От автора записей

 

Если я слушаю или читаю интересную историю, то могу вдруг оказаться в ней. С тобою тоже случается такое, наверное?.. Рассказы Володи о его работе очень даже интересны мне. Ведь сын перенял увлечение как раз у меня. Я с детства занимался дома растениями да всякой живностью. И случаи любопытные были.

 

Однажды читал по слогам, а рука в террариуме – пусть тамошние жители привыкают к ней. Не отвлекаясь от книжки, всё-таки ощущал милых ящерок. Они стали смелее, шмыгали уже и по моей ладони. Отталкивались лапками, щекотали юркими тельцами… Мама крикнула от плиты, что надо в магазин, сама не может сходить. Ну, я бегом туда, чтобы быстрее вернуться к интересному. А там у прилавка (в те времена не было самообслуживания) большая очередь. Эх, не повезло… Вдруг продавщица показала на меня, и люди расступились. Добрые, пожалели ребёнка! Сказав «спасибо», скакнул вперёд. Но что такое? Продавщица завизжала и кинулась под прилавок! Выяснилось: у меня из-за пазухи торчит голова, похожая на змеиную. Значит, ящерка выбралась из террариума по рукаву рубашки, а потом оказалась под курткой, в которой я выскочил из дома.

 

Даже принимал роды у кошки! Рыжеватая Дэзи должна была рожать впервые. Лёжа на боку, удивлённо смотрела на свой живот, который напрягался, дёргался, выпячивался то тут, то там. Вот между задних ног появилась маленькая головка. И… Время идёт – и ничего. Застрял котёнок! Потянуть головку? А вдруг оторву? Вспомнил: звери таскают своих детишек за шкирку. Нашёл мягкую чистую тряпицу, захватил ею кожицу на шее. Потихоньку, потихоньку… Получилось! С моей помощью появлялись на свет и следующие котята. Дэзи в перерывах между их появлением просила меня, чтобы держал её лапу, в таком положении умудрялась вылизывать новорожденных и делать всё прочее, что предусмотрено природой. Наконец, рядом с нею четверо чистеньких разноцветых пискунов!

 

Благодарность молодой мамаши сводила с ума. Ранним утром, когда сладкий сон, у моей кровати начиналась возня. Это Дэзи притаскивала вылизанных уже малюток и укладывала в тапочки. Затем скок – и вылизывать моё лицо. Подрастающие пушистики брали с неё пример. Прыгали на свисающее одеяло и, цепляясь коготками, карабкались вверх. Тоже старательно лизали. После такой коллективной помощи я самостоятельно умывался дольше обычного.

 

И работу мне захотелось биологическую. Только вот выбрал я конкретную специальность по яркой «внешности». Выучился, взялся за дело, и тут… Мне придётся сказать тебе неприятное. В этом деле многие животные гибнут. Вообще-то без жертв, к сожалению, в жизни не обойтись. Если те необходимы, приходится смиряться. На животных испытывают новые лекарства для людей, что не всегда безвредно. Мясо не на грядке растёт… Но я начал сомневаться: необходимы ли жертвы в моём случае. Без уверенности как жертвовать? Ушёл и стал использовать своё знание биологии, чтобы доходчиво писать о важном-интересном в ней. Полезное дело. Мне нравится. И что приятно – не было пока пострадавших от этой моей работы.

 

Конечно, мы с Володей учли мою оплошность при выборе профессии. Когда он был ещё школьником, удавалось договариваться в местах, где работают с растениями и животными, чтобы ему доверяли посильные дела. Ещё и платили немного! Как-то сын сказал: мороженое за свои деньги вкуснее. А главное – он почувствовал эти работы и выбрал для взрослой жизни точно подходящую.

 

Завидую ему по-доброму. Вот такое выбрать бы мне в шестнадцать лет! Так что я, когда слушаю Володю, – как будто на его месте. И вот, решив записать кое-что из рассказанного им, так и подам это: и от себя тоже. Заодно добавлю свои познания, мысли.

 

 

Я с малых лет устраивался спать аккуратно, как советовала песенка-баюкалка, вот и не приходил волчок, не кусал за бочок. А только что, в редкую паузу между моими пациентами, задремал на стуле, – тут серенький и пришёл. Смотрит совсем не так, как обычные для ветеринарной клиники собаки. Вперился в меня хищными ярко-жёлтыми, косо поставленными глазами. Но куснуть пока не может: его держат на коротком поводке крепкие мужчина и женщина.

 

А что это у него за странные выросты? Один спереди, другой сзади... Э, да они деревянные! Серые на сером, так что кажется, будто волчок с ними родился и рос.

 

– Доктор, удалите, пожалуйста, это! – взволнованно просит женщина. – Извините, мы без намордника. Не захватили. Не думали, что здесь окажемся. А надо срочно!

