В нашем городе онкологический диспансер находится рядом с кожно-венерологическим. Грустные это учреждения, и проходя мимо них, кто-то шепчет поневоле: «Чур меня, чур!». Не знаю, может и мне следовало так поступать, но спохватился я, лишь получив направление в онкологию – из-за родинки, которая стала темнеть и вдруг превратилась в нечто иссине-черное.

С напускной бодростью переступил я порог онкологического диспансера. В приемном отделении очереди не было. Слава Богу, сказал я себе, хоть сюда никто не торопится. Но медсестра, рассматривавшая мои бумаги, огорчила:

- Будет еще очередь, будет. Накануне поступило тридцать семь человек.

- А сколько выписалось?

- Не знаю – выписка не через меня.

- И какая тут статистика: из тех, кто прибывает, сколько выписывается обратно, а сколько… - спросил я и с печальным видом прикрыл глаза…

- Этого я тоже не знаю, - ответила медсестра, - но всех, кто к нам прибывает, мы отправляем туда, - и она показала пальцем вверх.

- Как? – ужаснулся я, - неужели всех? Кто-то все ж остается в живых? - Я понял, что палец вверх означает уход к Господу Богу.

- Да нет, наверх – это в операционное отделение…

- Ну, слава Богу, а то я испугался…

 

Меня поместили в палату, в которой одно место было свободным – на кровати лежал только матрас. Что-то меня насторожило и я спросил санитарку, которая стелила постель:

- Скажите, а раньше кто здесь лежал?

- Да бабушка одна лежала, - ответила санитарка.

- Как бабушка, здесь же мужская палата? Или тут все равно, мужчина ли, женщина… - Я устрашился, настолько обреченным показалось мне мое положение.

Но санитарка промолчала. Осмотревшись, я увидел в коридоре узкую дверь; подумалось – гроб только и пройдет…

- И что: бабушку – в эту дверцу? – снова спросил я санитарку, она как раз отвлеклась на секунду.

- Да нет, сама ушла, на своих двоих…

- Ну, слава Богу! – снова выдохнул я с облегчением. - А на этих кроватях кто – тоже женщины?

Санитарка промолчала – она вновь была занята своим делом. Но мне показалось, что ей было просто лень кивнуть утвердительно головой.

- И сколько лет этим женщинам? – попытался я несколько игриво продолжить разговор, но санитарка лишь угрюмо переспросила:

- Каким женщинам? Ты забыл, милок, в какую больницу попал? Тут забудь, мужчина ты или женщина. Знай лежи, здесь все едино….

- Неудобно как-то – вместе с женщинами, в одной палате …

- Вместе с кем? – переспросила санитарка.

- С женщинами…

- Сказала тебе – забудь про женщин…

- Как забыть, если буду с ними в одной палате…

Наконец выяснилось, что палата эта все же мужская, но раньше, всего несколько дней назад, она была женской. Видно, правильно говорят, что мужчины и болеть стали чаще, и умирать.

Потом были обходы врачей, подготовка к операции и никаких мыслей о женщинах; наверное, я б не думал о них, если и лежал бы с ними в одной палате.

- Вы только не волнуйтесь, все мы умрем от рака, - сказал перед операцией хирург и ободряюще добавил: - если до него доживем…

Он был в халате, забрызганном кровью, и страх все глубже забирался мне в душу...

- А где ушиватель внутренних органов? – спрашивал хирург у помогающих ему медсестер. - Куда он подевался?

Славу Богу, этот ушиватель, а им оказалось нечто, напоминающее разводной ключ, только хромированное, моих внутренних органов не коснулся – раковых клеток в болячке не обнаружилось, но каково было все это пережить…

На другой день после операции я вышел, наконец, на свежий воздух. Присел на лавочку в скверике недалеко от диспансера и взглянул на проходившую мимо женщину.

«Интересная особа, - пришла мысль, - даже красивая…» И тут же – новая мысль: «Ты смотри, я снова замечаю женщин…»