Есть степное село Новокуровка в Самарской области. Там родился мой герой Семёнов Пётр Андреевич в 1925 году, во время НЭПа (Новая экономическая политика). «Он на свет появился, а его дед – Иван в результате ленинской политике стал в Новокуровке самым богатым человеком», - вспоминали сельчане. - А секрет простой – род Семёновых умеет трудиться.

Зажили Семёновы, земля своя, в подворье три лошади, две коровы, два верблюда, мелкого скота не есть числа, инвентарь, гумно, амбары. В продуктах и в зерне нужды Семеновы не имели. Жить бы теперь, растить детей, внуками радоваться. Но пришла коллективизация. Семью Ивана Ивановича сельсовет посчитал зажиточной, посадили всех на сани и в зиму с 1929 на 1930 год увезли на станцию Кинель, впихнули в набитый людьми товарняк, повезли неизвестно куда. Отец Петра - Андрей жил своим хозяйством, в кулаки его не записали, приняли в колхоз.

В 1934 году в Поволжье засуха, урожая не получилось. Селяне в поисках хлеба разъезжались кто куда, Андрей с семьей поехал в Караганду проведать ссыльного деда и хлеба заработать. Пётр помнит дедушку шедшего под конвоем в шахту и бабушку плачущую. Смену землепашества на подземные работы они переживали тяжело. Умерли они там, не возвратились в Новокуровку и дети, могилки не отпускали.

А биография Петра Семёнова такая: четыре класса в Новокуровской школе, а семилетку - в соседнем селе, куда ежедневно отмеривал в два конца шесть километров. Далее - курсы трактористов и работа на тракторе «Нати» в Лебяжьевском МТС. Радовались родители заработками, но пришел 1941 год.

- Помню, на сенокосе работали, - вспоминает Пётр Андреевич.- Красота, благоухает природа, я сено сгребаю, девчата копнят, парни рыдванам в стога сено свозят. Гвалт в обеденный перерыв, шутки за кашей сливной, после - отдых часовой в тенёчке.

И тут верховой из села прискакал, предчувствие тревожное «Не помер ли кто? Не пожар ли?» А он о войне весть привез и зовет на митинг к сельсовету.

Нахмурился народ, отработался, отвеселился. Сели колхозники на рыдваны и подались в деревню. Не бросил и я трактор, поехал в МТС, там тоже шел митинг. Член политотдела Васин выступал, о положении политическом, о вероломном нападении Германии говорил. Выступил за ним директор, выступали трактористы, обещали дать немцам сокрушительный отпор.

Вечером узнаю, кому вручены повестки на фронт. Утром восьмерым новокуровцам устроили проводы селом, двоих отправляли с тракторами. Гармонь играет: кто-то из мужиков выпил - поет, кто-то пляшет, а женщины рыдают. Этой неделей отправился воевать и мой отец. Уходили мужики на защиту отечества безропотно и без обиды на былые репрессии.

1942 году на военные сборы собрали и наш год. Муштра, освоение тактики штыкового и рукопашного боя, стреляем из настоящей трехлинейки. А зимой сорок третьего я учился в Самаре на командирских курсах. Мать письмо прислала:

«Андрей с Иваном уже командиры, прибыли на побывку перед отправкой на фронт. Форма новая, ремни крест-накрест, планшеты. Девки без ума - отбоя нет», - пишет она.

В войну курсы командиров краткосрочные, обещали через шесть месяцев выпустить и нас. К завершению уже шло, мать в очередной раз пишет:

«Отец как одно письмо прислал с дороги и пропал, молчит теперь. А на Андрея с Иваном похоронки пришли из Курска». Это на парней в формах новеньких.

- Ошарашила вестью. Хожу по училищу - места не нахожу. На фронт бы поскорее, за отца отомстить фрицам за Ивана с Андреем.

Товарищ отвлёк «Добровольцев в новую часть записывают, ВДВ называется (воздушно десантные войска)». О немецких десантниках рассказывали преподаватели. Говорили, что успех наступления немцев обеспечивают танки Гудериана и десантники.

Идём в класс, идет подбор добровольцев. Спрашивают кандидатов о разном. Думаю, до деда дойдут – зарубят. Нет - пронесло. Ура1Через неделю получаю: «Курсант Семёнов Пётр с курсов младших командиров переведён в школу ВДВ».

