Сорок три года своей жизни Вера Николаевна Орлова посвятила исключительно преподаванию русской литературы в женской гимназии. Любимому делу отдавалась всей душой без остатка. Каждый её урок был волнующим путешествием в мир грёз.

- Почему вы не пишите сами, Вера Николаевна? Из вас бы получился выдающийся писатель, - спрашивали её ученицы.

- Ну, что вы девочки, какой из меня писатель, - отнекивалась Орлова. – Чтобы писать настоящие книги, заставляющие читателя чувствовать, переживать, нужно на собственном опыте изведать все прелести и горести жизни. А я уже давно в этой жизни не активной участник, а лишь наблюдатель.

Эти слова учительницы больно кольнули в сердце Алёны.

- Какими же мы бываем эгоистками, - задумалась она, - Веру Николаевну все обожаем, на уроки её ходим как на праздник, но не разу не подумали: «А вдруг ей сегодня плохо? Вдруг у неё случилось что-то? Никто ведь о ней ничего не знает: как она живёт, есть ли у неё кто-то близкий». Как вампиры, высасываем из неё все соки, ничего не давая взамен и не интересуясь, есть ли ей чем пополнить свои творческие силы. Это определённо нужно как-то исправить.

Алёна не придумала ничего лучшего, как узнать, когда у Веры Николаевны День рождения и, дождавшись его, отправиться в гости. Мама убеждала её, что это не красиво - явиться без предупреждения.

- Ну, представь, как ты будешь неловко чувствовать себя в кругу её родных и друзей, - уговаривала она.

Но Алёна настаивала на своём. Интуиция подсказывала ей, что она будет единственным гостем.

 

* * *

Купив букет цветов и торт, спешила Алёна к любимой учительнице.

Дрожащей от волнения рукой она нажала кнопку звонка. Послышалось торопливое шарканье ног. Клацнул замок, и на пороге появилась Вера Николаевна.

- Алёнка – ты? – удивилась учительница.

- С праздником вас, Вера Николаевна! – отчеканила девушка, протягивая розы.

Слезы блеснули в некогда красивых, но уже слегка увядших от времени глазах, вздрогнули уголки губ.

- Что же мы стоим? – спохватилась Орлова. – Проходи, моя дорогая гостья.

Нерешительно переступила через порог Алёна. Она уже обратила внимание на то, что свой юбилей – шестьдесят пять лет - учительница встречала в домашнем халате, а сейчас худшие из её опасений подтвердились – из квартиры повеяло одиночеством. С подоконника на Алёну недоверчиво смотрел толстый полосатый кот, который, видно, не привык к гостям.

- Располагайся, - провела её Вера Николаевна в единственную жилую комнату, служившую одновременно и спальней, и гостиной, и кабинетом. – А я схожу на кухню – чайник поставлю.

Мебели в комнате было мало: небольшой диванчик, стол, накрытый вышитой скатертью, на который торжественно была поставлена хрустальная ваза с её букетом, сервант, пару кресел, тумбочка с телевизором. Зато, как и ожидала Алёна, все стены были покрыты полками с книгами. Это было настоящее царство литературы.

- Не скучаешь? – вернулась Вера Николаевна.

- Ну что вы, - возразила Алёна, и слегка замявшись, добавила, - а вы?

- Я так привыкла, без единой эмоции на лице, ответила Орлова.

Словно понимая, о чём идёт речь, о ногу хозяйки сочувственно потёрся кот и, мурлыча, запросился на руки. Женщина почесала его за ухом и усадила на колени.

- Нам с Маркизом хорошо вместе, правда? – обратилась она к своему любимцу.

Кот утвердительно мурлыкал. Его простоватой натуре явно бы больше подошло имя Мурчик, но его хозяйка, вероятно, считала по-другому.

- Извините, я совсем бестактна, - покраснела Алёна.

- Не стоит извиняться, - успокоила её Орлова, - конечно, тебе интересно, как живётся старой учительнице.

- Какая же вы старая, - попыталась приободрить её Алёна, - вы так прекрасно выглядите, никто ни за что не угадает, сколько вам лет.

- И кто научил тебя льстить? – с улыбкой покачала головой Вера Николаевна, она прекрасно знала, что выглядит не то что на шестьдесят пять, а на все семьдесят лет: морщины всё активнее атаковали её лицо.

Закипел чайник, и она принялась накрывать стол, раздумывая, чем занять ученицу.

Хочешь посмотреть фотографии? – обратилась она к Алёнке.

Девушка утвердительно кивнула. Ей было неловко, что она вторглась в чужую жизнь. Нужно было как-то перевести разговор на нейтральную тему.

- Вера Николаевна, откройте секрет, - попросила Алёна, - как вы обходитесь без компьютера? Мне кажется это просто немыслимо.

- Поверь, это гораздо проще, чем ты думаешь, - с ещё большей грустью в глазах отвечала Орлова.

Гостья заёрзала на диване. Похоже, что этой темы тоже было лучше не касаться или, может быть, ей это только показалось. Ведь её вопрос был совсем безобидным.

Понимая недоумение ученицы, Вера Николаевна сама всё объяснила: «Я считаю компьютер проклятой машиной, способной высосать из человека все чувства, забрать его душу и сделать своим механическим придатком, годящимся только на то, чтоб выполнять определённые функции, как любая другая деталь этого искусственного чудовища».

Алёну, которая уже готова была не касаться больше этой темы, сказанное на столько поразило, что она уже не могла просто промолчать.

- Неужели вы, правда, верите в подобные выдумки? – возмутилась она. - Вера Николаевна, вы же - высокоинтеллектуальный человек, вы знаете сколькими достижениями современная наука, да что наука – цивилизация, обязана компьютеру. И всё равно можете придерживаться такого странного мнения? Кто автор этой теории, если не секрет?

- Это не теория, а мои личные убеждения, которые не подлежат пересмотру, - произнесла Орлова таким голосом, что Алёна поняла: спорить на эту тему бесполезно.

