я уже не очень удивился, когда невидимая сила подняла меня и опустила на диван. Уже ничего не болело. В конце концов, я смог даже приподняться и посмотреть в коридор, откуда раздавались какие-то неприятные звуки. Что их издавало?

В простенке между входной дверью и шкафом подвешенная за одну ногу к потолку висела моя ненаглядная Марья Дмитриевна и бешено пыталась отделаться от консервных банок, присобаченных к ней со всех сторон. Банки печально звенели, а женка шипела сквозь зубы, но, никак не изменяя своего положения.

Как она попала в такой переплет? Бедняжка!

- Я, дура, поняла, где наше Сокровище. У тебя оно все-таки, проклятущий! О горе нам, сестры, горе! Наше сокровище потеряно безвозвратно! - пронзительно завопила она.

И стала растворяться в воздухе - пропадает из поля зрения сначала одна толстая нога с шерстяном чулке, потом вторая, потом мощные бедра, грудь, руки и последним покрасневшее лицо.

Рассказать вам, что было со мной потом?

Нужно ли? Будете завидовать…

Иногда меня видят в Париже, иногда в Лондоне, иногда в Риме. Я хорошо одет, деньги появляются в моих карманах, словно из воздуха, поэтому и у меня нет отказа в женщинах. Но у меня есть спутница, которую я никогда не оставлю ради какой-нибудь юбки.

Она элегантна, с тигриной грацией и глазами, сияющими тысячей звезд.

Она телепатически угадывает мои желания и будто фея из воздуха создает все, что мне заблагорассудиться.

Тайком ото всех я называю ее Мрякой, а она благодарно трется о мои руки.

Но она уже не кошка. После того, как из поля зрения пропала Марья Денисовна, я в бессилии возвратился на диван, закрыл глаза, возле меня присела красивая девушка. Она грела мои руки в своих, смотрела загадочным зеленым взглядом и ничего не говорила. Она и сейчас молчит (И, слава Богу!), только мурчит иногда, когда я провожу пальцем по ее шелковистой шкурке.

Жаль только, что я не могу получить ответ на единственный вопрос, который меня волнует. Что и каким образом украла моя Мряка у досточтимых Сестер (что за сестры я уже понимаю), и где эта вещь сейчас!

Но боюсь, даже если бы моя спутница научилась говорить, эту тайну она бы мне не открыла никогда! Все-таки женщина, хотя и была когда-то хвостатой!

Вечерами, когда она сидит на окне и бесконечно долго смотрит на засыпающий город, мне становиться не по себе. Вдруг Мряка разлюбит меня и превратит в мышку? Но меня успокаивает одна мысль - кошки гораздо преданнее людей.

Моей жизни ничего не угрожает.