Я прячусь, и все мои мысли о том,

Откуда зелёное на золотом.

А всё очень просто и наоборот. Золотое на зелёном. Пока они меня ищут, в парке наступила осень, и желтые листья клена – они похожи на звёзды – нападали в кусты, среди которых я сижу.

Они все ищут меня. Ирма, и Доктор, и Бабушка, и ещё какая-то девушка в белокурых локонах – нет, так не говорят, в общем, кудрявая блондинка. Она-то меня и нашла.

- Разве можно сидеть на земле? – сердится она. – Простудишься!

- Вот уж будет катастрофа! – отвечаю я и осторожно интересуюсь:

- А разве мы знакомы?

- Я твоя сестра, - говорит она уже с грустью. – Опять дырки в памяти?

- Не волнуйтесь, всё, что надо, я помню, - ясно вижу, что она мне врёт.

- А помнишь, как на прошлой неделе мы все втроем катались на карусели? Я, ты и Нина. Помнишь?

- Какая ещё Нина? – не знаю никакой Нины и не поддаюсь на её ласковый голос. Я помню, где меня держали на прошлой неделе. Чего-чего, но карусели там точно нет.

- Нина – это я, - к нам подходит Ирма. – Не помнишь меня?

- Если ты Нина, то я озеро вон там, под ивами, - говорю я.

- А кто же я? – спрашивает Ирма грустно.

Я молчу. Не знаю ведь, зачем она притворяется какой-то Ниной, зачем связалась с этими незнакомыми нам людьми. Сижу, как заяц в кустах, и молчу.

Является Доктор. Его усы топорщатся, как у злого сома. Я его боюсь. Он тоже не тот, кем называется. Он зачем-то спрятал и не носит свой золотой лорнет.

- Как мы себя чувствуем? – спрашивает он. Думает – если будет сюсюкать, я ему поверю.

- Я чувствую себя прекрасно, - говорю я, - и прошу вас всех меня оставить. Хочу предаться размышлениям.

- Разумеется, - Доктор хитро улыбается и вдруг набрасывается на меня, скручивает мне руки. Я не могу с ним справиться: после месяца заточения мое здоровье очень испортилось. Я теперь как скелет, слабость такая, что и кошку не подниму.

- Я знаю прелестное местечко, где можно предаваться размышлениям, - говорит Доктор и тащит меня в машину. Там ждёт Бабушка. Накидывает на меня теплое одеяло и надевает на мою остриженную голову шапку.

- Вот так, вот так хорошо, - бормочет Бабушка, с любовью глядя на меня. – А дома бульончик горяченький, постелька мягонькая… Горе ты моё!

Бабушке я верю. Но её тоже обманули, она думает, что я – это совсем другой человек. До сих пор не решаюсь открыть ей правду.

Машина, это бесхвостое вонючее животное, привозит нас «домой». Доктор, Бабушка, Ирма и та, другая, всерьёз уверяют, что это мой дом. Иду с ними – все равно сейчас они сильнее – но знаю, что убегу отсюда. Может, даже сегодня.

Доктор открывает страшную железную коробку. Хочет сделать мне укус. Он уже делал мне много укусов, когда меня поймали в первый раз.

- А может, не надо больше уколов? – спрашивает Бабушка. Наверно, знает, что это очень больно. Словно тебя кусает змея, и потом несколько часов лежишь в параличе. Укол, а не укус. Бывает, я путаю слова, когда сильно пугаюсь.

- Один укольчик не повредит, - говорит Доктор, и ко мне тянется маленькое, ядовитое жало иголки. Начинаю кричать и вырываться, но иголка кусает меня, и на время я исчезаю из сознания.

Когда прихожу в себя, то отчетливо слышу, как бьётся сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Ско-рей бе-жим, ско-рей ту-да, где-ир ма-пла чет-у пру-да. Я не знаю, почему она плачет.

Надо же, они меня не связали. Только заперли СВОЮ дверь, а окно зарешечено. Они ещё утверждают, что это мой дом. Да это вообще не Дом. Разве в Доме могут быть замки и решетки?

