Что хочет автор. Литературные конкурсы

Он залез на подоконник. Там, за границей подоконника, цвело первое июньское утро – раннее, туманное. День обещал быть солнечным и приветливым. Как в тот день, когда он сам учился полету.

Сакира раскрыл руки навстречу солнцу, и оно согрело их. Он сосредоточился на секунду. Услышал музыку. И в такт ей легко и послушно подхватил его ветер и унес – вниз, на зависть Маркизе, сидевшей на корточках, подперев кулачками симпатичную мордашку, и глядевшей виноватым ребенком.

- Ты прямо отсюда хочешь стартовать? – спросил он.

Она огляделась. Потом, неуверенно улыбаясь, сказала:

- Нет, ну… Давай отойдем немного, где деревья. В шесть утра нас еще никто не увидит особо, но будем соблюдать осторожность.

Они отошли под высокие деревья. На листьях серебрилась утренняя роса, а в ее каплях улыбалось летнее солнце. У Сакиры уже было хорошее настроение. Но для порядку хотелось поворчать немного.

- Ну что ты за человек, Маркиза. Нет мне от тебя покоя. Ладно, давай вставай и дай мне свои руки. Вот так. Я тебе все уже объяснял. Главное – слушай музыку. Слушай. Когда услышишь ветер, как бы лети по ветру. Не забывай про музыку. Вот, давай мне руки, я тебя поддержу. Не бойся, мы не упадем, - я же рядом.

Он улыбнулся ей. Он держал ее тонкую руку с узкой ладошкой.

- Узкие руки, узкие брюки, черная жилетка, девочка-кокетка.

- Ты что? – удивилась Маркиза.

- Ладно, ладно, шучу. Теперь давай серьезно. Когда ты услышишь ветер, лети. А потом тебе надо самой подхватить ветер. Иначе тебя унесет, - ищи тебя потом! Тебе нужно напрячься, стать прямой и гибкой, как стрела.

- Стрела не гибкая, Сакирка. Это бумеранг какой-нибудь гибкий. А стрела жесткая и твердая и…

- Значит, стань жесткой. Тебе надо суметь переломить ветер. – Сакира стал серьезен. – Это не шутки, Маркиза. Ты про уэслеров слыхала?

- Знаю, знаю я про страшных уэслеров. Но скажи, Сакира, неужели так трудно летать? Ведь кажется, полет – это как танец…

- Будет тебе и танец и все такое. Но сначала надо стать очень жесткой и сильной - сильнее ветра. А свобода придет потом. Ладно, хватит болтать. Все. Слушай музыку.

Они затихли. Сакира глядел на небо. Мысленно он измерял путь, угол полета. Нижние ряды облаков медленно проплывали над ними, расчищая небо. Сакира выжидал удобный момент – чтобы не лететь против солнца, и в то же время – чтобы его лучи, прорвавшись сквозь белену облаков, освещали путь. Вот первый луч показался из-за края облака. Сакира медленно поднял к нему руки. И где-то внутри его задрожала, зашелестела, запела струна. Он ждал ответа.

Ждала и Маркиза. Еле-еле слышно звучала ее музыка, и она боялась: а вдруг ответа не будет? Вроде бы что-то слышно… Или нет, ей чудится…

Он встряхнул ее ладошку: «Давай!» Она смелее подняла глаза. Над ней плыли облака – белые, мягкие. От руки Сакиры расходилось тепло по ее телу, это тепло словно обволакивало ее, она становилась легче, легче… И наконец, ветер ее поднял.

Они летели все выше, выше, туда, где облака теряли свою белизну. Солнце позолотило их. Солнце было где-то позади - Маркиза чувствовала теплое прикосновение к волосам и шее. Выше облаков было небо – синее и чистое. Как прозрачно и легко оно было! Какое удовольствие, – подумала Маркиза, – дышать прохладой этого рассветного воздуха. Словно больше ничего и не нужно.

Ясный, тихий, низкий, но слышный здесь все сильнее и сильнее звук наполнял все вокруг. Музыка была спокойной, - значит, вблизи них было безопасно. Звуки неба сливались с собственной музыкой Сакиры – спокойной, теплой, с низким звучанием. Слышала Маркиза и свою музыку – легкую, чуть звенящую.

- Ты колокольчик, - улыбнулся Сакира.

И на ее вопросительный взгляд пояснил:

- - Когда я касаюсь тебя, я слышу звон колокольчиков.

Но вот среди звуков, наполняющих небо, словно бы появилась легкая рябь. Звучание стало сбиваться.

- Ветер, - посерьезнел Сакира, - теперь держись.

