Как и многие слова в русском языке, оно тоже имеет несколько смыслов. Это и посрамленная в Заповедях гордость в значении гордыни, это и то, что дают нам наши дети, особенно трудные, но все же нашедшие свой путь на нашей грешной Земле. Есть еще гордость за то, что вчера кран на кухне починил, наконец. А что, разве не повод для гордости?

 

Много есть смыслов в этом слове, однако самое острое, самое высокое чувство, которое может дать это слово в сочетании с другими – гордость за Родину. Это чувство очень хорошо понимают спортсмены высокого полета, космонавты, да и многие другие граждане нашей страны, имеющие счастье представлять ее тем или иным образом.

 

К сожалению, основная масса простых жителей не всегда с этим чувством сталкивается, предпочитая беззлобно хаять ее, свою Родину. Больше по привычке, но, если честно, то и бывает, за что. На правах родственников. Не переставая, однако, любить ее. Попробуй, например, какой-нибудь заезжий мистер обхаять нашу, "нестандартную" порой, страну в компании «трех потрясающе дружелюбных граждан, только что согласившихся выпить с ним». О, как забавно они рассказывали на микрофон круто замешанные анекдоты о жизни этому ловцу живых свидетелей вечнотяжелой ситуации с правами человека в нашей стране! Полагаю, в другой раз мистер этот не будет подходить к задумчивым, несвежего вида мужикам, стоящим у продуктового магазина без видимой цели в жизни. А нечего провоцировать пусть небритых, не совсем трезвых, но вполне лояльных граждан этой страны! Вот так вот.

 

Бывают, однако, еще как бывают случаи, когда такая вот, безмерная и высокая, эта гордость за свою страну вспыхнет вдруг в сердце, и мигом растают все обиды, затянутся все раны, царапины и ушибы на душе, в истоках которых есть немалая доля и ее, матушки нашей…

 

Эмираты. Дубайский международный аэропорт. На часах 21.30 местного времени. Из автобуса выходили худые, темные от многомесячного загара люди с сумками и чемоданами. Лица их одновременно несли печать длительных страданий и радость обретенной свободы. Или это так только показалось? Мало ли, откуда могут люди возвращаться. Не только ведь из плена, правда?

 

Они сразу же привлекли внимание. Не так много в Эмиратах белых людей, которые бы выглядели так. Есть и еще одна деталь – несоответствие между сосредоточенным, настороженным выражением лиц и, неестественно на этом фоне горящими пока еще не сбывшейся радостью возвращения на Родину, глазами. Такого не бывает у простых отдыхающих или командировочных. А быть может, все это тоже показалось? Идут себе и идут…

 

Итак, продолжим. Аэропорт Дубаи. Такого этот первоклассный аэропорт мирового значения никогда не видел. Переполненный улей - это определение совпадало с тем, что там происходило в тот вечер. Не то, что ни одного места для того, чтобы присесть, а и встать – то негде было!

 

Огромное табло в центре зала светилось зловещим красным цветом, нарисованным одним только словом, повторенным множество раз в графе, говорящей о времени вылета. Слово это - «Cancelled», что означает «Отменен». С небольшим интервалом табло открывало следующие страницы, но менялись только номера рейсов…

 

- Ну, вот… - сказал Александр, остановившись у стойки со знакомым с детства словом «Аэрофлот» и фирменными крылышками рядом. За стойкой никого не было. Впрочем, ни за одной стойкой в этом зале никого не было.

- Нас же предупреждали… - сказал он, - Наверное, нужно было подождать сутки в гостинице.

 

- Нет! – почти одновременно сказали несколько человек из группы, - Мы уж здесь подождем. Так надежнее! Мы достаточно долго ждали этого, чтобы сейчас оставаться там… Сколько надо, столько и будем здесь ждать.

 

И действительно, эти люди долго ждали возвращения. Пленники. Иначе невозможно определить то положение, в котором они оказались. Судовладелец, к которому они нанялись на работу, бросил их. Просто взял и бросил после девяти с лишним месяцев работы, не заплатив ни копейки. И встало судно в порту, словно выброшенный хозяевами старый, никому не нужный шкаф. Про людей на судне не думали. Видимо не до них было и государству, потому что не вмешалось.