Встаю – и падаю, как тряпичная кукла. Доктор настоящий черный паук. Он обманывает доверчивую Бабушку. Он непонятно в каких отношениях с моими «сёстрами», но, скорее всего, и их обманул. Зачем он прячет свой золотой лорнет?

В конце концов, встаю на ноги и больше не падаю. Голова кружится как после вальса. Меня заперли в странной комнате с голым потолком. А стены исписаны. Наверное, узниками, которых держали тут до меня. Нет времени читать. Доктор прекрасно знает, когда кончается действие яда, он вот-вот явится сюда и сделает со мной что-то страшное. Нужно искать выход.

И тут я чуть не кричу от восторга. Нет, неужели они такие дураки?! Оставили открытой МОЮ дверь! Они, ясно, не считают её дверью, не верят, что через неё можно уйти, – а всё же если кто-то через неё уходит, тут же завешивают её черной тканью, чтоб он не вернулся и не утащил их за собой.

Надеюсь, когда уйду я, они тоже будут бояться моего возвращения.

Дверь открыта. Она поблескивает. И мне немного страшно. У меня не просто дырки в памяти. Это чудовищные дыры, они сожрали всё моё прошлое, всё, и только обглоданные обрывки – золотой лорнет, имя Ирма, ивы у пруда – остались мне, и я боюсь, что за дверью ещё хуже, чем здесь.

- Проснется с минуты на минуту, я думаю, - слышу голос Доктора. Он идет сюда, и я быстро прохожу через мою дверь, потому что Доктора боюсь больше всего на свете.

За дверью оказывается не комната, за дверью парк, золотое на зелёном. Снова прячусь – просто на всякий случай – и разглядываю листья клена, желтые, как звёзды, и грозди черных ягод на кустах. Я не знаю, что это за кусты, бузина, рябина или что-нибудь ещё, но думаю: надо, чтобы к ближайшему празднику Ирма сшила себе такое платье – зелёное, золотое и чёрное. Но потом вспоминаю – не успеет, ведь ближайший праздник сегодня. Только в честь чего? И почему Ирма плачет у пруда?

Кто-то идет. Я немного выглядываю. Это пара влюбленных. Девушка – та самая кудрявая блондинка. Имя и лицо её спутника я не помню. А может, и не знаю.

Они садятся на землю и начинают гладить друг друга. «Сарин, Сарин», - повторяет юноша. Похоже на магическое слово. Но, оказывается, это имя блондинки. Они ложатся на землю.

- Нет, Сарин, что ты себе думаешь? – говорю я и выхожу из кустов. – Разве можно лежать на земле? Простудишься!

Сарин встает и бежит обнять меня. Юноша кивает мне. Вот как, значит, мы знакомы.

- Я думала, ты не вернешься, - говорит Сарин.

- Ты рада меня видеть?

- Конечно, - она улыбается так искренне, хорошо. ТАМ она так не улыбалась.

- А где Ирма? – спрашиваю я.

Сарин пожимает плечами – «Я её не видела» - и уходит с юношей, а я ищу пруд.

Слышится шум. Какая-то возня. От дерева к дереву крадусь на цыпочках – так, будто собираюсь воровать в этом парке розы – а между тем этот парк принадлежит мне, знаю почти наверняка.

Вот и пруд. В таком пруду лягушки дохнут, сказала однажды Ирма, когда уронила в воду ножичек.

- Ещё один шаг – и я тебя прирежу! – доносится от пруда. Ирма. Такие высказывания в её духе. Меня всё сильнее разбирает любопытство. Выглядываю из-за ивы. Ирма. Выставила вперёд руку с ножом, не подпускает к себе какого-то типа с клыками. Он ухмыляется. Ввидит то, чего не видит Ирма и что вижу я.

- Ирма! – кричу я. – Ирма, сзади!

Но подлец Доктор уже схватил Ирму под локти.

- Попалась, птичка! – клыкастый тип бросается к ней. И кричит, взмахнув руками, - напоролся на ножичек Ирмы.

- Сынок, что случилось? – Доктор отпускает Ирму, чтобы поймать того, падающего.