И его собственная музыка зазвучала сильнее. Маркиза теперь слышала в ней гулкие, суровые звуки. Она крепче сжала его руку, - и в этот момент поняла, что это значит – стать стрелой. Рука, да и все тело Сакиры, стало твердым и словно направленным к единственной цели. А рябь усиливалась. В лицо ей повеяло холодом. Она ощутила легкий удар воздуха. Музыку было уже еле слышно. Гул наполнял все вокруг, гул и движение. Маркизе показалось, что облака катятся прямо на нее. Ей стало страшно. Рядом был Сакира. Искать у него спасения? Но он стал словно неодушевленным – жестким был его взгляд, прямолинейно движение. Она вдруг поняла, что ей придется сражаться самой. Вокруг нее сгущался хаос. И на каком-то неизвестном ей еще инстинкте, Маркиза обратилась за помощью не вовне, а внутрь себя. Не было больше звуков музыки вокруг. Но внутри нее они еще звучали. Она вся обратилась в слух. Громче, громче… Маркиза почувствовала толчок, - и запела. Вырвались звуки, жившие в ней, летели по ветру, - и с удивлением Маркиза услышала себя. Звонко и чисто неслась ее песня, перекрывая ветер. Так много тысяч лет назад, призывая к сражению или походу, пели ее предки перед лицом великой опасности. Толчки не прекратились, но страх ушел. И вдруг оказалось, что между тучами облаков, летящих к ней, есть просвет. Маркиза ухитрилась придать направление своему телу, чтобы попасть туда. Как там Сакира? Она оглянулась, и увидела, что он все это время был рядом. Более того, она все еще сжимала его руку. И она поняла, что теперь может отпустить ее.

И еще она поняла, – сразу и навсегда, - как обманчива мирная мягкость неба. Не ручной, домашний мирок был вокруг них. Величественно и враждебно клубились облака. Глубокой древностью дышал весь этот мир, в сравнении с которым Сакира и Маркиза, даже со своей боевой песней – песчинки среди мощных и грозных колоссов.

Ветер еще пытался сбить их с пути. А где-то вдали, - Маркиза теперь ясно это видела, - вздымались глухие, темные кручи, о которые звук разбивался словно о непроницаемую стену. Туда лучше было не приближаться. Это была зона уэслеров, среда их обитания.

А над ними все плыло небо. Но к небу подняться было нельзя. Почему-то невозможно пролететь выше неба, - подумала Маркиза, - словно мир имеет крышу. Хотя и доказано, что никакой крыши над ним нет, но никому не дано преодолеть невидимый барьер, ограждающий небо от того, что над ним.

- Ладно, давай снижаться, - сказал Сакира.

Когда они спустились, и Маркиза смогла перевести дух, она увидела, что Сакирка доволен.

- Ну, ты классно летаешь, Колокольчик. Честно говоря, не ожидал.

Маркиза улыбнулась устало.

- Сегодня прилетает Вескис, - сказала она. – Она подхватит нас, и мы отправимся в Заозерье. Даже страшно подумать, - она покачала головой, – в такую даль! Хорошо еще, что ты со мной потренировался.

- Вескис хорошо летает, - сказал Сакира. – Очень хорошо. Но ты ведь со своей группой летишь, так что не бойся. Если что – подхватят.

- Да уж, не дадут пропасть.

Они подошли к его дому. Солнце уже высоко взошло. Люди потихоньку выходили на улицу, где-то в стороне слышался гул отъезжающих машин.

- Ну что, теперь – чай? – спросил Сакира.

- С удовольствием.

Когда они пили чай, Маркиза молчала. Ее давно мучил один вопрос, который она все не решалась задать. Но это утро так сблизило их. Маркиза колебалась. Наконец, она решилась:

- Послушай, Сакира… Я давно хочу у тебя спросить…

Он сразу понял, о чем. И его лицо невольно приняло обреченно-усталое выражение.

- Ты ведь так хорошо летаешь… Почему ты не вошел ни в одну группу? Ну, я уж не говорю о нашей, но - вообще…?

Он помедлил.

- У вас отличная группа, - сказал он. – Возможно, самая лучшая. По крайней мере, Вескис – точно самый лучший лидер, из всех, кого я знал.

Он сделал паузу. Маркиза ждала, вопросительно подняв брови.

Ему вдруг расхотелось отвечать серьезно.

- Ну что тебе сказать, малыш? Я – старый капитан-одиночка, порт приписки – не для меня. Когда-нибудь ты дорастешь до моих седин, и увидишь, что в этом есть… свои резоны.

- А-а, - протянула она.

- Ладно, расскажи, что вы там собираетесь делать, в Заозерье.

- Я сама толком не знаю. Что там обычно делают? Танцевать наверно будем при луне. Слушать музыку.

«Зато Вескис знает, - подумал Сакирка, и холодок тревоги на миг коснулся его сердца, – она не зря тащит свою группу в Заозерье сейчас, когда тучи сгустились. Они будут там слушать музыку, которой здесь уже не услышишь». - Не боишься лететь?

- Боюсь очень, - серьезно сказала Маркиза, - Но ведь там все свои. Если что – помогут. Только на это и надеюсь.

И она улыбнулась.

Ей уже было пора. Сакира открыл окно.

- Ну что, - давай, - он широким жестом пригласил Маркизу. Она поморщилась, выглянув наружу. Там уже гуляли дети, люди шли куда-то по своим делам.

