Игрушки лежали на самом верху груды хлама. Дырявых ботинок, ржавых металлических труб, диванных подушек, из которых, как кобры, высовывались пружины.

Мимо проходили маленькие девочки и мальчики. Спешили по своим важным делам взрослые дяди и тети. И никто даже не взглянул на двух игрушечных зверьков. Плюшевого Мишку и серенького пушистого Зайчишку. У Мишки был всего один глаз. А у Зайца не хватало правого уха.

День угасал. Заходящее солнце, запутавшись в густой кроне деревьев, одарило всё вокруг золотом прощальных лучей. И на землю тихо-тихо опустились сумерки. Вещи, которые днём казались безобидными и даже забавными, теперь приняли зловещий вид.

— Миша! Тебе не холодно, а? — Зайка придвинулся поближе к своему приятелю. — А мне холодно и страшно.

Конечно, Мише тоже было не по себе. Вместо такой привычной уютной детской комнаты они вдруг оказались на свалке. А всё та строгая тётенька, которая приехала к ним из другого города. Их хозяин, мальчик Паша, называл ее бабулей. А надо бы — бабой Ягой. — Захламили квартиру! В сарай превратили! Ребенку дышать нечем! — кричала она и выбрасывала казавшиеся ненужными вещи.

— А это ещё что за ужастики? — на глаза бабе Яге попались Мишка и Зайчишка. — Старьё! — вмиг оценила она. Купим новые. Американские.

Так наши друзья стали бездомными.

Тем временем в свои права вступила ночь. И на душе у игрушечных малышей становилось всё тяжелее.

— Ушастый, знаешь что, — наконец решился Мишка, — чем лежать здесь и ждать мусоровоза, который отвезёт нас на верную гибель, пойдем-ка лучше в лес. Будем жить там, в норке или дупле. Мы же какие-никакие, а звери!

— Звери... — неуверенно подтвердил Зайчик. — А как мы найдём лес?

— Будем идти, идти... Когда-нибудь и выйдем к лесу...

Они осторожно, цепляясь лапками то за доски от ящиков, то за старые чулки, свисающие, как канаты, стали спускаться вниз. Мишка оказался на твёрдой почве первым. За ним со вздохом облегчения приземлился и Зайчишка.

— Лиха беда начало! — философски заметил косолапый и, приосанившись, провозгласил: — Великий поход зверюшек в лес начинается! В шеренгу стройся! Песню запевай! Вперёд, ать-два!

— А можно без песни? У меня настроение неподходящее...

— Ладно. Давай без песни. Но с ней — веселее.

По пустынной ночной улице брели двое малышей, сами не зная куда. Изредка на их пути попадались ярко освещенные ночные магазины, рестораны. Встречались люди. Очень важные, неприступные.

— Мишутка, а Мишутка, — не выдержал Заяц. — Далеко до леса?

— Как тебе сказать... Пройдем немного, потом еще чуть-чуть и совсем капельку напоследок. Вот и будем в лесу.

— О-ох, поскорее бы...

И крошечные лапки вновь засеменили по тротуару.

— Братишка, по-моему, «немного» мы уже прошли, — бедный Зайка от усталости пошатывался, и его пышные бравые усы жалобно обвисли.

Мишка взглянул на друга:

— Ладно. Привал. Отдохнём, соберёмся с силами. А там и до леса недалеко.

Зайка дремал на лавочке, крепко прижавшись к бархатистому бочку товарища по несчастью, и ему грезился прекрасный лес. Елки там росли чуть повыше его самого. Зеленые, нарядные. И вместо шишек — сочные морковки. Он уже приготовился отведать любимого лакомства, но вместо обычного «хрусть» раздалось громкое:

— Ой! О-йо-йо-о-ой!

Зайка моментально проснулся. Рядом сидел Мишутка и потирал укушенное ухо:

— Не пойму я тебя, в волки ты хочешь переквалифицироваться, что ли?

— Прости, дружок, морковка приснилась. Вкусная... Я её хрясть, а она в твоё ухо вдруг превратилась.

— Д-да, бывает. Ну что, тронемся в путь? — почистил листиком подорожника свой единственный глаз Мишка. — Или поспим ещё?