- Извините меня, Вера Николаевна, - попросила она, - мне так неудобно - пришла поздравить с праздником, а сама порчу вам настроение…

- Всё в порядке Алёнка, не бери в голову, - стала успокаивать её учительница. – Давай лучше чай пить.

Вера Николаевна наполнила чашки, и достала из серванта старый толстый альбом.

Это – я маленькая, это – мои родители, - показывала она фотографии. И на них оживало прошлое.

- Да, таланта, рассказывать у Веры Николаевны не отнимешь, - думала Алёнка. Затаив дыхание, она слушала о родственниках и друзьях учительницы. Благодаря её описанию, успела побывать и в средней школе конца девяностых годов прошлого века, и в университете начала XXI столетия.

- А это мой, Вадик. Тут ему три года, - с особым умилением указала Вера Николаевна на фотографию синеглазого карапуза, обнимающего плюшевого мишку.

- Это ваш сын? – робко спросила Алёна.

- Да, это моё маленькое сокровище, - с гордостью и одновременно необычайной нежностью подтвердила Орлова, продолжая перелистывать его фотографии.

- А почему вы не фотографировали его совсем маленьким? – снова проявила любопытство гостья. В прочем, тут же пожалев о заданном вопросе – в глазах Веры Николаевны снова промелькнула боль.

- Я взяла его из приюта, когда ему было три, - пояснила она.

- Простите…

- Я уже говорила тебе, Алён, не нужно оправдываться – всё нормально. Ты не стесняйся, кушай, - она пододвинула поближе к ученице блюдо со сладостями.

Алёна обратила внимание на то, что свадебных фотографий в альбоме Веры Николаевны не было. Интересно, она вовсе не была замужем или просто убрала их, чтобы не вспоминать, то о чём не хотелось? Но спросить подобное Алёна не решалась: хватит уж на сегодня бестактных вопросов.

Последние фотографии Вадима были с его выпускного вечера.

- Что случилось с ним потом? Жив ли он ещё? – спрашивала сама себя Алёна.

- Видимо, Богу Вадик был нужнее, чем мне, - словно прочитав её мысли, отвечала Орлова.

- Стал батюшкой? – не то с сочувствием, не то с удивлением в глазах спросила Алёна.

Вера Николаевна лишь покачала головой.

- Нет…, - спустя минуту вздохнула она. – Вадика убили в тюрьме. Мечтой всей моей жизни было – воспитать мужчину, за которого я могла бы гордиться, за которого мне была бы благодарна невестка. Но мечта сбылась лишь на половину. Несомненно, он - моя гордость. Но ни невестки, ни внуков, как ты понимаешь, у меня нет.

- Вы очень любили его? – уже не с любопытством, но с искренним сочувствием спросила Алёна.

- Я восхищалась им! – сказала Орлова с такой гордостью в глазах, как будто её сын был великим героем. – Это был его выбор. Кто я, чтобы лишать его? Значит, так было нужно.

- Простите, я не совсем понимаю вас? – ничего уже не могла разобрать Алёна. – Что нужно? Кому?

- Его арестовали за нарушение общественного порядка. Это было такое нелепое обвинение: он не нарушал порядок, а пытался восстановить то, что разрушили другие. Но его гениальные идеи были восприняты, как нарушающие спокойствие граждан. Хотя их истинность так очевидна!

- А что он пропагандировал? – поинтересовалась Алёна.

- Ничего не пропагандировал, - казалось, такая постановка вопроса возмущала Веру Николаевну. – Вадим лишь пытался донести до миллионов слепых и глухих общеизвестную правду. Что нет смысла разделять Церковь на новые и новые направления: Бог един – и Церковь должна быть едина. Разве для этого Иисус принял смерть? Какая Господу разница, каковы обряды? И они ли важны для него? Вместо того чтобы сосредоточиться на главном: стараться жить в любви, соблюдать заповеди, мы распыляемся на мелочах. Ты согласна?

Алёне не хотелось разочаровать свою учительницу, но она не была сильна в подобных вещах, и лишь пожала плечами.

- Вы очень страдаете из-за этого. Он так нужен вам, - попыталась вернуться девушка от религиозных вопросов к сыну Веры Николаевны.

- Да, и ты даже не представляешь, насколько, - подтвердила Орлова. Но знаешь, я бы не простила себе, если бы для того, чтобы остаться со мной Вадик не реализовал себя сам. Ведь, в сущности, это и есть главное для человека – найти своё Я. Этому я всегда учила сына. Мне не хотелось, чтобы он повторил мою ошибку, и жизнь прошла мимо него.

- Почему вы так говорите? – Алёна была шокирована.- Разве вы не нашли себя в литературе, разве это не ваше признание? Что же тогда для вас самореализация?

- Книги – моё увлечение, литература – мои спасательный круг, который, не смотря ни на всё, позволяет держаться на плаву. Но какие же это мелочи по сравнению с истинной целью, с настоящим смыслом жизни.

- А что для вас смысл жизни - вера?

- Нет, - к удивлению Алёны возразила Орлова. – Для этого я слишком слаба и грешна, - с вздохом пояснила она. – Для меня это то, что и для многих других – женское счастье. Только, почему-то оно меня позабыло. А я его помню.

- Счастье?

- Счастье.

- Так значит, всё-таки вы были счастливы?

- Да, один месяц.

- А потом?

- Потом лучший месяц в моей жизни закончился. Я стала «наблюдателем», которым являюсь и сейчас. Знаешь, это так не просто, но в этом есть свои преимущества. Например, я научилась помнить, научилась ждать. Не многие могут ждать сорок четыре года, правда?

Алёна кивнула. Потом они молча пили чай.

Когда за окном стало темнеть, девушка засобиралась домой.

- Спасибо вам за всё, Вера Николаевна. Извините, если что не так…

- Тебе спасибо, Алёнка. Была рада видеть тебя. Заходи ещё.

- А вы… расскажите?

- Что?

- Какое оно было - Счастье?

Глаза учительницы блеснули огнём, который раньше Алёне видеть не приходилось.

- Я не могу говорить об этом, - прошептала Вера Николаевна. - Хотя… подожди.

Она достала из тумбочки под телевизором коробку. На секунду прижала её к груди, а потом передала Алёне.