- Нет уж, я лучше обычным ходом.

На прощанье он положил ей руку на плечо. Ему хотелось сказать ей что-то важное, значительное – и в то же время легкое.

- Если что – цепляйся к кому-нибудь, кто поближе. Иногда это еще и путь к пониманию.

- Ладно уж. Спасибо тебе, Сакира.

Он смотрел из окна, как она отдаляется – медленно, потом все быстрей и забавнее, навстречу новому дню. Он смотрел ей вслед и думал:

«Если бы раньше… если бы встретить эту группу Вескис тогда, когда я был таким же, как эта милая Маркиза… Я бы бросил все и пошел с ними. Если бы раньше…»

Сакира закрыл окно и пошел мыть посуду. «Милая Маркиза…», - бормотал он и улыбался.

Дом группы Вескис занимал подъезд большого дома в новостройке. Добираться было не слишком удобно, но во-первых, рядом был лес с тропами, ведущими к озеру; во-вторых, дорога к дому была красива, и по пути можно было мечтать; а в-третьих у хозяина Дома дона Чезаре Пьетро руки все равно не дошли бы до переезда. Поэтому все терпели, и каждый старался обживать свое жилище, как мог.

Сейчас Вескис в Доме не было. Дверь Маркизе открыл заспанный дон Пьетро, потирая всклокоченную со сна бороду. Ей казалось, что прошло уже не меньше полдня, а дон Пьетро проворчал:

- Что это ты в такую рань – в выходной день!

- Че, я летала. Представляешь? Сакирка мне помог. – Маркиза проскользнула мимо него в большую прихожую, и расстегивала обувь.

Пьетро поморщился.

- Не думаю, что это самый лучший способ. Ты бы подождала, когда Вескис вернется.

- А Вескис не против была. И Сакирка – замечательный учитель.

- Он, может, парень и ничего, но какой-то… неприкаянный. И держалась бы ты от него подальше.

- Да ладно тебе! Ну, все, я пошла. И под укоризненное качание головой дона Пьетро Маркиза проскочила на кухню. – Так, что у нас на поесть?

Но дон Пьетро еще не закончил свою мысль. Для него в этом сложном мире все было просто: были хорошие ребята – «свои» - группа Вескис и их друзья, были «чужие», были «враги» - пинкеры, уэслеры и другие, поглощавшие летающих людей, и были еще непонятные одиночки, вроде Сакирки, которых он не одобрял, потому что неясно, к кому они в конце концов примкнут. Это он и пытался втолковать Маркизе, пока она уплетала омлет с сыром и помидорами, оставшийся от вчерашнего ужина. Но она только отмахивалась от его слов.

- Ты не прав, Че. Ну да, он сам по себе. Ну и что? Не всем же быть в группах! Может быть, у него свой такой путь.

- Я вижу, он тебе нравится. Но ты послушай, Маркиза, что я тебе скажу, послушай и запомни. - Дон Пьетро окончательно проснулся. – Если летающие не держатся группой, их просто однажды поглощают. Человек полетел, - и все, нет его. – дон Пьетро взмахнул рукой, как бы провожая человека. – И так было всегда. Нам, летающим, надо держаться вместе. Рано или поздно любой нормальный человек приходит в группу. И чем раньше, тем лучше. А Сакира Осава летает уже десять лет, - больше, чем ты, больше, чем наши ребята – Келвин, Остин и почти столько же, сколько Вескис. И если до сего часа он не нашел себе группу, значит он не способен к жизни в команде. Понимаешь? А время кустарей-одиночек прошло. Давно прошло. Когда-нибудь все это плохо кончится, и дай Бог, чтобы только для него. Еще раз говорю – держись от него подальше!

Маркиза кивала, - ей не хотелось спорить в такой светлый день. Не хотелось ей объяснять, что просто очень хотела она сделать сюрприз своей группе, и первый дальний полет проделать самостоятельно, не «вися на хвосте» у друзей. А кто ж ее этому научит, если все уверены, что Маркизе рано летать самой! И только Сакира, друг, неожиданно возникший несколько месяцев назад, принял ее намерение всерьез.

Она познакомилась с ним в Парке серебряных статуй – дивном творении прошлого века. Там она изучала искусство, а он работал. Он ухаживал за статуями – отливал из никеля и серебра специальные подставки для них, очищал от окисей. Для каждой фигурки он сделал свой «дом» из стекла и металла, куда убирал их от непогоды. Маркизу Сакира пленил своей серьезностью и внутренним покоем, - возможно, только такой человек и мог заниматься его работой. Она и не думала, что он летает. В его мастерской в Парке было тесно, тепло и уютно. Свет там горел мягкий, приглушенный. Маркиза сидела, подобрав ноги, в огромном старом кресле возле печки для обжига. Сакира рассказывал о своих фигурах, - он знал историю каждой, и все эти истории были чудесны. А Маркиза рассказывала ему о своем детстве в далеком городе у моря, и тихое гудение печки похоже было на гудение морской раковины, когда ее подносишь к уху. И Маркиза полюбила бывать там. Не то, чтобы она специально приходила к Сакире. Но когда случалось ей бывать в Парке, и когда позволяло время, она с удовольствием просиживала у Сакиры часами. Он же никогда не возражал. Однажды, когда Маркиза вошла, Сакира работал, напевая песню. И Маркиза узнала этот мотив: так пели Летающие люди.

