Памяти трагически погибшего

друга детства Василия Федотова

 

По окончании восьмого класса перед Васькой Федотовым не стояла дилемма, куда «направить свои стопы?». Ясно – в девятый. Кроме того, надо было завершить обучение и в музыкальной школе по классу баяна, где предстояло «музицировать» ещё год. Учился он с огромным прилежанием и оттого был чрезвычайно горд успехами – только отличные оценки по специальности. Недолюбливал музыкальную грамоту, но с удовольствием писал диктанты, улыбаясь, когда смазливая учительница, старательно прикрывая туловищем чуть ли не половину клавиатуры пианино, наигрывала незатейливый мотив. Учащимся на слух надо было определить тональность и размер мелодии и записать её на нотном стане. Васёк с первых звуков фортепьяно мысленно представлял гриф баяна, положение руки и точно определял, с какой ноты начинается диктант, справляясь с заданием раньше других. Преподаватель по специальности, уловив природные задатки паренька, сознательно «грузил» его сложными произведениями советских и зарубежных композиторов в переложении для баяна, часть которых вообще не входила в программы учащихся детских музыкальных школ. Васька обожал инструмент и просиживал за ним ежедневно по несколько часов, нередко чураясь улицы. Легко подбирал на слух понравившуюся песню или мелодию, звучавшие по радио, придумывал собственные проигрыши, импровизировал, изменяя вступления и концовки. Непременный участник всех праздничных концертов художественной самодеятельности в общеобразовательной школе, он выступал и с сольными номерами, и как аккомпаниатор. Но более всего Василия грела мысль, что аттестат о «полном среднем» значительно добавит уверенности для штурма порогов любого учебного заведения.

Наступившие летние каникулы предвещали некую «расслабуху»: хотелось насладиться долгожданной свободой, поваляться на местном пляже, позагорать на ласковом солнышке, вдоволь накупаться ... Но отец уже через неделю безмятежного безделья твёрдо и непреклонно заявил: « Довольно арбешничать*, поедем на бахчу в Лиманский район**… Хоть на велосипед себе заработаешь!?». Последняя фраза отца на пару градусов приподняла начавшее портиться настроение Василия.

В тот год перед руководством Астраханской области была поставлена грандиозная правительственная задача: «сдать Родине миллион тонн овощебахчевой продукции!» Для этой цели расширяли колхозные плантации, с предприятий в помощь аграриям откомандировывали рабочих и служащих, для вывоза урожая брали в аренду большегрузные фуры, утрясали проблемы с графиком подачи и движения железнодорожных составов.

Отец Васьки уехал раньше. Перед отъездом подробно объяснил сыну, как на попутных машинах добраться до полевого стана.

Колхозный бригадир, мельком оглядев щуплую фигуру паренька, сразу констатировал, что для сбора плодов и их погрузки в автомашины работник не годится – «конституция» не та. Селекционные толстокорые ягоды тыквенного цвета весом чуть ли не по полтора пуда каждая были похожи на громадные глобусы и казались неподъёмными. Впрочем, распространённые «полосатики», росшие тут же, мало в чём уступали «именитым собратьям» своими размерами. Для полива бахчевых делянок, располагающихся на высоких крутых склонах многосотметровых холмов, - тоже требовались опыт и расторопность. Василёк приуныл. Мелькнула мысль о возвращении домой. Но улыбчивый бригадир хлопнул его шершавой ладонью по голому плечу и предложил решить проблему трудоустройства за ужином и в присутствии Васькиного родителя.

Из состоявшегося разговора стало ясно, что в бригаде для хрупкого добровольца есть только одна подходящая вакансия - сторож самолёта «ЯК – 12А», экипаж которого взял временный отпуск. Девятиметровый моноплан был арендован для обработки ядохимикатами обширных бахчевых угодий. Сутки дежурства на стоянке с ночлегом в чреве самолёта «стоили» колхозу 2рубля 87 копеек. Отец вопросительно глянул на сына – тот меланхолично кивнул.