- Откроешь, когда меня не станет, - попросила она. – Мне всё равно больше некому её отдать.

- Зачем вы так, Вера Николаевна? – на глаза Алёны навернулись слёзы. – Вы ещё молодая.

- Но - не вечная! – улыбнулась Орлова,- и очень уставшая…, - уже без эмоций добавила она.

 

* * *

Ждать Алёне пришлось всего полгода. Какое-то время она боялась открыть доверенную ей коробку, но потом всё же решилась.

Внутри не было ни засушенных цветов, ни фотографий, ни каких других памятных вещей. Там лежала одна тонкая тетрадка, на обложке которой было написано «Лучший месяц в жизни». Прочитав её, Алёна была несколько ошеломлена.

Конечно, у каждого своё понятие о счастье, но не настолько же! Снова и снова пробегала она глазами по пожелтевшим от времени страницам, и снова не могла понять, что же заставляло Веру Николаевну верить в то, что это и было её счастье. Почему она сдалась? Почему перестала верить людям и не попробовала всё начать сначала? Может, решающую роль сыграли не реальные обстоятельства, а её фантазия? Она раскрасила в своём воображении дешёвую чёрно-белую картинку в самые яркие краски жизни, а потом много лет верила, что это единственный подлинный шедевр искусства. Как же не соответствовало то, что было написано в дневнике, тем понятиям о вере, о которых говорила Орлова.

А может, она слишком быстро прочитала то, что можно было читать годами, и поэтому истинный смысл укрылся от неё между строк? Или не дослушала тогда что-то важное?

 

* * *

День 1-й, вторник.

 

Я ехала в электрике, которая почему-то считалась поездом повышенной комфортности, хотя весь комфорт ограничивался громким названием и наличием подобия вагона-ресторана. Сначала пыталась читать конспект, так как послезавтра мне предстояло сдавать экзамен. Но на самом деле, то, что было написано в тетради, волновало меня меньше всего.

Напротив сидело моё счастье. Я узнала его сразу – не могла не узнать. У счастья были тёмные бархатные глаза, чёрные красивые брови и пепельно-русые волосы. У него была такая улыбка, какая может быть только у счастья. Она была такой родной, что задаваться вопросом, моё ли это счастье не приходилось.

Он смотрел на меня, как завороженный, смотрел уже четыре часа.

Я не задавалась вопросом, как его зовут. Ни на минуту я не сомневалась - Сашей. И только об одном молила Бога: «Пусть он заговорит со мной! Как же мне это нужно…»

Мне казалось - я сгораю: мои руки дрожали, а щёки, наверное, заливала краска. Он был на расстоянии всего полуметра от меня и продолжал рассматривать моё лицо. А я не могла на него поднять глаз.

Делать и дальше вид, будто читаю, было глупо – сложно было не заметить, что буквы разбегались от меня прочь. Я пыталась смотреть в окно, но и это получалось плохо. Взгляд больше не принадлежал мне: он всецело принадлежал ему. Его глаза были подобны сильному магниту, которому нельзя противостоять.

Почему Счастье бывает таким нерешительным? Как может Счастье мысленно ласкать меня, быть таким близким, но не принадлежать мне?

Судьба смеялась над нами, как над маленькими детьми, она свела нас так близко, как только могла, и должно быть, терялась в догадках, почему же мы не действуем дальше сами. неужели она должна абсолютно всё делать сама? Подождала ещё несколько минут, и решила, что это безнадёжно – мы просидим так до конца дороги, будем мечтать друг о друге, а потом пойдём каждый своим путём. Она вздохнула и сделала завершающий штрих в своей работе, хотя у неё уже давно были другие дела.

В вагон вошла женщина с ребёнком. Её место было возле моего счастья, а мальчика она посадила рядом со мной. Я невольно надула от огорчения губы.

- Ну, что случилось? – наконец, услышала я какой голос у моего счастья.

- Мог бы уступить место, чтоб сын сел ряд с мамой, - пояснила я.

- А может, я рядом с тобой? – переспросил парень-мечта, уже пересев.

Я не ответила. Слова были излишни: он сам всё отлично понимал.

- Пойдём - пройдёмся, - предложило осмелевшее счастье.

- Куда? – зачем-то спросила я. Для чего спросила - не понимаю до сих пор, ведь мне было абсолютно всё равно, куда и зачем идти - главное, что с ним.

- Давай выпьем чаю, - предложил он первое, что пришло на ум.

- Я не пью чай с незнакомыми людьми, - ответила я вместо того, чтобы мчаться за своим счастьем на край света.

- А мы познакомимся, - улыбнулся он, - я – Саша.

Я знаю, - хотелось сказать мне, но я только кивнула в ответ и представилась сама.

Чай мы пить так и не пошли, но зато всю оставшуюся дорогу говорили, не замолкая. Нам было, что сказать друг другу: кто может понять тебя лучше собственного счастья?

- У тебя такие огромные сумки – тебя будет кто-то встречать? – спросил мой Сашка, и я вынуждена была сказать неправду об отношениях с человеком, который ждал меня дома.

- Бывший парень…

- Бывший ...? А что так? – конечно, он знал, что это ложь.

Хотя, почему собственно я считаю свои слова неправдой? С того момента, как я увидела Сашечку, я точно знала, что не могу встречаться ни с кем кроме него.

Как же быстро мы приехали! Почему время бывает таким безжалостным, когда от него ждёшь милосердия?

Мы договорились, что встретимся в четверг, после того, как я сдам экзамен. Как мне дожить до этого дня?

 

День 2-й.

 

На вопросы о том, как у меня дела, я отвечаю всем друзьям: «Лучше всех!». И это правда.

Я не могла удержаться, чтобы не рассказать, какой замечательный у меня Саша. Может быть, это несколько поспешно, но почему бы и нет? Ведь если он действительно мой, в чём я нисколько не сомневаюсь, то он никуда от меня не денется.

Целый день думаю: почему же мне так повезло? Пришла к выводу, что Саша мой пасхальный подарок – ведь мы познакомились в третий день Пасхи.