Вечер погасил голубой свет,

Ветер заносил за собой след

И огни над городом – сверху вниз

Синими узорами разошлись

Эту песню Маркиза услышала впервые от Вескис. А откуда Вескис принесла ее, - неизвестно. Но сомнений быть не могло – такие песни, как пароли, знали только Летающие люди. И тогда Маркиза тихонько запела ее продолжение:

А моя дорога уйдет в ночь.

Сквозь косые просеки канет в лес.

Мимо трав, подлесками, - и сквозь тьму,

К свету, мне известному, одному.

Работа Сакиры остановилась. Он улыбнулся, широко и светло, - Маркиза раньше не видела у него такой улыбки. «И ты?» – спросили его глаза. – «Ну да», - просияла она в ответ. Так они узнали, как многое их связывает, помимо любви к серебряным статуям.

Оказалось, конечно, что «стаж» Сакиры значительно больше, чем у Маркизы. Она в это время только-только училась полетам, больше в паре, с кем-то взрослым и сильным. Он же никогда не летал ни в паре, ни «клином», в команде, а лишь в одиночку. Маркиза знала, что в одиночку летать крайне опасно, и на далекие расстояния вообще не улетишь, - не хватит сил, ветер снесет. Только общее «поле» способно управлять ветром, создавая собственную музыку. Маркиза не решалась спрашивать Сакиру о многом, но поняла так, что летает он изредка, в спокойные дни, и не слишком далеко.

Оказалось также, что Сакиру многие знали, да и он знал многих ее друзей. Вескис не удивилась, когда Маркиза рассказала ей о Сакире. В отличие от Дона Пьетро, она не испугалась их дружбы. Видимо, она не считала, что Сакира сможет причинить Маркизе какой-либо вред.

- Вот видишь, Колокольчик, - сказала она (Колокольчиком Маркизу звали почти все за ее музыку, очень похожую на звон колокольчика), - у тебя уже появляются Летающие друзья вне группы. Мир Летающих людей не так уж мал. А Сакиру Осава я знаю давно. Он талантливый… по крайней мере, когда-то был очень талантлив.

Маркиза не решалась спросить Вескис или Сакиру, отчего он не вошел ни в одну группу. Он явно избегал этой темы, и она опасалась затронуть какую-то болезненную струну, которая разрушит их дружбу. Что-то, возможно, произошло у него когда-то такое, из-за чего он теперь предпочитал иметь дело с Серебряными статуями, а не с Летающими людьми.

- А если до сих пор он никуда не попал, значит с ним что-то не так, - уж не знаю что именно, это тебе виднее. – Дон Чезаре уже почти успокоился, и продолжал более миролюбиво: - Может быть, он уже и не войдет ни в одну группу. Но тем хуже для него. Потому что, - сама знаешь, - долго одиночки тут – того… Ну, ты знаешь что. И все, давай быстрее, сегодня прилетает Вескис и наши, а я еще не убрал дом. Пойдем, поможешь мне.

Маркиза поморщилась, представив, что им вдвоем придется убираться во всем Доме. Но тут послышались голоса: это просыпались другие обитатели Дома Вескис. На кухню спустился Келвин, свежий, улыбающийся, широкоплечий, со словами: «Ну что, ребята, готовы к Большой дороге? А, Большая дорога – завтра? Ну, все перепутал. Ладно, тогда сегодня можно потренироваться, махнуть к Старому замку. Как ты на это смотришь, Остин?»

А Остин, спускающийся вслед за ним, высокий, худой юноша, потирая переносицу, произнес:

- Я на это смотрю, и мне это не то чтобы нравится. Я бы лучше почитал хорошую такую книжку. Такую книжку, которую кое-кто у меня взял на часок пару недель назад.

Маркиза засмеялась.

- Ну прости меня, я тебе сейчас же отдам. Я не смогла осилить и одной главы, вот она и провалялась у меня в комнате.

- А о чем речь? – подал голос Келвин.

- Это же Сарторикс, классик экзистенциализма! – воскликнул Остин. Келвин только хмыкнул. По его мнению, Остин любил все сложное и замысловатое, - что, однако, не мешало Остину слыть успешным и практичным в той компании, где он работал.

- Это слишком философская книжка, - пожаловалась Маркиза. Но мне ее жаль отдавать, - я все жду, когда достаточно поумнею, чтобы читать такое.

Однако у Дона Чезаре были другие планы.

- Так, это все здорово – тренироваться, книжки читать, и все прочее. Но сначала надо устроить Большую уборку. Так что поздравляю вас. Быстрый завтрак – и за работу!

