Давай спросим у ангелов...

Артем проснулся в поту, выхватив из тягучей субстанции сна только одну эту мысль…

 

Кивнул безразличному взгляду в пыльном зеркале.

Глотком безвкусного чая запил безвкусную яичницу.

Застегнул верхнюю пуговицу безупречно чистой рубашки, нацепил на шею удавку галстука, и, задыхаясь, выскочил на улицу к припаркованной у подъезда машине.

Все, как всегда. Долгий мучительный полусон в пугающей пустоте, терзавший его ночью, отступил в тень сознания, словно его и не было вовсе.

Но нет, пустота - повсюду. Она маскировалась в вездесущем гуле машин, в бессвязном потоке разговоров, растворялась в раздражающем запахе духов, смешанных с кислым потом, кричала в яркости рекламных вывесок, торжествующих над серостью асфальта.

Артем резко ударил по тормозам, машина вильнула вправо, прижимаясь к обочине. Он выскочил на тротуар и нырнул в толпу, где уже не было никаких шансов встретиться с самим собой. Замурованный в склепе своей исключительности, он уже давно стал похожим на других, таких же, как он, вчерашних ангелов с увядшими крыльями...

 

На остановке у метро старенький грязно желтый «ЛИАЗ» опорожнился, словно гигантский стальной желудок, выдавливая из себя Артема вместе с другими пассажирами. Толпа подхватила его и понесла по руслу дорожки, протоптанной тысячами ног, к входу в подземку.

Из-за угла выплыл рекламный плакат. Все проходили мимо, как будто не замечали его, а Артем так и остановился посреди потока, застыл, уставившись на огромную яичницу, медленно стекающую по костылям... Чистейший сюр... реал? Из-за какой такой потайной двери художник подглядывал за миром, изливаясь красками на холст, чтобы так четко отразить тысячелетия существования человечества? Человечества, которое только и делало, что совершенствовало костыли, подпорки постоянно ускользающего мира?

Надпись на плакате гласила: "Мы вернем вам нормальное зрение! Офтальмологическая клиника доктора Черкашина".

Смеющаяся пустота тут же выстрелила в голову Артему мыслью, сформировавшейся в четкий текст: "Обопрись поудобнее на теорию, перемести вес на прочный стержень собственных представлений о себе, почувствуй себя прямоходящим! Человечество. Широкий выбор костылей и протезов".

Человечество вдруг представилось ему гигантской фабрикой по производству костылей и протезов. Страх голодной смерти заставил первобытного дикаря изобрести протез руки - копье. Страх не поспеть за стремительным бегом времени побудил насытившегося охотника создать протез ног - колесо. Много ли времени потребуется до изобретения протеза мозга? Уж если эволюцией движет страх, то слепой инстинкт самосохранения завел человечество в собственную ловушку. В начале третьего тысячелетия заменитель мозга производит заменители мыслей...

И вот ему тридцать три, возраст Христа, а что в его жизни есть настоящего? Квартира – трешка улучшенной планировки, в престижном районе, иномарка с «монстром под капотом», загородный дом в сосняке на берегу речки, счета в разных банках на разные фамилии. Но не то все это... не то... Он вдруг совершенно ясно осознал, что с самого детства пользовался чужими костылями, повзрослев, стал мастерить костыли для других. Обычная короткая бессмысленная история одной из миллионов жизней. Ничего более... настоящего.

С этими мыслями Артем спустился в кишащее людьми подземелье. Скользнул в вагон. На закрывающихся дверях увидел предостережение: "Не прислоняться". Буквы "р", "л", "н" и "я" были затерты. "Не п и с о т ь с я". Какие-то весельчаки придали надписи новый смысл, который почему-то подбодрил Артема. "Прорвемся!" - усмехнулся он своему искаженному отражению в заляпанном стекле двери.

