Город счастливых собак

 

Аэропорт гудел привычной суетой: разноязычные объявления о начале регистрации и посадке на рейс, гул голосов томящихся в ожидании пассажиров, вкрапления детского смеха и криков, звонки мобильных телефонов и шипение кофемашины из расположенного рядом кафе с нереально высокими ценами за каждый пункт довольно скудного меню. До начала посадки на рейс оставалось еще больше часа, и можно было бы почитать вполне достойный детектив норвежского автора с изумительным по краткости именем Ю, но сосредоточиться на тексте никак не удавалось. Катерина все время отвлекалась на проходящих мимо нее людей, на обрывки чужих разговоров, на упрямую девочку лет пяти, которая никак не хотела сидеть на соседнем с Катериной кресле и норовила расположиться со своими игрушками прямо на полу зала ожидания. Каждая новая попытка ребенка усесться на пол вызывала явное раздражение у ее матери, надеявшейся сохранить в чистоте розовые брючки своей дочери, и сопровождалась гневным окриком: «Встань немедленно, кому я сказала!».

Катерина убрала книгу в сумку и закрыла глаза, чтобы отключить внешнюю картинку и в относительном спокойствии подумать над тем, что оставляет дома. Она где-то прочитала, что первую половину пути человек думает о месте, которое покидает, а вторую – размышляет о том, что ожидает в пункте прибытия. Как-то раз, отправившись в очередной отпуск, Катерина примерила это правило к себе и искренне восхитилась чужой мудростью. Сейчас она решила провести ревизию местных забот, чтобы на борту самолета сразу переключиться на ожидание встречи с Городом. Именно так – уважительно, с большой буквы – Катерина думала о городе, в котором мечтала побывать уже тридцать лет. Конечно, заочно они с Городом были давно знакомы – еще с той давней студенческой поры, когда первокурсница факультета английского языка Екатерина Семенова учила наизусть длиннющий текст о достопримечательностях Лондона, чтобы не опозориться перед строгим преподавателем практики речи. Но одно дело, знать о Городе, видеть фотографии, а побывать в нем – совсем другое. Это осуществление мечты. Это разница между теорией и практикой. Это долгий путь от «хочу» к «могу».

Размышления об оставленных на неделю без присмотра клиентах на работе, почти самостоятельном сыне и двух котах дома не заняли слишком много времени, поскольку к поездке Катерина готовилась основательно и задолго. Несколько стогов соломки были заранее подстелены во всех потенциально опасных местах, подробные инструкции розданы всем заинтересованным и не очень заинтересованным лицам, контактные данные оставлены, продукты куплены, еда приготовлена и оставлена в холодильнике. Неожиданностей быть не должно. По крайней мере, Катерина на это очень надеялась. Поэтому к моменту, когда приятный женский голос объявил посадку на лондонский рейс, она уже не думала о том, что оставляла позади, а начала осторожно прикидывать, какой окажется температура сентябрьского воздуха в семь часов утра в городе ее мечты.

Перелет из Москвы в Лондон показался для Катерины довольно утомительным не только потому, что оптимальным временем в пути она всегда считала два с половиной – максимум, три часа, а не те четыре, на которые британский авиаперевозчик экономкласса растянул свой маршрут. Катерине крупно не повезло с соседями. Справа у окна, подобрав под себя ноги в толстых шерстяных носках, устроилась в кресле молодая англичанка. Она была приветливой и милой, но, как соседка по ряду, имела один существенный недостаток – простуду в той острой форме, когда непрерывно текущая из носа влага, кашель и чих превращают в ад существование не только самого больного, но и всех окружающих. «Еще не хватало заразиться в первый же день поездки», - подумала Катерина, пытаясь развернуться к соседке боком, чтобы хоть как-то обезопасить себя от болезнетворных микробов. Ситуация с соседом слева, как выяснилось, тоже не давала поводов для оптимизма. Кресло у прохода оккупировал соотечественник таких необъятных размеров, что у Катерины в голове сразу же зазвучал сигнал тревоги: если во время полета ей понадобится встать и выйти в проход, то сделать это будет весьма проблематично. Тучный сосед заснул еще до взлета – буквально через пару минут после того, как занял свое и значительную часть Катерининого кресла. Он безмятежно проспал все четыре часа, никак не реагируя на предлагаемые стюардессами напитки и завтрак, а также на их попытки выяснить, пристегнул ли он ремень безопасности. «Да что вы с ним мучаетесь? – раздраженно подумала Катерина. – Он все равно никуда не упадет – у него же живот упирается в спинку впереди стоящего кресла». Настроение у Катерины испортилось, и думать о предстоящей встрече с Городом больше не хотелось.

