Ты переспросишь: Любить женщину? Фу! Бр-р-р! Отвратительно.

А я скажу вам в ответ: вы просто не созрели. Вы что, никогда не замечали, как на вас неожиданно уставилась какая-то дама или девушка помоложе? А то и вовсе почти ребенок - эдакая Лолита в короткой юбочке. И смотрит вам, женщине, в глаза жадно, отключившись от окружающего мира. Вы переводите на нее взгляд - и она стыдливо отводит свой в сторону, ковыряет мыском тапочки землю. А если бы это был мужчина? Он, вероятно, улыбнулся бы не отводя глаз. Поставил бы жирную точку. "Да, нравишься! Смотрю, потому что ты мне нравишься!" Улыбка.

Ну почему же ты застеснялась, дорогая, и отвела взгляд? Потому что это не принято? Потому что это неправильно? Не одобрит мама, папа, муж, дети, кто бы то ни было? А что, если бы наоборот?..

 

Она была рыжая, как огонь, эта Ева. Сначала я и не знала о ее существовании. Ей было всего-то лет четырнадцать. Круглощекая, с брюшком, ножки чуть иксом.

А я любила его безумно. Нам было по шестнадцать лет. Он бегал за мной по поляне, ронял на траву и "кормил" меня одуванчиками. Я отплевывалась, а сама чувствовала, как уперлись в мой лобок под джинсами его выпуклости. Мне хотелось, чтобы эта игра не кончалась.

Я вернулась через год. Соседка Ева вытянулась, превратилась в огненную жеребицу с длинными ногами, розовым веснушчатым телом и крупной молочной грудью. Она вылезала из бассейна, отфыркивалась, откидывала назад волосы, подтягивала трусики и еще не знающая бритвы молодая поросль выскальзывала из пройм на мокрые бедра. Сквозь мокрый тоненький лифчик купальника проглядывали упругие от холодной воды бассейна соски.

Я не могла отвести от нее взгляда.

Вскоре я узнала, что он, мой избранник, выбрал Еву, а не меня, и что Ева позволяет ему много больше, чем когда-то позволяла я. Я потерпела поражение и я невольно стала воображать их вместе: они рисовались мне лежащими в траве, целующимися и обнимающимися, и он непременно заводит ногу меж ее ног и легонько покачивая из стороны в сторону надавливает ей бедром на томное место... И от такого прикосновения она почти стонет и чуть выгибает спину, слегка закинув голову назад, а он, поняв, что цель достигнута, улыбается и осыпает ей шею мелкими поцелуями.

Они рисовались мне в воде. Купающимися, обнимающими друг друга: за талию и за шею. Прикосающимися друг к дружке мокрыми скользким телами. И если они зайдут чуть поглубже, подальше от людских глаз, то, поддерживаемая плотной соленой волной, под водой она может обвить его ногами вокруг талии, а потом чуть опуститься ниже, ниже... ниже... еще чуть ниже... Вот так. Только чтоб чуть прикоснуться своими пульсирующими ямками кончика вздыбившегося в его широких купальных шортах члена.

Как же мне было плохо... Гнусное чувство ревности и страсти разрывало каждую мою клетку. У меня ломило в висках. Я в изнеможении валялась на пляже и украдкой смотрела, как она, лежа на спине, дремлет поодаль на своем полосатом полотенце. Вся блестящая от масла для загара. Упругий живот ввалился ямкой, и равномерно вздымается грудь. И вдруг мной овладело странное чувство. То ли сыграло роль ее надо мной превосходство, то ли ее жгучая юная красота, но мне показалась, что я вовсе более не люблю его, а люблю ее. Мне захотелось трогать и гладить ее упругую грудь, поводить пальчиком по окружности соска, заставив его напрячься, и чтобы она заежилась в своей дремоте на своем полосатом полотенце. Мне захотелось медленно провести ладонью по ее животу и бедрам, а потом скользнуть между ног, положить ладонь ей на лобок и легонько сжать, крепко помять круговыми движениями... Мне захотелось, чтобы она застонала от меня, а не от него. Нет, мне не хотелось облизывать ее пальцы или осыпать ее поцелуями, мне захотелось сыграть на ней своими руками, как на диковинном золотом инструменте с нежно звучащими струнами, и наконец заставить ее задрожать, заиграть громко, надрывно: форте-форте! Ах!... Форте! Форте!... Пиано...

Мне, не ему.

Ах, форте-форте...

Может вам это знакомо?

 

У нас тут в универмаге работает такая кассирша!.. Мне бы только ... дали волю!...