ИНГЕ МИЛОСАВЛЕВИЧ!

 

 

 

А Она ушла от меня…Неделю назад. От меня?! Золотого пера страны! Я на равных разговариваю со звездами, политиками и бандитами. Меня показывают по центральному телеканалу на всю Россию! Я выступаю перед многотысячной аудиторией футбольных фанов. Моя фотография мелькает в прессе чаще, чем изображение президента. Обо мне пишет «Литературная газета»…И как, скажите на милость, можно уходить от такого, как я?! Как?! От таких не уходят! Никогда! Ухожу только я! А Она ушла от меня…

Август для меня, похоже, становится временем разлук. Временем потерь и разочарований. Ярко светит солнце, подбадривая меня. Шумит ласково море в предвкушении моих курортных романов. Я свечусь улыбкой, а все встречные девушки провожают меня глазами. А потом…Потом все исчезает. И чем лучше начинался август, тем хуже он заканчивается для меня. Я уже стал привыкать к этому. А Она ушла от меня…

Я решил пойти вразнос. Чем мне будет хуже, тем лучше для меня! Уйти в запой недели на две, пить до умопомрачения, валяться в канавах, пропивать все до копейки, драться со случайными собутыльниками из-за какой-нибудь мелочи, ходить с синяком под глазом…Менять дам, как перчатки. Чтоб каждый день - новая! Разбивать им сердца, как разбили его мне. Забить на работу! Ходить с потухшими глазами. Мучаться бессонницей, вспоминая все хорошее, что у меня было с Ней…

Почему ко мне не является дьявол? Именно в тот самый момент, когда он так нужен! Ау! Где ты? Я бы заложил тебе душу, чтобы вернуть все назад. Сделать так, как было еще совсем недавно! Раньше! Не глядя! Не раздумывая ни секунды! За одно только желание! Это ведь совсем недорого. Совсем просто для тебя…А душа у меня есть, потому что она болит. Одно желание! Всего одно! Потом можно вечность жариться в котлах преисподней у знакомых чертей. Только за возможность прожить миг этой земной жизни. Но только с Ней! Вместе! А может, моя душа не кажется чертям такой уж привлекательной? Хотя нет, мне недавно сказали, что меня можно полюбить. Есть за что…Или обратиться ко Всевышнему. А? Баш на баш? Я душу тебе в навечное пользование, а ты мне, Господи, Ее…Бог молчит, значит, Бога нет…А Она ушла от меня…

Я стал жить только воспоминаниями. Только они-то греют душу. Мне приятно их доставать из запасников души и любовно, неторопливо, бережно перебирать. Домик Пушкина, где мы познакомились, огромная новогодняя елка, пахнущая детством, которую я затащил Ей домой, прогулки по заснеженному парку, первые в этом году несмелые тюльпаны, танец живота в безлюдном кафе, а Она так классно его танцует, Ее смешной говор на сербском, бедолага Зидан, за которого мы так переживали на прошлом Мундиале, ужин при свечах на ночном пляже в десяти метрах от Днестра, от реки, которая, как огромная, но ласковая псина, все норовила лизнуть наши ноги…Я захлебываюсь жалостью к себе. Как в броню, укатываюсь в нее. Пестую и нянчу это слезливое, вечно хныкающее существо. Мне так легче. Я нуждаюсь во все увеличивающейся жалости к себе, как наркоман – в очередной дозе. Я погряз в ней. А Она ушла от меня…