- Слушаюсь, сэр! – Келвин сделал под козырек. И, подмигнув Остину и Маркизе, спросил:

- А что, Капитан наш сегодня что-то не в духе. Уж не подгорел ли случайно наш завтрак, а?

Однако он ошибался. Уже через четверть часа завтрак стоял на большом столе в столовой.

С уборкой управились быстро. И в половине двенадцатого дня меньшая часть группы Вескис на двух машинах отправилась встречать свою большую часть, прилетающую из Заозерья.

Всего в группе Вескис было двенадцать человек. Все они, кроме Дона Чезаре, были молоды. Самой юной была Маркиза, она пришла в группу всего восемь месяцев назад. Впрочем, самой Маркизе казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она перешагнула порог подъезда под зеленым козырьком, с зелеными же яркими, сочными деревьями у ворот, чтобы навсегда, как ей думалось, слиться с ароматом ветров, принесенных из дальних путешествий под облаками, и музыкой, слышной тем, кто умеет плыть в волнах заката.

Пройдет много лет, и эти дни она будет считать самыми счастливыми в своей жизни. А сейчас – ей казалось, что весь мир был открыт ей навстречу, он несся со скоростью трассы. И сидя на переднем сиденье, рядом с Келвином, Маркиза вглядывалась в даль, где дорога сливалась с небом, и думала, что самое-то интересное и ждет ее там. Справа и слева проносились поляны и лес, лес и поляны. Изредка попадались маленькие домишки под черепичной крышей, а потом снова начинались березы и сосны. Дороги Маркиза не знала, знала только, что они едут на запад, в район городка Белоцерковска. Через три с половиной часа они остановились перекусить в придорожном кафе.

- Мне, пожалуйста вон тот танцующий сендвич. Нет, нет, этот – не танцующий, он уже устал, видите? Мне вон тот.

Маркиза жевала маленький горячий бутерброд и от души смеялась, слушая байки Келвина, которые он принес со своей работы (он работал инструктором в нескольких спортивных клубах).

Пожилой бармен посмотрел на них и улыбнулся. И два других посетителя, водители-дальнобойщики, чьи запыленные грузовые машины стояли у дороги, улыбались, попивая пиво, и одобрительно глядя на длинноногую красавицу Владеницу, ближайшую подругу Маркизы. Маркиза привыкла уже и не удивлялась хорошему настроению людей при встрече с группой Вескис. То, что потом будет вспоминаться как маленькое чудо, сейчас казалось естественным, - каким и являются чудеса для тех, с кем они происходят.

Они поехали дальше по дороге, из прямой ставшей холмистой, пересекавшей то железнодорожное полотно, то речку. Часа через два Остин, едущий впереди, свернул с трассы на проселочную дорогу, затем – машины снизили скорость, и тихо поехали под склонившимися деревьями, мимо редких домов, в которых, казалось, едва ли теплилась жизнь. Последние домики кончились, а они все ехали, хотя дорога была едва видна. Потом они выехали на поляну, и Маркиза увидела на другом ее конце кромку густого леса. Там что-то блестело, словно солнечный луч пробивался сквозь деревья. Разговоры вдруг как-то смолкли, и в наступившей тишине Маркиза услышала, как призывно зашелестели кроны, словно узнавая и здороваясь. Они неспешно подъехали к лесу, и Маркиза разглядела, что, скрытый деревьями, на краю леса начинался участок, обнесенный забором, а в глубине его виднелся высокий деревянный дом. Остин вышел из машины и подошел к воротам. Он не нажал кнопку звонка и не постучал, - просто поднял руку. Ворота отворились, Остин исчез под деревьями. А затем и машины тихо въехали во двор.

Маркиза вместе со всеми вышла из машины и погрузилась в свежий, ароматный воздух, в котором смешались запахи травы и ветра. Участок был большим и заросшим. Таким же заросшим выглядел и дом, увитый плющом. Он был трехэтажным, высокие деревья закрывали нижние окна. В оконные стекла верхних этажей вставлены были цветные витражи, переливающиеся на солнце. Крышу дома венчала небольшая башенка, на вершине которой сиял золотой диск. Он и блестел издалека, привлекая внимание Маркизы.

Они вошли в дом. Внутри было тепло, сухо, пахло деревом. У входа в комнаты их встречал невысокий улыбчивый человек средних лет. Он со всеми, кроме Маркизы, был знаком, поэтому обнимал, хлопал по плечу каждого вновь вошедшего. Маркизе он светло улыбнулся:

- Дайте-ка, дайте-ка, догадаюсь… - Он дотронулся до ее плеча своей шершавой ладонью, - Колокольчик – вот как тебя зовут.

- Правильно, - засмеялась она.

- Я Юрий, - продолжал он, - а еще меня зовут Лесник.

На что Келвин фыркнул:

- Леший он, а не Лесник.

- А я Маркиза.