В вагоне было невыносимо душно. Рубашка прилипла к телу, но пиджак Артем не снял. Так и стоял, обливаясь потом, поглядывая по сторонам.

Привлечь к себе внимание здесь мог, разве что синий двухголовый карлик с другой планеты. Да и то не каждый, наверное, оторвал бы глаза от страниц желтой прессы, или вынул из ушей затычки плеера ради того, чтобы проявить интерес к представителю внеземной цивилизации, что там говорить об обычном потном мужике в дорогом костюме.

Пассажиры напомнили Артему астронавтов в анабиозе из какого-то фантастического голливудского фильма. Это Артема вполне устраивало. Поездка в метро не входила в его первоначальные планы. Состояние, в котором он проснулся, сводило с ума, и просто вынуждало к совершению неоправданных действий. Глупо, как глупо в его положении. Ведь среди людей пустота давила еще сильнее и беспощаднее.

На следующей станции в вагон вошла девушка. Встала перед ним у дверей, слегка облокотившись на поручень. Артем утонул в дурманящем запахе ее волнистых волос. Это было спасением, дверцей в тонкий мир чувственных наслаждений. Коснулся взглядом ее хрупких плеч, медленно - вдоль спины, остановился на изящной талии и упругой попке. Красивые бедра, длинные стройные ноги...

Артем нравился женщинам. Где бы он ни появлялся, самки вешались на него, как на... перспективного самца. Он мог купить любую, но их откровенная продажность вызывала у Артема неприязнь. В такие моменты он обычно испытывал отвращение. Не к ним, а к себе. Он-то знал, что в тысячи раз хуже их.

Год назад, когда Вика разбилась на мотоцикле, он полностью погрузился в Работу, которая приносила ему деньги и усталость. Деньги были нужны, чтобы не думать о деньгах. Усталость - чтобы не думать о себе. От поисков забытья в пьянстве и наркотиках его еще в детстве отучила интернатская жизнь.

Со смертью Вики интерес Артема к женщинам не пропал, а трансформировался в нечто иное. Более тонкое, неосязаемое, связанное с грезами и фантазиями. Дальше своих фантазий он не хотел пускать ни одну из женщин. Боялся потерять...

Еще год назад была Работа и была Вика. И чем больше в его жизни становилось Вики, тем меньше становилось Работы. Артем уже решил совсем бросить Работу. Они с Викой хотели уехать в Париж, купить дом с видом на Эйфелеву башню. Вика разводила бы цветы на маленьком уютном балкончике, а он выписывал бы маслом на холсте историю новой жизни. По утрам они вместе забирались бы на крышу. Туда, где ангелы встречают рассвет... и задавали бы им вопросы, и слышали ответы… Но судьба распорядилась иначе.

Почувствовав за спиной Артема, девушка обернулась. Скользнула взглядом по его лицу, опустила глаза, оценивая дорогие ботинки из тонкой кожи. Точным прицелом перевела взгляд на золотой «ролекс». Заметив, что Артем внимательно наблюдает за ней, нахально и смущенно улыбнулась.

- Не подскажете, сколько времени?

Артем посмотрел на часы, и тут поезд резко затормозил. Вагон залихорадило и вдруг дернуло с такой силой, что стоявшие повалились на тех, кто сидел. Кто-то покатился по проходу, сбивая с ног пассажиров, отчаянно цепляющихся за поручни. Лампы над головами нервно замигали.

Артема ударило о стальной поручень, так, что он чуть не потерял сознание, бросило на пол. Он вжался спиной в угол между боковиной сидения и дверью, подобрал под себя ноги, прикрыл голову руками.

Завизжали, взвыли десятки голосов, сливаясь в единый адский хор. Крики, стоны, плач... тоненький, детский...

Снова удар. Жуткий металлический скрежет. Тела, падающие, как тряпичные куклы...

На Артема навалился мужчина. Пожилой. Голова окровавлена, глаза закрыты. Артем нащупал у него слабый пульс. Аккуратно положил его голову себе на колени. Держись, отец...