Они огляделись вокруг. Ночь, пособница грустных мыслей, отогнала дрёму. Огромный мир, чужой, неласковый, а порой и враждебный, как бабуля Яга мальчика Паши, наступал на них. Зверушки были одни. Никому ненужные, лишние. Мишкин глаз заблестел от слез, а у Зайки опустились не только усики, но и ушко. Он судорожно всхлипнул. Ещё немного и к нему присоединился бы Мишка.

Но тут произошло нечто непредвиденное. На скамейку, где расположились путешественники, налетел ураган. Большой, лохматый, рычащий:

— Гав-гав! Хр-р-р! Чую сырость! Кто здесь хлюпает носом? Кого обидели? Я съем того негодяя, который обижает маленьких.

Бедные изгнанники открыли зажмуренные от страха глаза и увидели перед собой добрейшую собачью морду, с чёрным носиком и языком, высунутым набок. И необыкновенными глазами. Грустными и очень умными. Казалось, их хозяин знает о малышах всё-всё.

— Вы кто? — пролепетал Михаил.

— Я?! — удивился лохматый пришелец. — Конечно, Пёс! Мне уже целых два месяца, и я почти взрослый.

— А что вы здесь делаете? — робко поинтересовался Зайка, высовываясь из-за плеча друга.

— Обхожу владения. Навожу порядок. Должность у меня такая. Собачья.

— Ой! Помогите нам! Наведите порядок в нашей жизни. Мы погибаем! — вновь расплакался Зайчик, а за ним и Мишка.

Успокоившись, они рассказали новому другу свою грустную историю. Как хорошо жилось им у мальчика Паши. Как злая Яга выбросила их на помойку. Как страшно им было.

Пёсик внимательно слушал и лишь невольно оскалил зубы, когда Зайка, подражая Яге, пропищал: «Хлам! Хлам! Кругом один хлам!»

— Ох, меня там не было. Уж я бы этой карге показал, кто — хлам, а кто — порядочные зверушки, Гав!

Настроение у малышей заметно улучшилось. Мишка возбужденно потирал ладошки, Зайка браво шевелил усами, повторяя тихонько: «Мы бы ей показали, кто — хлам! Ух, показали бы!»

— Так! С Ягами мы разобрались. Вернее, недоразобрались, но прояснили. Что будем делать дальше?

— Н-не зна-аю... — робко протянул Заинька, сразу сникнув.

— И я не представляю, — подтвердил Мишка. Мы собрались идти в лес. Жить там, как настоящие звери. Но леса всё не видно...

Игрушки с такой надеждой и мольбой посмотрели на Пёсика, что он вдруг осознал: теперь они вместе. Навсегда.

— Значит, так. Слушать меня. Лес отменяется. Это сейчас, когда лето, там хорошо. А начнутся дожди, холода придут... Кушать нечего... Не-ет... Берём курс на мою маму! Кто против?

— Мы за! Только за! — наперебой закричали малыши.

— Вот и отлично. У меня мама — главная на рынке. Мясо, рыба — в неограниченном количестве. Там нас семь собачьих душ: мама, папа, мы с братишкой, дядя, тётя и их дочка.

— А мы же не собачьи души! — встревожился Зайка.

— Ну и что! Медвежье-заячьи тоже души хорошие. За мной, ребята! На рынок!

Хвост-крендель весело замотался из стороны в сторону, потом бодрое «Гав-Гав», и процессия тронулась в путь.

Как ни умен был щенок, но одного он не учёл: крошечные лапки игрушечных зверьков не могли делать таких больших шагов, как он.

И вскоре малыши безнадёжно отстали.

— Пёсик! Постой! — что есть мочи закричал Мишутка.

— Дорогой друг, подожди! — вторил ему Заинька.

Но новый знакомый, слегка пригнув голову к земле, чтобы не потерять след, несся к рынку.

Зверушки в растерянности остановились. Щенка нигде не было видно.

— Миша! Да что это такое? Только-только нашлись и уже потерялись... Бедные мы, бедные... Что с нами будет? — по пухлым щечкам Заиньки заструились слёзы.

— Не хнычь, малыш! Наш друг пёсик найдет нас! У него, знаешь, какой нюх! Два раза нюхнет и уже здесь.