Прозвучавшее по громкой связи объявление командира корабля о том, что самолет начинает снижение и через полчаса они должны приземлиться в аэропорту Хитроу, где их ждет «чудесное воскресное утро с температурой воздуха плюс семь градусов», вернуло Катерину из состояния тяжелой бездумной полудремы. Поясница ныла от неудобной позы. К чудесным семи градусам тепла она оказалась не готова, поскольку доверилась прогнозу интернета, обещавшего на десять градусов больше. Катерина пыталась прикинуть, с какой стороны она положила в чемодан куртку и как достать ее оттуда с минимальными потерями, когда самолет заложил довольно крутой вираж. Крен был сильным, и крыло самолета со стороны Катерины резко ушло вниз. Катерина посмотрела в иллюминатор, оказавшийся вдруг где-то внизу справа, и потеряла дар речи, а также способность соображать и критически оценивать реальность. Прямо под ней располагалась миниатюрная копия знаковых сооружений столицы Великобритании – узнаваемо выделялись здание Парламента и Биг-Бен, знаменитое колесо обозрения и Тауэрский мост. Катерине они все показались бежевыми, как будто построенными из песка, и только лента реки была ровного стального цвета. За те несколько секунд, пока иллюминатор показывал эту странную картинку, голову Катерины посетило несколько кратких мыслей: «Это город в масштабе 1:30 как в парке Европы в Брюсселе», «Это макет города перед зданием аэропорта, чтобы гостям было интересно», «Это просто глюк». Причем последняя мысль представлялась наиболее реалистичной. Самолет выровнялся и продолжил плавное снижение. Иллюминатор больше ничего не показывал – только небо, облака и кусок крыла. Через некоторое время, когда самолет подлетел совсем близко к земле и Хитроу, в иллюминаторах замелькали типичные для всех крупных аэропортов мира постройки, шасси коснулись посадочной полосы, и плавность полета сменилась тряским бегом тяжелой машины по бетону.

Долгожданный момент встречи Катерины с Городом оказался совсем не таким трепетным, как ей представлялось в мечтах. При других обстоятельствах она бы, наверное, наслаждалось каждой мелочью, подтверждавшей, что она уже в той самой Англии, о которой грезила несколько десятков лет. Она бы наслаждалась звучащей со всех сторон английской речью, радовалась бы виду красной телефонной будки, невесть как оказавшейся в здании аэропорта. И даже не стала бы сердиться на толстую негритянку за стойкой паспортного контроля, которая долго и придирчиво выспрашивала Катерину о цели ее визита в Великобританию и никак не ставила в паспорт разрешающий штамп. Конечно, все это Катерина видела и осознавала, но как-то не всем своим существом, а только его частью, потому что другая часть до сих пор не могла расстаться с тем странным, «концентрированным» образом Лондона, который ей кто-то показал (или не показывал?) с высоты в несколько километров. И только через пару дней, когда улеглись первые бурные эмоции, когда вернулась способность наблюдать и сопоставлять, она поняла, что ей ничего не пригрезилось. Сумасшедшее количество самолетов, ежедневно взлетающих и приземляющихся в четырех аэропортах Большого Лондона, делает неактуальным существующий во многих мировых столицах запрет на полеты над центром города. Катерина лично проверила и убедилась, что если, например, сесть на скамейку возле пруда в Кенсингтонском саду и поднять глаза в лондонское небо, то можно долго наблюдать за бесконечным перемещением самолетов во всех направлениях точно так же, как за минуту до этого следить за скольжением уток и лебедей по глади воды. И она поняла, что в тот первый день ей ничего не померещилось – самолет действительно разворачивался над самым сердцем Лондона, и вид города с высоты птичьего полета был дополнительным бонусом, которым Катерину наградили за верность мечте.