Все вокруг потонуло в чудовищном грохоте. Вагон едва не перевернулся. Корпус перекорежило так, что некоторые стекла выдавило из рам. Артема подбросило. Голова мужчины сползла с его колен и тяжело ударилась об пол.

Откуда-то потянуло едким дымом. Запахло паленым. Свет погас.

Цепляясь за вырванный из креплений поручень, Артем приподнялся и увидел, как в темноте тоннеля горит соседний вагон. Языки пламени за стеклом двери заходились в адской пляске.

И падут они в геенну огненную... "Почему я здесь, а не там, среди них? – промелькнула отчаянная мысль. – Как же так? Или для меня ОН приготовил более страшную кару?".

 

Клубы дыма быстро заполняли вагон. Дышать становилось все труднее. Оказалось, что двери открыть невозможно - их прочно заклинило.

Началась паника. Люди полезли в окна, тесня, отталкивая друг друга.

Артем не знал, сколько времени просидел в темноте, обхватив голову руками, кашляя и обливаясь слезами от дыма, слушая мучительные стоны раненых.

Словно из ниоткуда появились блики света, заиграли на темных осколках в ощетинившихся рамах. Как в детстве в парке аттракционов на карусели – повсюду огни, огни, огни… На мгновение Артем отключился.

Кто-то тронул его за плечо.

- Эй, мужик, ты нормально?

- Ага, - ответил Артем голосу, - вроде как.

- Да ты в рубашке родился!

- Ага, и в галстуке.

- Молодец, шутишь, значит, живой еще. Давай-ка, я тебя отсюда вытащу.

- Я сам. Ему помочь надо.

Артем потянулся к пожилому мужчине, лежавшему у его ног, но его опередили, и безвольное тело тут же оказалось в сильных руках спасателя.

- Выходи, в конце вагона двери разблокированы.

- Я мог-кху... - закашлялся Артем, - помочь...

- Слышь, давай на выход, я сказал! Угоришь, ведь, к чертовой матери...

- Угу, - чувствуя подступающую тошноту, Артем двинулся за размытым темным силуэтом.

Остановился. Показалось, что слышит слабый ритмично повторяющийся писк, доносящийся откуда-то из противоположного конца вагона.

Прислушался. Точно. Наверное, чей-то мобильник. Нет, осенило Артема, так пищит тамаготчи, когда просит, чтобы его покормили, или погуляли с ним. Там может остаться ребенок, не замеченный спасателями.

Отплевывая заполняющую носоглотку слизь, Артем повернул назад. Прикрыл лицо лацканом пиджака и нырнул в дым.

В темноте на полу нащупал маленькое тельце, поднял на руки, прижал к себе. Оно было мягким, теплым и почти невесомым.

На выходе из вагона Артема поддержали чьи-то руки. Словно из-под толщи воды он слышал тягучие, непонятные голоса.

У него попытались забрать ребенка, но он не отдал. Вцепился крепко, и все твердил: "Все хорошо, малыш, все хорошо...".

Артем шел по подземному тоннелю к слабо пробивающемуся впереди свету. Маленькое сердечко билось в его руках, и душа от этого наполнялась необыкновенной легкостью. Давно забытое, казалось, безвозвратно утраченное чувство. Будто, отбросив, наконец, костыли, хмельной от свободы он несся навстречу ветру. Ради этого он готов был отдать всего себя этому теплому комочку. Только бы спасти его, вытащить живым.

Свет прожектора скользнул по Артему, и он успел заметить, что несет девочку лет шести-семи. Слипшиеся кудряшки, испачканное копотью лицо, легкое платьице в цветочек. В этот момент она закашлялась и открыла глаза - голубые и чистые кусочки неба... Луч ушел в сторону, и темнота снова скрыла от Артема лицо ребенка.