Взяв спальные принадлежности, Васёк с трудом втиснулся с ними в кабину топливозаправщика, водитель которого охотно согласился подбросить молодого охранника до места работы. Облачённый в чехол, «як» замер на скошенном лугу километрах в двух от полевого стана. Было ещё светло, и Василий с любопытством обошёл крылатую машину, источавшую сильный запах химических препаратов. Открыв специальным ключом трапециевидную дверцу на левом боку фюзеляжа, он с удовольствием отметил, что помимо ёмкости для химии в отсеке было достаточно места для горизонтального положения, нехитрых пожиток и книг. Особенно обрадовало, что в отсеке не было даже намёка на присутствие комаров, которые несметными полчищами в любое время суток барражировали на почтительном расстоянии от «птицы». Видимо, жуткий букет ядохимикатов был им настолько отвратителен, что отбивал любую попытку для осуществления своих врождённых вампирских наклонностей. Вот они и злились, раздражая громким монотонным пением своих крыльев недосягаемую добычу. В первые минуты Ваську посетила мысль о вреде вдыхаемого в самолёте воздуха, в котором, казалось, зримо плавали пестициды. Зато вне машины степные просторы благоухали ароматом пёстрых цветов и трав. Почти сразу за хвостом аппарата плотной зелёной стеной возвышался и шумно тёрся толстыми стеблями камыш. За ним ощущался затхлый запах ерика или озера. «Значит, за лягушачьими концертами дело не станет!»,- оживился Васёк. Подтверждая эту мысль, в разных местах водоёма поочерёдно и робко подали голоса несколько лупоглазых солистов. Затем по нарастающей оглушительно грянул заскучавший хор, выводя знакомое и бесконечное: то ли «И – род! И – род! И – род!», то ли «И – ра! И – ра! И – ра!» Василий вдруг вспомнил Иру Рудаеву, белокурую красавицу, дочь председателя районного рыбкоопа, семья которого два года назад появилась в селе. Мать девочки вскоре стала работать учительницей начальных классов. Спустя всего пару месяцев после их приезда, Васёк с волнением почувствовал первые признаки душевного дискомфорта и понял, что бесповоротно влюбился в Иру. С родителями и старшей сестрой она жила по соседству с Федотовыми. И всякий раз, выходя из дома, Васёк с колотящимся в висках пульсом скользил взглядом по окнам своей зазнобы в надежде увидеть хотя бы знакомый силуэт. Особенно ему нравилось, как она смеётся – заразительно и звонко, словно заливистый серебряный колокольчик. Она была старше его лишь на год, но мальчишке казалось, что этот незначительный отрезок времени вполне способен отрицательно повлиять на взаимную симпатию. Не малым препятствием для возможной дружбы, как считал Василий, являлся и факт различного общественного положения их семей. Отец Василька был рядовым рабочим в том же рыбкоопе, а мать – домохозяйка, которая воспитывала пятерых детей и ухаживала за скотиной.

В дневное время юный сторож наслаждался чтением книг, сидя под тенью плоскостей «яка» на густой траве как на ковре. Дома, в небольшой сельской библиотеке, он брал 3-4 книги, немного стыдясь того, что среди них обязательно были сказки. Он кого угодно мог убедить, что самые интересные – румынские, которые были «длинные» и интригующие как детективные повести. Перечитав имеющийся в библиотечном фонде зарубежный фольклор, книголюб запал на фантастику и приключения. За свою любовь к книгам Васька поплатился приобретённой близорукостью, когда зимой, накрывшись стёганым одеялом, поглощал их при свете фонарика. Отец не очень одобрял этого пристрастия сына и часто прятал литературу. Несмотря на близость к бригадному стану, в ночные часы было немного жутковато, когда при полном штиле вдруг раздавался хруст тростника или треск оброненных деревьями сухих веток. Эти шумы могли принадлежать кабанам, лисам, енотам или, возможно, и двуногому существу. А однажды в погожий день, на секунду оторвавшись от книги, Ваське показалось, что в зарослях кустарников быстро скрылась фигура человека. Беспокойство возросло, когда ближе к полуночи почудились крадущиеся шаги - будто кто-то осторожно пытается найти тропинку к дороге или стоянке самолёта. К тревоге примешалось чувство страха. С рассветом паренёк с опаской открыл дверцу, выбрался наружу и осмотрел свою «стрекозу». Но ничего криминального не обнаружил. Рассказать о возникших подозрениях 15-летний пацан не решался даже отцу, чтобы не дать повода для насмешек, или ещё хуже – уличения в трусости. Вспомнилось напутствие бригадира: « Бояться там, Василёк, некого! Вокруг вёрст на пять - ни одной живой души! Да и воровать с самолёта нечего, разве что … заднее колесо… на тачку…» И довольный собственной шуткой хрипло рассмеялся.

