Бачка клозетного клеймо

Приставкой “euro” ворожило

Ума азийного полынь –

Инакоязая латынь.

Новорождённое дерьмо

С улыбкой Моны исходило,

Шурша, в фаянсовую стынь,

 

Где белобокая глазурь

Ракушки гулкой принимала,

Как дар, фекальный клубнеплод,

Упавший с розовых высот,

Подзеленённая лазурь

Омшелой рыбою качала

Его на лоне сточных вод.

 

Под свод седалищных бугров

Катилось сумрачное эхо,

Дробясь в пространствах шаровых,

Но ниспадал, печально тих,

Бумаг папирусный покров,

Ворчливо в клапанной прорехе

Пел хор потоков слюдяных

 

И падал, брызжа и урча, в сквозной сифон кривоколенный,

Ввергая чёлн в вихренье пены и кутерьму…

Пролив сурьму,

Крюком изогнутая запань, Ему грозила зевом затхлым,

Врата разверзлись, скверный запах

Вещал чуму.

 

По ржавым, по чугунным венам летел, летел продукт обменный –

На стыках бился, шабрил стены – сквозь грязь и слизь.

Как кобели

Рычали трубы негосподни,

В клоаку, в бездну, в калобродню

К пределам смрадной преисподней

Потоки шли.

 

Мешались груды нечистот, ручьи дождей и соль отходов

Больных чахоточных заводов, где санузлы

Грязней хулы.

Изрыв тоннельною экземой

Печальный сланец, глину, кремний –

Сам Стикс Венеции подземной

Катил валы.

 

Что ж гондольеры? Лишь шушары хвостами мерзкими шуршали,

Скрываясь прочь,

Каналы гнилью зарастали, и смрад лизал покровы стали

И день, и ночь.

Аида горестная дочь, дитё зловещих вакханалий

Канализация, фекалий царица наших, кто охоч

В твоих покоях сны толочь в парах тяжелых химикалий?

Невмочь

 

Спуститься в мир твоих владений. Лишь диггеров седые тени

Торят свой путь,

Патерн исследуя пустоты, вскрывают чёрные решёта

В сырую жуть.

Там можно смерти отхлебнуть у костерищ, куда с налётов

Из городских людоворотов течёт подвижное как ртуть

Отребье, кости растянуть в тряпье ночёвок. В тех кислотах

Не продохнуть

 

Сюда, откидывая люки с протяжным лязганьем и стуком,

В кирзе и без,

В стоящих колом брезентухах, пыша сурово бормотухой,

В веках нетрезв,

Народ спускается с небес – холопы царственной Старухи,

Чинители глухой разрухи несут ключи наперевес.

Тьму нарушает сварки блеск да звон зубил, да говорухи

Мутогенез.

 

И вновь по лестницам колодцев уходят в небо… Остаётся

Орган с мелодией безумной, как рокот меди в полдень судный.

Ревут железные колоссы – крыльчатки крутятся насосов -

Прекрасно свежее гнильё… Маня парфюмом вороньё,

Простёрлись чёрные озёра, отстой плывёт по транспортёрам.

Здесь всё добро – твоё, моё – полям полезное сырьё.

Какой бы ни была харизма, лопаты мощных механизмов

Сгребут, раздавят, обезличат, в печах просушат методично

И бросят в жадные поля – рожать должна сыра-земля

Хлеба для новых поколений. И вот, напёрстком удобрений

Лежит герой наш, сух и чёрен, чтоб золото пшеничных зёрен

Богам наверх отдала Кора. О, знали б, из какого сора…

 

 

А мир сиял. В тиши стрекозной

Роились розовые звёзды,

Роняли свет и чистоту

В узоры трав и желтоцветов -

Как легкопенные букеты

Для юного смешного лета

Пылали яблони в цвету.

Трава сгибала поясницу,

Чтоб солнца из ручья напиться,

С водой о птицах поболтать…

О, неизведанная мука

Канализационных люков

Внимать садам рифлёным ухом

И тьму спиною прикрывать.