- Все хорошо, котенок, уже все хорошо, - повторил Артем.

Он почувствовал, как ее рука обхватила его за шею. Горячий лоб прижался к щеке. Тело девочки мелко задрожало.

- Ничего не болит? - обеспокоился Артем.

- Ничего, - тихо ответила она, - Мне страшно.

У Артема отлегло от сердца. Он вспомнил поговорку, что в самых ужасных передрягах судьба благосклонна к детям и пьяным. Хотя в соседнем сгоревшем вагоне тоже, наверное, были дети...

- Мы уже в безопасности, - шептал Артем, нежно поглаживая ее по волосам. - Еще немного и ты будешь дома.

Спасатели приняли девочку из рук Артема, помогли ему забраться на платформу. Подбежали люди в белых халатах. Артему сунули в лицо кислородную маску. Он сделал пару глубоких вдохов и почувствовал себя лучше. Не дал врачам себя осматривать. Даже пиджак не расстегнул. Сослался на то, что «сейчас у медицины и без него забот предостаточно». Так оно и было. Из тоннеля прибывали все новые и новые раненные, контуженные, обожженные, отравленные дымом.

Одни мучительно стонали, истекая кровью на мраморных плитах платформы, другие уже лежали в мобильных койках скорой помощи, подключенные к системам жизнеобеспечения. Люди сидели на лавках, у колонн, бродили по станции, выкрикивая имена, пытаясь отыскать своих среди живых. Повсюду мелькали белые медицинские халаты и синие рубашки милиционеров.

Станцию перекрыли, превратив в изолированный островок горя и скорби посреди многомиллионного муравейника. Лишившись подпорок, яичница мира свободно утекала сквозь человеческие пальцы, а вместе с ней растворялась непрочная иллюзия защищенности.

Слово "теракт" липкой и вязкой субстанцией проникло в сознание Артема, сковало волю страхом. Он присел на край скамьи рядом с женщиной в грязной порванной кофточке - глазами полными слез, она смотрела прямо перед собой в пустоту - и только сейчас ощутил саднящую боль в боку, там, куда пришелся удар о поручень.

Он вглядывался в лица, находя в них отражения страха и подавленности. Сквозь осыпавшуюся штукатурку их масок проступали естественные черты. Так выглядят люди, внезапно лишившиеся костылей. Живыми, страдающими, чутко резонирующими с болью...

Артем не заметил, как подошла девочка и молча прижалась к нему. Он взял ее за худенькие плечи, отстранил от себя, внимательно заглянул в лицо.

- Ну что ты?

- Там дяди, тети. У них кровь. Мне лучше с тобой, - всхлипнула девочка.

Артем грустно улыбнулся, обнял ее.

- Точно ничего не болит?

- Точно.

- Как зовут-то тебя?

- Стюша.

- Настя, значит. Анастасия. А фамилия?

- Ковалева.

- Не переживай, Анастасия Ковалева, найдутся твои мама с папой, живые и здоровые, - подбодрил Артем.

- Конечно, найдутся, - уверенно кивнула Настя. - Они никуда и не пропадали. Они на юге отдыхают.

- А ты? - удивился Артем.

- А я у тети Наташи пока живу.

- Так, значит, ты с тетей Наташей в вагоне ехала?

Настя замотала головой и заплакала.

- Не-е-т, только не говорите никому-у. Я к Ю-у-льке хотела-а. Всего одну остановочку-у-у...

- Так ты одна была, без взрослых, - догадался Артем. - Тебе не разрешают одной в метро ездить, поэтому никто и не додумается тебя здесь искать. Да успокойся, я тебя, Стюша, не выдам.

- А ты отведешь меня домой?

- Понимаешь, - замялся Артем, - у меня одно очень серьезное дело... Ты не бойся, тебе помогут. Поедешь домой на машине с мигалкой.

- Не хочу с мигалкой, хочу с тобой, - перестав плакать, серьезно сказала Настя.