 

Вскоре закончилось топливо. Незадолго до этого – многие продукты. Тех, что еще оставались, хватило совсем ненадолго. Заканчивалась пресная вода. Есть нечего, пить нечего, кондиционеры не работают, а за бортом выше сорока... Плюс к тому – неоплаченные счета за портовые сборы и за пять тонн топлива, данные портом. Они давали возможность запускать динамки, чтобы приготовить на камбузе пойманную с борта рыбу и испечь что-то из оставшейся муки. А еще, добавлялись счета за те финики в корзинах, которые сначала воспринимались деликатесом, а потом встали поперек горла. Одним словом, обстановка веселая…

 

Раз помогло консульство, передав кое-какие продукты. Другой – красный крест. Выручал Seamen’s Club, то есть клуб моряков или, как его зовут моряки, «Интерклуб», существующий почти во всех приличных портах мира. Там можно было без денег отдохнуть под кондиционером, искупаться в бассейне, поиграть в теннис, попить водички со льдом, позвонить домой за счет клуба. Особенно важно было последнее, поскольку там, дома, женам было еще тяжелее. Они боролись за своих мужей, писали, обивали пороги, бросались в атаки на чиновников с самоотверженностью бабочек, бьющихся в ярко освещенные окна.

 

А еще, в интерклубе можно было понять, что такое морская солидарность. Узнав, что перед ними члены экипажа с брошенного судна, моряки угощали. От души, от сожаления, что так могут обходиться с людьми, а потом на судно привозились корзины и коробки с продуктами. Их просто ставили у трапа и уезжали. От кого? А важно ли? От людей. От хороших людей. От настоящих моряков.

 

Однажды в Дубаи зашел авианосец США. В интерклубе и произошла встреча наших моряков с ними, здоровенными парнями в белоснежной крахмальной униформе с блестящими регалиями. «Смычка», как говорят моряки, случилась практически сразу.

 

Узнав, что происходит с нашими моряками, американцы развернулись, угощая попавших в беду. Как следует, широко и радушно. Через два дня к трапу подкатил фургон.

 

- Все это – капитану, - сказал высоченный детина в американской форме на чистейшем русском. Не дожидаясь помощи, он выставил все - корзину за корзиной, мешок за мешком, коробку за коробкой, у трапа, козырнул и уехал.

Все - это несколько корзин с великолепной едой, овощами, мешки с мукой, крупами и картошкой. Кроме того, там были коробки с консервами и отдельно - три коробки с надписью «To Master».

 

Продукты пошли на камбуз. Коробки с надписью – в каюту капитана.

В них оказался высочайшего качества коньяк. В дальнейшем те, кто пробовал его, каждую каплю воспринял со спазмом в горле, отчетливо понимая, что с этих пор благородство и морская солидарность будут иметь для него вкус дорого французского коньяка «Курвуазье».

 

Прошло чуть больше получаса, когда в зале внезапно пролетело единодушное «Вау!», произнесенное сотнями или даже тысячами людей в аэропорту.

 

Все дело в том, что внезапно, среди красноты, на табло появились цифры «23.25» Самое фантастическое во всем этом было то, что стояли эти цифры напротив того самого рейса компании «Аэрофлот», которым так жаждали улететь наши многострадальные моряки. Ну, не чудо ли это?

 

Весь переполненный зал развернулся и в полной тишине наблюдал за тем, как за стойкой регистрации появились две заспанные девочки в униформе компании и стали медленно, как бы нехотя раскладывать бумажки.

 

Кто бы знал, как их любили в тот момент наши люди в этом зале! Может быть, их больше никогда потом так не любили, но тогда они были красавицами, умницами, прелестями и вообще… Дай волю – их бы зацеловали до бесчувствия! А учитывая вынужденный «простой» у моряков в течение почти полутора лет… Ох, о чем это я и к чему?!

 

Девчонки немножко проснулись. Одна из них подняла телефонную трубку и что-то сказала в нее. Через какое-то время из динамиков по всему аэропорту прозвучало, сделанное хриплым спросонья голосом, объявление о том, что у стойки такой-то начинается регистрация на рейс такой-то, и так далее. Все мы знаем, как это обычно бывает. Народ схватился за сумки, чемоданы и выстроился у окна регистрации.

 

Надо было видеть глаза, которыми на них смотрели все, кто был в аэропорту. Наверное, так провожают идущих на верную смерть. Столько изумления и даже извращенного, подлого интереса, заставлявшего когда-то невинных юных дев опускать палец вниз, посылая гладиаторам смерть, было в этих взглядах, что становилось немножко не по себе. Сам собой напрашивался вопрос : «А так ли уж и надо лететь именно сейчас, именно на этом самолете?».

 

- Девушка, а почему все не летят, а мы летим? – не удержался Александр. Не просто из любопытства. Он был ответственен за эту группу. Он обязан был довезти их.

 

- А что? – подавляя зевок, ответила девушка, автоматически вбивая какие-то данные в компьютер.

 

- Да странно как-то. Все боятся, а вы - нет. Все рейсы отменяются, а наш - нет.

 

Кстати, я уже говорил, что дело происходило в ночь с 31 декабря 1999 года на 01 января 2000 года? Нет? Так вот, именно так и было. Знаменитый «Миллениум», которым пугали мир еще года за два до этой ночи. Каких только ужастиков не наснимали, каких только сценариев не навыдумывали, один страшнее другого. И все это вываливалось мутным потоком на головы людей по всему миру.

 

И вот, в ту кошмарную ночь, когда миллионы, а может быть и миллиарды жителей планеты по имени Земля корчились от страха в ожиданиях самого ужасного, в зале аэропорта Дубаи заканчивалась регистрация билетов и багажа на рейс самолета компании «Аэрофлот» в Москву.

 

- Так все же, - не унимался Александр, - почему? Все

боятся компьютерного сбоя, а мы что, не боимся?

 

- Мужчина! – повышенным от возмущения голосом сказала девушка, - Вы что, совсем уже? Какие компьютеры на «ТУ-134»?! Проходите же, наконец. Вы задерживаете очередь!

 

Вот он, этот момент! Именно о таком мы и говорили в самом начале нашего рассказа!

 

Не страшны нам никакие миллениумы, никакие катаклизмы надуманные, потому что мы сильны, неторопливы и разумны. Сильны тем, что нас много, неторопливы потому, что не на что спешить, а разумны потому, что уже не лезем, куда ни попадя, впереди всех. Мы свое возьмем, пусть не сомневаются. Нам бы только инерцию набрать, а там – не стойте на пути!

 

С такими или примерно такими мыслями народ шел на посадку в самолет. Шли с высоко поднятыми головами. Смело, даже чуть свысока поглядывая на них, пассажиров всяких там «Боингов», «Айрбасов», «Юнкерсов» и прочих «чуд техники».

 

Гордость переполняла за «Аэрофлот», за свою страну. Пусть, она и бросила своих их однажды, но ведь она же и выручила, вытащила их из беды, послав на выручку из далекого Владивостока капитана Александра. Почти все это время он жил и работал рядом, делая все мыслимое и немыслимое, законное и не очень, для облегчения их жизни, а в конечном итоге – для вызволения из плена и возвращения домой, к семьям.

 

И долетели, и вернулись. Как глобальный стресс, миллениум для них прошел совсем незаметно, но сам тот день остался записанным в памяти высокими чувствами. У кого - радостью возвращения к женам и детям, у кого –чувством гордости на всю жизнь за хорошо исполненное, казалось бы невыполнимое, задание по освобождению моряков. А еще, сохранилось одно на всех чувство гордости за свою немного шальную, чуточку беспутную, но все же прекрасную и великую Родину.

 

Прогресс… А что прогресс? Это всего лишь получение новых возможностей при обязательной потере старых. Не согласны? Тогда проделайте простенький эксперимент.

Вы на каком этаже живете? Выключите на щитке электроэнергию, перекройте воду, отключите газ, закройте тяжелой крышкой и заклейте скотчем унитаз, в ванну положите что-нибудь объемно – тяжелое. За ненадобностью, можно холодильник или стиральную машину. Сделали? Теперь представьте, что так надо будет прожить всего лишь месяц.

 

Представили? А уже через неделю после начала эксперимента сделайте то, что всегда советуют делать психотерапевты в стрессовой ситуации – разделите лист пополам, слева напишите положительные, а справа – отрицательные моменты достижений прогресса в вашей, отдельно взятой квартире. Уверен, вы напишете на том листочке много интересного и неожиданного для себя.