Марика Трагер

Еще один рассказ Аркадия Перенова

 

Марика Трагер – немка, немочка, мумушенька, это твои белые руки легли на мою шею на большой перемене на седьмой день седьмого месяца праздника звезд. Да я ли это? Твой Бессамо-мучонок, два года разницы от Рождества. Санки с белыми планками, на мушкетерских плащах белые кресты, качающиеся бамбуковые мостики в шелухе конфетти, в общем, надвигающийся новогодний пожар.

 

Вы меня окликнули, госпожа, или мне показалось, там, на огненных реках, добрая Моревна раздавала апельсины школьной бедноте. Во лбу Солнце, на затылке месяц, по бокам звезды.

 

 

- Ваше Величество, - девушка в белом свитере удивленно оглядывается. Подхожу ближе, переминаясь с ноги на ногу. Шалтай-Болтай с циньчжанской стены, я метал сюрикены, двумя руками, в том числе несколько "звезд" одновременно. Вчера это было, мечты уносили меня далеко, - ах Марика! Невольно вздохну, очнувшись от волшебного сна, если Вы придете ко мне и скажете: - Поцелуй меня в коричневом лесу, в зеленых перелесках. Я дотронулся до руки и: - Извините, госпожа.

 

Я обожал Марику Трагер и был готов бежать по примеру учителя Кобаяси Иссы рвать на зимних полянах цветы-надоеды. В туалете, в синем дыму папирос меня толкают хохочущие твои одноклассники, вырываюсь, прыгаю через две ступени в страну мела, тишину Химико-алгебраических предсердий. Запишу в дневнике: - видел Марику на школьном крыльце. Она так ласково смеялась, взъерошила мне волосы и, заставившую биться мое сердце сильнее: - Наконец-то ты мой. Небесный воин Мариси-тэн. - Я не заметил, как наступил вечер…

 

Учитель вопрошающе обвел взглядом всех учеников. Ему не хотелось никого принуждать. Наконец я не выдержал:

- Я пойду к доске, учитель.

Учитель молча кивнул, ободряюще улыбаясь, как бы желая удачи. И вдруг в наш класс врывается малолетка и истошно кричит: - Марика убилась! Выстрелила с себя на картошке.

 

Где вся блистайность Сентябрилей. С Ашными и Бэшными "тугезер" пьем водку на холодном ветру. Все осунулось в природе. Дома, деревья, птицы кидаются серыми самолетиками, люди все как один несчастные. На похоронах несу венок от школы: - Нашей любимой, дорогой Маричке. Пью компот на поминках, ем кутью с Марикиными старушками. Почему никто не видит в окнах лицо господина Д Сэнт Бри. Летят из нарисованного рта голуби и голубки. Есть и беленькие. Скажи, что не плачешь? И мне не плачется, только икается на нервной почве.

 

Шалтай-Болтай с циньчжанской стены, перебреду огненные реки и увижу Марику, упавшую после выстрела в кусты боярышника в том белом свитере, ставшим красным и тяжелым от крови. Мне казалось, что вокруг много говорят и что-то ищут, там, далеко на Земле. Я прищурился и увидел ягоды боярышника, обгоревшие спички, пуговицы, желтые японские зубочистки в виде сабелек.

 

Возвращался с поминок и вспоминал, как в прошлом году были с Марикой в Уточкиной пади, на закованных качелях, и она заглядывала мне в глаза, спрашивала, - А ты храбрый человечек?

Я подумал и сказал, что у моей храбрости односторонняя заточка, и вообще я соблюдаю дистанцию "ма-ай". В алом лесу это было, да, мы еще лежали в лучах заходящего Солнца. Марика притянула меня к себе и поцеловала в губы. Когда тигр прыгает, он не думает о прыжке, и поэтому его прыжок само совершенство. Мне кажется, что я никогда и не уходил из этого леса. Белки прыгали по веткам, свистели бурундуки, а мое сердце было полно грусти к этой славной девушке. Она говорила, что она старше, и ее парень настоящий Тарзан от обезьян, но она не вполне уверена, что любит его. Мне-то что, но, наверное, умение плавать значило необыкновенно много. Марика поняла мое настроение и, взяв мою руку, прижала к своему сердцу, безошибочно выбирая путь в густых сумерках.

 

И много лет, и дней, и ночей не будет мне покоя. Я многого достигну, научусь плавать и под живыми, и под неоновыми звездами, но золотое дуновение Маричкиной жизни все время горчит на моих губах. Да и в том алом лесу, в лучах заходящего Солнца, я никогда, никогда не сажусь на корточки, чтобы госпожа Марика ощущала мое присутствие, хотя бы по тени.

 

Июль 1996 г.