Первым испытанием на прочность стало для Катерины заселение в отель. Она, конечно, читала в интернете далекие от восторгов отзывы туристов по поводу трехзвездочных лондонских гостиниц, но действительность превзошла ожидания. Открыв дверь предназначенного для нее номера, Катерина не решилась сразу переступить порог, потому что несколько первых секунд не могла поверить, что это странное помещение может быть гостиничным номером. Оно имело форму буквы «т», причем ножка этой буквы была толстой и короткой, а перекладина – длинной и узкой. В толстой «ноге» умещался шкаф и обувная тумба, верхняя часть которой использовалась в качестве чайного столика. Над этим великолепием висело зеркало, отражавшее, как выяснилось позже, дверь в ванную комнату. В правой части «перекладины» стояло то, что должно было быть кроватью, но, на самом деле, оказалось толстым матрасом на высокой подставке. Прикроватная тумбочка, втиснутая между кроватью и стеной, была такой узкой, что ее, вероятно, пришлось делать на заказ. Противоположная сторона «перекладины» была пуста и выглядела как-то особенно мрачно. Только небольшое оконце, начинавшееся где-то на уровне груди, придавало этой части номера некоторое разнообразие. Катерине пришлось сосчитать про себя до тридцати, прежде чем ей удалось подавить в себе порыв спуститься вниз к стойке администратора и потребовать заменить номер. И она оказалась права – у этого помещения было много достоинств. Во-первых, это был последний этаж, поэтому над головой никто не топал и не ронял тяжелые предметы. Во-вторых, номер оказался крайним в коридоре, поэтому соседей за одной из стен не было, и с той стороны тоже было тихо. Из маленького оконца открывался захватывающий вид на лондонские крыши – целое море крыш. В рассветные часы, по мере того как солнечный диск осторожно подкрадывался к самому дальнему дому, выглядывал из-за края и медленно поднимался все выше и выше над городом, они мягко меняли цвет от стального к розовому. Получалось розовое море.

Вторым не слишком приятным сюрпризом, с Катерининой лингвистической точки зрения, оказалось то, что в колыбели «королевского английского» этим языком практически никто не пользовался. Конечно, все вокруг разговаривали на английском языке, но это был испанский английский, арабский английский, восточноевропейский и какой угодно другой, но никак не «английский» английский, которым Катерина рассчитывала насладиться. Видимо, в прилегающих к Кенсингтонскому саду кварталах, где располагался отель, совсем не осталось места для коренных лондонцев. За время пребывания в городе у Катерины вообще создалось впечатление, что представители титульной нации в английской столице обитают в каких-то особенных, закрытых для постороннего взора и посещения местах. Или же их количество от общего числа жителей мегаполиса столь мало, что глаз и ухо просто не успевают выхватывать их в многонациональной толчее лондонских улиц. В этой связи Катерине вспомнился коктейль «Шампань», который в ее далекой молодости смешивали братья-бармены в крохотном баре в начале Метростроевской улицы, нынче вернувшей себе историческое название – Остоженка. В скромном, напечатанном на пишущей машинке листке меню сообщалось, что в состав коктейля «Шампань» входит чуть-чуть ликера, чуть-чуть сока и много-много шампанского, чем собственно и объяснялось название. На деле же, виртуозные братья ставили на столик красивые высокие стаканы, в которых было чуть-чуть какой-то светло-желтой жидкости и много-много льда. Подразумевалось, что светло-желтый цвет коктейлю дает шампанское, а горьковатый привкус указывает на присутствие ликера. Стоящая в стакане коктейльная трубочка предполагала медленное смакование напитка под неспешную беседу. И все бы было хорошо, но лед под воздействием тепла постепенно превращался в обыкновенную водопроводную воду, и всё благородство шампанского почти бесследно растворялось в плебействе плохо фильтрованной воды. Похоже, что в стакане современного коктейля под названием «Английский Лондон» инородного льда существенно больше, чем заглавного ингредиента, вкус которого уже почти не чувствуется.