Увезли в город Звенигород. Делают из нас десантников вчерашние конники, успевшие по тылам немцев поездить, создавая панику в отместку их десанту. На советском фронте по коннице сделан вывод, в войне с танками она не эффективна. Под Воронежем немцы ее разгромили в пух и прах. Отсюда и зародилась идея создания ВДВ. Командир курсов абхазец конармеец - капитан Хазария. Подчиняется школа напрямую Ставке Верховного командования.

Учили нас тактике короткого боя штыком, ножом, прикладом. Прыгаем пока с тридцатиметровой вышки, потом одиночные прыжки с «Кукурузника» - 800 метров, ночные прыжки с той же высоты на снег, на лес, на болото, на воду. Коллективные прыжки днём и ночью налегке, потом с полной боевой экипировкой.

Теоретическая учеба в сочетании с изнурительной муштрой продолжалась до апреля месяца одна тысяча девятьсот сорок четвёртого года. «Тяжело в ученье – легко в бою», - говорил полководец Суворов. У Хазария был свой тезис «Наша задача - больше побеждать и меньше погибать». Он воевал, и хорошо знал теорию и практику боя.

Числа 25 апреля сорок четвертого года походным маршем перебрасывают нас в летние лагеря к Москве – реке. Там из разных школ ВДВ формировалась дивизия особого назначения. А уже 5 июня 1944 года ночью мы погрузились в эшелоны и отправились в неведомый путь. Догадываемся – едем к фронту. У станции Паша ночью – выгрузились и лесами вышли к реке Свирь в Карелии. Немцы и Финны, пользуясь водной преградой, укрепились на той стороне мощно. До нас уже велись здесь ожесточенные бои, но командующий армией генерал полковник Мерецков их укрепления без дополнительной помощи не мог взять. А это сдерживало общее наступление Русских в направлении блокадного Ленинграда.

Подполковник Хазария ставя перед нами задачу, сказал, что лично Сталин просил нас как можно быстрее расправиться с Немцами и Финнами. Дивизия изучала обстановку, в плен берем языков. И противник не дурак, он изучает намерения русских. Мы стали их путать, строим ложные сооружения через Свирь. А сами штурмовать собираемся позиции финнов, считая их нацию менее патриотичной. Зато в сообразительности Финнов убедились. Как-то находясь в засаде наши разведчики видят, по водной глади гуськом пробираются три автоматчика. Не выгляни тогда луна - Финны так бы и прошли. Их задержали. Оказывается, они шли по скрытому под водой мостику. Спрятанных мостиков, которые в назначенный час штурма пригодились бы.

Мы не знали, кто начнет первым штурм и когда. У нас всё для этого готово.

И вот вечером 20 июня командиров полков: 298, 301, 304 комдив Хазария оповестил о часе икс. «Завтра в 5 часов внезапным залпом со всех стволов накрываем противника. При переправе будем утюжить его позиции с воздуха», - сказал он.

Четыре часа длился настоящий ад, заткнув уши, мы его наблюдали. Впечатляли огненные залпы «Катюши». Снаряды как огненные гуси летели с нашего берега к Финнам на головы, на их доты, дзоты. Поплыли первыми на их берег десантники 301-го полка. Казалось, воскресшие из мёртвых Финны открыли по ним огонь из минометов и крупнокалиберных пулемётов. Поднимались на реке фонтаны, перевёртывались плоты и лодки, барахтались и шли ко дну солдаты. Им не помогали, все стремились, как можно быстрее доплыть до берега и закрепиться.

Чтобы выиграть бой надо создать плацдарм. Главные потери на войне - форсирование крупных рек. Рассказывали очевидцы о трех переправах наших войск во время освобождение Киева. Тогда воды в Днепре от трупов не было видно. Картина напоминала лесосплав на сибирских реках.

В нашем случае первым закрепился на вражеском берегу комполка Хавбеков. Со своими орлами он вцепился за пятачок земли и держится до прибытия основных сил. Первыми на помощь прибыли десантники 304 – го полка под командованием Макаренко. Наш 298 полк, под командованием подполковника Калоева переправился к обеду. Там нашей артиллерией наворочено - солдату не пройти, техники не проехать. Танки застряли, окопались и стреляли по наводке, а пушки мы тащили на себе. Зачистки береговых укреплений противника давались с трудом. Удивляли бетонные доты: на высотках, яйцеобразной формы со стенами в метр, многие сохранились. Торчат из амбразур пулемёты, внутрь заходим – финны сидят на своих местах с выпученными глазами, в ушах кровь. Стены снарядов выдержали, а люди не выдержали.

