Бьорн и Данихноff

 

 

Как Тузик Грелку порвал

 

 

Собаки – это мохнатые твари,

Собаки любят грызть все зубами,

С утра до вечера лают.

 

 

Как известно, понедельник – день тяжелый, народная мудрость, однако. А почему так? Да черт его знает. Но факты, товарищи, факты – наглые, упрямые, против них, как говорится, не попрешь. И еще одним фактом, еще одним кирпичиком, монеткой в копилочку станет вот эта маленькая история, которую мы собираемся вам сейчас рассказать.

Итак, в понедельник, восемнадцатого октября 20… года пенсионер Семен Петрович Протопопов возвращался домой со ставшей уже почти привычной вечерней прогулки.

Лифт, зар-раза, опять не работал – пришлось подниматься пешком. Ох, старость – не радость: кости ломит, а тело – ноет: пятый этаж все-таки. С трудом, но – дошел. Вытер грязные ботинки (слякотно на улице, осень) о ковер-половичок, открыл дверь (скрип ключа, проворачивающегося в замке, напоминает о ревматизме), вздохнул тяжко: "Охо-хо, жизнь наша раскудрявая, етить твою направо и налево", закряхтел по-старчески.

Подумал, смахнув слезинку: "Еще один день. Как грустно все это. Старость, старость – будь она неладна. Холодно... жутко холодно сегодня на улице... Зачем пошел? Привычка?.. А еще говорят, осенняя пора – очей очарованье. Какое там очарованье? Разочарование одно. Эх, хорошо хоть грелка дома есть. Сейчас, сейчас…"

Он прошел в ванную, наполнил грелку горячей водой, а потом, не раздеваясь, прилег на кровать. Грелку же водрузил прямо на живот. Блаженная истома растеклась по всему телу. Вот оно – истинное счастье! Во-от. Отнюдь не банально-пошлое владение золотом и прочими драгметаллами с камушками самоцветными. Нет, нет и нет. Порой обыкновенная капелька, маленькая, крошечная толика тепла значит куда больше, чем все богатства арабских шейхов. Остановись мгновенье – ты прекрасно!..

Тут (на фоне человеческих мечтаний, перемежающихся умными мыслями о природе счастья как такового) в комнату бочком-бочком прокрался хозяйский пес Тузик. Повел сопливым носом, принюхался (увы, съестным и не пахло; жаль…), а затем – в ногах у Семена прилег-пристроился. Задышал часто-часто, язык розовый из пасти вывалил. (Хороша картинка, не находите? Верная собачина и владетель ея. Аж самим печально стало, в платочек прослезились – рассказываем дальше.) Пенсионер же, огладив рукой жесткий бок питомца да за ухо вислое того потрепав, смежил веки, причмокнул смешно губами, ну совсем как дите малое, и задремал.

Снились же ему исключительно молодые красивые (м-м… ах! ох!) женщины, с телами крепкими и формами – выдающимися. Они ласково, загадочно улыбались страждущему плотских утех Протопопову и манили к себе наманикюренными лаком Max Factor (косметика для профессионалок!) пальчиками…

…Вдруг сквозь сон, дрему приятную да мечту сказочную, несбыточную, наполненную ароматом васильков, донеслось злобное рычание. Р-р-р! – куклы-красотки, обернувшись злобными, страховидными горгульями, угрожающе тянули мерзкие когти к незадачливому герою-любовнику. Семен в страхе дернулся, проснулся – и почувствовал, как некая теплая жидкость стекает по левой штанине.

"Проклятый энурез, – уже привычно, давным-давно смирившись с подлой болезнью, подумал пенсионер. – Опять все стирай-перестирывай. Расходы, сплошные расходы. Порошок… отбеливатель…"

Ему стало очень-очень жалко себя, любимого.

Пенсионер чуть приподнялся, открыл глаза и онемел, его словно парализовало.

Потому что Семен Петрович Протопопов увидел, как верный (вот с таких лет щенка растил!) блохастый Тузик рвет родную, купленную еще хрен знает в какие стародавние времена грелку.

– Твою мать! – непроизвольно выругался он. – Рупь двадцать родимая стоила. Как есть помню! А теперь? – и не купишь поди, теперь-то.

Грелка молча, мужественно, не проронив ни единого словечка даже, истекала водой, будто кровью. Как… как партизан на допросе у фашистов проклятых. Как верующий-стигматик. Как…

Молча. Молча, черт возьми!

Но герою нашему казалось, что кричит, стонет Грелка нечеловеческим голосом, вопиет к душе его: "Спаси! Защити! Один ты у меня, и я у тебя – одна…"

– Тузик! – глаза человека налились кровью, а руки сжались в кулаки. – Ты что творишь, паскудник?

– Ррррррррр...

– Прек-ра-ти!! Немедленно прекрати!

– Гав-гав! – в ответ только лай заливистый.

– Хватит уже, ирод!

– Гав! гав! рррррр... шмяк!

– Ибо не ведаете вы, что творите, – пенсионер на всякий случай осенил собаку крестным знамение. Вдруг поможет?

– Изыди, злобный дух. Заклинаю тебя Богородицей пречистой…

Нет, не помогло. Сволочной пес упорно грыз и драл на кусочки резинового (и единственного!) друга.

– Тузик!!!

– Р-р-р!

И... о Боже! Случилось непоправимое!!!

– Порвал, бля... – потерянно прошептал Семен Петрович.

 

P.S.

 

Посчитав данный случай знамением свыше, Протопопов, частенько балующийся в молодости сочинением всяких фантастических историй, быстренько наваял рассказ на "Грелку", обозвал его "Тузик", да и отправил координатору.

Успел-таки, пень трухлявый: 22:30 на часах было.

Ждет вот теперь.

Ладошки загодя потирает.

Как думаете, выиграет?