— Правда?

— Уж не кривда, конечно! — Миша старался говорить уверенно и бодро, но на душе у него было очень тоскливо. — Пойдём, пойдём!

Впереди показался перекрёсток. Куда теперь? Налево? Направо? Прямо?

— Э-эх! Был бы у нас собачий нюх, — вздохнул Зайка, — мы бы его быстро нашли. А то, сколько ни шевелю усами, ничего не чувствую.

Ответить Мишка не успел. Издали донесся заливистый лай, который становился все отчётливее. И, наконец, возбуждённый, радостный щенок оказался рядом с ними:

— Ах, гав-гав, какой же я болван! Не подумал, что вы за мной не успеваете. Гав-гав! Обернулся, хотел спросить, что вы больше любите: грудинку или бедрышко, — а вас нет. Ох, как я себя ругал. Потом развернулся и по своим же следам — обратно. Такой темп задал, наверняка мировой рекорд установил.

У малышей на глазах вновь заблестели слезы. На этот раз от счастья.

— Спаситель наш! Благодетель! Пушистенький! Миленький! Чемпиончик! — голосили они, стараясь прижаться к Пёсику. Но это им никак не удавалось. Новый друг всё ещё не мог успокоиться. Он подпрыгивал, вертелся, шумно ловил воздух и приговаривал:

— Болван! Натуральный болван!

— Не ругайте так себя! Вы очень хороший! И нас нашли!

— Да? Ну ладно. Впредь буду мудрее. На то я и взрослею. Вот первая мудрость — придумал, когда возвращался за вами. Залезайте-ка мне на спину, — так мы быстро домчимся.

Пёсик прилёг на землю, и малыши, не заставив себя ждать, ловко оседлали своего друга.

— Теперь крепко держитесь за мою шубку и ничего не бойтесь, — прижав уши, щенок помчался вперёд.

Да, такой езды они не помнили. Мальчик Паша катал их на игрушечной железной дороге. Он бегал по комнате вслед за вагончиками, где сидели зверьки, и пыхтел:

— Чуф-фф-ф! Чуф! Ту-ту-у!

Конечно, это было здорово. Но всё происходило понарошку. А сейчас они мчались на огромной скорости, да ещё верхом на настоящем Пёсике, который их никогда не бросит.

— Устали? — слегка повернув голову, на бегу поинтересовался щенок. — Ничего, скоро будем на месте.

Мимо проплывали, роняющие тусклый свет фонари, тёмные силуэты деревьев, массивы домов. А Пёсик всё мчался и мчался. В какой-то момент малышам даже захотелось, чтобы эта гонка не кончалась.

— Друзья! Обратите внимание: наша знаменитая Обжоркина площадь. Ещё один поворот — и мы на месте.

— Обжоркина площадь? — от удивления Зайка выпустил из лапок шёрстку Пёсика и едва не свалился вниз. — Она что, всё время кушать хочет?

Щенок захихикал и от восторга хлопнул себя по носу лапой:

— Ну, ты и смешной. Всё наоборот. Это моя родня и я постоянно хотим кушать. А когда повезёт, наедимся от пуза, потом лежим на Обжоркиной площади, отдыхаем. Очень мы её уважаем, эту площадь. Особенно после обеда.

За разговорами малыши не заметили, как оказались перед огромными воротами.

— Закры-ы-ыто... — разочарованно произнёс Мишутка. Он первым оказался на земле, и теперь в недоумении стоял пред железной махиной. — И что теперь нам делать?

— Чудаки! Зачем нам парадный вход? Вот тут отличная щель, мы через неё и заходим.

Они проникли на рынок, и тут Пёсик почувствовал что-то неладное.

— Гав! Гав! Где вы все? Мама, папа, дядя! Гав! Отзовитесь! — он крутился, бегал между пустыми рядами, чёрный носик почти не поднимался от земли.

— Ничего не понимаю... Запахи всё какие-то неясные, будто вчерашние...

И тут до него дошло. Вчера... Ведь его предупреждали вчера: следующий день — санитарный. Что это значит, толком объяснить никто не мог. Наверняка знали одно: кормить не будут. Поэтому все умчались на вольные заработки и ещё не вернулись.