Город продолжал преподносить Катерине сюрпризы. Время в нем постоянно меняло свои свойства – дни недели чередовались с сумасшедшей частотой и мчались к окончанию поездки, а каждый конкретный день стремился потягаться силенками с бесконечностью, переполняя впечатлениями, которые толпились, толкались и ругались друг с другом в попытке протиснуться в уже переполненные сознание и душу Катерины. С утра до вечера она продолжала целеустремленно двигаться по сложному городскому маршруту, предложенному автором нестандартного путеводителя по Лондону. Эту книгу посоветовала Катерине ее коллега, и совет оказался действительно ценным. Автор путеводителя – англичанин, родившийся и проживший всю жизнь в Лондоне, предлагал познакомиться с городом, который он знал и любил. Его маршруты редко пересекались со стандартными туристическими тропами. Они вели в места, которые дороги и интересны местным жителям, начиная от огромной по площади глухой стены дома, расписанной удивительной по красоте картиной-граффити, и заканчивая крохотной лондонской улочкой, на которой в каждом доме располагаются мужские ателье, уже несколько сотен лет отшивающие костюмы лондонцам, понимающим в этом вопросе.

Но больше всего Катерине понравились лондонские парки – граничащие друг с другом Гайд-парк и Кенсингтонские сады, чуть отдаленный Риджентс-парк и крохотный парк Святого Джеймса. Расположенные внутри огромного, шумного, спешащего города, они бережно принимали Катерину в свои зеленые объятья, окружая тишиной и покоем. Течение времени в парках замедлялось, и хотелось только неспешно бродить по дорожкам, отпустив от себя суету мыслей и забот, или, присев на скамейку возле пруда, наблюдать за сложными взаимоотношениями водоплавающего пернатого сообщества. Волшебный зеленый остров посреди города околдовывал, и мысль о гармонии мира переставала казаться простой фигурой речи. Каждый день Катерина старалась спланировать свой маршрут по городу так, чтобы обязательно заглянуть в один из парков и провести там час-полтора. Это было не просто время отдыха, необходимое для восстановления физических сил человека, на которого обрушился поток впечатлений и новой информации, - это было удивительное погружение в какую-то иную реальность, где всё было единственно возможным и правильным, где Катеринин внутренний мир приходил в равновесие, где отдыхала и восстанавливалась душа.

Подобному состоянию умиротворенности никак не мешали разнообразные обитатели и гости парков. Деловитые и чуточку нахальные белки выбегали на дорожки и выпрашивали еду. Зверьки оказались довольно разборчивыми: предложенная Катериной карамелька осталась валяться в пыли, а тот презрительный взгляд глаз-бусинок, которым одарила Катерину обладательница пушистого хвоста, прежде чем неспешно направиться к ближайшему дереву, рождал желание немедленно принести глубочайшие извинения и обещать, что такого больше никогда не повториться. Важность грачей, расхаживающих по лужайке, и достоинство, с которым они наклонялись к земле, чтобы склевать букашку, подталкивали к размышлениям о том, могут ли в их роду оказаться особенные птичьи лорды. Белобокие сороки с исключительно деловым видом и на повышенной скорости перелетали от куста к кусту, не давая себя толком рассмотреть. И, конечно же, люди. В парках всегда присутствовали люди, для которых эти зеленые острова были естественным и привычным продолжением их повседневной жизни. Для них парки были спортивным залом, на лужайке которого можно разложить коврик и заняться упражнениями на растяжку, а на дорожках заняться бегом после рабочего дня; библиотечным залом, где, лежа на траве, можно готовиться к экзаменам; игровой комнатой, в которой есть крутые горки и водные преграды для радиоуправляемой машинки. Каждый занимался своим делом и не мешал другим. Никто ни на кого не глазел, не комментировал происходящее. Для Катерины всё это было непривычно и странно. Она живо представила себе, какие именно слова услышала бы в свой адрес, начни она заниматься утренней гимнастикой на глазах у изумленной публики парка Горького. Хотя, если быть до конца откровенной перед самой собой, основная доля комментариев пришлась бы не на сам факт проведения индивидуальных спортивных занятий в центре Москвы, а на ехидные замечания по поводу особенностей фигуры, веса и возраста. Б-р-рр! Даже подумать страшно!