Господи! Как же я благодарна Тебе, если ты считаешь, что я заслуживаю такой подарок.

 

День 3-й.

 

Наконец-то я дождалась этого дня! Пять лет экзамен для меня был самым грандиозным событием, по сравнению с которым всё уходило на другой план, сегодня – всё поменялось.

Саша прейдет только вечером: он работает до семи. У меня до этого ещё целых шесть часов, но мне есть, чем их занять: готовлю комнату к приходу дорогого гостя, а после этого занимаюсь собой. Прошлый раз ему понравился мой маникюр, этот раз он должен быть ещё лучше. Если любимый человек приходит в восторг при виде листиков, нарисованных на ногтях, как можно лишить его этой маленькой радости?

Два часа выбираю, что же мне надеть. Кому-то это может показаться смешным, но для меня действительно это очень важно. Дело в том, что если вторник и был чем-то омрачён, то это моим внешним видом. Откуда у меня эта дурацкая привычка – одевать в дорогу старые джинсы и водолазку? Эта одежда ведь совсем не то, что я люблю. И почему я раньше не верила в то, что всё самое лучшее случается нежданно? Просто не могла предположить, что встречу своего долгожданного принца в электричке. Как же я нервничала из-за того, что на нём – дорогой костюм, а на мне – потёртые джинсы. Но сегодня я это исправлю!

Без пяти минут восемь – на мне тона макияжа и самая короткая юбка, которая была в моём гардеробе. Я вылила на себя почти целый пузырёк духов, но чувствовать себя спокойней от этого не стала. За последние десять минут, раз пять подходила к зеркалу, чтоб расчесаться – он говорил мне красиво с распущенными волосами.

Сколько же можно ждать? Прислушиваюсь к шагам в коридоре, но ни одни из них не похожи на его шаги. В голове громко отдаёт рикошетом звук стрелки часов. Или может быть это моё сердце?

Недавно писала реферат о стрессах, понимаю, что сейчас испытываю положительный для здоровья, то есть эустресс, но легче мне от этого не стало. По-моему, от волнения, я уже начинаю покрываться красными пятнами. Где же он? Интересно, бывает такое, что о тебе может забыть собственное счастье?

Какая же я глупая! Может он не может найти дорогу? Мой дом стоит на такой обочине, что поначалу я сама целый час бродила по району в его поисках.

Я обошла обе дороги, по которым можно было дойти от метро к моему дому, но своего счастья не встретила. Что-то больно оборвалось внутри, и я услышала короткий, но переполненный болью не то крик, не то стон души.

Конечно, прошлый раз он видел, что меня встречал другой, и не захотел проникать в чужую жизнь. Встречать его я не шла – летела, а, не встретив, еле-еле волочила ноги назад. И вдруг крылья снова выросли: уже подходя к своему дому, я увидела, как он свернул к нему из ближайшего переулка и шёл всего в нескольких метрах впереди меня.

Я не стала окликать его, мне было приятно смотреть на него, хотелось хоть на пару секунд остановить это мгновение сладкой неожиданности. Он обернулся сам. Саша не пошёл мне на встречу, а стоял и ждал, пока я приближусь. В его глазах я увидела тоже чувство, которое только что одолевало меня.

Наконец мы были рядом. Он протянул мне розу моего любимого персикового цвета.

- Ты ведь не веришь в приметы, правда?- спрашивал парень моей мечты.

Безусловно, я не верила. Кто придумал, что жёлтые цветы дарят к разлуке? А если это мои любимые цветы и дарит мне их моё счастье?

Я поставила розу в воду. А потом мы пошли гулять. Мы ходили по парку и говорили обо всём на свете. Хотя на самом деле говорить нам было не обязательно. Может быть, в это трудно поверить, но я чувствовала его каждой клеточкой своего тела. Заранее знала, что он скажет, что ответит. Я уверена: он тоже с лёгкостью читал мои мысли. Оказывается, если любишь, это так просто.

А ещё мы стояли на мосту и смотрели на звёзды и мерцающие огни города. Сейчас думаю, действительно ли вокруг была такая тишина, как нам казалось, или просто мы не хотели слышать ничего кроме своих сердец?

Когда я пришла домой, казалось, что уже далеко за полночь, но было только около одиннадцати вечера.

Я долго не могла уснуть лежала и думала: какой он необыкновенный, а ещё думала о том, почему он так и не взял меня за руку.

Я сама сказала Саше, что в следующий раз нам лучше увидеться в понедельник – он выходной, так это День победы, а до того мне нужно много заниматься. Это был мой выбор, я не хотела, чтобы наши отношения развивались слишком стремительно. Ведь у первых свиданий всегда особый неповторимый вкус. Тем не менее, мне было немного обидно, что он не стал возражать и не предложил увидеться раньше.

Снова и снова я думаю о том, как же мне повезло, что у меня такой необыкновенный парень. Он очень красивый, но не это главное. Никто раньше не читал мои мысли, как он. Никогда у меня не было парня, с которым бы я чувствовала себя защищённой «как за каменной стеной». Но больше всего восхищал меня его ум. Это, наверное, так сложно одновременно учиться и работать, тем более учиться на программиста.

 

 

День 7-й.

 

Сегодня я была с ним! Мы провели вместе шесть часов, которые стоили нескольких лет моей прежней пустой жизни.

Мы ходили в Саржин Яр к источнику – это прекрасное место, чтобы наслаждаться природой и друг другом, позабыв о том, что существует город с его проблемами. Я кормила голубей, он наблюдал за мной. Как же это приятно ощущать, что он смотрит на меня как будто я – Целый мир.

А потом началась гроза - и мы убежали домой. Мой Сашенька очень любит такую погоду. Теперь и я люблю её, потому что она способствовала тому, что он в первый раз взял меня за руку.

Дома большую часть времени мы провели, смотря друг другу в глаза и держась за руки. Он объяснил, почему тогда, в электричке, не захотел сразу пересесть ко мне. Напротив ему было лучше видно мои глаза. Саша не перестаёт восхищаться ими, говорит, что у меня самые необыкновенные глаза на Земле, что их зелёный цвет сводит его с ума, и он никак не может понять, что значит мой взгляд. Ну, что ещё кроме любви он может означать, когда я смотрю на него? Его восхищение мной, моими глазами, улыбкой немного смущают меня. У меня самая обычная внешность, я переживаю: искренне ли он говорит. Но с другой стороны – зачем ему лукавить?