Артем посмотрел на часы, нахмурился. Выпустят их отсюда не скоро. В первую очередь будут эвакуировать тяжело раненых. Опять же, у всех обязательно проверят документы. Артем сразу же обратил внимание на молодого лейтенантика в милицейской форме, который обходил пострадавших, записывая что-то в планшетку.

"Могут обыскать" - подумал Артем. Попал, так попал...

- Я на Ясеневой улице живу, - дернула его за лацкан пиджака Настя.

- На Ясеневой, говоришь? Постой-ка, - Артем достал из кармана сложенный вчетверо листок, сверяя записанные на нем координаты с памятью, пожал плечами. – Ну, раз на Ясеневой, тогда пошли.

Он вынул платок, три сто долларовые бумажки, завернул деньги, взял Настю за руку и уверенно направился к лейтенанту.

- Слушай, командир, девочка очень напугана и хочет домой. Как человека прошу, отпусти нас на волю.

Милиционер оторвал от планшета усталый взгляд.

- Подождите, дойдет и до вас очередь, - он кивнул на мужчину с перебинтованной головой, возле которого стоял, и снова уткнулся в планшет.

Артем потоптался на месте, откашлялся и мягко взял лейтенанта под локоть.

- Можно вас всего на пару минут? - спросил он.

- Ну что еще?

Артем увлек его в сторону и сунул в руку платок.

- Здесь триста баксов.

- Вы с-сума сошли?! – почти искренне возмутился страж порядка.

- Нелегкая работа должна оплачиваться по достоинству. Бери, командир, пока дают. Ребенок-то страху натерпелся, понимаешь?

Платок переместился в планшетку, которая тут же захлопнулась и скользнула подмышку лейтенанту.

- Документики-то есть? – зевнул он, потирая усталые глаза.

- Конечно, - Артем невозмутимо кивнул. - Только опять куча времени уйдет на всю эту бумажную канитель. Запишите лучше мою фамилию. Мельников Сергей Георгиевич.

Лейтенанту пришлось снова открыть планшетку и ловко перепрятать платок в карман брюк.

- Телефон свой оставьте, хотя бы, Сергей Георгиевич. С вами по любому нужно будет связаться.

- Пожалуйста, - Артем назвал первые пришедшие на ум семь цифр.

- Москвич? - поинтересовался лейтенант.

- Не похоже, разве? - усмехнулся Артем.

- Сам-то в порядке? – милиционер покосился на почерневшие от крови манжеты его рубашки, на пятна, покрывающие полы пиджака и брюки.

- Да, это не моя кровь. Там у человека голова пробита была.

Тут Настя погладила Артема по щеке и прошептала:

- Дядя Сережа.

От прикосновения ее холодных пальчиков ему стало необыкновенно легко и радостно.

- Племянница?

Артем довольно кивнул.

- Ну, удачи вам, - козырнул лейтенант. - Это ж надо, уцелеть в таком...

 

* * *

 

Когда Настя подводила Артема к подъезду своего дома, в его душе зародилось нехорошее предчувствие. Столько случайных совпадений подряд. Быть не может. Не к добру это.

Они пешком поднялись на третий этаж. Артем шагнул было дальше, вверх по ступеням, но Настя окликнула его с площадки.

- Эй, ты куда? Я здесь живу… то есть, тетя Наташа.

Артем помрачнел. Адрес Настиной тети точно совпадал с адресом, указанным в его записке. Оставалась последняя надежда на то, что номера квартир окажутся разными... Но Настина рука безжалостно потянулась к кнопке звонка сорок девятой.

Дверь открыла молодая женщина в шелковом бежевом халате и таких же тапочках. Светло-зеленые, даже желтоватые, широко раскрытые от удивления глаза на бледном, слишком бледном лице. Артем заметил родинку на ее шее. «Как у Вики», - подумал он.

