Роботы могут все. Кроме одного:

Роботы не могут любить.

М. Танич

 

- …Проснись, Рубин! – услышал он из темноты. А потом увидел человека, которого уже заранее знал.

- Я готов, Мастер, - отозвался Рубин, и голос его был прекрасен.

- Отлично! – Мастер улыбнулся. Мозг Рубина оценил улыбку и путем несложных выкладок пришел к выводу, что у Мастера есть какая-то мысль, касающаяся его, Рубина, а значит, сейчас будет отдан приказ.

- Сегодня ты вместе со своими братьями выйдешь в город. Ты понимаешь, что это значит?

- Да, Мастер. Мы охраняем благополучие жителей Города.

- Верно. – Мастер улыбнулся одобрительно. И вдруг резко спросил: - Кто ты, Рубин?

- Я – исполнитель правосудия и твой слуга.

Мастер нахмурился. Рубин еще раз переосмыслил свою последнюю фразу и, не найдя в ней ничего такого, что могло бы вызвать неодобрение Мастера, пришел к логичному выводу, что данное одобрение к сказанному не относится.

- Ступай и исполняй свой долг, Рубин.

- Слушаюсь, Мастер. – Он повернулся и вышел в услужливо открывшуюся дверь. Мастер с тревогой посмотрел ему вслед: «Он поставил правосудие выше… не к добру…»

 

Они шли по городу, чеканя шаг: одинаково сильные, одинаково быстрые, одинаково ловкие. Одинаково опасные. Абсолютный слух, абсолютное обоняние, наконец, абсолютная память – вот то, средоточием чего они были: бледно-голубой Сапфир, белый Алмаз, желтый Топаз, синий Берилл, зеленый Изумруд, лиловый Аметист и алый Рубин. Семь стражей Города, Семь слуг Повелителя. Они вышли из Главного Храма и теперь шли по улицам Города, и горе было тем преступающим закон, которые попадались им на пути.

Люди отступали с дороги и опускали глаза, когда Стражи проходили мимо. «Они боятся нас. Боится лишь неправедный. Неужели они все совершили преступления?» - Рубин размышлял. Он мыслил непрерывно; всё, встречавшееся у него на пути, каждая мелочь вызывали поток ассоциаций. Рубин был новичком, и потому был более совершенной моделью. У него было все, что было у остальных, сверх того у него был мощный процессор с ассоциативными саморазвивающимися программами. В этом Мастер превзошел сам себя. Одного только не было у Рубина – того, что зовется Душой. Эмоции и чувства были ему недоступны; его изумление было лишь моментом обработки новой информации. Он был совершенен. Он был непобедим. Он был потенциально вечен.

 

… Этот звук в массе городских шумов отметили все: женский голос звал на помощь. Рубин остановился и стал медленно поворачиваться, отыскивая источник звука. Его собратья продолжали идти. Возможно, они сочли Рубина вполне компетентным для того, чтобы он мог выполнить свое первое дело в одиночку. Ему не могло прийти в голову, что Стражи могли не услышать голос, более того, что они могли проигнорировать крик о помощи. Решив для себя таким образом этот вопрос, Рубин зашагал на источник звука.

Картину он увидел уже за поворотом: трое молодых парней прижали в угол невысокую темноволосую девушку. За доли секунды мозг Рубина оценил характер ухмылок, выражение лиц, движение, фразочки вроде: «Ну-ну, красотка, не боись!» и сделал вывод о намерениях объектов наблюдения.

- Граждане! – раздался во дворике усиленный эхом голос Рубина, - прошу вас прекратить ваши действия.

Один из парней пренебрежительно отмахнулся, но в следующую секунду до него дошло, чей это был голос. Несостоявшийся насильник побледнел и схватился за кинжал. Двое других тоже потянулись к оружию, и лишь после сообразили, в чем дело.

- Вам в вину вменяется попытка покушения на честь и достоинство этой молодой леди. По закону Города вы приговариваетесь к штрафу в размере ста золотых динар с каждого и исправительному заключению на срок 5 месяцев. Прошу следовать за мной. В случае вашего несогласия…

Он не договорил: один из парней с диким воплем кинулся на Рубина, норовя ударить кинжалом в неприкрытую маской нижнюю часть лица. Рубин оценил его намерения еще до того, как действие завершилось:

- Сопротивление при аресте, - прогремел его голос в маленьком дворике, и в особо ретивого прелюбодея ударила голубоватая молния, запахло озоном. Парень завыл и повалился на камни.

- Бросьте оружие и следуйте за мной, - обратился Рубин к оставшимся. Когда через положенные пять секунд требование выполнено не было, Рубин спокойно вынул из кобуры станнер и столь же спокойно дважды выстрелил. Потом поднес к губам рацию:

- Сектор АН-34. Мне нужны двое.

Едва оправившаяся от первого потрясения девушка инстинктивно прижалась к своему спасителю, сильно дрожа и еще не зная толком, кого ей следовало бояться больше. Рубин оценил ее психологическое состояние и вызвал в памяти файл утешительных приемов: изучив его, он аккуратно – все его движения были невероятно точны – обнял одной рукой девушку за плечи, а другой осторожно провел по ее волосам. Девушка всхлипнула и притихла.

 

* * *

- Первая проба – и ни к черту! – Мастер был в гневе, но, к счастью, он был один. Вернее, не совсем один, потому что у одной из стен стоял, как статуя, Рубин. Он был отключен и не слышал ничего из того, что вещал его создатель.