Наконец появился экипаж: дядя Юра – пилот лет 35-37, рыжий, рослый, медвежковатый, с визгливым, истеричным тенором. Его рыхлая, красная туша обособлёнными островками поросла дремучей золотистой растительностью, которая лихо закрученными спиральками пробивалась из-под лямок летнего комбинезона, надетого на голый торс. В надменном взгляде и уверенном поведении демонстрировались собственная исключительность и пренебрежительность, словно он раньше других понял что-то главное и значительное, до чего другие ещё не доросли. Ваське он не понравился сразу.

Бортмеханик дядя Лёша выглядел постарше командира: выше среднего роста, мускулистый, на симпатичном загорелом лице – голубые, выразительные глаза, в которых поселились сосредоточенность и доброжелательность. О чём бы он ни говорил, получалось взвешенно и убедительно, чему в немалой степени способствовал голос с красивым баритональным оттенком.

Своим появлением на бахче дядя Юра внёс серьёзный «раздрай» в отношения между женщинами. Нисколько не заботясь о «конфиденциальности» своих намерений и обладая присущими только ему методами обольщения, он в течение месяца поочерёдно «оприходовал» несколько разновозрастных колхозниц. Нахрапистость и «военный» натиск в сочетании с набором надёрганных из романов клише обеспечивали ему скорую капитуляцию самых неприступных и устойчивых к домоганиям барышень, большинство из которых были вдовами. Чутьё Казановы не подводило его, когда выбор падал на очередную сельскую жертву, обделённую мужским вниманием и лаской. Слушок о неутомимости городского ловеласа витал уже в соседнем посёлке и достигал ушей замужних женщин. Под разными предлогами некоторые из них даже приезжали на бахчу, чтобы воочию посмотреть на героя-любовника. При этом их глаза загорались нескрываемым любопытством и особым огоньком. А на «падших» колхозниц, испытавших на себе весь богатый арсенал соблазнения, они смотрели с лёгким удивлением, презрением и завистью одновременно.

На приём пищи Васёк ходил в расположение бригады напрямки через делянки, легко перепрыгивая через арбузы. Как-то проснувшись раньше обычного, он решил проделать путь по накатанной транспортом дороге. В стареньких «спортсменках» Василий бесшумно шагал на завтрак. Вдруг до его музыкального слуха донеслись негромкие обрывки мужского разговора, доносившиеся из густого тростника. Шелест стеблей чакана*** и камыша не позволял расслышать что-либо конкретное. Никаких тропинок, ведущих вглубь зарослей со стороны дороги, не было. В этом месте степной грунт уступал место песчаному, и дорожная колея смело поворачивала в сторону бригадного пункта, который даже издали был хорошо заметен на холме с колышущимся и выгоревшим на солнце флагом. Васька посмотрел в сторону стоянки самолёта - он был виден как на ладони. Предположив, что разговаривали колхозники, которых он ещё не встречал, успокоился.