— Ах, я растяпа, дырявая шляпа, пустая голова! Называется, накормил друзей! Аф-аф...

Малыши с мольбой смотрели на своего спасителя: «Что же теперь с нами будет?» — словно говорили их несчастные глаза.

— Ничего, ребятня! Со мной не пропадешь! Главное — без паники. Сейчас что-нибудь придумаем. Итак, думаем, думаем... — Пёсик потёр лапой ухо, тихонько пофыркал. — Думаем, дума... Придумал!

Он так резко подскочил, что стоявший рядом Мишка совершил вынужденный кувырок через голову.

— Ой, мальчики, не обижайтесь! Это я по молодости неуклюжий. И не дрессированный. Мои рассказывают, что самый строгий дрессировщик — Жизнь. Я, правда, эту тётеньку ещё не встречал. Но своим верю.

— А может, бабка Яга, которая нас выбросила и есть Жизнь? — Зайка вскинул на покровителя кроткие раскосые глаза.

— Какая же она Жизнь, если такая злюка! — возразил Мишка.

— Конечно, — поддержал его Пёсик. — Жизнь, она дрессирует, а не выбрасывает на свалку. Но я вам так и не рассказал, что придумал. Мы идём к моему кузену Пудику. Он тут недалеко живёт.

— Пудику? А почему не Килограммчику? — к Мишутке вернулось хорошее настроение.

— Потому, что он толстенький. И тяжёленький.

Малыши по уже знакомой технологии вскарабкались на Пёсика, и славная троица вновь отправилась в путь.

Над городом вставал рассвет. Ночная чернота размылась, посерела, на востоке прорезалась нежная розовая полоса.

— Ой, как красиво! — воскликнул Зайка, наблюдая как великий художник, Природа, наносит всё новые и новые краски на небесный свод.

— Да, есть у бродяжничества свои преимущества, — глубокомысленно изрёк Пёсик. — Остались бы вы дома — никогда бы не узнали, как уходит ночь. Да и со мной не познакомились бы. Ох, у меня появилась ещё одна идея. Визит к Пудику переносим. Да здравствует пикник!

— А это кто ещё? — встревожился Михаил. — Ваш дядя?

— При чём тут дядя. Мой дядя — Барбос. А пикник — это отдых на природе с косточками после мяска.

— А где мы возьмём мяско и косточки?

— Гав-гав! Прошу не напоминать о еде! У нас будет безмяс-ный пикник!

Они встречали восход солнца на берегу реки. Огромный раскалённый шар величественно выплывал из-за горизонта.

— Вот это да! Ох, как красиво! — одновременно выдохнули от восторга игрушечные малыши.

А больше всех был доволен Пёсик. Ведь это именно он организовал своим друзьям такую программу.

— Теперь вы должны расслабиться, поваляться на травке, — командовал щенок, — поспать всласть. Вдруг его носик усиленно задвигался:

— Момент, ребята! Я что-то чую! — и он умчался в кусты.

Не успели Мишка с Зайчишкой поудобнее устроиться, а Пёсик уже трусил обратно. В зубах у него был зажат небольшой целлофановый пакет.

— Ну, малышня, со мной точно не пропадешь! Налетай, пока дают! — из пакета посыпались кусочки колбасы, сыра, нарезанные дольками овощи и фрукты.

— Какие замечательные тёти с дядями здесь пировали, — растроганно произнёс Зайчик. — И сами покушали и о нас подумали.

— Мир не без добрых людей, — заметил Пёсик и схватил самый большой кусок «Любительской».

Незаметно подступил сон. Спокойный и глубокий. А когда они проснулись, солнце стояло высоко. Вокруг слышался смех, веселый визг детей. Берег был усеян отдыхающими.

Маленькие путешественники собрались уходить, как вдруг взгляд Мишутки случайно упал на стоящую неподалёку сумку. Обыкновенную пляжную сумку, в которой помещается всё: и надувной матрац, и книжки, и бутерброды, и резиновая шапочка, и многое-многое другое. Вот и сейчас, когда шнурок, стягивающий верх сумки, был развязан, из неё торчали ракетки для игры в теннис, термос и ещё оставалось много свободного места. Но не эти вещи приковали внимание Миши. Пуговицы! Вся сумка была усеяна пуговицами. Мелкими, крупными, светлыми, тёмными.

