Даже когда ты смущаешься сказать сам себе правду, разрезать на пополам кусок своей жизни никак не получается тем более тогда, в тот самый момент казалось бы совершеннейшего душевного равновесия. Ты сходишь с ума и чтишь последние капли очерствевшего сознания, ссылаясь на забытые всплески трогательных встреч.

Сейчас. Стоит ли нервно выкуривать сигарету и писать непонятную чепуху, если угрожающим роем мысли приходят разорять твое равновесие с окружающим пространством. Полумрак космогонической радости сцепляет все твои жилы вместе и просит тело стонать так, как тебя никогда не терзала ранняя весна или эта совершенно бесcмысленная осень.

Ты будоражишь крепкие вехи отмирающего самообладания и врываешься кометой в ров возвратно- поступательных движений. Маховик наматывает обороты все сильнее и сильнее и кажется выхода нет.

Такой девушки не могло быть в принципе, равно как и тебя рядом с нею, ежедневно усиливающую веру в тот творческий идеал, придуманный триста пятниц назад. Покорно набиваешь свою головную кошелку новыми событиями, которым может никогда в жизни не суждено случиться, но тебе представляется только эта самая коварная стезя, ожидающего самого страшного исхода вещей. Накручиваешь эту нить на оставшийся кровяной сгусток поистрепанных мозгов подобно волчку, вертящемуся на кровати и жаждущему обыденных результатов… остатком яда на послезавтра и большей частью на весь твой лабиринт логических путей. К началу короткого утреннего сна отравляешься окончательно и смываешь остатки едкой смеси после короткого звонка будильника.

Все, чего так хотел, выложил на перелом страстей и свернулся в себе ожиданием самого худшего. А там в голове еще звучит эта чарующая музыка на английском языке, которого ты по решительным обстоятельcтвам так не выучил до конца в своем пятом классе. Его в пятом и не могло быть в твоей средней школе, в которой ты варишься уже после получения аттестата. И стоило говорить так много лишнего, хотя и не лишенного определенного смысла в покорный вечер среды и дышать всей грудью ее прикосновениями, торжествуя на самой глубине одуревшего от городской романтики сердца… Останься хоть лириком, хоть реалистом в насущном, не спрятаться от открытой настежь телефонной книги. В ней невозможно найти других номеров, кроме самого первого.

Как и в начале недели, так и в конце ты не сомневался в правильности набора номера, выбора маршрутного такси и стоимости проезда на такси в единственно стратегически важный для тебя район города. Чтобы быть уверенным в своей правоте, ты в памяти находишь эти незнакомые до селе улицы и маленькие ларьки, возле которых теперь не то что стоять, но приближаться к ним боишься один. Заглядываешь в библиотеку только потому, что ей нужно срочно очень много книг; ковыряешься часами в своей пустующей на предмет светлой радости голове потому, что ей срочно нужно отправить незначительное по содержанию, но трогательное сообщение; копишь все самые хорошие новости потому, что ей срочно нужно знать все мои новости, торопишься принять душ потому, что ей срочно нужно тебя увидеть… водоворот самых важных вещей крутит тобой ради нее; тогда как ты сопротивляться даже не пытался.

Замерзаешь в неуютном парке так же, как тысячи одиноких камней мостовой ради того, чтобы принять теплоту того самого человека, от которого ты никогда не ожидаешь ничего плохого. Какая боль.

Щуришься на солнце в приветливом настроении разбитой остановки так же, как эта остановка ждет тепла тех людей, которые ежеминутно торопятся сойти вовремя и вовремя все сделать.

Меня не переубедить и не изранить толикой рационального и меркантильного общества, потому что меня для него просто сейчас не существует…