На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти. Но Артем знал, что тете Наташе, а точнее Наталье Игоревне Вельской совсем недавно исполнилось тридцать два года. Родилась она в Кирове. В начале девяностых приехала в Москву учиться. Закончила медицинский факультет, чтобы спустя десять лет чинить зубы богатым клиентам. Детей нет. Мужа нет. Сухая информация о человеке с фотокарточки. Обычный заказ.

Он представил, как кровь заливает ее халат, и впервые за долгое время вместо безразличия испытал отвращение...

Женщина бросилась на колени ощупывать Настю. Ее взгляд скользил с перепачканного личика на платьице со следами засохшей крови.

- Господи, господи... Стюша, что... что случилось? Стюша...

Она порывисто обняла девочку.

Артем осторожно подался назад. Пол шага, еще пол шага. Потом. Только не сейчас. Господи, только не сейчас…

Но тут Настя обернулась и протянула ему руку.

- Дядя Сережа!

В этот момент глаза Наташи и Артема встретились.

Артему ужасно захотелось провалиться под землю, раствориться в воздухе, исчезнуть.

- Вот привела тебе принца. Меня он уже спас, - просто сказала Настя.

- Я не... - словно защищаясь, Артем выставил перед собой руки, и резко повернулся, чтобы уйти.

- Куда же вы?! Я вас так не отпущу! – произнесла за его спиной Наташа. Голос ее приковал Артема к месту.

Он не понял, как очутился в прихожей. Дверь за спиной захлопнулась, щелкнул замок. И отступать уже было некуда.

- …ведь, как с утра во двор гулять вышла, так и пропала. Я всю округу оббегала, еще бы немного и в милицию звонить стала, - говорила Наташа. – Так, где же вы ее нашли-то?

Артем не ответил, помня свой уговор не выдавать Настину тайну. Но тут Настя сама пришла ему на помощь.

- В метро, - скорчив досадную мину, призналась она.

- В каком еще метро? – Наташа перевела изумленный взгляд с девочки на Артема.

- Не ругайте ее. Главное, ребенок жив и здоров.

- Стюша, у тебя точно ничего не болит, горе ты мое? Хочешь пить или есть?

- Спать хочу, - зевнула Настя скинула туфли и пошлепала по паркетному полу в комнату. На полпути обернулась и помахала Артему рукой.

- Проходите, не разувайтесь. Я сейчас, - и Наташа поспешила за ней.

Пожав плечами, Артем шагнул в просторный холл. Диван, тумбочка, светильник, круглый стол посередине. Напротив входа - балкон. Тюлевая занавеска слегка колышется от ветра. На стене большое фото Эйфелевой башни. На диване открытая книга Маркеса "Сто лет одиночества". Песочная пастель стен в сочетании с терракотовым бархатистым ковром. Не богато, но довольно уютно и чисто.

Артем обошел стол. Сел так, чтобы через дверной проем был виден коридор.

Он слышал, как из крана в ванной потекла вода, как Настя что-то спрашивает сонным голосом. Потом хлопнула дверь и наступила тишина. Потянулись невыносимо долгие минуты ожидания. Комната хорошо проветривалась, но, казалось, сами стены отдавали пряностью ладана, к которой примешивался запах каких-то лекарств. Артем обратил внимание на маленькие иконки святых, бережно выставленные на тумбочке. Зачем-то достал из кармана фотографию Наташи...

Ее глаза - что-то в них было такое, чему Артем не мог найти объяснения. Услышав шаги, вздрогнул, быстро спрятал фотографию.

Наташа измученно опустилась на стул рядом с ним.

- Заснула, бедная. Я понимаю, вы не хотели при ней. А теперь, расскажите, наконец, что же стряслось?

Артем сухо, без красок передал все, как было. Наташа слушала молча, не перебивая, стиснув виски побелевшими пальцами.