Как же мне не хотелось его сегодня отпускать! Как я ждала его поцелуя! Но, похоже, он боится ко мне прикасаться. Ну что же, ожидание делает его ещё более желанным.

 

День 8-й и 9-й.

 

Я скучаю: мне хочется проводить с любимым каждую минуту моей жизни, хоть я и понимаю, что он занят. Моя роза высохла. Я раздумывала, может, раз она не увяла, а засохла её стоит оставить на память? Но отбросила эту мысль – мы всегда будем вместе, а эта роза лишь одна из многих.

 

День 10-й.

 

Мы провели замечательный вечер. Моё сокровище было немного уставшим, к тому же на улице шёл дождь, поэтому мы решили, что не пойдём гулять. Я кормила его «с ложечки» ужином. А потом мы лежали и разговаривали. Он обнимал меня! Правда, поцелуя я так и не дождалась…

Сашенька пробыл у меня до поздней ночи. Чего же мне стоило не попросить его остаться! Почему-то мне кажется, что этим я бы разочаровала его – для него я невинный ангел.

А ещё мне так стыдно: он ушёл, а я не предложила ему зонтик. И уже спустя минут двадцать вспомнила, что на улице не затихает ливень. Это ж надо быть такой рассеянной!

 

День 11-й.

 

Сегодня мой Саша уехал к родителям, если быть точнее – к маме, из отдельных слов я поняла, что отца у него нет, а мать нуждается в помощи. В прочем, это только моё предположение. Возможно, просто мать значит для него гораздо больше, и поэтому он говорил только о ней, а не обо всей семье. Спрашивать пока об неудобно, когда захочет - расскажет сам, у нас ещё вся жизнь впереди.

Мне снова предстоит ждать его целых три дня.

 

День 14-й, понедельник.

 

Как иногда мало можно сделать за три дня, и как много оказывается можно успеть за три часа! Мы катались на канатной дороге, и я сидела у него на руках. Если бы у меня была возможность провести так всю жизнь, я не раздумывая, согласилась бы.

Саша смотрит на меня так, как будто прошла вечность после нашего последнего свидания. Он не знает чем бы мне угодить. Я не перестаю слышать: хочешь то, а может это? Его бесчисленные комплименты вгоняют меня в краску.

Ах, как же замечательно гулять по парку, держа его за руку! Разве можно сравнить с чем-то это незабываемое ощущение.

Он купил мне ландыши, и теперь их опьяняющий запах, разнесшийся по всей моей комнате, напоминая о прекрасно проведённом времени. Этим же средством является и диск с музыкой, который он сегодня принёс. Трудно сказать какого стиля эта музыка – ближе всего к трансу. Главное - в ней столько же романтики, как и в Сашке.

Мне нравится наблюдать, как морщится его носик, когда я называю его так. Почему-то счастью неприятно, когда я называю его Сашкой. А мне хочется повторять снова и снова: Сашка, Сашка, Сашка! Неужели он не чувствует сколько в этом нежности? Ни одно ласковое слово не смогла бы я произнести с таким чувством, как «Сашка». Нет, конечно, чувствует – не может ни чувствовать.

 

День 15-й.

 

Сегодня вопреки ожиданиям у меня не началась менструация. Конечно, один день задержки – это ещё не повод для того, чтобы нервничать. Однако никогда не боялась я так забеременеть, как сейчас.

Даже не представляю, что буду делать, если мои опасения подтвердятся. Аборт исключён – ни за что я бы не пошла на это. Но и ребёнок сейчас бы меня не порадовал. Затянуть, пока срок не большой, Сашу в постель, чтобы можно было сказать, что это его ребёнок? Простил ли бы он, узнав когда-нибудь правду? Даже если бы простил или если не узнал, я сама не смогла бы жить с таким страшным грузом на совести. Признаться ему сразу, как только буду убеждена, что беременна? А вдруг он не захочет тогда со мной остаться? И будет прав…, но тогда это будет уже не моё счастье. Тот Саша, которого я знаю и люблю, остался бы.

 

День 16-й.

 

Месячные не начались. Из-за этого я стала очень раздражительной. Своим настроением чуть не испортила прекрасный вечер, которого с таким нетерпением ждала. Саше звонила какая-та знакомая, и я из-за минутного приятельского разговора превратилась в истеричку.

- Глупенькая моя, не будь злючкой, - уговаривал он, - ну, подумай, зачем бы я приходил, если бы мне была нужна другая?

Но от этого мне не стало легче. Сейчас, когда я задумалась над тем, что могу потерять его, ревность сама так и воспламеняется во мне – её не нужно разжигать.

Должно быть, я начала писать не с того, что нужно. Ведь сегодня произошло что-то куда более важное! Он ПОЦЕЛОВАЛ меня. Не без инициативы с моей стороны, конечно. Я знала, перед чем он не сможет устоять: ела трубочку с воздушным кремом и выпачкала всё лицо, как поросёнок. Вытирал он меня не салфеткой…

 

 

 

День 18-й.

 

Сашка становится совсем родным. Нет, он уже не моё счастье – он часть моей души, при чём большая и лучшая.

Каждая секунда проведенная рядом с ним неповторима. Это бесконечная гармония души, обретающей саму себя. Он говорит, что я лучшая на свете, нет – я просто его.

Теперь я понимаю, что счастье складывается из мелочей. Вдыхать вместе с ним возбуждающий аромат горячего шоколада – разве это не счастье? Чувствовать прикосновение его ресниц – не блаженство? А какой необычайный вкус у его губ!

А ещё я так рада, что мы хоть немного чаще стали видеться. Саша обещал, что мы проведём вместе всё воскресенье: съездим вместе за билетами, чтоб на следующей неделе поехать к родителям, потом пойдём в зоопарк, а вечером посмотрим какую-нибудь мелодраму. От предвкушения этого дня у меня по коже идут мурашки.