Организованное сопротивление мы встретили не скоро, обойдя прибрежные скалы, болота и упёршись в минные поля. За ними опять зачастили мелкие речушки. А что ни речушка или деревушка, то неприступные крепления. Напрямую брали, несли потери, а лесом обойти намереваемся, там «Кукушки». Укроется финн - снайпер в кроне сосны, у него прицельный сектор обстрела. Нашли способ борьбы и с «кукушками». Идут впереди основных сил десантники ликвидаторы и палят очередью по соснам. До пятидесяти снайперов удавалось снять за сутки.

Без жертв не обошлось, карельская территория большая, а враг коварен и хитёр. Более полгода противника изгоняли из Карелии. Наконец прекратились выстрелы, наступило в тайге зимнее затишье. Наша дивизия теперь называется «Свирско – Гвардейская». Многих солдат и офицеров наградили орденами и медалями. У Семёнова на груди засиял «Орденом Славы третьей степени» и присвоено очередное звание сержанта. А личный состав дивизии и комдив Хазария получили благодарность от Верховного.

- Тогда это считалось за большую честь, - рассказывает далее десантник. - Январь 1945 года мы пробыли в городе Калинине, где довооружались и пополнялись личным составом. В начале февраля перебрасывают нас в Венгрию. Она была освобождена, но кишела всякой нечистью. Мы вычисляли ее и уничтожали.

Далее нашу дивизию направляют в Австрию.

По пути к Вене у пригорода Трайзинхен встретили ожесточённое сопротивление старых вояк, потомков Кайзера – Бисмарка. Обороняли они город ожесточённо. Им было чего защищать. В городе действовал завод по строительству военных самолётов. Мы его отбили, 22 самолета, готовые к вылету, захватили. В войну - трофея значимая.

Там же был и концентрационный лагерь с четырьмя тысячами пленных, их освободили. В этой операции много полегло отважных десантников нашей дивизии. Погиб знаменосец Долгов. Жалко терять товарищей в преддверии долгожданной Победы.

Шумит посыльный: «Старший сержант Семенов! В штаб к подполковнику Калоеву».

«С чего бы это?» - думаю. – Поправил ремень, расправил гимнастёрку, захожу:

- Товарищ подполковник по вашему приказанию сержант….

- Ладно, сержант Семенов - садись и расслабься. Тут дело такое. О гибели знаменосца Долгова знаешь, нужна замена соответствующая. Ты на эту должность соответствуешь. Это приказ мой и Хазария. Согласен ты, не согласен – это лишнее. Иди, доложи своему ротному, а завтра с утра приступай к новым обязанностям.

Так я стал знаменосцем 34 – й Свирско – Гвардейской десантной дивизии. В этой роли мне предстояло участвовать в боях за мост, который имел стратегическое значение и Венского обводного канала.

Наша дивизия укрылась в пригородных развалинах, напротив, за каналом старинные замки – крепости. В них укрывались отборные войска противника. Бить по ним миномётами или бомбить самолётами - запрещено. Приказано выбить немцев из дворцов и замков, внезапностью, хитростью, русским напором пренебрегая смерть.

Перед нами возвышенность, открытая, хорошо простреливаемая местность. Метров пятьсот до глубокого канала. Пули и снаряды из окон, подвалов и с чердаков летят в нашу сторону как пчелы на хороший взяток. А с штурмом торопят.

Первым попытку преодолеть высотку делает полк Хавбекова. Под перекрёстным огнём он залёгает. Хавбеков с офицером радистом пытаются связаться с комдивом Хазария, но рация в подвале не работает, они выползли на возвышенность, связь появилась, мы ее услышали в подвале. Но она быстро оборвалась. Доложил связной «Хавбекова и офицера радиста смертельно поразила мина».

Не смог выполнить задачу и мой родной полк, его поднял комполка Калоев.

Очередь пришла поднимать свой полк майору Макаренко. Весь штаб дивизии в нервном движении, не выполняется поставленная задача, от решения которой зависел и общий успех взятия Вены.