- Ну, почему, - покачала она головой, - на свете столько негодяев, которые заслуживают смерти, а гибнут ни в чем не повинные люди... Это ужасно.

- Откуда вы знаете? – спросил Артем.

- О чем? – она чуть наклонила голову, и локон тенью упал на ее лицо.

- О том, что есть не повинные?

Наташа так и не ответила. Молчание затянулось слишком долго.

- Простите... Я, наверное, пойду. Поздно уже, - Артем поднялся из-за стола, но Наташа преградила ему путь.

- Нет уж, знаете, не могу я вас так отпустить. Сейчас приготовлю что-нибудь поесть. И застираю эти пятна, - она попыталась снять с него пиджак.

Артем резко одернул пиджак на себя, но Наташа успела заметить под ним ремешок заплечной кобуры. От Артема не ускользнуло, как она насторожилась, и даже чуть отступила назад.

- Сотрудникам ЧОПа ношение положено по штату, - поспешил успокоить ее Артем. - А вы что подумали?

- Подумала, что боитесь женщин, которые вас раздевают, - попыталась пошутить Наташа, но Артем почувствовал, как она испугалась. Вот это ему совсем было не нужно.

- Ну, хорошо, - неожиданно сдался Артем. - Я зверски проголодался и мечтаю об аппетитной глазунье.

- Боюсь, Сергей, мечта неосуществима, - Наташа с досадной улыбкой развела руками. - У меня желтки никогда не получаются целыми. Прямо заклятие какое-то. Предлагаю тосты с сыром.

Артем согласно кивнул. Вроде бы Наташа успокоилась, да и скрывать теперь было нечего. Он снял пиджак, накинул на спинку стула.

- А вы чем занимаетесь, Наташа? - спросил он, чтобы как-то поддержать беседу.

- Протезированием зубов.

- М-да, - задумчиво хмыкнул Артем. - Все сейчас занимаются протезированием чего-либо. Прибыльное дело в век общей тотальной недостаточности всего в условиях перенасыщения всем.

Наташа как-то странно посмотрела на него.

- Я сейчас. Порежу сыр и принесу все сюда, - уходя на кухню, она прихватила с собой пиджак Артема.

Вслушиваясь в доносящиеся с кухни звуки, Артем извлек из заднего кармана брюк перочинный ножичек, перерезал телефонный провод, бесшумно вернулся на место. Расстегнул кобуру, достал пистолет, вставил обойму, навинтил глушитель и положил на колено.

Наташа явилась без тостов и без сыра. На стол перед Артемом легла ее фотография и листочек с адресом, которые она обнаружила в кармане его пиджака.

- Я знаю, кто ты, но не знаю твоего настоящего имени.

- Артем, - ответил он.

- Послушай, только ничего… ничего не говори. Хорошо?

Она села рядом, коснулась его руки. Артем ждал от нее чего угодно – взываний к милосердию, вымаливаний прощения, истерики, всего, только не этого прикосновения.