Шестой – предпоследний день пребывания в городе мечты не был исключением. Прекрасно понимая, что завтра уже ни на что не будет времени, поскольку нужно ехать в аэропорт практически сразу после завтрака, Катерина планировала этот день с особой тщательностью. Она наметила для себя основные улицы и места, на которые хотела бы еще раз взглянуть перед отъездом. Обозначила звездочкой на карте города пару магазинов, где можно будет выбрать подарки: игрушечного медвежонка Тедди, настоящий английский чай и апельсиновый джем (хотя джем, по мнению англичан, не может быть никаким иным; из других фруктов – это не джем). А вечер она собралась провести в парке – пробыть там до самого закрытия, чтобы потом сразу вернуться в отель и лечь спать. Катерина принадлежала к числу тех, кто оставляет самое вкусное напоследок, поэтому хотела, чтобы ощущение гармонии и слияния с лондонским парком осталось у нее последним впечатлением от города. Она быстро вернется в отель, и даже не будет смотреть по сторонам, чтобы не разрушить настрой; ляжет в кровать, и в кратком промежутке между явью и сном еще раз мысленно пройдется по парку, запоминая и пряча глубоко внутрь свои эмоции и ощущения. Практически всё прошло по намеченному сценарию. Практически…

 

В уже любимые Кенсингтонские сады Катерина пришла налегке – сумка с сувенирами и книгами, фотоаппарат и прочие необходимые туристу вещи остались в номере отеля. Хотелось попрощаться с городом мечты спокойно, без суеты. Неизвестно, придется ли еще побывать в Лондоне в обозримом будущем или следующее свидание будет назначено еще через три десятилетия. Парк жил своей активной вечерней жизнью. По дорожкам, охватывающим парк по периметру, довольно плотным потоком перемещались переодетые в спортивные костюмы дневные узники офисов: одни бежали, другие предпочитали спортивную ходьбу, третьи ловко управлялись с палками для скандинавской ходьбы. При таком разнообразии стилей передвижения одинаковыми для всех были два атрибута – бутылка с водой и плеер с наушниками. Сосредоточенность на процессе оздоровительного бега и звучащей в наушниках музыки делали лица этих людей отрешенными и, порой, хмурыми. Казалось, что каждый из них окружен прозрачным, но совершенно непроницаемым для внешнего воздействия коконом. Похоже, англичане умеют сооружать крепость не только из подручных материалов своего дома, но даже из воздуха.

Гораздо приятнее и веселее было смотреть на другую часть лондонцев, пришедших в парк на прогулку со своими собаками. Насидевшиеся целый день взаперти четвероногие любимцы самых разных пород и размеров носились по лужайкам за белками и птицами; подбегали друг к другу, чтобы принюхаться и определить, стоит ли продолжать знакомство или лучше облаять и убежать; зарывались носом в густую траву или бежали в кустарник, чтобы исследовать неизвестный запах. Но каждые пару минут псы отрывались от своих занятий и искали глазами хозяина, чтобы убедиться – он здесь, мой самый главный и любимый человек, он никуда не ушел, он рядом, мы вместе. И надо сказать, что глаза хозяев светились такой же радостью навстречу своему питомцу. Взаимная любовь в паре человек и собака была столь очевидной и практически осязаемой для стороннего наблюдателя, что Катерина непроизвольно улыбалась и искренне радовалась такому чистому, концентрированному проявлению чувств. Это было счастье. Здесь и сейчас.