- Ирма! – я подбегаю к ней, она обнимает меня за плечи, целует.

- Я знала, что ты вернешься, - говорит она. – Мне говорили, что тебя больше нет, но я ждала – и вот, ты со мной.

- Ирма, - говорю я, - ты убила его.

- Ну да, - говорит Ирма. – Это же Вульфи.

- Сын Доктора?

Доктор стоит на коленях возле убитого Вульфи.

- Почему ты называешь его Доктором? – спрашивает Ирма. Достает белый обшитый кружевом платочек и вытирает нож.

- А кто он? – говорю я.

- У тебя опять началось это? – Ирма прикладывает руку к моему лбу. – Опять больно?

- Нет. Только я не всех помню.

- А меня помнишь? – она гладит меня по голове.

- Тебя помню, а его нет. Кто он?

- С возвращением, - говорит «он», поднимаясь с колен. Он выпачкался в крови сына и выглядит жутко. – Вот уж кого не ожидал встретить – это тебя. Ну, как там, на том свете?

- Неплохо, - говорю я. – Жить можно.

- Ну так отправляйся туда снова! – кричит он и бросается на меня. Отскакиваю, Ирма толкает его, и он летит в пруд.

Убегаем, взявшись за руки.

- Мы куда? – спрашиваю я.

- К родителям, - говорит Ирма. – Как они обрадуются, мы ведь тебя похоронили!

Я хмурю брови. Не понимаю.

- Пустой гроб, - поясняет Ирма, тоже хмурясь. – Тебя искали… Сарин видела, что ты тонешь… Весь пруд обшарили…

- А меня там уже не было, - говорю я. Не помню того, о чем она рассказывает, но верю. Ирма не станет мне врать.

Стучим в дверь. Открывает красивая женщина. Она в золотом обруче и роскошном шелковом халате. Халат расшит розами. Женщина совсем не такая, как я и Ирма.

- Ты?! – говорит она. Её большие голубые глаза переполняются слезами. – Ты? Как… Откуда… - она обнимает меня, потом быстро отходит и падает на диван.

- Ей стало плохо от радости, - говорит Ирма. – Папа! Папа!

Папа выходит из левой двери. Увидев его, я хватаю Ирму за руку и кричу:

- Бежим!

- Что с тобой? Успокойся! – Ирма удивлена не меньше меня. – Это же Папа!

- Это Доктор! Опять он! – кричу я в припадке ужаса. Куда бежать, если враг проник в твой дом?

Они все держат меня, тормошат, целуют, уговаривают. Постепенно начинаю верить, что Папа – это не Доктор.

- Но они так похожи, - говорю я.

- Как это? – шепчет Мама Ирме. Мама боится, что у меня опять начнется истерика, и не хочет со мной спорить.

- Они вовсе не похожи, - говорит Ирма, крепко сжав мою руку. У Ирмы яркие гиацинтовые глаза. Они успокаивают меня.

- Господин Вульф высокий, черноволосый, с острой бородкой, - говорит Ирма. – А Папа? Низенький, с залысинами (Папа засмеялся смущенно, Мама поцеловала его), сутулится, ходит с палочкой. Видишь, ничего общего.

- Ирма, - говорю я, - ты с ума сошла. Что ты говоришь? Кого ты описываешь? Они же оба толстые, высокие, седоволосые, с пышными усами. И лорнет, золотой лорнет, - заканчиваю шепотом. Все смотрят так, словно я говорю бредовые вещи. Мама закрывает рот рукой и начинает всхлипывать.

- Болезнь вернулась, - говорит Папа.

- Ну и что? – сурово говорит Ирма. – Все болезни излечимы. Главное, что наша семья сейчас вся вместе.

- Да, да, - Мама усердно кивает и вытирает слезы пальцами.

- Возьми мой платок, - говорит Ирма. – О, я… я его потеряла…

- У меня есть, - говорит Мама. – Я просто о нем забыла…

- А где Сарин? – спрашивает Папа.

- Не знаю, я её не видела, - Ирма смотрит на меня. – А ты?