Если что-то и не так сейчас в моей жизни, как в самой прекрасной сказке, так это то, что «их» по-прежнему нет.

День 19-й.

 

Ура! Теперь уже моя сказка, бесспорно, самая прекрасная. Бояться больше нечего. Я - самый счастливый человек.

 

День 20-й.

Саша обещал прийти в одиннадцать - полдвенадцатого, но мне так не терпелось увидеть его, что в половину одиннадцатого я уже была собрана и выглядывала в окно, считая через сколько минут мы увидимся.

Когда через час он не пришёл, сердце больно закололо. Я успокаивала себя, что ничего страшного не произойдёт, если он немного опоздает. Однако организм отказывался прислушиваться к голосу разума: голова кружилась, в глазах темнело от страха и обиды. Обычно интуиция не обманывает меня, и сейчас она говорила, что это не просто опоздание.

Мысленно ругала себя за то, что до сих пор не взяла у него номер телефона. И сама себе выдвигала контраргумент – если бы захотел, он бы оставил его сам.

Без двадцати час обида настолько переполняла меня, что сидеть дома я уже не могла. Чтобы не шататься просто так без дела, что я терпеть не могу, я решила наказать его и поехать за билетом самой.

Всё-таки правда, что надежда умирает последней. Всё время, что я шла я ожидала, что сейчас увижу его, спешащего мне навстречу. В метро пропустила одну электричку, думала: вдруг из следующей выйдет он и мы разминёмся? А стоя у кассы в очереди, постоянно оборачивалась и прислушивалась к шагам. Напрасно…

На обратной дороге заехала в магазин. Уже полностью была уверена: он не прейдет! Нужно было как-то спасать себя, и я не придумала ничего лучшего, как купить поесть то, что люблю больше всего: грибы и сливово-персиковый сок.

Я поступила со своим организмом как с компьютером – поставила его в ждущий режим. Приготовление грибов не слишком отвлекло меня, однако это было лучшим занятием, чем бесконечное ожидание.

Несколько раз ко мне заходили какие-то люди. Я не помню, кто именно, и что им было нужно, про себя я констатировала только, что это не Сашка. До пяти часов вечера мне удавалось быть не человеком, а машиной. Я совсем не думала, как будто заблокировала эту функцию мозга. Не подозревала раньше, что такое возможно!

А потом стала сдаваться: сначала включила музыку «Агаты Кристи», что запрещала себе делать уже несколько лет, поскольку она действовала на меня, как наркотик. Около часа наслаждалась песнями, страшный смысл которых был противен мне, но которые обладали силой уносить меня в другой мир, где не существовало боли, где разочарование, страх, ненависть не существовали, в прочем, также как и радость, восхищение, сочувствие.

Насытившись музыкой, я села на кровати, обняв колени, и стала рыдать – порывисто, взахлёб, не задумываясь о том, что меня могут слышать соседи. Не знаю, как у других, а у моих обильных слёз есть свойство заканчиваться. Проплакав несколько часов, я решила, что стоит всё-таки успокоиться и немного подумать. Даже попробовала привести себя в порядок. Но это мне мало удалось – от слёз лицо покраснело и опухло, шея и грудь покрылись пятнами.

Я стала убеждать себя, что завтра он прейдёт и всё мне объяснит. Бывает же что случается что-то совсем не предсказуемое, независящее от нас. Эту мысль я внушала себе так, что любой экстрасенс мог бы мне позавидовать. В итоге сработало. Оказывается, при желании можно поверить во что угодно.

Я допивала последнюю чашку любимого сока, когда в мою дверь в очередной раз постучали. Меня не особо интересовало, кто это может быть. Но дверь открылась - и я увидела ЕГО.

Первым желанием, было, как ни странно, не броситься к нему на шею, а бросить в него чашку. Нет, не просто бросить – разбить её вдребезги о его голову.

- Зачем пришёл? – спросила я, не узнавая саму себя.

- А что не нужно было? – необычайно спокойно уточнил он, чем ещё больше разозлил меня.

За этим последовал кошмарный разговор, по сравнению с которым предыдущие часы неопределённости показались мне раем. Я смотрела на своё счастье и не узнавала его: постоянное и восхищение мной и нежность сменились восковой маской на лице. Сашка не называл меня больше своей манюнечкой – я стала официальной Верой.

Он не мог понять, почему я, не выслушав причин, с порога накинулась на него. Пытался объяснить, что с самого утра за ним на машине приехали важные люди, с которыми он связан по работе и его не было весь день в городе. А сообщить мне у него не было никакой возможности, так как заранее он ничего не знал, а телефона у меня нет, и звонить ему соответственно было некуда.

Его объяснения и спокойствие вводили меня всё в большее бешенство.

- Ты не извиняешься передо мной, а оправдываешь себя! – кричала я.

- Но я же извинился первым делом, как только зашёл, - возражал он, - однако ты почему-то этого не заметила.

Да, я не заметила этого, но зато заметила, что ни одно его объяснение не было вразумительным – сплошная абстракция. Что значит важные, деловые люди – кто для него может быть важнее меня? Как это забрали, и у него не было выбора? Он что вещь, чтобы его просто так погрузить в машину и увезти.

Сашка убеждал меня, что это действительно очень важно для него, что он приехал ко мне, как только смог, поскольку очень переживал. И уже через два часа ему необходимо снова уезжать: на этот раз не просто из города, а в Россию. А я не могла понять, почему же он не говорит главного. Видимо, чувствуя, как я разочарована, Саша неожиданно спросил: «Если ты не хочешь понимать меня, зачем тогда что-то дальше строить? Ты хочешь быть со мной или это конец?».

- Не знаю…, - ответила я. Сердце ужаснулось от этих моих слов и чуть не разорвалось на части.

- Не знаешь? – остолбенел он, - так подумай, пожалуйста, приходить ли мне ещё, только подумай сейчас. Зачем растягивать этот разговор?

- Ну, не мучай меня! – взмолилась я. – Я действительно не знаю.