Пребывая в созерцательно-мечтательном настроении, она не сразу обратила внимание на возникший где-то рядом звук сердитого сопения с вкраплениями похрюкивания. Сопение всё приближалось и, наконец, сконцентрировалось в районе ног. Катерина опустила глаза и ахнула от восхищения. Перед ней сидел настоящий красавец – английский бульдог во всем своем классическом великолепии. Многочисленные кожные складки над курносым носом придавали морде сердитое выражение, как будто пес неодобрительно хмурился. Два нижних клыка, выглядывающие из пасти, мощная грудная клетка с выраженной мускулатурой и широко расставленные передние лапы – именно так выглядела карикатура Кукрыниксов на английскую буржуазию в журнале «Крокодил», картинки которого Катерина любила рассматривать в своем советском детстве. Для полноты образа не хватало только цилиндра с флагом Великобритании и ошейника с шипами. Иногда Курыниксы рисовали еще толстенную сигару в пасти бульдога.

Живой английский символ смотрел на Катерину заинтересованно и вполне дружелюбно. Шерсть вокруг правого глаза и уха была орехово-золотистой, как и весь основной окрас собаки, а вот левая сторона морды вместе с ухом была белой. Это придавало псу немного разгильдяйский вид. По крайне мере, грозности явно не добавляло.

- Привет, милый, - обратилась к псу Катерина. – Рада тебя видеть. Как дела?

Тут она подумала, что разговаривать с собакой по-русски не совсем правильно, поскольку пес живет в Англии и воспитание получил на английском. Поэтому Катерина повторила эти же фразы по-английски. То ли смена языка сыграла свою роль, то ли пес больше ориентировался на ласковую интонацию, но он живо отреагировал на обращенные к нему слова: встал и начал усердно вилять тем местом, откуда у других собак растет хвост. Тот крохотный обрубок, который оставался у бульдога, назвать хвостом было затруднительно.

- Похоже, вы понравились Арчи, - услышала Катерина мужской голос.

Рядом со скамейкой стоял классический английский джентльмен – другого определения для этого человека Катерина подобрать не могла. Высокий, плотного сложения, волосы с проседью хорошо и стильно подстрижены, твидовый (!) пиджак и мягкие свободного покроя брюки, клетчатый шарф защищает горло. Но главное – певучий английский с открытыми гласными, чистыми согласными и нисходящей интонацией. Частная школа и университет из поколения в поколение – как правило, именно они дают подобный результат. «Настоящий английский джентльмен с английским бульдогом в лондонском парке накануне моего отъезда, - мелькали мысли в голове у Катерины. – Так не бывает! За что?». Молчать в данной ситуации было бы невежливым. Нужно было отвечать.

- Не знаю, понравилась ли я Арчи, но он точно покорил мое сердце, - не очень твердым голосом проговорила Катерина, стараясь соблюдать правила английской грамматики. Она стеснялась говорить с ошибками. – Можно мне его погладить?

- Мне кажется, Арчи будет польщен, - улыбнувшись, ответил хозяин бульдога. Пес, продолжая радостно вилять попой, подставил голову для поглаживаний и почесываний за ухом.

- Вы любите собак? – спросил англичанин.

- Люблю.

И разговор начался. От любви к собакам они плавно перешли к другим темам – поговорили о высоких интеллектуальных способностях домашних питомцев, о переменчивой погоде в Лондоне, о Москве, из которой приехала Катерина. Практически, светская беседа. Но дело было не в сути разговора, а в симпатии, которая вдруг возникла. Тот редкий случай, когда с первых же минут двое знают, что понравились друг другу. Кто-то объясняет это запахами, химической реакцией, воздействующей на подсознание. Другие верят во встречи в предыдущих воплощениях. Катерине было не до анализа. Она просто слушала голос и интонации, смотрела в глаза, улыбалась навстречу чужой улыбке. Чувствовала всё полно и обостренно. И точно знала, что симпатия взаимна. Могла поклясться, что взаимна. Было легко и свободно. Разговор ни о чем, но тема и не важна. Важно быть рядом.

Краем сознания Катерина ощущала, как утекают минуты, осознавала, что это не может длиться бесконечно, что ситуация грозит стать неловкой. Надо было что-то делать, искать выход. Желательно, красивый.