- Нет, - говорю я. Вру и даже знаю, почему. Боюсь Папу. Уж слишком он похож на Доктора.

- У меня для неё сюрприз, - говорит Папа. – Сегодня приезжает её жених.

- Какой ещё жених? – резко спрашивает Ирма. И Мама напряглась. Что-то тут не складно, ведь я знаю, что возлюбленный Сарин здесь, а Папа говорит – «приезжает»?

- Господин Блинкас – ты должна его помнить, мы с ним начинали вместе, – согласился поженить своего Хагиса с нашей Сарин. Объединим капиталы, - сообщает Папа Маме.

- Ну что ты такое говоришь? – Мама вся дрожит.

- А у Сарин вы спросили? – Ирма тоже недовольна.

- Что надо спросить у Сарин? – спрашивает Сарин, входя в комнату. Одна.

- Сарин, ты выходишь замуж за младшего Блинкаса. А ты, Ирма, за Вульфи Вульфа.

- Что-о? – говорит Сарин. Ирма молчит. Папа оглядывает всех.

- Вопросы излишни, - говорит он. – Господин Блинкас и Хагис скоро приедут. Я отправляюсь им навстречу. Сарин, надень другое платье, это всё измято. Ирма, ты бы не сидела дома, а поискала Вульфи. Думаю, он хочет тебя видеть. А ты не лей слёзы, дорогая, лучше приготовь ужин на восемь персон, устроим праздник.

Меня он забыл и вышел.

- Это ужас… Это ужас… - говорит Мама и уходит тоже, сжимая виски.

Остаемся втроем – я и мои сестры. Долго молчим.

- Что ты будешь делать с Хагисом? – спрашивает Ирма.

- Придумала, - говорит Сарин. – Нам с Абелем надо пожениться прямо сегодня. И тогда Хагис останется не у дел.

- Папа никогда не позволит, - говорю я.

- А мы не спросим, - говорит Ирма.

- Да, - говорит Сарин. – А ты иди в парк. Подыши свежим воздухом. Вечером гости накурят, ты же не переносишь запах дыма. Запасись кислородом.

Покорно иду в парк. Надо подумать, но не знаю, о чем. Мне не грозит насильная свадьба, мои руки никого не убили, лечить меня или запирать тоже никто не собирается, но я волнуюсь.

- День добрый, - слышу за спиной и подпрыгиваю, как от укуса.

- Простите великодушно, мы не хотели вас напугать, - говорит толстый седоволосый господин с пышными усами и приподнимает серую шляпу. – Блинкасы отец и сын к вашим услугам.

Во все глаза смотрю на него. Доктор. Его вкрадчивый голос, усы и шляпа. Только золотой лорнет он прячет. Все они прячут золотой лорнет и называются другими именами.

Доктор тянет ко мне руку. Прячу руки за спину.

- Охо-хо, - смеется он, ухая, как филин. – Строптивый характер, да, в отца, в отца. Отец-то где?

- Поехал вас встречать.

- Ах, так мы разминулись, - говорит он. – А матушка дома?

- Дома.

- Пойду поцелую ручку. Не ходи за мной, - говорит он Хагису, подмигивает мне и уходит в дом. Дышать становится легче, Хагиса я не боюсь.

- Ваша сестра Сарин такая же красивая, как вы? – спрашивает он.

- Где вы видите во мне красоту? – отвечаю я, ероша короткие волосы. – А Сарин любит другого и уже, наверно, стала его женой.

- Тем лучше для неё, - он вытирает потный лоб. – У вас в доме держат спиртное?

- Держат, - говорю я, хотя не имею об этом понятия.

Идем в дом. Хагис бросается к бару и дрожащими руками наливает себе чего-то коричневого. Звяк, звяк – стукается бутылка о стакан. С верхом.

- Я сегодня напьюсь, - говорит Хагис.

- Зачем?

- Не знаю, - отвечает он. – А почему вы спрашиваете?

- Мне вас жалко.

У него очень одинокие глаза. Такие были у меня когда-то.