Лесник не принадлежал к группе Вескис. Когда-то он входил в одну из групп, но затем навсегда поселился в Лесничестве, как называли дом на краю леса. Отсюда вела дорога к озеру Туманному, любимому месту отлета Летающих людей. От Туманного они выходили на Облачный тракт и летели – чаще всего на запад, в Заозерье. Туда и лежал назавтра их путь.

Лесник показал им, где хранится еда, а ужин они готовили сами, как это было принято в Лесничестве.

- Как так можно жить в таких условиях, а, Леший? – сокрушался Дон Пьетро, – Ничего у тебя не найдешь.

- А что тебе нужно-то?

- Ну, соль… Вот где у тебя соль? А, тут… Ну разве так хранят соль? Ой, а что у тебя тут? Сушеные тараканы?

- Фу, какой ты грубый. Это – перец специальный, из Северного Приморья. Мне его привез Мартин.

- Из группы Фераллини? Да, это вещь. Давно мечтал попробовать.

- Не вздумай. Он горький и злой, как… как злая собака.

- Да ну! У меня на родине даже в кашу манную кладут перец. Попробуем… Ну и что в нем …? Ай, гже у шебя вода? Вода, вода, вода??

- Слушай, давай его отравим чем-нибудь, - обратился Келвин к Леснику, – Раз и навсегда.

Маркизе нравилось в Лесничестве. Двухэтажный дом внутри оказался большим, состоявшим из множества маленьких комнат. На каждом этаже была большая зала с камином, а внизу – столовая. Стены изнутри были покрыты светлым лаком, - ни обоев, ни картин. За окнами колыхались, шумели деревья, - а тут было тепло, пахло деревом и уютом. Келвин помог Леснику растопить камин, а Остин исчез в глубине дома и, видимо, включил какое-то невидимое устройство, - по дому разлилась спокойная и нежная мелодия.

Маркиза нарезала салат, налила себе соку и подошла к Владенице, сидевшей в глубоком кресле у камина.

- Мы пойдем сегодня встречать Вескис?

- Конечно. Немного стемнеет, и пойдем уже. Наши прилетают к одиннадцати, если ничто их не задержит. Идти примерно полчаса.

- Пьетро такой смешной… Скажи, Владеница, а ты что-нибудь знаешь о Сакире Осава?

- О твоем друге? Немного. Когда я пришла в группу Вескис, Сакира уже был как-то в стороне. Я его пару раз видела на наших больших Фестивалях, его многие знают, из тех, кто долго уже летает. Я с ним не летала ни разу.

- Динь-дон, барышни, ужин готов! – позвал их Остин.

Их уже ждали.

- Так, быстро перекусываем, - и в дорогу! – продолжал командовать дон Пьетро, – А большое застолье устроим потом.

- Не торопи народ, Че, не все же, как ты, наелись уже, - дружелюбно сказал Келвин, и все засмеялись. А Келвин широко улыбнулся:

- Ладно, Че, я же любя. Мы ведь и сами знаем, что надо спешить. И вообще – я уже готов.

- Мы тоже! – присоединилась Маркиза за себя и за Владеницу.

Через пятнадцать минут они вышли в ночь. Стояла тишина, только кузнечики стрекотали в траве. Тихо, тихо шурша, они вышли за калитку и пошли по тропинке, меж травами. Впереди шел Келвин, безошибочно различая в лесу узкую тропку.

Маркизе вспомнился вечер, восемь месяцев назад, - кажется целая жизнь прошла с тех пор! – когда она впервые в жизни шла по такой тропке в лес. Она услышала о Летающих людях от своей однокурсницы. Та рассказывала о них как о чем-то обыденном: есть, мол, такие чудаки, ходят в лес по ночам, песни поют, вроде как не наркоманы, но рассказывают о них всякие небылицы... их называют флаймены, летающие люди. И музыку красивую они сочиняют, только уж очень грустную. Она слышала, понравилось, но слишком печально. Что-то тогда всколыхнулось у Маркизы в душе, интерес какой-то, что ли. А что, если? Она ведь слышала когда-то о летающих людях, словно ей ветер напел у моря. Она стала вспоминать и вспомнила: она же их сочинила. В детстве, глядя на закатное лазоревое небо, Маркиза сочиняла истории о летающих людях.

- И где этот лес?

- Да за городом сразу лес, там озеро в лесу, говорят, их там видели.

Но как решиться пойти одной в лес, ночью? Маркиза могла бы попытаться уговорить своих знакомых, - но никто бы с ней не пошел. Знакомых у нее было много, - и в общежитии, и на работе в бухгалтерии, где ей приходилось подрабатывать, так как в студенческой жизни едва-едва удавалось сводить концы с концами. Но это все были вполне нормальные люди, которым она постеснялась бы рассказать о своих странных желаниях. И все же… Стояла осень. Вечером она возвращалась с занятий и видела белесое, наполненное облаками небо. Облака проплывали вдаль, к иным берегам. Там была другая жизнь, там летающие люди сочиняли свою грустную музыку. А Маркиза оставалась одна. Это было невозможно вынести. И через неделю она решилась.