Спасибо Арчи – он спас. Пес, в начале разговора спокойно сидевший у ног хозяина, постепенно начал отвлекаться на прохожих, подбегать к другим собакам, а один раз даже погнался за белкой, перебегавшей парковую дорожку, но быстро вернулся и опять уселся рядом с хозяином. Потом бульдог стал активно проявлять нетерпение. Он начал поскуливать, отбегать в сторону, возвращаться, скулить и опять убегать. Всячески показывал: давай уже пойдем.

- Боюсь, нам пора, - сказал Катеринин собеседник. – Я только вернулся с работы и сразу вывел Арчи гулять. Он целый день сидел голодный. Его надо покормить.

- Конечно, вам нужно идти домой. Нельзя мучить такого симпатягу, - согласилась Катерина. Повод для завершения разговора был найден. – Рада была познакомиться с вами обоими.

- А мы с вами не познакомились. Меня зовут Генри.

- Катерина.

- Рад знакомству.

- Я тоже.

- Ну вот, - Генри замолчал. Катерина видела, что он размышляет над чем-то, что-то взвешивает. «Что делать? – заметались мысли у нее в голове. – Сейчас всё закончится. Навсегда. Я не хочу! Как поступить? В сумке могла остаться визитка с мейлом – может, отдать ему? Как я это сделаю? Что скажу? Господи, как стыдно!».

Катерина немного подождала. Похоже, Генри принял для себя окончательное решение. Он ничего не сказал, только поднял на Катерину глаза. В них было сожаление.

- Что ж, - Катерина взяла инициативу в свои руки. – Было приятно пообщаться. Желаю вам хорошего вечера.

- А вам безопасного полета и возвращения домой.

- Спасибо и прощайте, - улыбнулась она Генри. Потом наклонилась и погладила бульдога. - Пока, Арчи, - и добавила уже по-русски: - Ты счастливый пес. У тебя такой замечательный хозяин.

Прощальный взгляд, прощальная улыбка. И они пошли по дорожке к выходу из парка – английский джентльмен и английский бульдог. God be with you – да пребудет с вами Бог! Так прощаются в Великобритании.

 

* * *

 

Самолет вырулил на взлетную полосу и начал разбег. Больше всего Катерина любила момент, когда самолет отрывается от земли и начинает подъем в небо. Она всегда ждала этот миг и даже задерживала дыхание, стараясь его не пропустить. Вот только что под ногами вибрировал пол, натужено ревели двигатели, но вот – прыжок, плавное скольжение, и внутри всё обрывается от восторга и взмывает вверх вместе с железной махиной! Пару раз она просила сына объяснить на максимально доступном языке, почему самолеты могут летать. Сын терпеливо объяснял, и в момент рассказа Катерине было всё понятно – и про подъемную силу, и про воздушную подушку. Но, похоже, понимание было поверхностным, до конца не осознанным, потому что уже к следующему своему перелету Катерина опять не могла найти ни одной причины, по которой самолет мог держаться в воздухе.

День отлета был солнечным, небо – ясным. Самолет набирал высоту. Катерина смотрела в иллюминатор и наблюдала, как постепенно уменьшаются дома, дороги вытягиваются в тонкие нити, обработанные поля превращаются в зеленые листочки бумаги в клетку, реки серебрятся узкими лентами. Всё выше и выше самолет, всё дальше и меньше земля. И вдруг раз – земля закончилась, оборвалась, сменилась водной гладью. То есть не совсем оборвалась, а осталась широкой неровной кромкой с левой стороны иллюминатора. В центе и слева – вода. Иллюминатор – рамка картины, на картине темная земля и светлая вода. И контур земли как-то очень знаком, явно что-то напоминает… «Да это же контурная карта Великобритании! – наконец вспомнила Катерина. – Даже не контурная, а физическая карта острова – как в географическом атласе. Значит, географические карты не врут. Значит, это действительно так и выглядит». Катерина тихонько засмеялась. На прощание ей опять показали картинку, опять наградили маленьким чудом. Верность мечте имеет свои плюсы!