- Вы прелесть, - говорит он. – Хорошо бы вы были счастливы. А я человек, разочарованный в жизни. Мой отец вчера съел мою мать. Я никогда не женюсь. Если приведу в дом девушку, отец и её съест. И я опять останусь один.

Беру его за руку. Тонкие длинные пальцы, нежные руки. Глажу их. Мне хочется их поцеловать в знак того, что я понимаю боль Хагиса. Но не решаюсь.

- Спасибо, - говорит он, словно угадав мои мысли.

Слышатся голоса сверху. По лестнице спускаются Мама и Блинкас. Они беседуют.

- … вовсе не грех, нет. Грешно лишь делать то, что не хочешь.

- Нет, ты отказываешься меня понимать! Я же говорю тебе…

- Я знаю, я понимаю… Она и похожа на меня, да, но речь идет о больших деньгах, и твой муж не должен узнать, чья она дочь…

- Но им нельзя жениться, это крово…

Тут они увидели нас.

- Я пойду полежу, устал с дороги, - говорит Блинкас и уходит наверх. Мама идет к нам. Она в бархатном зеленом платье. Руки сверкают бриллиантами.

- Приведи сестёр, - говорит она мне, а сама обращается к Хагису. – Что вам налить, мальчик мой?

- Ещё бренди, - говорит он.

Я выхожу в парк. Странно, почему мы живем посреди парка?

Сразу же натыкаюсь на Сарин. Она идет под руку со своим – как же его – Абель?

- Мы поженились, вот бумага, - говорит Сарин. – Я счастлива!

- Мама зовет тебя и Ирму, - говорю я.

- Идём, - говорит она Абелю, - я тайком проведу тебя наверх, в мою спальню, подождёшь и потом спустишься, я тебя представлю.

- Хорошо, - говорит он. Уходят.

Я ищу Ирму. Иду к пруду – и точно. Ирма плачет у пруда.

- Ты знаешь, - говорит она, - почему я плачу?

- Нет, - говорю я. – Расскажи.

- Господин Вульф предложил мне сделку. Я выхожу за него замуж. А он прячет тело Вульфи и никому не сообщает об убийстве.

- И ты согласилась? – Я не хочу, чтобы Ирма стала чья-то, хоть Доктора, хоть другого. Хочу, чтобы она, насколько можно, была только моя.

- Если он расскажет всем, что я убийца, меня посадят в тюрьму или даже казнят.

- Значит, ты согласилась? – повторяю я.

- Я сказала, что дам ответ за ужином. Что мне делать? – спрашивает она. На меня глядят два блестящих гиацинта. Так непривычно видеть Ирму растерянной.

- Давай убежим, - прошу я.

- Куда? Нас всюду найдут.

- В другой мир. Мы утонем в пруду – как будто утонем – и попадем в другой мир. Там есть Бабушка, она добрая, и Сарин, и …

- И? – спрашивает Ирма. – И кто?

- Он.

- Господин Вульф?

У меня начинает болеть голова.

- Не знаю, Ирма, - говорю я. – Он там Доктор, а тут – Вульф и Блинкас и Папа – все трое на его лицо.

- Но кто настоящий? – Ирма не очень верит мне, думает, это болезнь и я брежу.

- Настоящий Доктор тот, кто носит золотой лорнет, - шепчу я. – Это страшная тайна, Ирма. Если ты увидишь у кого-то из них золотой лорнет – знай, это и есть Доктор. Он хочет меня погубить.

- Вот вы где, - говорит Мама. – Я тебя зачем посылала? Позвать Ирму. А ты? Марш домой, вредные дети! Вас все ждут давно!

Мама нервничает.

Дома нас никто и не ждет. Блинкас спит наверху в комнате для гостей. Сарин принимает ванну. Господин Вульф надел сухой костюм и читает газету, развалившись в кресле. Хагис допивает бутылку. Мама привела нас и ушла на кухню, а Папа до сих пор не приехал.

Садимся с Ирмой на диван и молчим. Приходит Мама, в руках у неё бутылка, старая, пыльная.