Она вышла вечером из общежития и на автобусе отправилась в лес. Все ее чувства были обострены. Ей казалось, что все люди, что едут с нею в автобусе, непременно направляются туда же – в лес, на встречу. Особенно молодые люди – эти уж точно летающие. Особенно те, что вышли с нею на последней остановке.

Но в сторону леса она пошла одна. Тропинка вела через поляну в лесную тень. Дойдя до середины тропы, Маркиза остановилась. Из леса веяло сыростью и холодом. Там было темно, одиноко и страшно. Легкий ветерок коснулся трав у ее ног. Маркиза посмотрела в сторону леса и прошептала:

- Пожалуйста… Ну пожалуйста… Я очень хочу войти, но мне страшно. Пожалуйста, помогите мне.

Она прислушалась. Ей показалось, или она услышала музыку? Как будто где-то зазвенел колокольчик. Она сделала несколько робких шагов и снова прислушалась. Тишина. И вдруг – снова она услышала звон колокольчиков. Холодок пробежал у нее по спине. Ей стало страшно. Она вдруг поняла и ощутила всем своим существом, что стоит перед выбором. Может быть, ей придется идти туда, в лес, в темноту. Звон колокольчиков – это как звонок в дверь. Она позвонила, и теперь, возможно, придется войти. А что будет дальше – неизвестно.

Маркиза оглянулась. Позади оставались огни города, теплые, верные огоньки домов. Она колебалась. И тут у основания тропки, отделявшей ее от города, послышался шорох и замаячили серые тени. Одна, другая. Затем раздался свист.

- Эй, девушка! – подвыпивший мужской голос.

Снова свист.

- Девушк, а девушка!

Страхи Маркизы приняли другое направление. Кажется, она влипла. Полупьяные парни, окраина города… Она с отчаянием поглядела в сторону леса. Травы колыхнулись, и она снова услышала звон колокольчиков. Почему-то пришла мысль: может быть, это третий звонок, и больше не позовут. И уже не оглядываясь, вздохнув поглубже, она рванулась вперед и побежала. Травы шелестели под ногами. В ушах свистел ветер. Она бежала – и вся ее прошлая жизнь оставалась позади. А звуки колокольчика длились и длились, сливаясь в тихую, дивную мелодию.

И потом, после, когда в ее другой жизни случилось все, о чем мечталось и не мечталось: музыка у лесного озера, Дом Вескис, веселый, хотя и немного безалаберный, летающие люди, действительно летающие, ведь это так просто! – когда все это произошло, Маркизе не раз казалось, что это был ответ на ее однажды принятое решение, совершившееся в миг, когда она бежала в темную глубину леса.

… Они шли и шли, над ними смыкались кроны деревьев. Их листья иногда касались лица Маркизы. Потом она ухватила краем глаза какое-то голубоватое свечение – сначала отблесками на траве и листьях, затем оно явственно замаячило впереди. Лес расступился, - и перед ней засияло во всей своей ночной красе озеро Туманное. У Маркизы перехватило дух. Сияние исходило изнутри озера. Вокруг озера стояли высокие сосны. Берег напротив сливался во тьме, и озеро казалось огромным и бездонным, как море. Оно завораживало и притягивало к себе.

- Что, нравится? – шепотом спросила Владеница.

- Еще бы!

- Маленькое сокровище. Посмотри, в нем отражается звездное небо.

Маркиза, подойдя на несколько шагов, увидела, что тысячи и тысячи звезд мерцают в озере, а голубое сияние окружает их. И тут Летающие люди запели.

Сначала запел Келвин. Потом подхватил Остин и остальные. Они пели, приветствуя Туманное и ночь, и звезды. Они просили благословения для путников, которые должны вот-вот прилететь, и для спящего мира, и для себя, находящихся в ожидании и надежде. Песня лилась под сводами густых сосен, в ней мало было слов, - но она была понятна, проста и целостна. Постепенно мелодия стала стихать, стихать, словно невидимый дирижер сказал им: «Достаточно». И раздался шорох: «Они летят!»

Маркиза услышала звон колокольчиков. До нее донеслась музыка – видимо, еще слышная музыка тех, кто летел из глубины ночи, из Заозерья. Она никогда не была в Заозерье, и знала, что это очень далеко. Для перелета нужна гармоничная музыка, в несколько тонов, чтобы все могли удержать ветер. И легкий отголосок, вибрирующий и нежный, показал ей, что они уже близко. Вот вдали, над лесом, мелькнули светлые тени. Маркиза ощутила, как ей стало светло и радостно. Ее коснулось чувство, которое и раньше посещало ее, но сейчас стало особенно осознанным и ясным – чувство узнавания родного, близкого, долгожданного. Она и не думала, что так их ждала! Маркиза закрыла глаза, ощущая, как катятся по щекам слезы. Когда она их открыла, и образы перестали расплываться, она увидела, что где-то посреди озера расположен остров. Там зажглись огни. Много огней! Потом она поняла, что от острова отделились лодки, - их было не менее трех. Медленно, медленно лодки плыли к ним, в голубом сиянии озера. Лодки казались бело-золотыми и были наполнены разноцветными огнями. Когда они подплыли ближе, Маркиза увидела, что у каждого путника, одетого в белую с золотом накидку (их называли «полетки»), был маленький цветной фонарик. Оттуда, из лодок, плыла к ним по воде песня, - и в ответ ей запели встречающие на берегу.

