не ЧАЙное... Дольку луны умыкнув невзначай ночь, будто стылый не выпитый чай, мерно стекает, оставив при этом след в опрокинутой чаше рассвета. Приторной массой вчерашних досад чувства спрессованы, как рафинад, а в неизбывной тиши телефона “стерео”-жизнь превращается в “моно”. Всё же я верю, что с ворохом слов мечется в медных витках проводов нежность твоя и, как верный глашатай, повода ждет, чтоб достичь адресата. Может однажды в преддверии сна или как зверь, подождав до темна, резкий звонок, оцарапавши стены, вырвется из телефонного плена… Наш Илион Окрапивела жизнь, исполынилась, где-то в зарослях будничных теплится. Неразборчиво, как на латыни, нам предписали в избыточной степени принимать лихолетье войны. Обезумевшим «Градом» в июле мы обездомлены, сломлены ужасом. Врачевать бесполезно пилюлями – вопреки нарочитому мужеству безысходностью души больны. Озаряется ночь то ли звездами, то ли разнокалиберной россыпью, из укрытий доносятся возгласы, а мальчонка, увенчанный проседью, сжал остывшую руку отца. Здесь дожить до утра посчастливится лишь угодным не Богу, а Случаю: почему-то мольбы сиротливые небосвод отрешенно не слушает, обожжённый в потоках свинца… Словно кадры из кинопроектора, эпизоды военные в памяти. Мы предстанем потомками Гектора, на донбасских просторах распятыми, не предавшими свой Илион. Ковылями, взошедшими сызнова, наши судьбы щитом назидательным оградят эти земли от вызова покориться врагам, и предателей не взрастят до исхода времен. * * * - Алло... Знаю, ты не покидал нашу Родину... Смотри! В небе жрецы одноглазого Одина, твердят «око за око» - и оземь летит фугас, как подачка от Смерти, – монетой в чугунный таз. Помехи на линии. Жду. Мы ведь не гордые... Молчишь? Разноголосье голодного города к тебе снова взывает: «Приди в наш блокадный ад!», где сирены изводят бесстыжестью серенад, и бьют, точно прицелив по темени, сполохи, а в рай волком не рвутся – уносятся волоком, где всех, наскоро, между собой заключив пари, грызут - стужа снаружи, безумие изнутри... Сестра, «кофе»* едва пригубив вместо ужина, ушла тропкой незримой да к небу зауженной. Уже горсткой земли на пути мы твоём лежим. Молю... Господи, слышишь? Успей же помочь живым... - - - *Блокадный «кофе» - по рассказам очевидцев, люди в блокадном Ленинграде собирали землю на месте, где сгорели запасы сахара. Потом процеживали её, а мутную сладковатую воду кипятили и пили. Эту калорийную жидкость в шутку называли «кофе». | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