- Коллекционное вино, ему почти сто лет, - говорит Мама. – Хагис, помогите вытащить пробку.

- Вот только допью, - говорит Хагис и цедит в рот последние капли бренди.

- А не хватит ли пить молодому человеку? – замечает из-за газеты господин Вульф.

- Я свою меру знаю, - говорит Хагис, орудуя штопором. – И вообще я сегодня напьюсь до смерти.

- Ну-ну, будущий зять, - говорит Мама нервно, - а как же ваша невеста, моя дочь Сарин? Вы напьётесь, а ей что?

- Ничего, она же вышла замуж за другого, - отвечает Хагис и хочет налить себе коллекционного вина.

- Что? – говорит Мама. Мы с Ирмой молчим, сцепив руки, а господин Вульф замечает:

- Да что вы слушаете пьяного?

- Нет, я спрошу у Сарин, - говорит Мама. – Ведь если так, то совсем всё по-другому. Хагис, не пейте пока, никто не пейте эту бутылку ни в коем случае, оставьте… к ужину!

Мама уходит.

Вдруг раздаётся выстрел.

- Бум! – смеется Хагис и пьёт вино прямо из горлышка.

- Стреляют? – господин Вульф удивлен.

- В парке запрещено охотиться, - говорит Ирма. – Кто это там?

Дверь открывается. Входит Папа с ружьём. Он несёт в руке узел, связанный из нашей зелёной бахромчатой скатерти.

- Я подъезжаю, смотрю – воришка из окна вылазит. Я крикнул – а он бежать. Я его и застрелил. Вот, отвоевал добро.

Папа высыпает из узла раскрытые шкатулки, деньги, подсвечники, столовое серебро и фотографию Ирмы в ракушечной рамке.

- Я сейчас приду, - говорит Ирма.

Она возвращается через минуту, хмурая, и шепчет мне:

- Это Абель.

- Кто?

- Абель, муж Сарин.

- Где? – не понимаю я.

- Воришка, которого убил Папа.

- Что вы там шепчетесь? – спрашивает господин Вульф. – Где больше двух – говорят вслух. Милая Ирма, вы не забыли, что должны сказать кое-что всем нам?

- Ещё не время, - говорит Ирма.

- Черт побери, - бормочет Хагис и падает. Звенят разбитые бутылки.

- Набрался, - морщится Папа. – Идем, надо же внести тело в дом.

Он и господин Вульф выходят. Вбегает Мама. Смотрит на Хагиса. Начинает плакать.

- Не плачьте, бесценная моя, - говорит Блинкас. Зевая, он спускается по лестнице и трёт глаза. – Часок-другой поваляется и придёт в себя. Дома он каждый день проделывает подобные фокусы.

Мама качает головой, как будто ей одной известна страшная тайна.

- Надо убрать осколки, - говорит Ирма. Приносит веник и совок, начинает подметать.

Папа и господин Вульф, пыхтя и сопя, втаскивают тело Абеля и кидают на пол. Спускается со второго этажа Сарин в вишнёво-розовом платье, в руках её бумага.

- Напился твой женишок, - говорит ей Папа. – А я вора подстрелил.

- Папа, он мне не жених, я вышла замуж за другого, - говорит Сарин, подходя поглядеть на вора. Ахает.

- Да, вот полюбуйся, взял даже твой жемчуг и карточку Ирмы, - говорит Папа. – А что ты там насчёт жениха?

- Нет, ничего, - говорит Сарин, комкает бумагу и швыряет в камин. – А что с этим?

Хагис как упал, так и лежит на спине, раскинув руки. Сарин подходит, присаживается на корточки, гладит Хагиса по лбу и удивлённо сообщает:

- Он же мертвый!

- Допился, - говорит господин Вульф.

Папа и Блинкас подбегают к Хагису, начинают его ворочать, слушать сердце. Ирма уносит совок с осколками.

- Совсем умер, - говорит Блинкас.

- Только коллекционное вино разбил, - говорит господин Вульф. – Ни себе, ни людям.