— Братцы, я нашёл! — громким шёпотом возвестил он.

Атмосфера таинственности тотчас разлилась в воздухе:

— Что нашёл? Где? — также шёпотом переспросили приятели.

— Мой глаз! То есть пуговицу! Она такая же, как мой глаз. У меня будет два глаза, представляете!

— Представляю... А там моего второго уха не видно? — в душе у Зайчика забрезжила надежда.

— Кто знает, если это сумка-самобранка... Наверняка есть. Но пуговица, ах, какая она, — Миша не мог насмотреться на облюбованный предмет,

— Ребята! — вмешался Пёсик. — Много разговоров. Переходим к делу. Значит, так. Зайка подползает к сумке и откусывает пуговицу. Чёрненькую. Для меня она слишком мелкая. Я заодно и полсумки оттяпаю. Зайчик, ты согласен?

— А почему не я? Это же мой будущий глаз!

— У зайца зубы острее.

Пока ушастый диверсант пробирался к сумке, оба друга заняли оборонительную позицию в кустах.

— Он уже совсем близко. Всё, подполз, — комментировал взволнованный Мишутка, хотя Пёсик и сам всё прекрасно видел. — Встал на цыпочки. Ур-р-ра! Откусил!

Зайка махнул лапкой, мол, всё в порядке. Но почему-то продолжал топтаться возле сумки.

— Ну, что он медлит? Пёсик, миленький, гавкни ты ему, пусть быстрее несёт мой глаз!

Щенок не успел выполнить просьбу. Заяц неожиданно подпрыгнул, уцепился за одну из крупных пуговиц и так, используя эти украшения как ручки, стал карабкаться по сумке.

— Что он делает? — завопил Мишка, забыв о всякой осторожности.

— Ухо ищет! Кто ему наплёл о сумке-самобранке?

— Но я же пошутил...

Тем временем Зайчишка, добравшись до ракетки, оттолкнулся от неё и нырнул в глубь сумки. Мишутка схватился за голову:

— Друг, ты пропал... Ох, несчастный... Всё из-за меня... Как это называется? Болван, я, натуральный!

— Ладно, успокойся. Сейчас он выберется. Но всё произошло иначе.

— Катюшка, — прямо к сумке направлялась молодая женщина, — собирайся. Пора домой. — И она стала складывать в заячью самобранку пляжное снаряжение.

У обоих наблюдателей от волнения перехватило дыхание.

— Зай... Зай... ка-а-а! — всхлипнул Мишутка.

— Р-р-р! — только и смог произнести щенок.

— Всё, дочурка, кажется, ничего не забыли, — бросив прощальный взгляд на золотистый песок, невольные похитительницы забрали сумку и ушли.

Какое-то время приятели сидели молча, не в силах пошевелиться.

— Р-р-гав! Гав! Гав! — наконец опомнился щенок и помчался вдогонку. — Отдайте нашего Зайца! Гав! Гав! Но люди понимают лишь человеческий язык. Поэтому ни мама, ни девочка не услышали отчаянной мольбы бедного Пёсика. До них донёсся лишь приближающийся лай, но мало ли почему лают собаки. А бедный Зайка сидел в полной темноте, со всех сторон придавленный вещами, едва живой от страха.

Ещё немного пробежав, Пёсик решил прекратить погоню. «Так я ещё Мишу потеряю», — подумал он.

Вот и знакомые кусты, а в них опечаленный косолапый:

— Пёсичек, ты умный. Придумай что-нибудь. Спаси друга. Мне даже второй глаз не нужен.

Щенок лёг, положив голову между передними лапами. Прикрыл глаза, чтобы не спугнуть хорошую мысль.

— Так, слушай, — произнёс он, приняв решение. — Догоняем их. Показываем фокусы. Ты будешь кувыркаться у меня на спине, делать стойку на одной лапе. Потом я отвлекаю внимание фигурным прыжком, а ты залезаешь в сумку, хватаешь Зайца за ухо, вытягиваешь, и мы сбегаем. Одобряешь план?