Зачем мы встретились? В городе, пропахшем гарью осенних костров и ностальгией…Почему мы живем в одном измерении? В одно и то же время. Да еще в одном и том же городе. Зачем? Я мог спокойно просаживать жизнь в девятнадцатом веке. Был бы мелким помещиком, рано вышедшим в отставку…Спокойно жил в своем имении, женился на девушке с тонкой талией, дочери тучного соседа-генерала, наплодил кучу детишек и умер в старости от какого-нибудь апоплексического удара или от подагры ранним воскресным утром в залитой солнцем спальне…Или нет! Я был бы гайдуком, атаманом Кодр, сильным и ловким разбойником! Конь, ружье и вольный ветер…Что еще надо?! Вместе со своими головорезами промышлял на большой дороге, грабил проезжающих купцов и евреев – ростовщиков, изредка делился награбленным с бедными валашскими крестьянами…Обо мне слагали красивые легенды! В возрасте тридцати лет меня поймали арнауты господаря в глухом молдавском селе. Кто-то выдал…И отрубили голову в Кишиневе на базарной площади в ярмарочный день при большом скоплении народа…И я ни разу не пожалел, что так прожил жизнь…А может, был бы римским легионером. Ветераном, отслужившим десять лет в Араузионе – втором легионе императора… За верную службу Цезарь наделил меня землей в Заальпийской Галлии площадью пятьдесят югеров! Это много, примерно двенадцать гектаров. Рабы обрабатывали мою землю и собирали урожай. А во время сражения на Востоке Империи меня, уже принципала, убил рыжий парфянин. Железный наконечник его тяжелого копья пробил мой бронзовый панцирь. Большой овальный щит отлетел в сторону, на мокрую от дождя траву. Я упал, последним усилием сжимая в руке короткий обоюдоострый меч. Плюмаж из конского хвоста на шлеме мигом намок. Я еще успел увидеть рядом ноги моих сражающихся товарищей, обутые в кожаные сандалии. Слава Юпитеру Оптимусу Максимусу, я умер мгновенно!

Или остался бы жить в своем Сегодня. А Она шелестела бы платьями на балах, мило улыбаясь мужественному улану. А может, стала бы женой декабриста? Мне Она как-то призналась, что поехала бы за мной хоть на край света…А Она ушла от меня!

И ничего с этим не поделаешь! Впрочем, я отвлекся. Мне бы хоть какого завалящего Хотабыча! Даже с реденькой бородкой! Один волосок из седой бороды, я думаю, он пожертвовать мог бы. Или лампу Алладина. Потер…бац! И желание исполнилось! Только где, скажите мне, прячутся джинны, в каких странах, в каких сказках, в каком времени? Я бы смог ее удержать! А Она ушла от меня…

К чему теперь завоевывать мир, драться, искать место под солнцем? Не для кого…А как хочется войти в одну и ту же реку второй раз! Прошлое надежно хранит мои ошибки и грехи, дурные поступки и просчеты. Не пускает…И предъявляет счет по самому высокому тарифу! По высшей мере! Мой мир разрушен до основания. Будущего нет! Не существует! Да и зачем мне такое будущее без Нее? А Она ушла от меня…

В театре давно потухли рампы, а лицедеи отправились по домам. Остался один. Я давно смыл дешевый грим, вкупе со слезами. Наконец-то могу поплакать, не стыдясь того, что меня увидит посторонний. Хуже этого ничего нет. Не дай Бог, еще начнет утешать! У зеркала – початая бутылка водки. Только алкоголь и спасает меня на время. На слишком короткое время! Завтра будет по-прежнему болеть голова и душа, оказавшаяся никому не нужной. Я вышел в пустой темный зал.

Вдруг вспыхнула свечами громадная люстра под потолком. Свечей было много. Тысячи. Из-за портьеры показалась Она. В белоснежном бальном платье. Зазвучала музыка. Вальс. Она спускалась ко мне, шурша атласной материей. Ее глаза были устремлены на меня. Я снял свою четырехугольную уланку, белый султан на ней победно топорщился, и сделал шаг по направлению к Ней. Качнулись две серебряные кисти китиш-витиша, спускающиеся на грудь из-под левого погона. Черт возьми, мне так идет темно-желтый мундир улана! Мы сближались. Медленно, но сближались. Она несмело улыбнулась, а ее щечки зарделись. Я звякал шпорами по мраморному полу. Расстояние сокращалось. Я тоже оробел. Мне стало страшно. Я не боялся так, даже тогда, когда со своим эскадроном отбивал у французов Шевардинский редут. А вдруг Она исчезнет, как дивное видение? Растает, как сон? Опять станет воспоминанием? Я ускорил шаг. А Она все шла ко мне…