- А ну-ка, наш сюрприз! – воскликнул Келвин. Он раскрыл большую сумку, которую всю дорогу нес с собой. И они, продолжая петь, доставали из сумки маленькие, круглые, заготовленные специально для этого случая, огоньки, живым пламенем играющие внутри стеклянного шара. А мелодия все лилась и лилась, неизбежно соединяя встречающих и возвращающихся из далекого пути.

«Я к тебе прилечу с небес

Где же ты? Дай ответ.

Только ты на большой земле

Ты только ждешь меня.

Там, где нет городов и рек -

Нет пути, нет дорог

Там я верю, горит огонь –

Значит, ты ждешь меня».

И голоса встречающих отзывались:

Ты со мной, даже если ты

Через льды и моря

Ты со мной, даже если нет

Отблеска в небесах.

В тишине буду ждать тебя –

Сотни дней, сотни лет.

Я всегда буду ждать тебя –

И не гасить огня.

Примерно в это же время Владислав Натокин, главный советник по вопросам информационной безопасности Департамента общественных отношений, потянулся в черном кожаном кресле и подумал, что неплохо бы выпить крепкого кофе. Он нажал кнопку связи с ресепшн. Там должна была оставаться дежурная секретарша.

- Э-э… Маша, будьте добры кофе, покрепче. Спасибо. – Он всегда был подчеркнуто вежлив с подчиненными сотрудниками.

Владислав посмотрел в темный провал окна и потянулся. Да, поздновато. Но что делать, пришлось выйти на работу в выходной. Владислав вообще любил работать над документами по выходным, когда никто его не дергал. А сегодня вечером он должен еще поработать над докладной по «флайменам». Владислав не очень любил эту тему и не любил вспоминать причины, в силу которых у него была к ней неприязнь. Лично он полагал, что дело о «флайменах» чересчур раздуто. Эту идею он и хотел развить в аналитической записке, которую собирался представить руководству. Впоследствии она ляжет в основу доклада по «флайменам» на грядущей конференции по проблемам тоталитаризма.

Владислав открыл новый файл и начал готовить тезисы:

«Летающие люди», как они себя называют, в принципе, не представляют ни особого вреда, ни пользы. Они не являются выборным электоратом в силу своей полной аполитичности. Они не несут никаких идей, разрушающих общественные устои. В то же время, их поведение заставляет задуматься о возможности использования в их среде (здесь он подчеркнул: активного использования) психотропных препаратов для создания различного рода иллюзий».

Владислав задумался. Что-то ему не нравилось в этой его идее, но начатую мысль необходимо было развить. Он продолжал:

«…Иллюзий, в том числе за счет вызываемых состояний физиологического и психологического изменения сознания. По сведениям, полученным из информированных источников, внутри групп господствуют…», – Владислав задумался. Но его привычно «набитая» рука сама выводила дальше: «отношения строгого подчинения лидеру, неукоснительного соблюдения правил и обрядов. В настоящий момент флаймены представляют собой сложившуюся субкультуру, со специфическими формами коммуникаций, системой «паролей», по которым они отделяют «своих» от «чужих», структурной иерархией и системой ценностей. Это все создает потенциальную возможность со временем превращения данных групп…» Владислав снова задумался и вычеркнул «со временем». «…превращения данных групп в тоталитарную секту оккультно-психоделического толка, с отличительной чертой – активным использованием членами групп психотропных препаратов». Вот и все. Владислав перечел еще раз, внес стилистические поправки и закрыл файл. Что-то скребло у него в душе. Он знал, что фактически выносит приговор «флайменам». При одной потенциальной опасности сейчас, в этом городе и в это время, очага тоталитарной напряженности, да к тому же связанного с наркотиками, всех его участников просто сметут. Ему не хотелось думать об этом по некоторым личным причинам. Но он твердо знал: если этого не скажет сейчас он, значит, скажет кто-то другой. А ведь именно он сейчас – наиболее авторитетный специалист по «флайменам». И если руководству необходима информация о «флайменах», только он может представить ее компетентно. В утешение он подумал: это судьба, что тема «флайменов» всплыла именно сейчас. Это, в конце концов, был их собственный выбор… Все равно, когда-нибудь это бы случилось. И сейчас уже поздно, пора домой. Пора домой, и все.

Владислав Натокин выключил компьютер, встал и аккуратно сложил документы в свой любимый черный кейс с окантовкой из дорогого американского металла.

Дата публикации: 06.05.2007 20:40

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии