В сумасшедшем доме было хорошо. Тепло. Чисто. Кормили три раза в день. Медсестрички в коротеньких халатиках делали уколы. Не больно совсем. Да еще если перед этим хлопнут прохладной ладошкой по заду. Э-эх. И главное – голова почти совсем перестала болеть.

Савва уже три недели лежал в психиатрической клинике им. Нарциссяна. Привезли его с острым приступом на скорой помощи. Сделали промывание, все как полагается. Ночью метался по палате. Требовал позвать доктора. Потом президента. Потом жену. Прыгнул на подоконник. Начал барабанить в зарешеченные окна. Соседи испуганно вжимались в матрасы и молча переглядывались.

Утром Савву забрали на процедуры. Надели на голову какой-то шлем. У него в армии похожий был. Как у танкиста. Подключили проводки и стали разными тумблерами щелкать. Сначала было щекотно и как-то чесалось внутри черепной коробки. Потом захотелось плакать. Потом мозг взорвался. Разноцветные искры, шипя и корчась, весело запрыгали в голове. Савва позвал маму. На глазах вскочили какие-то черные пятна и откуда-то изнутри мешали разглядывать доктора. Доктор тем временем что-то сосредоточенно писал в его карте. Иногда отрывал взгляд от истории болезни, смотрел на показания приборов и снова углублялся в записи. На Савву он не смотрел, как будто его и не было здесь вовсе. Просто проводили испытания аппарата, а он призраком пробрался в кабинет и любопытства ради нацепил на себя шлем. И теперь сидел на табуретке, поджав ноги, и наслаждался фейерверком у себя в голове.

Доктор, Иван Андреевич Козловский, а среди пациентов клиники просто Козлик, был не в духе. От него ушла жена. Вчера он заливал горе водкой, а потом долго искал истину на дне стакана. Ну почему этой мымре вздумалось уйти, как раз когда у него отпуск. Главный всю неделю подмигивал, мол, на мое место кроме тебя никого. Ни-ни. В отпуск семьями на море поедем. Сегодня ему было плохо. Тошнит и во рту все пересохло. Да еще новенький какой-то нервный попался, даром что в психушке. Все вертится, как будто на ежа посадили. А может и правда, на ежа посадили? Иван Андреевич проверил показания датчиков. Елки. Напряжение в два раза больше дали. Тьфу ты, черт. Теперь разбирайся с ним.

Вечером сосед по палате, присев на краешек койки, спросил.

-Тебя за что?

А как объяснить за что, если он и сам не понимает толком. Начал сбивчиво объяснять:

-Жена с работы прискакала, довольная. Давай, говорит, получку. А у меня ее уже нет. Баба Валя, соседка наша, приходила и просила в долг. Ну я и дал. У нее сын алкашит. Пенсию отнял.

-Ты знаешь, сколько она будет теперь этот долг отдавать?! Ну, моя прям аж зашипела как змеюка. - А может и коньки отбросит раньше, чем отдаст. Ты хоть расписку с нее взял?

Какая, к черту, расписка. Я баб Валю с детства знаю. А она меня еще раньше.

-Нет, говорит, это с ума сойти можно. Жена недоедает, полуголая ходит, а он старух соседских спонсирует.

Это она недоедает. 90 кг весит – это если и вправду полуголая, а если все шмотки с побрякушками на себя напялит так и целую тонну!Я молчу. Звони, говорит, в скорую. Я думал, ей плохо стало. Начал успокаивать, за валерьянкой побежал. Она лежит, стонет. Все думаю, копец. Вдовцом скоро стану. Приезжает скорая, а она как ни в чем ни бывало вскочила и говорит:

-Забирайте этого сумасшедшего. Я давно к нему присматриваюсь, у него крыша покосилась, он того гляди, первому встречному все свое имущество отдаст…

Санитары глядят на меня недоверчиво, один пощупал пульс…

-Задаром…-добавила жена.

Потом Савва плохо помнил.

Санитары переглянулись, тот, который пульс щупал, положил руку ему на лоб, второй рукой больно вцепился в запястья. Повалили его на пол и долго били ногами. Савва не сопротивлялся. Он не был атлетом. В детстве мама называла его «мой сушеный Геракл», жена была в выражениях не так осторожна и звала его то блохой, то козявкой хилой, то гнидой подколодной. А когда была в хорошем настроении, то, прижав его к своей большой груди, ласково шептала «дохлик ты мой». Правда, в последний раз это было лет десять назад, когда ему путевку на курорт на работе подарили.

Для пущей убедительности санитары надели на едва дышащего Савву смирительную рубашку и вынули из кармана брюк кусачки для ногтей, а из ботинок - шнурки.

В приемном покое Савва, виновато потупив глаза, твердил «да что я такого сделал-то? Подумаешь, бабке – денег дал.» врачи одобрительно кивали головами, поддакивали и что-то писали. Писали. Писали. Потом отвели Савву в отдельный кабинет. Анализы сдавать. Баночки с собой дали. Всю ночь мурыжили с этими анализами. А когда защелкнулся замок с обратной стороны двери, у тихого Саввы впервые в жизни случилась истерика .

 

Сосед слушал внимательно. Качал головой. Терпеливо ждал, когда Савва закончит, чтобы ввернуть меткую фразу, услышанную когда-то по телевизору.

-А ты как думал? Теперь все живут по одному закону homo homini lupus est. Меня, кстати, Василий зовут. Можно просто Вася.

Васька был небольшого роста. Щупленький. Почти как Савва, только моложе. Совсем пацан.

-Я– Савва. А ты, Вася, как сюда попал? Тоже женушка?

-Нет. Я голос слышу. Иногда. Беседую с ним. А бывает, проснусь – и не помню где был, что делал, как сюда попал. Вот и сюда также. Дома вроде спать лег, а проснулся – уже к больничной койке привязан. Сначала думал – сплю. А как процедуры разные начали делать, понял. Не-е-ет. Я бы от такого давно уж проснулся.

- А это кто? – Савва махнул в сторону второго соседа. Тот уже спал.

- А это – деда Андрейка. Его внуки сюда определили. Говорят, сил больше нет. Все со своей помощью к ним лезет, житья не дает. Вот лечат теперь. Чтоб не лез.

Васька шмыгнул носом.

-Ладно, давай спать ложиться. А то с утра с градусниками придут. Не выспаться.

На следующий день Савву повели на осмотр. В одном кабинете кололи иголками. В другом – положили в капсулу, которая долго-долго туда-сюда ездила под неоновыми лампами. В третьем – шлем на голову одели. Потом сделали рентген.

-Ага, вот оно. – Козлик радостно потер руки.

-Да нет, это перелом старый, видите…ребра неправильно срослись. Да, Савва Маркович?

Савва вспомнил, как в школе ему сломали два ребра, когда он пытался первоклашку защитить.

-Тогда ничего не понимаю. Откуда в нем это?

Потом взяли кровь на анализ ДНК. И отпустили на обед.

С обеда вернулся довольный. Забыл уже про фейерверк в голове. В животе лежали котлеты и борщ. Потянуло в сон. В палате был только Васька. Плакал.

-деда Андрейка того, умер. Сердце не выдержало. И все твердил «Как это только себя любить? Как это только себя любить?»

На следующий день консилиум собрали. Сидят пять врачей, Савва перед ними на стуле ерзает.

-А скажите, дорогой Савва Маркович, Вы жену свою любите?

-Ну не знаю…

-А зачем живете с ней тогда?

-Ну…-Савва почесал голову.

- Вам с ней, может быть, удобно? В этом причина?

Савва вспомнил, что месяц назад жена выгнала его спать в ванную, потому что тот храпел. И согласился.

Консилиум одобрительно и синхронно закачал головами.

-Небезнадежный случай. Небезнадежный.

За три недели Савва привык к больничному распорядку. Подъем. Градусники. Завтрак. Процедуры. Обед. Процедуры. Ужин. Сон. Конечно, ему не очень нравилось, когда в голове включали фейерверк, но вообще жизнью в клинике он был доволен. Телевизор смотрел. Одну рекламу показывали, но все равно интересно. Картинки красивые.

Ваську тоже каждый день на процедуры водили. Возвращался он весь обмякший. Как будто из тела вынули все кости. Полчаса молча лежал на кровати и смотрел в потолок. Потом постепенно приходил в себя. Иногда смотрел с Саввой телевизор.

- Знаешь что, - прошептал Васька. – а давай посмотрим, что нам за диагнозы поставили. А то лечат, лечат, а от чего не говорят.

-Давай. Вечером.

Вечером они, сняв тапочки, чтобы не шаркать по полу, вышли в коридор.

На посту дремала медсестра. Положив руки под голову, сладко улыбалась кому-то во сне. Может, в зеркале свое отражение разглядывала? Скорее всего так. Потихонечку вытащили две замусоленные карточки и на цыпочках рванули к себе в палату.

Савва сел на подоконник, поближе к лунному свету. Васька спрятался под одеяло и достал фонарик карманный.

-Слышь, Савватеич, не могу чего-то никак разобрать.

Васька залез к Савве на подоконник. На его карте застыл круглый отпечаток чьего-то чаепития. Вместе стали пробираться сквозь тернии медицинской терминологии и почерки врачей.

«Поступил с сильнейшим приступом альтруизма. Обнаружен ген А. назначен курс лечения: иглоукалывание, психотерапия, гигиена мысли»

-Вася, гигиена мысли – это как?

-Мозги промывать будут, это точно.

«Разгуливал обнаженный в городском парке. Громко пел и матерился. Доставлен на скорой помощи в буйном состоянии.»

-Хоть убей не помню, - вклинился Васька

«Последствия тяжелой травмы в детстве. Раздвоение личности, осложненное наследственной склонностью к состраданию. Назначен курс лечения: гипноз, электрошок, препарат Э. по 0.5 два раза в сутки»

-Это что за препарат Э.? Уколы что ли делают?

-Нет. Это таблетки специальные. Мне без них кранты. Что-то в голове моей перегорело и теперь вот на таблетках работаю. – Васька постучал по черепу.

Утром вернули карты на место. Савва всю ночь не спал. Думал. Странные диагнозы какие-то. Разве сострадание – это болезнь?

 

Вечером Васька, напустив на себя серьезный вид, сказал:

- Слушай, Савватей, я тут давно сижу. Заняться нечем было, вот я и делал тут штуку одну. Радио называется.

- Ну ты совсем уже. Радио давным-давно до тебя изобрели.

- То другое радио. В том радио про хорошую погоду рассказывают и про мир во всем мире. А в моем – правду. Хочешь послушать?

Савва недоверчиво покосился на Ваську, который протягивал ему небольшой приборчик, похожий на электробритву. Верил мало, но, чтобы друга не обижать радио взял и приложил к уху. Радио молчало.

-Сломалось что ли? Васька потряс приборчиком у уха и начал отковыривать крышку.- Я починю.

-Ладно, ладно. Может перерыв у них. Обеденный. Весь вечер Васька копался с радио. Откуда-то из-под матраса доставал разноцветные провода и гайки и старательно прикручивал их к приборчику. Нажимал на разные кнопки, вынул маленькую лампочку.

-Вот черт! Перегорела, зараза.

Когда ночью послышался Васькин храп, Савва осторожно вылез из постели и босиком прошлепал к его кровати. На тумбочке лежало радио. Он повертел чудо-приборчик в руках, лег на кровать и стал нажимать подряд на все кнопки. Вдруг радио ожило. Зашуршало, покашляло, крякнуло пару раз и что-то заговорило шепотом. Савва прислушался.

