"- А давайте роялину, того, поломаем...

- Новую привезут."

(неточная цитата из к/ф "Приключения Электроника")

 

Как-то, пару лет назад, наведался в столицу нашей Родины господин Бореев, широко известный в узких кругах поэт-рецидивист. Мы встретились, ностальгически всплакнули друг другу в костюмы-тройки по поводу безвременно скончавшейся общей студенческой юности и решили помянуть онную парой-тройкой кружек нефильтрованного чая. И отправились к цыганам в нумера, то есть до ближайшего филиала столовой "Му-му". Намерены мы были, само собой заняться разбоем, развратом и разговорами. Последнее - прежде всего, поскольку столовая, это почти кухня, а русскому интеллигенту без разговора на кухне никак нельзя, иначе что ж мы, алкоголики, чтоб чай без разговору пить.

 

Заказали мы по поллитровой чашке и принялись говорить. Как и все развращенные плохим воспитанием интеллигенты, говорили мы в основном о судьбах родины, литературе и женском футболе. И в частности, задан был и такой вопрос: "Скажите, батенька, ну как же вот так могло статься, что у нас, на Родине Пушкина, Пастернака и Бюль Бюль Аглы, так стремительно спал интерес к поэзии..." Кто задал данный вопрос я, за давностью лет и количеством чая, уже и не вспомню. Но это не важно...

 

Знаете, слово скрупулезный произошло от латинского skrupulus (может, в написании ошибся) - это такой камушек, который попадает в сандалию, грек его находит и начинает сутками размышлять, а вот от чего именно к нему именно этот скрупулюс именно в сандалию именно попал? И как это отразится на равновесии вселенной и урожае ранних абрикосовых помидоров на плантациях кукурузной марихуаны.

 

Вот таким вот скрупулюсом и стал для меня этот вопрос, заданный где-то между третьим и четрвертым поллитрами хорошего нефильтрованного чая. А ведь я далеко не грек и скрупулезностью не страдаю. Я иногда даже забываю, куда спрятал от любимой ползарплаты, приходится у любимой спрашивать, она всегда это точно знает.

 

Итак, вынужден признаться, что два года размышлений ни к чему толковому меня не привели. Я сделал несколько выводов, дошел до некоторых ответов, но найти всеобъемлющее решение вопроса я так и не сумел. Умишком видно слабоват... Разве что страшную правду узнал, ну да это банальность...

 

***

 

Чем определялся интерес к качественной литературе в период где-то между началом и концом ХХ века? После того, как мировая гегемония осветилась кроваво-красным, и до того, как имперские замашки не переросли в тихие и уютно-коммунальные щепки в борщ соседке. Я думаю, что основные причины назвать не трудно. Их две.

 

Первая: полное отсутствие качественной литературы, и поэзии в том числе (поскольку, по понятным причинам, все качественное либо перекрашивалось в серо-мышинный цвет, либо стиралось имперским ластиком с листа исторического момента).

Вторая: огромное количество литературы низкого порядка (по тем же причинам).

 

В этой разреженной среде, все, что имело хоть оттенок иного цвета зачитывалось до дыр. Не важно, на каком носителе получал читатель произведение, на самоиздатовской папиросной бумаге или на нормальной бумаге, в твердой обложке, случайно проскочившей мимо не способного читать между строк цензора. А поскольку случалось это не часто, то все прочитанное обдумывалось, переваривалось - находило ответ в умах и душах. Обращало на себя внимание, запоминалось.

 

Перестройка (без политического в данном случае аспекта) уничтожила оба фактора. Со свободой слова человек получил то, о чем мечтал столько времени. И на книжных полках появились не только собрания сочинений Дюма (в обмен на макулатуру), но и Миллер, Аксенов, Буковски, Пастернак, Бунин, etc. Толстые журналы скупали пачками, воровали в библиотеках (каюсь, грешен), распарывали на подшивки. И... случился банановый кризис.

 

Помните те славные времена, когда банан считался деликатесом? Да-да, их покупали в совершенно неупотребляемом виде, давали дозреть на батареях городского отопления до коричневых полос и умопомрачительного запаха по квартире, и выдавали по половинке... Великое время. И гомерически смешное. Потом бананы хлынули на рынок, и оказалось, что купить их не труднее и не особенно дороже, чем буханку хлеба. Люди употребили по тонне на брата в первые мгновения банановой свободы, и теперь банан - это просто банан. Он перестал быть деликатесом. А вчера - был им. А я еще с улыбкой вспоминаю, как показалась мне кощунственной сцена в одном из первых просмотренных мною порнофильмах, где банан употреблялся не совсем по назначению. Да, смешные времена. Трогательные и смешные.

 

Такой же банановый кризис постиг и русскую литеруру в целом. Потому что была она Великая Русская Литература, и все, с таким трудом прорывавшееся сквозь фильтры и заслоны, оставалось Великой Русской Литературой. Но ушли заслоны и фильтры, и унесли с собой величие. Есть у нас русская литература, есть масса прекрасных писателей и поэтов, а вот Величия значительно поубавилось. Кончилось время деликатесов.