За столом от взрослых можно было услышать многое не для детских ушей и понаблюдать за ними. Вот дядя Юра, рыжий увалень, с потрясающей быстротой уничтожает поданные кухаркой блюда, оставшиеся после вчерашнего ужина, с нарочитым чавканьем и отрыжками, подражая соседям-едокам. И всегда просит добавки, запивая съеденное несколькими стаканами компота. Большой отвислый живот, похожий на гигантский арбуз, увеличивался прямо на глазах, а венчавший его безобразный пупок размером с грецкий орех, казалось, вот-вот не выдержит набитых в утробу харчей и лопнет вместе с разбухающим пузом. Покончив с трапезой, обессиленный пилот откидывался на деревянную спинку скамейки, обводил присутствующих прищуренным взглядом и начинал упражняться в словоблудии. Его не останавливало ни прислушивающиеся к разговорам старших дети колхозников, ни регулярно приезжающие с проверками инструкторы райкома партии. Юрий всегда чувствовал себя раскованно и комфортно в любой обстановке и незнакомой компании, оставляя за собой навязанное право скабрёзного завершения возникающих тем. Сальные умозаключения лётчика вызывали сдержанный смешок или продолжительное хихиканье. Одна молодка рассказывала своей напарнице о постоянно преследующем её односельчанине, который, молча, плёлся за нею, куда бы она ни шла. Девушка не понимала такое поведение земляка. После рассказа повисала пауза, но юбочник мгновенно резюмировал: « Да он просто вдуть тебе хотел… Все бабы – дуры, потому что они - бабы. И что за жизнь пошла? Вечно мужики стоят с протянутой рукой – дай да дай… и никакого толку!» Последняя фраза утонула в хохоте оживившегося сильного пола.

В другой раз в разговоре с председателем колхоза пилот разоткровенничался: «Гражданские лётчики не становятся героями соцтруда, а только Героями Советского Союза. Мне эта награда при жизни не светит. А вот за победы над женщинами я мог бы носить звание «герой сексуалистического труда»! Улыбнувшись, председатель подхватил:« Наслышан, наслышан…Да, Юрий, если бы за каждую покорённую тобой кралю рисовали звёзды на фюзеляже, как за сбитых фашистов, - твоя зелёная саранча стала бы красной!» Вокруг засмеялись. «А что – отличная идея…», - ухмыльнулся «ас». Чтобы повернуть беседу в другое русло, глава колхоза серьёзно спросил: «Юр, а почему ты до сих пор не женат?» Вопрос не застал пилота врасплох. «А зачем? – самодовольно усмехнулся бабник, - мне пока жён товарищей хватает!?» И метнул взгляд на бортмеханика. Тот отвернулся. Мужики залились смехом, а «раздухарившийся» лётчик, сощурив масляные глазки с пушистыми ресницами, мечтательно заключил: « Эх, щас бы запустить какой-нибудь девахе «дурака» под кожу да так - чтобы хром на заднице лопнул…» Колхозники оглушительно загоготали.

Прощаясь с бахчеводами, председатель не удержался: « Ты бы, Юр, поберёг свою вывеску: не ровен час – начистят тебе её наши мужики». Но «ходок» только отмахнулся.

Как лётчик малой авиации, в колхозе он был незаменим. Работу свою выполнял с видимым удовольствием, несмотря на палящий зной и выпавшие нагрузки, и любил её самозабвенно. Не меньше, чем «походы налево». Опорожнив бак с порошковыми гербицидами, самолёт становился легче и более послушным воле пилота. И тогда в летуна вселялся бес: набрав высоту, он бросал свой «як» в пике на работающих в поле женщин. Те при его приближении задирали повязанные платками головы и наблюдали, как аэроплан почти отвесно падал вниз, меняя тональность рёва мотора. Сборщицы арбузов валились на мягкую песчаную почву, оголяя лодыжки, громко орали от притворного страха и матерились.

Однажды дядя Лёша, проворачивая пропеллер перед запуском двигателя, изрядно вспотел и скинул с плеч лямки комбинезона. Васёк, стоявший неподалёку, хотел было о чём-то его спросить, но, увидев спину бортмеханика, осёкся: от правого плеча мужчины наискось, чуть ли не до талии, тянулся рваный, багровый шрам, на котором отчётливо просматривалась неумелая рука «штопальщика».

Перехватив остолбеневший взгляд паренька, дядя Лёша усмехнулся и пояснил, что это результат бесшабашности и безалаберности, едва не стоивших ему жизни в молодости.

Месяц дежурства по охране вверенной техники приближался к концу. Всё меньше оставалось клеток в ведомости о начислении зарплаты, заполнявшейся учётчицей аккуратными рядами цифр и висевшей на видном месте. Поселившееся в душе Василия беспокойство, что он, как и самолёт, стал объектом чужого внимания, не только не исчезло, а усилилось - так как участились «видения». Сколько же их? Что можно украсть с «яка»? Как это сделать? Ну не угонят же в самом деле труженика полей. Васька решил поделиться своими опасениями с дядей Лёшей, которого считал самой подходящей кандидатурой. Тот внимательно выслушал и, улыбнувшись, сказал, что, вероятно, Василёк начитался приключенческих историй, что за многие годы работы в районах области с их самолётом не произошло ни одного ЧП.

За пару дней до окончания срока работы авиаторов в полевой лагерь привезли кинофильм «Судьба человека». Разбитной водитель топливозаправщика заскочил по пути за Василием и резво погнал машину в бригадный пункт. Лента произвела очень сильное впечатление на зрителей, благодаря филигранной работе актёра и режиссёра Сергея Бондарчука, а также юного дарования, сыгравшего «найдёныша» Ваньку. Позднее многие фразы из кинофильма прижились в народе и стали крылатыми. Васёк возвращался к самолёту, оставаясь в плену эмоций потрясшего его художественного произведения. Привычным движением открыл ключом дверцу и легко впорхнул вовнутрь. Вокруг стояла тишина, прерываемая сверчками и цикадами. Но Василию не спалось. Перед глазами проплывали отдельные кадры из фильма, основательно взбудоражившие сознание. Поворочавшись на ватном тюфяке, он заснул далеко за полночь.

Утром, бодренький, продолжая вспоминать киношные эпизоды и понравившиеся фразы, лениво позёвывая, обошёл охраняемый объект. Сердце паренька сжалось, когда он со страхом обнаружил разбитый плексиглас на правой приоткрытой дверке кабины. Схватив стремянку, мгновенно вскарабкался наверх. Первое, что он заметил, - панельная доска изуродована в том месте, где были вмонтированы полётные часы. Васька опрометью бросился к полевому стану, чтобы сообщить о случившемся. Оттуда позвонили в милицию. Только к обеду на место кражи приехал пожилой участковый. Опросив Ваську, экипаж и колхозников, заявил, что ЧП произошло во время демонстрации фильма. Выяснилось, что воры похитили кожаную планшетку, карта из которой валялась неподалёку, китайский фонарик и остававшиеся в «бардачке» самолёта личные вещи экипажа. « Жаль, что нет розыскной собаки,- недовольно ворчал милиционер, - мы бы их быстренько накрыли, если только они не были на колёсах. Но вы не серчайте – найдём злоумышленников!», - заверил местный страж порядка.

Васька чувствовал себя разнесчастным человеком и едва не плакал от досады.

Пилот Юрий, подозвав хмурого отца Василия, шепнул ему на ухо приблизительную стоимость похищенного, где главная ценность – часы с тремя циферблатами с нанесённым на них фосфором, показывающие местное время, время полёта и секундомер. Родитель лишь пожал плечами и рассеянно кивнул.

Месячного заработка обоих Федотовых не хватило для расчёта с лётчиком. И тут неожиданно дядя Лёша подошёл к отцу и предложил недостающую сумму погасить из своей зарплаты. Услышав это, Юрий недовольно сложил губки «ухватиком» и укоризненно глянул на друга. Некоторые колхозники из жалости к пареньку тоже пожелали внести свой «пай» в благое дело. Отец и сын дрогнувшими голосами поблагодарили отзывчивых бахчеводов за доброе сердце.

Вот так обидно и печально закончился первый опыт работы Василия во взрослом коллективе. С мечтой о велосипеде пришлось распрощаться минимум на год…

 

* «арбешничать» – зд.ничего не делать, лениться

** Лиманский район – самый «арбузный» район области

*** чакан – разновидность тростника в низовьях Волги

18.08.2013. Астрахань