- Коллекционное? – удивляется Папа. – Нет у меня вина старше трех лет. Только бутылка старинная есть, почти столетней давности, я в ней отраву для грызунов держу…

Мама меняется в лице и тихо выходит. Возвращается Ирма и снова садится со мной.

- Наверно, мы не сможем ужинать в этой комнате, раз здесь два трупа? – говорит Папа.

- Можно накрыть на веранде, - говорит Мама. Она входит с тряпкой и начинает мыть ковер, на который Хагис, падая, разлил вино.

- Я проголодался, - говорит Блинкас. – Давайте я буду носить стулья на веранду, чтоб было быстрее.

- Помоги ему, - говорит мне Мама.

- Нет, нет, - говорит Блинкас. – Ребенок слабенький, худенький, кожа да кости. Пусть посидит с сестричкой. Мне Сарин поможет, да, дочка?

- Сарин, не ходи с ним! – говорит Ирма, но Сарин уходит.

- Ирма, мы убежим? – спрашиваю я.

- Не знаю, - говорит она. – Не знаю.

Ужин проходит в полном молчании. За столом всего пять человек: я, Ирма, родители и господин Вульф. Блинкас и Сарин исчезли, но почему-то никого это не волнует.

Блинкас приходит, когда уже допит кофе. На его сером костюме бурые пятна.

- А где Сарин? – спрашиваю я.

- Не знаю, не знаю, - улыбается он и громко рыгает. – Прощения просим.

- Что у вас с одеждой? – спрашивает Ирма.

- В темноте о дерево ударился, кровь носом пошла, - говорит он. – Нет, я не голоден, - отвечает Маме. – А кофе выпью.

- Ирма, - говорит господин Вульф. – Пора.

Ирма встаёт.

- Мама, Папа. Господин Вульф сделал мне предложение, и я дала своё согласие.

- Нет! – кричу я.

- Да? – с интересом говорит Папа, а Мама ничего не говорит, она смотрит перед собой, на огонь свечи.

Ирма подходит к господину Вульфу, садится к нему на колени. Он начинает её сжимать и целовать. Руки Ирмы гладят его. Вдруг Ирма вскакивает и отбегает.

- Вот он! Вот! – кричит она и машет рукой. В руке золотой лорнет.

Рычат и одновременно вскакивают из-за стола господин Вульф, Блинкас и Папа.

- Отдай! – кричат они Ирме и тянут к ней руки. Ирма убегает в тёмный парк. Они бегут за ней.

- Нет счастья тем, кто здесь живёт, - говорит Мама. – Ты как хочешь, а я ухожу прочь.

И как была, в вечернем платье, в бриллиантах, идёт по дорожке, садится в папин автомобиль и уезжает.

Я сижу и смотрю, как оплывают свечи. Из парка доносятся неясные звуки. Страшно, но уйти никуда не могу. Я жду Ирму.

Сижу всю ночь. Рассвет будит меня. Встаю и не знаю, куда идти. В доме два мертвеца, в парке – возможно, ещё больше. Но я иду в парк.

Там кто-то движется.

Это Ирма.

Она голая до пояса, платье висит обрывками.

Она не плачет.

- Я победила, - говорит она.

Пытаюсь прикрыть её обрывками платья, глажу её.

- Оставь, - просит она. – Я грязная.

- Кто это сделал? – мой голос дрожит, но мне плевать.

- Кто это сделал, - говорит Ирма. – Они все на одно лицо, твоя правда. Они сделали это со мной, а потом перегрызли друг другу глотки.

- А золотой лорнет? – говорю я.

Ирма дает его мне. Ломаю его, ломаю на два колечка, а ручку выбрасываю.

- Одно колечко тебе, одно мне, - говорю я и надеваю Ирме на палец золотой ободок.

- Но я, - говорит Ирма.

- Мне неважно.

Мы целуемся и идем к пруду.

- Знаешь, - говорит Ирма, - я видела Сарин. То, что осталось от Сарин. Он съел её… - она хотела назвать части тела, но осеклась.

- А Мама уехала, - вспоминаю я.

- Ну и молодец, - говорит Ирма. – А мы сейчас утопимся, да?