«вчера в окрестностях города А. была рассекречена группа альтруистов, действовавших под прикрытием неправительственной организации «Только о себе». Вся команда в составе пятнадцати человек теперь разбросана по разным психиатрическим клиникам всей страны. Предлагаю почтить память наших товарищей минутой молчания. » радио замолчало на минуту. Странно, Савва никогда ничего подобного не слышал.

Может это какая-нибудь юмористическая передача? Он стал слушать дальше.

«В среду начинается секретная акция «помоги ближнему», просьба желающих присылать свои заявки на адрес редакции» Савва начал трясти спящего Ваську за руку.

- Отвали, я спать хочу…- видимо проснулась другая половина. Хамская. Которая голой по парку бегала. Савва постучал Ваську по голове.

-Слушай, о чем это они?- Савва покрутил ручку громкости у радио.

-Тише ты, дурак! – Васька поспешно спрятал радио под подушку.- Я давно уже слушаю. Тут столько всего рассказывают. Оказывается уже давно – война. Скрытая, конечно. Таких как мы – в психушки, а таких как другие – дальше учить. В головы разные штуки запихивают. Мол, свои потребности превыше всего. Если тебе хорошо, то и другим – тоже. В первую очередь о себе надо заботиться. Понимаешь. По телевизору зомбируют. Реклама там разная. Передачи. Говорят, кто-то на этом чувстве. Ну, как его. Эгоизме что ли, огромные деньги делает. А такие как мы – мешаем только. Лезем со своей помощью. Бескорыстной. Так вот, такие как мы, ну поумнее только, собираются группами, типа партизан в войну, ну и всякие акции проводят. Секретные, разумеется.

Савва засмеялся.

-Да брось ты. Глупости все это. В мире всегда были и эгоисты и альтруисты. Мир он и держится в равновесии оттого, что и те и другие есть. На балансе так сказать.

-Хочешь верь, хочешь нет. Твое дело. А я вот завтра решил бежать. В город А. Запишусь там в группу какую-нибудь тайную.

Савва отвернулся к стене. Глупости, конечно, все это. Фантастические бредни, но Ваську одного отпускать нельзя. С ним убегу. Решено. Савва закрыл глаза и сразу же уснул.

 

Весь следующий день они не разговаривали. Вечером Савва не выдержал.

-Может хоть веревки из простыней свяжем?

-Зачем веревки? – удивился Васька

-А побег?

-Тут вообще-то черный выход есть, для врачей. У меня ключ от него есть. И халат. Но если хочешь, то можешь конечно и по веревке.

Савва поглядел на зарешеченные окна и понял, что сморозил глупость.

Ночью они убежали. Долго бежали, не оглядываясь. На улице было холодно. В тапочках по снегу – скользко. Выбежав на незнакомую улицу остановились отдышаться. Потом дворами пошли дальше. Стало светлеть. Солнце щекотало спящие улицы своими лучами. Просыпайтесь, Я пришло! Савва с Васькой уже вышли за черту города. И теперь шли по какой-то улице с низенькими деревянными домами.

И вдруг пошел дождь. Зимой – дождь. Абсурд.

-Эй, Вася, чегой-то дождь зимой, а?

Васька не ответил. Скрючившись, он лежал на снегу. Изо рта шла пена, зрачки закатились. А дождю было все равно. Савва беспомощно огляделся. Никого, кроме толпы подвыпивших подростков. Сплевывая сквозь щель в зубах, они прошли мимо. Попытался сделать искусственное дыхание, но плохо понимал, как надо дышать и вообще было уже поздно.

«Мы Васькины таблетки забыли», - вдруг промелькнуло в голове. Савва побежал за таблетками. Обратно. В больницу. Он не помнил, куда надо идти. Прохожие шарахались от мужчины в белых кальсонах и тапочках. Сел и завыл. А потом решил, что должен дойти до города А. во что бы то ни стало. Сколько бы ему не потребовалось на это времени и сил. Сколько бы не пришлось пройти городов, деревень, и больничных коек. Ради Васьки.