 

– Но что это, требующее удаления?

 

Мужчина берётся более толково сказать:

 

– Мы были с ним на природе. Лето, тепло, зелень и масса запахов. Вот он и развеселился. Носился вокруг, кинулся в овраг и вдруг завизжал. Оказывается, Джек наскочил на сухой сук. Там в овраге дуб упавший. Напоролся сильно, сук насквозь прошёл. Но крови не было. И вход-выход так расположены, что можно надеяться – сук прошёл неглубоко под шкурой. Мы отломали его от дерева, и в таком вот виде в клинику.

 

– Да, палка под шкурой должна быть, – соглашаюсь. – Иначе кровь и совсем другое поведение. Ну, надо как-то на стол.

 

Большой и сильный волчок обычно без труда забирается на такую высоту, но сейчас не может. Ведь это не то, что по ровному идти, нужна гибкость, а тут как будто аршин проглотил. Хозяева поднимают, укладывают на бок, берут в руки лапы и ласково разговаривают, а он понимающе и доверчиво смотрит. Я же иду, как будто гуляю, к волчьему хвосту, от зубов подальше, и быстро делаю там укол. Обошлось. Теперь надо подождать, чтобы наркоз подействовал. Готовлю пока инструменты.

 

Пациент уснул. Сможет во время операции спокойно смотреть свои волчьи сны. Кстати, при этом точно не укусит меня за бочок, который будет возле зубов.

 

Извилистая и бугристая палка засела плотно. Надеюсь, не придётся резать по всей её длине. Расширяю пока только вход и выход. Тихонько тяну и, почувствовав, где цепляет, говорю хозяевам, чтобы приподнимали в этих местах шкуру. Понемногу, понемногу… По ходу дела ведём разговор о происхождении необычного пациента.

 

Давным-давно люди поселили рядом с собой, приручили и размножили волков. Их потомков стали отбирать для различных собачьих пород, которых уже больше четырёхсот. Если пожелаешь увидеть перед собой представителей всех пород и попросишь выстроить их по двадцать в ряду, то будет двадцать собачьих рядов с хвостиком. Вот малютка, которую можно сунуть в карман, а вот пёс размера пони. Эта собака ласковая, та свирепая. Вроде бы, для любой потребности, на любой вкус. Как бы не так! Есть мнение: далеко уйдя от дикого предка, собаки не только приобрели, но и потеряли много полезного, и надо поправить это. Как поправить? Получать потомство волка и собаки, а затем – отбор, учитывающий современные знания.

 

Неудачные попытки не останавливали энтузиастов, и появились успехи. Не так давно создали, используя волков и немецких овчарок, чехословацкую волчью собаку. Между прочим, это единственная порода, в названии которой есть несуществующее государство. Чехословакия разделилась на Чехию и Словакию. В этих странах волчью собаку называют и тамошним словом «влчак», а в России ещё словами «волчак», «волчок». Лично мне больше нравится последнее. Чехословацкий волчок перенял у серого дикаря не только внешность: он всепогодный, сильный, сообразительный, выносливый, с отличным чутьём.

 

– Как вам такой пёс? – интересуюсь. – Породу создавали жёсткую, для армии. Потом приспособили для охраны в обычной жизни, для спасательных операций, для спорта с участием собак. И вот волчок уже в доме!

 

Женщина, которая начала было успокаиваться, опять эмоциональна:

 

– Ой, думали разнесёт квартиру, пока растёт! Но уже полегче. И роли в нашей стае ничего так определились. Муж главный, я при нём, а Джек застолбил почётное третье место. За ним идут вот эти.

 

Она приоткрывает дверь кабинета. В холле мальчик и девочка играют с двумя забавными собачками. У тех есть общее – приплюснутые мордочки. Французский бульдог примечателен ещё квадратной головой и большими ушами торчком. У мопса уши свисают, глаза большие и задумчивые, а верх головы покрыт кожными складками, будто бы от напряжения мысли вылезли наружу извилины мозга.

 

– Для Джека все четверо как волчата, которым надо многое прощать. Когда дети подрастут, он увидит, что мы по-прежнему не кусаем их, и тоже воздержится. Да, ещё проблема: бывает, при чужих людях и животных порыкивает. Приходится контролировать больше обычного.

 

– И всё-таки это намного лучше, чем приручать настоящего волчонка, – делаю вывод. – Тот, когда подрастает, начинает воевать за лидерство.

 

К разговору подключается, поводя широкими плечами, лидер стаи:

 

– Этим Джек и нравится мне. Дикая стать и сила, гордость, в то же время слушается хозяина. Наши ребята тоже загорелись командовать им, но поняли, что добиваться послушания тяжело, а детям и опасно. Согласились на ласковых собак-компаньонов, с которыми всё проще. Потренируются с ними, подрастут, тогда и смогут заниматься большими сложными.

 

Ура, удалось вытащить палку! Теперь надо хорошенько промыть отверстие, чтобы грязь и частички древесины не сотворили там большущую опасную болячку.

 

Я уже знаю, что всё будет хорошо, поэтому позволяю мыслям пошалить. Если бы были собаки с такими деревяшками, то какая польза от этого? Ну, хозяйка может повесить на них сумки с продуктами, а сама идти налегке. Собачья упряжка для езды по снегу станет гораздо проще: вместо переплетения многих ремней – верёвка от деревяшки к деревяшке. Даме будет удобно сдавать такую собачонку в багаж, а тем более получать в конце пути, когда собачка успеет подрасти…

 

Отверстие промыто. Зашиваю вход и выход, предварительно вставив туда пластиковые трубочки. Через эти трубочки надо будет промывать ещё пять дней. Потом вынуть их – и организм сумеет самостоятельно зарастить ненужную ему дырку. Волчок успеет порадоваться летней зелени, тёплому ветру и речке запахов, текущей по оврагу. Джек понял, конечно, что с дубом не надо бодаться. Молодой ещё, многое должен узнать!

 

Со мною он вёл себя культурно, не куснул и даже не зарычал, поэтому заслуживает жилет. Вообще-то ветеринарная аптека называет изделие послеоперационной попоной, но это неправильно, по-моему. Попона изначально – покрывало для лошади, нижние края свободно свисают. Здесь же передние лапы, как руки человека, продеваются в отверстия, а подобранная по размеру одёжка прилегает к телу. Когда ветеринарный врач должен заняться заживающей раной, он развязывает нужные тесёмки. А животное не доберётся до раны, не потревожит её.

 

В жилете передо мной уже не волчок, а мистер Джек. Впрочем, что за мистер в одном жилете? Пусть это будет Волк из мултсериала «Ну, погоди!». В очередной серии Волк нарядился в брюки клёш и сиреневый жилет. И в очередной раз ему крупно не повезло: остался без штанов.

 

– Всё, – говорю, – можете забирать своего мальчика.

 

Старшие в стае, покряхтывая, несут на руках ещё спящего среднего, а за ними тянутся младшие. Я думаю по инерции: нести было бы удобнее, держась за те деревянные штуки.

 

 

Выполнив заявку по лечению на дому, выхожу под холодный осенний дождь. Он и сам передёргивается от порывистого ветра. Принято говорить, что в такую погоду хороший хозяин собаку не выпустит. Но для города такое выражение не подходит, ведь из домашних животных здесь только некоторые кошки гуляют сами по себе. Правильно будет сказать, что в такую погоду даже хороший хозяин собаку не выгуливает. Да и кошка вряд ли захочет выйти.

 

Надо же, как раз по мобильнику сообщение диспетчера: нужна срочная помощь коту, который только что сильно пострадал при гулянии. Он неподалёку от меня.

 

Вот это где. Панельная пятиэтажка потрёпана годами, ветрами. Отслужила своё, скоро должна пойти под снос и уступить место чему-то новому. Набираю сообщённый мне код замка. О, внутри приятно! Мало того, что стены не поцарапаны, а почтовые ящики не погнуты. Тут фотографии в рамочках! На них один и тот же кот. Непородистый, полусибирский, неброского тёмно-серого цвета. Но располагает к себе доброй мордашкой и пушистой шерстью, даже на вид мягкой и тёплой. Уютно в таком подъезде, особенно после непогоды за спиной.

 

Поднимаюсь по лестнице, поскольку лифта здесь нет, и вижу новые фото с тем же персонажем. Не удивляюсь уже, когда в нужной квартире оказывается он сам. Лежит на пластиковом кухонном столе. С трудом приподнимает навстречу мне голову и сразу роняет. Ещё бы: на боку пробивается сквозь шерсть алая струйка.

 

– Э, да тут ножевое ранение!

 

Уже достаю наркозный шприц и раствор для обеззараживания.

 

– Пошёл гулять, – хозяйка плачет, – через пять минут пришёл такой.

 

– Сам ушёл и пришёл? Из форточки, что ли, верёвочная лесенка?

 

– Нет, ходит по лестнице в подъезде. Несколько лет назад я провожала до улицы. Потом спускалась и запускала, или его успевали запустить люди. Мурзик любит и погулять, и покушать, так что я ходила туда-сюда много раз на дню. Хотя трудно с моим здоровьем. И вдруг он стал всё время попадать в подъезд без меня. Оказалось, пенсионеры на первом, которые обычно дома, слышат мяуканье и впускают. Сказали, не затрудняет, а пообщаться с таким котом приятно. Он кладёт лапу в протянутую ладонь и отвечает на слова мурлыканьем. Как бы разговаривает. Эти люди предложили попробовать, может будет сам спускаться и мяукать, чтобы выпустили. Получилось. С тех пор открываю только квартирную дверь, перед гулянием и после.