Никогда ещё он не смотрел на меня такими не понимающими глазами, да я и сама не поняла сейчас себя. Почему собиралась сказать: мне никто на свете не нужен кроме тебя, а говорила, что не знаю, хочу ли его видеть. Ручейки слёз побежали по моему лицу, и я отвернулась, чтобы он не видел, как я плачу.

Он обнял меня и попросил: «Повернись, пожалуйста…». Я не могла.

- Я пойду? - спросило моё счастье.

- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – отвечала я, отмечая про себя, что первый раз говорю ему о своей любви.

- Повтори, - попросил Саша, поворачивая меня к себе лицом.

- Люблю, - более уверенно произнесла я.

- И я люблю тебя! – сказал он уже прежним родным голосом, подхватил меня на руки и закружил. Прижимал к себе бережно, как ребёнка, легонько прижимался губами к моим волосам, словно я была сама хрупкость.

- Тебе пора, да? – уже смягчившись, спросила я. – Когда прейдёшь?

- В среду, раньше у меня не получится, - снова ранил меня Саша.

Я хотела видеть его каждый день, пусть хоть на полчаса. Он же знает мои мысли, как свои, почему же не может уделять мне больше времени, пусть даже не с такой полной самоотдачей?

- Ты не можешь столько ждать? - понял он не то, снова связавшись со мной мысленно, не то, видя, как скривились мои губы. – Я зайду во вторник, как только приеду, но не больше чем на час, хорошо?

- Не ставь мне ультиматумов, - кричала ожившая во мне фурия, - никто тебя силой сюда не тянет – приходи, когда посчитаешь нужным. Мне всё равно.

- Совсем?- огорчённо спросил Сашка, и мне стало стыдно за свою грубость. - Я даже не знаю Вера, как нам быть. Это просто замкнутый круг какой-то. Определись, хочешь ли ты, чтобы у нас что-то получилось или и дальше будешь шипеть, как дикая кошка?

- Помнишь такую хорошую фразу: «Не стоит тратить время на человека, который не стремится провести его с тобой»? – продолжала помимо собственной воли больно жалить я.

- Если у тебя серьёзно есть повод думать, что я не стремлюсь проводить с тобой всё своё свободное время, тогда я умываю руки. Я был уверен, что тебе известно насколько ты мне дорога. Но если это не так…

Я не стала дослушивать это «если», просто прижалась к нему покрепче. В данном случае язык моего тела был более красноречив и правдив. Его тело отвечало мне.

- Так мне можно снова прийти? – даря самую тёплую на свете улыбку, спросило моё счастье.

- Нужно! – приказала я.

 

День 22-й.

 

Впервые разлука с Сашенькой пошла мне на пользу. Я трезво оценила своё поведение. Что заставило меня вести себя, как злую собаку, сорвавшуюся с цепи? Наверное, прежде всего страх, что я могу потерять счастье, которое долго ждала, а ещё - неуверенность в себе. Саша не переставал повторять, что я самая лучшая, но меня всё же одолевали сомнения. Мне не верилось, что я могу быть любима таким красивым парнем, таким прекрасным человеком, такой яркой личностью. За эти два дня я придумала, как мне проводить с ним больше времени, и сейчас сгорала от нетерпения, так мне хотелось поделиться с любимым найденным выходом.

Я сидела у него на руках и наслаждалась чувством защищённости. Сашка кормил меня мороженым, а сам ел меня глазами. Как потрясающе это у него получалось! Он смотрел не глазами хищника-пожирателя, а взглядом безумно влюблённого, который не может насытиться объектом своего обожания. Это был подходящий момент для того, чтобы поделиться с ним мыслями.

- Саша…, - пролепетала я, заигрывающим голоском.

- У? – вопросительно кивнул он головой.

- Я, кажется, придумала, как нам чаще видеться.

- И что придумал мой малыш? – поинтересовался он тоном, который заранее обнадёжил и приободрил меня.

- А давай, я буду приходить к тебе. Ты будешь заниматься своими делами, учить что-нибудь. А я тихонечко, как мышка, буду сидеть и наблюдать за тобой. Или читать книжку, или готовить тебе кушать. Это не важно – главное я буду рядом.

- Нет, - ответил он и поднёс к моему рту следующую ложку с мороженым.

- Нет?! – возмутилась я, - А можно узнать почему?

- Потому что, когда я с тобой я не могу больше думать ни о чём, я не хочу быть с тобой только частично, я хочу посвящать себя всецело тебе. И делаю это, как только у меня появляется на это время.

- Но ты же не пробовал по-другому, - закапризничала я. – Откуда же ты можешь знать?

Однако мой Сашка уже закрыл для себя эту тему. У меня не оставалось выбора, кроме как ждать. Главное, что он любит меня. А в мелочах я его со временем перевоспитаю.

 

День 23-й.

 

Сегодня мы с Сашкой нашли ещё одно общее любимое занятие: весь вечер просмотрели старые советские мультфильмы. Это поразительно – он знает их практически наизусть.

«Воскресный ураган» полностью утих, и наши души ещё крепче прижались друг к дружке.

 

День 25-й.

 

Утром приходило Счастье. Он пробыл чуть больше часа, и этот час показался мне коротким мигом, потому что протёк за одним поцелуем. Мой Сашка называет меня маленькой соблазнительницей. Я смеюсь в ответ – отвечаю, что только лишь целую его, и не думала даже соблазнять.

Вечером он пообещал проводить меня на поезд. И хотя Саша предупредил, что, вряд ли сможет приехать заранее, я всё же надеялась, что у нас будет пару часов, для того чтобы побыть вместе.

Видно, я становлюсь слишком избалованной. Мне очень повезло в любви, а вместо того, чтобы беспрестанно благодарить Господа, я начинаю злиться по пустякам. Из-за того, что Сашка пришёл уже в то время, когда было пора ехать на вокзал, я очень переживала.

К тому же было видно, что он не очень хорошо себя чувствует. А на мои вопросы о самочувствии он всегда отвечал не хотя, объяснял всё неприятностями на работе, в которые ему не хотелось меня посвящать.