- Да, - говорю я, и мы топимся.

Я лежу с закрытыми глазами. Страшно их открыть. Смогла ли Ирма пройти вместе со мной? Лежу и слушаю своё сердце: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук. На-дне глу-бо ко-го пру-да мыс-ир мой-вме сте-на все-гда.

Значит, мы утонули? Остались там? Но кто тогда я? И кто держит меня за руку, тихонько поглаживая? Открываю глаза. Я лежу в той самой комнате с исписанными стенами, но на окне больше нет решетки, да и стены – узнаю почерк – исписаны моей рукой. На постели сидит Ирма в черном платье.

- Ирма, - зову я.

Она вздрагивает и смотрит на меня. Мне становится холодно – её гиацинтовые глаза погасли, теперь они темно-карие.

- Ирма.

- Я не Ирма, я Нина, - устало повторяет она. – Ни-на.

- Ир-ма, - говорю я. - Я знаю, после всего, что они с тобой сделали, ты хочешь всё забыть, но ты же Ирма!

- Со мной? – переспрашивает она. – Со мной?

Гладит мои волосы, щеки.

- Бедный малыш, - говорит она. – Бедный ребенок. Тебе кажется, что всё это было не с тобой, а со мной…

Хмурю брови. Не понимаю.

- Я понимаю, - говорит Ирма. – Твоя психика пытается защититься, забыть тот кошмар… Ты переносишь страшные события в другой мир, на других людей. А близких не узнаешь…

Открывается дверь.

- Нет! – кричу я. – Нет, Ирма, ты же говорила, что они все мертвы!

Доктор становится рядом с Ирмой, обнимает её за плечи. Он и Ирма – они смотрят на меня с жалостью, я чувствую это.

- Ирма, - говорю я, - он же сделал тебе больно…

- Ты так это называешь, - говорит она. – Но пойми, все старшие сестры рано или поздно выходят замуж.

- Но Ирма, - я кривлю лицо, чтобы она, а главное он, не заметили, как дергаются мои губы. – Ирма, вспомни, мы же надели друг другу золотые кольца, вспомни, мы разломали лорнет…

- Когда ты перестанешь насмехаться над моими очками, - улыбается Доктор, и его улыбка насквозь фальшивая. – Чем тебе не нравятся мои очки? И зеркало, зачем нужно было разбивать зеркало, а?

- Это дверь, - шепчу я.

Они смеются. Доктор достает из жилетки золотой лорнет – целый и невредимый – и через него глядит на меня.

- Ну что ж, состояние стабилизировалось. Думаю, припадков больше не будет, - говорит он. – Нина, идем.

- Я люблю тебя, - говорю я. Даже не называю её Ирмой, иду на уступку, лишь бы она осталась. Но она встает, оправляет платье. На неё вдруг попадает солнечный луч из окна, и я вижу – я понимаю – что я и моя Ирма остались там, на дне пруда, в котором дохнут лягушки. Глупо было думать, что мы выживем.

- Мы умерли, - говорю я. – Мы просто тени, пустые коконы, шелуха. Мы умерли из-за него!

Оказалось, я кричу. Ненавижу его. Ирма смотрит на меня странно – как на некрасивое животное. Я вижу – она перестала жалеть меня – и начинает бояться.

- Опять, опять! – говорит она, плохо сдерживая злые слёзы. Ей жаль уже только себя. – Нет, я не могу больше, я этого не вынесу!

- Успокойся, Нина, - говорит Доктор. – Подожди меня за дверью.

- Ирма, не уходи! – кричу я. – Не оставляй меня с ним, он меня убьёт!

Ирма затыкает уши и выбегает из комнаты. А мне нельзя, меня на этот раз привязали. Дергаюсь, как муха в паутине.

Доктор гремит железной коробкой, и через минуту игла жалит меня ядом.

- Сейчас ты уснёшь, - говорит Доктор, - а когда проснешься, подумай о своём поведении. Будешь и дальше изводить сестру – не позволю вам видеться.

Уходит. Я засыпаю и знаю, что уже не проснусь.