Ко мне подходит Майор Макаренко, приказывает расчехлить знамя, развернуть полотнище и ждать сигнала к выносу. Так решил комдив Хазария. Значит дело дрянь, я знал, такое решение принимается в исключительно тяжелых случаях. Решено вдохновить на особые подвиги десантников.

Я представил себя бегущим в первой шеренге не с автоматом в руках, а с древком знамени. Я знал, снайперы в первую очередь метят в командиров и знаменосцев. Стало не по себе, но гляжу на дублёров, их лица невозмутимы, они спокойны. Научились ребята подавлять страх. Давно с древком в руках воюют, а я всего неделю в этой должности. Как бы ни говорили, а с автоматом идти в атаку спокойней.

К счастью приказа: «Знамя к выносу» не последовало. Высотку, ведущую к мосту десантники с большими потерями, но преодолели, и мост захватили целым. По мосту пошли танки, на их броне и за кормой укрылись автоматчики и гранатомётчики. Плацдарм создан, он наращивался, укреплялся, развивая успех.

Долго и беспрерывно продолжались уличные бои в Вене. Никто не знал, когда они прекратятся. И вообще закончатся ли?

И вдруг непривычная тишина на заваленных кирпичом и щебнем улицах, в редких садах защебетали редкие птицы. Было13 апреля 1945 года, когда сомкнулось кольцо окружения Вены и бои прекратились. Для размещения штаба дивизии ищем помещение, на ткацкой фабрике остановились, она мало повреждена. Хожу с дублёрами, осматриваю комнаты, в одну дверь открываю там человек в гражданском. Он сапогом ударяет мне в пах, от неожиданности я падаю, но ребята его задерживают. Оказался переодетым солдатом СС. Долго я потом морщился от боли в паху. Вот и судьба, войну прошел без ранений, а тут будь у него оружие, лежать бы мне в братской могиле города Вены.

До 22 апреля часть в Вене дислоцировалась. Сообщили: «В предгорьях Альп обнаружен немецкий десант». Направляемся туда. От пленных узнали: «Десант снят с обороны Берлина и направлен на помощь осаждённой Вены». Не смогли пробиться, в помощи опоздали. Большинство вояк нашли себе могилы там, где высадились.

Последние десять дней цветущего мая мы в Чехословакии гонялись за разрозненными группами недобитых немцев и власовцев. Недалеко от Праги нас застала весть о Победе. Подумали, в засаду попали, а это пальба в воздух на радостях.

Недели через две наша дивизия прибыла в Белую Церковь – Западная Украина. Домой не распускали, надо было учить молодых армейцев. В 1950 году уволился, там же устроился работать на торфяные разработки. Работал на торфяном прессе немецкого производства, строил брикет.

Познакомился с девушкой, женился и семьей жил в там до 1963 года. Узнал о Нефтегорске из газет, где требовались рабочие разных профессий, семейным выделялись квартиры. Поступил в АТК, начальник Варин закрепил за мной вахтовый автобус и вездеход «Урал». Летом возил людей на автобусе, а по бездорожью – на вездеходе.

В Москву по командировке приехал, зашел в музей Министерства Обороны. Искал наше знамя по фамилиям вышивальщиц. Помнил я двоих: Каркузак и Махоткина.

Там сказали: Знамя боевых десантников находится в музее учебного авиаполка города Рязани. Заехал в Рязань. Сердце трепетало, когда в здание входил, когда с хранителем боевых реликвий искали наше полотнище.

Нашли. Опускаюсь на колено (как учил), поцеловал - прочитал фамилии мастериц, Они, боевое знамя нашей дивизии десантных войск. Свидание с прошлым временем более чем через 30 лет состоялось. Оно было трепетным, на мои глаза и на глаза работников музея невольно набегали слёзы.

- Удастся ли мне еще когда побывать в музее, встретиться боевым прошлым? – думал я, уезжая из Рязани.

 

Р S. Нет, к сожалению не удастся. Пройдёт ещё два года, после того как записать мне с его слов этот рассказ. Семёнов Пётр Андреевич поедет в военный госпиталь города Самары. Заманили его туда врачи импортной аппаратурой, которая делает «Чудо».

Сделают ему операцию по восстановлению мочетоков. Удачно вроде бы, а перед выпиской поднялась температура. Родственники потом скажут: «Для понижения жара Семёнову дали тоже импортную таблетку. Пётр Андреевич уснул. И так получилось – навсегда. Ему чуть перешло за восемьдесят..