- Запомни: работа и личная жизнь – для меня две не пересекающиеся дороги. То, что происходит на работе никак не должно отражаться на тебе, поэтому, пожалуйста, не спрашивай о ней больше. Хорошо?- просил Саша.

Мне нечего было ему возразить, разве то, что меня интересует всё, что происходит с ним. И я бы очень огорчилась, если бы узнала, что это не взаимно.

- Ты права, прости, - словно очнулся мой любимый. – Я не могу себя вести с тобой так, как обычно веду с друзьями: просто прошу оставить меня в покое.

- Я же не просто друг? – напросилась я на комплимент.

- Ну, конечно! – в его глазах было удивление, что подобная мысль могла посетить меня. – Ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. Я обожаю тебя, слышишь?

Я кивнула в ответ.

- Запомни это, пожалуйста, навсегда, - продолжал он.

Мы прощались как никогда долго. Поезд должен был вот-вот тронуться, а мы всё не могли насмотреться друг на друга.

- Я не хочу расставаться с тобой. Поехали со мной. – просила я.

- Я бы с удовольствием, но ты же знаешь, что не могу. Манюнечка моя, это ведь только на два дня, - уговаривал он.

Странно, но откуда-то взялось чувство, что если я позволю ему сейчас уйти, то больше уже не увижу. Я постаралась отогнать эти глупые мысли и села в поезд.

День 27-й.

 

Сегодня в электричке, в которой прошлый раз мне посчастливилось встретить свою судьбу, я ехала в полном одиночестве.

Должно быть, Саша только сегодня попал домой, и поэтому ехать назад со мной у него не получилось. Стыдно признаться, но я нашла в этом свой плюс, по крайней мере, я смогла нормально подготовиться к защите дипломной работы, которая предстоит мне завтра.

 

 

День 28-й.

 

Может быть, я слишком требовательная, но сегодня в шесть вечера я ждала Сашку, если не с подарком, то хотя бы с букетом цветом – всё-таки не каждый день приходится отлично защищаться. Мы договаривались с ним ещё в пятницу, что он придёт в это время, если приедет в понедельник утром. Мне так не терпелось увидеться, что я решила выйти подождать на улицу.

Когда в пятнадцать минут седьмого он всё ещё не пришёл, я поняла, что ждать не стоит. Было очень обидно. Я понимаю, что дома у него есть дела, но ведь он знал, что сегодня не обычный день для меня. Знал – и заставил ждать ещё одни сутки.

 

День 29-й.

 

Я безрезультатно ждала до поздней ночи. Пыталась вспомнить: может, обидела его чем-то. Что могло заставить Сашку не прийти? неужели наша великая любовь живёт только в моих фантазиях? Чушь! Мне было в очередной раз стыдно за собственные мысли. Такого не бывает.

- Ты самое прекрасное, что есть в моей жизни. Я обожаю тебя, слышишь? Запомни это, пожалуйста, навсегда, - снова и снова раздавалось у меня в ушах.

 

День 30-й.

 

Больше ждать я не могла. Пора было выяснить, что же произошло. Я знала, что с двух часов Саша работает, и к четырём отправилась туда.

Гордость пыталась запретить мне сделать это. Она кричала: «Не смей унижаться! Он же бросил тебя!» А сердце плакало от её колючих слов, напоминало, что любовь не гордится.

Ноги отказывались слушаться, в глазах темнело от головокружения, когда я переступала порог компьютерного супермаркета. Я ходила от ряда к ряду, но не находила того, кого искала. Мне ничего не оставалось, как спросить о нём у главного менеджера. И тут я с ужасом обнаружила, что не могу точно вспомнить Сашкину фамилию. Борясь со стыдом, я всё-таки спросила работает ли он сегодня. Ответ заставил волноваться меня ещё больше чем раньше. Вот уже два дня мой любимый не показывался на работе.

Забыв обо всём на свете, мчалась я к нему домой. Готовилась к самому худшему, что с ним что-то произошло - и дома я его тоже не застану.

Вопреки моим опасениям дома он был…

Мне не пришлось звонить в дверь – она была приоткрыта. На мой стук никто не ответил, и я прошла внутрь.

То, что я называла счастьем, превратилось в молодого мужчину неприглядного вида: начесанного, небритого, неопрятно одетого. Но больше всего меня поразили его глаза. Они были стеклянными и покрасневшими, и устремлены в компьютер, а не на меня.

 

Так закончился лучший месяц в моей жизни. Но, к сожалению, не закончился этот день. Этот парень пытался объяснить мне, что Саша, который был со мной, был настоящим, что он не был лицемером. Но я и сама это прекрасно знала, как знала и то, что это был совершенно другой человек, не имеющий ничего общего с тем, с кем я сейчас говорила. Ещё он мне рассказывал о большой любви, которая полностью поглощает его, о потребности всё время быть со мной и об отсутствии времени на личную жизнь. Но я плохо помню этот несвязный бред. Конечно, я пыталась объяснить этому человеку всю абсурдность его убеждений, но он был глух. Он не понимал, как эти несколько дней безызвестности в корне изменили мой характер, что теперь мне бы было достаточно видеть его несколько минут в день или неделю, или в месяц, …или в год. Главное – видеть, главное знать, что он у меня есть. Может быть, так казалось мне только сейчас, и я бы не выдержала таких отношений, но это было бы потом. А сейчас он поступал хуже убийцы, не истреблял то, что само висело на волосок от смерти, а увечил только что расцветшее и пышущее жизнью.

Я уже собиралась уходить, но решила задать последний вопрос.

- И что ты собираешься провести так всю жизнь? - поинтересовалась я.

- Ну, до конца жизни ещё далёко! – услышала в ответ.

Эти слова мне запомнились больше чем те, что он просил не забывать четыре дня назад.

Я не стала скандалить или умолять его остаться. Я поступила так, как советовал в одной из своих песен мой любимый исполнитель Вячеслав Бутусов:

«отпусти его с миром и плюнь ему вслед

пусть он с этим проклятьем пойдет

пусть никто никогда не полюбит его

НО ПУСТЬ ОН НИКОГДА НЕ УМРЕТ.»