- О боги! – Мастер обхватил голову руками и упал на стул...

 

* * *

Площадь шумела голосами. Площадь нервничала. Площадь ждала.

И дождалась.

На балкон храма вышел Он – Мастер. Следом за ним Аметист и Топаз вынесли и поставили на балкон Рубина. Кое-кто из горожан уже видел его, но не было на площади того, кто не догадался бы о том, кто это и для чего он предназначен. Но прежде, чем Городу представят нового Стража, ожидалось другое. Государственный обвинитель, стоя рядом с костром, развернул свиток с вердиктом:

- По обвинению в государственной измене… - Площадь замерла – такое обвинение звучало нечасто, и преступника обычно сжигали. Вот и теперь – на разложенный костер возвели в длинном ритуальном платье простоволосую молодую женщину. Дальнейшее обвинение никого уже не интересовало - по площади пошли шепотки… Но они тут же стихали, стоило только Аметисту или Топазу обернуться на голоса.

Костер разложили, и заговорил Мастер:

- Горожане! Я, Мастер Города, волею Единого хранящий Город от зла и бесчестия, дарю вам нового защитника. Его зовут Рубин. Стоит мне сказать «Проснись, Рубин» - и он оживет. «Усни, Рубин» - и он умолкнет до нового приказа. Нужен ли вам еще один страж вашего покоя?

Нестройное «Да» прокатилось волной по площади, а потом обратной волной пошло: «Хвала! Мастеру хвала!» Мастер улыбался, оглядывая ликующую толпу, а сердце его сжимал холодный кулак нехорошего предчувствия.

 

«Проснись, Рубин!» - услышал он и открыл глаза. Перед ним простиралась площадь, полная народа. Люди молчалив тревоге и слушали. Перед Рубином стоял Мастер, но это не помешало Стражу увидеть костер, на котором огонь уже начал пожирать тело девушки – той самой девушки, которую Рубин спас от трех парней. Но прозвучало «Усни» - и он послушно отключился.

 

* * *

«Проснись, Рубин!»

Он включился. Первым проснулся мозг, и Рубин не стал открывать глаз сразу – он обрабатывал полученные сведения: Мастер не возмутился против сожжения ни в чем не повинной женщины. Топаз и Аметист не остановили ни палачей, ни Мастера. Жизнь человека превыше всего, смерть назначается только за убийство. Женщина никого не убивала. Топаз и Аметист подчиняются Мастеру. Значит, именно Мастер преступил закон. Мозг попытался взбунтоваться из-за невозможности принять такой факт, и спасла только формула, которая для Рубина была главной: «Закон превыше всего». Рубин завершил цепочку мыслей и пришел к логичному выводу.

- Говори, черт возьми! – Проник в сознание Стража раздраженный окрик Мастера. Рубин открыл глаза и выполнил приказ:

- По обвинению в убийстве Мастер Города приговаривается к высшей мере наказания – смерти.

Мастер округлившимися глазами взглянул на Рубина; тот поднял руку, и с нее сорвалась мощная белая молния. Мастер беззвучно рухнул на пол, запахло озоном и горящим мясом. Убедившись, что Мастер мертв, и закон таким образом восторжествовал, Рубин вскрыл пульт управления Храма и замкнул энергетические цепи на таймер.

У поворота на лестнице вниз он встретил Топаза. Рубин прошел мимо, как и полагалось, ибо его ничего не выражающий вид не мог насторожить другого Стража. Прошел мимо и расчетливо выстрелил в спину собрату. Топаз рухнул на пол безжизненной грудой металла, пластика и биомассы.

Было без четырнадцати шесть. В эти минуты все Стражи были в храме, потому что должны были по очереди докладывать Мастеру о событиях дня. Патрулировать же должен был он, Рубин. Но это лишь предполагалось.

 

Ему понадобилось всего три минуты, чтобы от шести великолепных бойцов осталось шесть бессмысленных масс. Потом вернулся в сердце Храма, включил сигнал Большого Собрания и вышел на балкон, с которого в прошлый раз наблюдал казнь.

Через полминуты на площадь уже вывалилась толпа. Рубин выждал секундную паузу и произнес мощным металлическим голосом, который разносился далеко по улицам Города:

- Горожане! По Вечному Закону, на благо Города я, Рубин, слуга правосудия, выношу приговор: за все преступления против буквы закона и высших прав Мастер и Стражи Города приговариваются к высшей мере наказания.

Он спокойно перевел рычаг бластера на самоуничтожение – и через миг от Рубина осталась лишь мелкая пыль, оседающая на перила и пол балкона. Впрочем, осесть она не успела, потому что в тот же миг прогремел взрыв, и Храм с тяжелым вздохом, медленно, как будто время вокруг него вдруг стало тягучим, как желе, осыпался внутрь, подняв облако пыли и похоронив под собою все чудеса Храма.

 

* * *

Прошли годы. Вспоминая Единого Бога, люди смеются; и только качают головами, когда очередной раз заезжий менестрель между двумя кружками доброго эля пропоет старую печальную балладу о Стальном Паладине Справедливости, полюбившем смертную, но принесшем себя в жертву своей вере. История была на самом деле – так считают все, - потому что неспроста же на огромной площади посреди Города, на горе из камней, как на вершине пьедестала, стоит статуя Паладина в стальной полумаске, скрывающей глаза. Ну согласитесь, не стали бы люди ставить памятник тому, кого никогда не было. Наверное, что-то все-таки случилось тогда, много лет назад…