 

Всё, Мурзик не чувствует боли.

 

– Не примите меня за сумасшедшего ветеринара, – предупреждаю женщину. – Сейчас я вместо того, чтобы заняться раной в боку, сделаю разрез на животе. Нужен доступ к повреждениям внутри, а если через рану идти, то расширять придётся, и в этом месте будет ещё больше потеря крови. Вот хорошее место, тут крови не будет.

 

Быстро проникаю в брюшную полость, нахожу и перевязываю концы рассечённых кровеносных сосудов. К счастью, крупные сосуды целые.

 

– Прогулки в такую погоду обычны?

 

– Да. Шерсть насквозь не промокает, вытру сверху, и нормально. Сегодня дважды выходил уже.

 

– В этот раз был влажный?

 

– Нет. Дальше козырька у подъезда не был.

 

– Скорее всего, за пять минут и не успел выйти.

 

– Не могу подумать на наших! Мурзик так много ходит по лестнице, что давно со всеми познакомился. И всем нравится. С ним общаются, фотографируют его. Говорят, он сделал подъезд уютным, как будто это продолжение квартир. На общем собрании объявили ему благодарность. И решили повесить его фотки. От этого ещё лучше стало. Нет, не могли наши пырнуть! С дрогой стороны, от чужих – замок…

 

Между тем, я добрался до печени, внутри которой рана заканчивается. Осторожно зашиваю повреждённый орган.

 

– Ну, чужой может подождать, когда кто-нибудь откроет.

 

– Мы договорились не пускать кого попало.

 

– Да, непонятная история. Кот близко был, а на вопль никто не среагировал?

 

– Мурзик не любит показывать, когда больно. Гордый!

 

Штопаю кожу.

 

– Должен выздороветь, – и надеваю на Мурзика синий жилетик с жёлтыми цветами.

 

На следующий день он уже ходит и кушает.

 

А жильцы успели выяснить: перед бедой с Мурзиком трое чужих запутали местного мальчика, который собирался зайти в подъезд. «Нужен сугрев срочный, вишь какая погодь мерзкая». «Мне сказано, чужих не пускать». «Чуток согреемся возле двери, тут же отчалим». «Мне нельзя входить с незнакомыми». «Один войдёшь! Только вот, бутылочку в щель положи, чтобы дверь не закрылась. Мы в сторонке будем, а когда поднимешься, зайдём». Мальчик подумал, что так можно. Да, за ним не шли. Он и забыл про это дело, а вспомнил, когда спросили, не запускал ли кого. Но сказать о внешности тех троих не смог: как тени.

 

Конечно, ему объяснили, что эти дяди пьяницы. Они от водки дуреют и думают, что если сделать что-нибудь плохое, то это классно. Так что, сказали родители, не надо больше отступать от правила. Если чужие будут напирать, то громко вопи. Жильцы на первом, которые слышат и нормальное мяуканье Мурзика, тебя тем более услышат и через окно разберутся, что к чему.

 

Через десять дней вынимаю из крепких швов нитки. Жилетик уже не нужен.

 

– Мурзик, пойдёшь гулять? – спрашиваю.

 

Хвост трубой – и к двери!

 

На лестнице думаю: Мурзик тут как датчик, измеряющий доброту. С нею всё в порядке у жильцов. И очень плохо у тех пьяниц. А когда в душе мало или совсем нет доброго, в пустое место заползает злое.

 

Мы спускаемся и посматриваем в окна, за которыми спускаются снежинки. Да, погода поменялась. Уличные термометры показывают меньше ноля, вода на земле и в небе замерзает. Но Мурзик не замёрзнет! Пусть и непородистый, а шубка всё равно сибирская. Кошки, появившиеся в тех морозных краях вместе с русскими переселенцами, стали отращивать тёплую шерсть. Уже хорошо пушистых охотно стали брать назад, в европейскую Россию.

 

– Мурзик вышел!

 

– Выздоровел, миленький!

 

Гуляющие во дворе дети окружили кота. Гладят, а взрослые не останавливают, ведь это свой, домашний, со всеми нужными прививками. Пожалуй, Мурзик ещё и датчик от слова «дать»: даёт ребятам доброту. Когда расселят дом, доброта расселится тоже. Будет её и в других местах всё больше, ведь доброта передаётся.

 

Пообщавшись, кот нацеливается на кусты, где начнётся длинный вольногулятельный маршрут. Немного задерживается ещё, чтобы запечатлеться на новом фотоснимке.