— Угу. Только...

— Что, только?

— Лучше бы я не ел!

— Мишутка, у тебя совесть есть? При чём тут еда? Я о нашем друге толкую, а ты...

— Так мне же наетому тяжело прыгать и кувыркаться.

— Д-да, прости; не подумал... Знаешь, пока ты будешь на мне верхом скакать, — у тебя всё в животике уляжется.

Вновь замечательный нюх Пёсика сослужил им добрую службу. По дорожке через лес они выбрались на небольшую площадь. И вовремя — мама с девочкой стояли на остановке в ожидании нужного транспорта.

— Братец, — взмолился Миша, — неужели ты собираешься лезть в эту ужасную огромную гусеницу?

— Не трусь. Это троллейбус. Очень удобная штука. Я на нём уже ездил, — и щенок со своим другом на спине лихо вскочил на заднюю площадку.

Им повезло. Пассажиров было немного. Заветный груз никто не загораживал.

— Начинаем? — с нетерпением прошептал Мишутка.

— Что? — щенок не мог отвести глаз от сумки.

— Ты же сам говорил, фокусы показывать.

— А-а-а! Нет, здесь не будем. Зачем привлекать лишнее внимание.

Троллейбус всё ехал. Одни пассажиры входили, другие выходили.

— Следующая остановка — «Школа», — объявил водитель, и похитительницы Зайчишки направились к выходу.

Щенок и Мишка осторожно двинулись следом. Определив направление, в котором понесли сумку, Пёсик скомандовал:

— Внимание, приготовиться! — он вихрем понёсся вперёд, потом, внезапно повернув назад, остановился как вкопанный перед преследуемыми:

— Гав! Гав! Милые дамы, только для вас! — и они устроили такое представление, будто всю жизнь работали в цирке.

Для начала щенок подал лапку: сначала маме, как старшей, потом девочке. В это время Миша делал изящные поклоны и шаркал ножкой. После процедуры приветствия началось жонглирование. Мишутка отлетал от носика щенка словно резиновый мячик. Зрительницы были в восторге:

— Браво Миша! Браво Пёсик!

— Аи да молодцы!

Тут были и кувырки, и хождение на задних лапах, и стойки на голове.

— Мама, давай возьмём их к нам жить! Они такие умные! Маму не надо было долго упрашивать. Ей самой пришлись по душе маленькие артисты. Каково же было их удивление, когда дома из сумки выпрыгнул ещё и третий член команды — Заяц.

— Да, ребята, вы необыкновенные фокусники. Но, тем не менее, чистота и порядок прежде всего.

Началась генеральная чистка наших путешественников. И запушились, похорошели игрушечные зверьки. Засияли их довольные мордочки.

— Теперь, Катюша, давай смастерим из этого кусочка меха ушко Зайцу. Вот та-ак. Закрепим хорошенько. Очередь Миши. Смотри, какой он красивый с двумя глазами.

Но девочка думала о другом.

— А тот ребёнок, у которого они раньше жили, плохой, да? Если он бросил своих друзей?

Мама задумалась. Потом очень серьёзно ответила:

— Я так не думаю. Друзей не бросают. Мне кажется, они потерялись. Может, люди переезжали. Или их обронили во время прогулки. Но теперь у них новая семья, и новая хозяйка...

— И это я! — закончила фразу Катя и крепко прижала к себе Мишку и Зайчишку.

А Пёсик, словно одобрив всё услышанное, ласково лизнул девочку в щеку.

Щенка поместили в ванну, и он терпеливо ждал, пока его шёрстку приведут в порядок.

— Смотри, как хорошо себя ведёт собачка. А некоторые дети не любят купаться.

— Я купаться люблю! Мне мыло не нравится. Оно шипучее и в глаза лезет.

Тем временем с четвероногого друга смыли остатки мыльной пены, и он, отряхиваясь, выскочил на пол.

— Ой, да какой же он беленький! — от восторга девочка захлопала в ладошки. — Давай назовём его Снежком!

Мама засмеялась. Действительно, Пёсику очень подошла кличка.

— Снежок! Снежок! — позвала Катя, и тот залился звонким и радостным лаем.