- Ты знаешь, почему меня заказали? Впрочем, не важно. Какая тебе разница… Понимаешь, я не могу так больше… мучиться ночами от кошмаров, каждое утро бояться выходить на улицу. И это ощущение вины - точно на мне стоит клеймо, и все его видят, тычут пальцами в спину… – Наташу затрясло, будто что-то изнутри пыталось пробиться наружу, найти выход. – В тот день он был сильно пьян. Начал приставать ко мне в машине. До сих пор меня преследует запах его одеколона, смешанный с перегаром… Мы были знакомы около месяца. Виделись всего раза три. Я согласилась поехать с ним на какой-то пати. Наверное, от скуки. А может, от глупой надежды на что-то… светлое в своей жизни. Он казался мне таким надежным, уверенным в себе, порядочным. За все наше недолгое знакомство не позволил себе ни одной вольности… Когда я выскочила из машины, он пытался затащить меня обратно, но я вырвалась. Он поймал меня у обочины и стал наотмашь бить по лицу. Я кричала, звала на помощь, но никто, никто даже не остановился. Его мордовороты – охранник и водитель - стояли рядом и только ухмылялись. Я возненавидела тогда его, их, всех вокруг... И оттолкнула его. Со всей силой ненависти. Прямо на трассу, по которой неслась машина. На него. Насмерть. Был суд… стыд, кошмар, угрозы. Меня полностью оправдали тогда. Но за этим человеком есть влиятельные люди. Они обещали отомстить, свести со мной счеты. Я долго боялась, что убьют. А потом поняла, что сама не могу жить с таким грузом вины. Я видела ту машину, Артем. Понимаешь? Толкнула его, дьявольски рассчитав момент. Чтобы убить. Хотела, чтобы его не было, чтобы он исчез из моей жизни. Навсегда. Теперь не могу с этим жить. Прощения нет. Теперь я хочу умереть... – она замолчала, и вдруг неожиданно спросила:

- А ты смог бы полюбить такую как я?

- Полюбить… при чем здесь любовь?

- Знаешь, что написано в Библии? «Любовь покрывает все грехи». Может, есть еще шанс?

- У меня – нет. Давно уже нет. У тебя - есть. Если считать, как жизнь за жизнь.

- Артем, сделай это для меня. Только не здесь и не сейчас. Давай завтра, в парке? Тут рядом. У меня есть деньги, три тысячи долларов... - она вскочила, достала из тумбочки зеленые купюры, положила их на стол перед Артемом, с надеждой вглядываясь ему в глаза. - Возьми. Хватит? Наверное, этого мало, но у меня больше нет...

- Ты хоть понимаешь, о чем просишь? – не выдержал он.

- Но это же твоя работа, Артем. Я сама так хочу. Пожалуйста... Он приходит ко мне по ночам, как живой…

Она застыла, будто произнесла что-то ужасное.

- Ты всех их помнишь?

Он вздрогнул, чувствуя, как панцирь воспоминаний начинает трескаться по швам, сочиться неизжитой болью.

Наташа сжала его руку, прикрыла лицо ладонью и зарыдала.

- Скажи, что ты меня прощаешь, Артем. Хотя бы ты, скажи...

- Зачем тебе мое прощение? – глухо отозвался он.

- Наверное, так легче будет умереть. – Наташа посмотрела на него.

Артем коснулся пальцами ее лица, напиваясь горечью удивительных желтых глаз.

- Ты не можешь этого знать...

Ему вдруг показалось, что рядом сидит Вика. Сердце наполнилось нестерпимой горечью. И вся боль, которую он до сих пор заглушал в себе, выхлестнула наружу.

Тридцать сто долларовых бумажек, лежавшие перед ним, издевались и подсмеивались…

- Как же я устал от костылей...

Он выдохнул. Сейчас или никогда. Закончить все разом. Или начать с начала. «Давай спросим у ангелов? Они привыкли, что мы не слышим ответов с первого раза».

Артем снял пистолет с предохранителя и медленно положил на стол. Встал и вышел на балкон.

В сумерках он закрыл глаза. Перед внутренним взором протянулась бесконечная вереница пассажиров взорванного поезда. Лица, лица, лица... плоские, как на фотографиях заказов...

- Может, только кажется, что мы друг друга не знаем? - произнес за его спиной Наташин голос. - Мы же с тобой горим в одном вагоне, Артем.

Тут он услышал щелчок. Не открывая глаз, глубоко вдохнул и улыбнулся, навсегда прощаясь с миром, в котором гибнут невинные и яичница стекает по костылям.

 

- А ты сам-то умеешь готовить глазунью? - спросила Наташа, прикуривая сигарету от щелкнувшей тугим замочком зипповской зажигалки.

Словно очнувшись от тяжелого сна длиною в сотни жизней, Артем обернулся...

 

_____________________