 

Но вот что интересно. Огромная масса литературы совершенно различного пошиба, от ультро-продвинутой наркотической, дефлорирующей мозг спорадическими затемнениями и просветлениями, до донцовско-падагрической, с запахом туалетной бумаги меж строк и сверканием ягодиц на мягкой обложке (собственно, ягодицы - это самое достойное содержание данного разряда литературы), - отнюдь не отбила интереса к прозе. Мало того, интеллектуальная проза переодически входит в моду, и толстые злато-лысые дядьки в перстаках с удовольствием вклинивают в беседу фразы типа: "Я тут на Пелевина читанул на! Нармальный пацан на! По белому прикалывается на!" На что иной субъект в очках за пару тысяч долларов и скромном пинжаке от Армани начинает просветлять своего неотесанного друга об истинном содержании современной прозы. Но кто-нибудь слышал оброненную случайно фразу: "Я тут Ахматову на читанул! Нормальная телка на! Серебрянный век на, они там на все по белому прикалывались!" И кто-нибудь ответит рассказом об истинном и прекрасном значении фразы "и перчатку с левой руки одела на правую руку". Я, признаться, такого не слышал...

 

И все же дело не в людях, нет. Люди не меняются, это показали все мировые революции и суицидальные рок-течения, все смены исторических вех и головных уборов правителей. Люди остаются все теми же.

 

Что же с поэзией-то? Почему и за что она забыта и отодвинута ногой в пыльном тапке под матрас, к вчерашней газете и сегодняшнему равнодушию. Ответ напрашивается сам собой, и ох как мне за него от Вас достанется, но я намерен аргументировать и приводить параллели.

 

Скажите мне - в массе своей. Жива ли греческая трагедия? И многое ли вы читали из нее? Ну скажем, за последний год? Думается мне, что кроме специалистов и нескольких любителей-фанатиков - толком греческую трагедию не знает никто.

 

А жива ли поэзия экивоков?

А футуризм?

А мазурка?

А катание на велосипеде с огромным колесом?

 

Что за параллель, крикнут мне жители данного сайта, греческая поэзия не творится в настоящее время! А стихи писались и пишутся! Вон сколько на ЧХА сидит пиитов! А на других сайтах? Имя нам легион! Нас рать!

 

Что ж, не спорю. Имя вам легион и вас рать. Но ответьте мне на простой вопрос. Когда вы последний раз покупали книгу стихов? А когда покупали книгу стихов современного автора? Задумайтесь, и не машите руками - искру раздуете на пустом месте.

 

На настоящее время поэзия интересует горстку фанатиков-любителей и спецалистов. Большую часть жителей того же ЧХА поэзия не интересует - их интересует прочтение их стихов. И с остальными порталами так же. А стихи? Я два дня искал что-то достойное на сайте!!! Два дня в пустую. Несколько стихов достойных внимания (но не шедевров) и тоны тины, пустоты, откровенной чуши.

 

Так ответьте мне - в массе своей. Поэзия жива? Я думаю - нет. Она умерла, а то что досталось нам - память тела, рефлексия.

 

Возможно меня назовут циником, но цинизм издавна альтер-эго российского интелигента ("И-таки да, мы пьем, но мы пьем за Шендеровича!" (с) Кан), а антиподом цинизму ныне служат счастливое незнание или самообман. Я хотел бы быть счастливым глупцом. Но люди вроде циничного интеллигента Бореева учили меня видеть. Познавать. Не врать себе. И я говорю себе правду.

 

Все что нам досталось - это эхо, память и надежда на Божественное Возрождение. На воскресение. На возвращение. Сдается мне, цинику, что как минимум одного возвращения мы ждем уже два тысячелетия без малого. Но ждем! Потому что есть память души, и вера.

 

Да, нам досталась лишь память души. Это не мало, но это не много. И это немного страшно. Так давайте хотя бы будем достойны этой памяти.

Мы провалились в пустотелое нечто, которое пролегло между временем Великой Русской Литературы и... чем?

 

Сейчас я говорю горстке фанатиков-любителей и специалистов. Я сижу за рабочим столом с мечтой о сигарете, вспоминаю приезд старого друга и думаю о тех, кто проносили знания и память сквозь времена беспамятства и равнодушия. Им ведь тоже был страшно. А равнодушие - чем оно лучше давления, забивания, вытирания ластиком? Может бросить? Надежды ведь мало. У меня лично ее почти нет. Маленькая надежда - стоит она того? И знаете, что я понял?

 

А ведь это честь! Это меч самурая. Это гвардейский орден прадеда.

Их нельзя трогать грязными руками. Ими нельзя торговать. Их невозможно подделать. От них подло оворачиваться.

 

Я думаю, мы не донесем этот факел. И дети наши - не донесут. Средневековье, в каком бы образе оно не приходило, остается веками. И все же - где-то там, если смотреть вдоль прямой времени - стоит Олимпийская чаша, на которой выбиты имена Волошина, Гетте, Бальмонта, Цветаевой, Байрона, Иванова, Элюара, Блейка, Гумилева... Пока она - это чаша - всего лишь надгробие. Но мы можем сделать так, чтоб она стала живым телом Поэзии. Если пронесем, если хватит мужества и терпения.

Если окажемся достойными выпавшему.

 

Р.Н.

 

ЗЫ: Частое употребление нефильтрованного чая нерекомендовано Министерством Путей Сообщения.

ЗЗЫ: "Есть сведения, что не чай у него в этом чайнике" А.и Б. Стругацкие, великие мастера создавать строки между строк.