Кто-то из современных авторов предположил, что родственные души редко вырастают под одной крышей. Может быть, это и так. Но то, что члены одной семьи идут по жизни вместе не случайно – в том нет у меня ни малейших сомнений. Так у нас с моим братом. Не могу сказать, что детские отношения складывались сугубо приязненно, бывало всякое. И даже когда повзрослели, на небосводе случались порой облака и даже грозовые тучи.

Но одна вещь для меня несомненна. Брат для меня – проводник важнейшей информации. Той, что переворачивает привычную жизнь с ног на голову. Не думаю, что он когда-нибудь делал это намеренно. Просто даст прочесть нужную книгу, просто скажет важную фразу, просто подарит вещь с глубоким личным смыслом. А вслед за этими простыми его действиями срываются вдруг многочисленные засовы, отворяются двери и ставни, жизнь поворачивает в новое русло.

Несколько лет назад он заехал в гости, по пути откуда-то, куда-то. И на бегу, впопыхах протянул мне мягкую игрушку. Я спросила: «Для кого из детей?» Он ответил: «Увидев его, я подумал о тебе». Оставив мягкого симпатягу себе, я поначалу не придала значения его странной наружности. А чуть позднее осенило!

Животное не очевидной на первый взгляд породы. Светлая гладкая шерстка с рыжеватыми пятнами-кляксами. На голове помимо плюшевых ушей еще и мелкие забавные рожки. На конечностях парные копытца, а от макушки по шее вниз, почти до середины спины – щетинистый ирокез. Но самое непонятное в нем – это еще одна шкура, одетая поверх своей родной. Объемная, с множеством складок, «практичного» серого цвета.

Вероятно, я бы и по сей день терялась в догадках. На помощь пришла бирка, предусмотрительно вшитая создателем в тело чудо-зверя. Жираф в шкуре бегемота. Как угораздило этого длинноногого и длинношеего красавца втиснуться в одежку с чужого плеча? Для чего он совершил над собой такую экзекуцию? Какой злодей убедил юного жирафа, что ему следует стать бегемотом? Да и может ли превратиться в бегемота тот, кто рожден быть жирафом?

Я сняла со своего полу-жирафа-полу-бегемота чужеродное облачение. Несомненно, усилия притворятся тем, кем он не есть на самом деле, не прошли даром. Шея его съежилась и стала совсем короткой. Такая же беда приключилась и с когда-то образцово стройными ногами. От долгого ношения чужой одежки хвост его вытерся и вовсе исчез, как утративший смысл атавизм. Без бегемочьей шкуры он больше походил на нелепую помесь коровы и лошади – угловатый и бесхвостый, с коротко стриженой гривой. В шкуре же зрелище было немногим лучше – уже не жираф, но еще не бегемот. Может быть, беге-раф? Или похлеще того - жира-мот?

Я узнала в нем саму себя, вплотную подобравшуюся к рубежу «среднего возраста». И шкурка у меня такая имелась. Точь-в-точь. Серая норка, с карамелевым оттенком. И тело мое за последние годы изменилось до неузнаваемости, и глаз уже не горел, как у юного жирафа. Меня окатило ледяной водой. Бр-р-р. Крайне неприятно, но отрезвляюще.

С тех пор мой дефективный мягкий дружок часто бывает рядом. То займет место у изголовья кровати. То прыгнет в дорожную сумку и сопровождает в поездках. То прислонится к монитору компьютера, пока я пишу – как сейчас, например. Шкурку я ему больше не одеваю – все равно ведь из этого ничего хорошего не вышло. Своим негармоничным видом бегераф напоминает о моем личном решении – вернуться когда-нибудь к себе, к своей сути. Не потому что бегемоты плохи, а просто, потому что я – не бегемот.

А еще формы моего игрушечного побратима позволяют трезво оценить тот объем работы, которую мне предстоит совершить, чтобы вернуться домой. И когда порою руки опускаются от отсутствия видимых результатов, я смотрю на жирамота и вспоминаю себя трехлетней давности. Нет, все же прогресс очевиден! И это дает мне силу – делать то, что я делаю, и веру – идти туда, куда я иду.