Заболел Вовка неожиданно. Ещё вчера он, вместе с друзьями, лазил по сугробам, устраивал хоккейные баталии на маленьком дворовом катке, катался с ледяной горки на санках. Возможно, именно там он и ушиб ногу. Поначалу Вовка и не заметил этого, но к вечеру нога разболелась, а место ушиба покраснело и стало горячим, как огонь. Ночью боль усилилась до такой степени, что мальчик уже не мог их переносить. Он плакал и стонал. Вызвали «Скорую помощь» и Вовку увезли в больницу.

Под действием нескольких уколов боль чуть утихла, и маленький пациент испугано наблюдал за действиями докторов. Вначале Вовку повезли на рентген. Молоденькая медсестра, улыбкой подбадривая мальчика, уложила его ногу на какую-то пластину, ушла за ширму и, крикнув традиционное «Не дышите», сделала снимок.

Какое-то время Вовка лежал на каталке в коридоре, а рядом сидела мама. Она гладила его по волосам и тихим голосом успокаивала, убеждая больше саму себя, что всё будет хорошо, и они скоро поедут домой.

Потом из кабинета вышел врач и, оглядев сидящих в коридоре, спросил:

- Шевцов где?

Мама встала и быстро подошла к доктору. Вовка слышал, как доктор сказал:

- Надо сделать несколько дополнительных снимков. Пока не всё понятно.

Боль начала возвращаться и Вовка застонал. Слёзы наполнили глаза и градом потекли по щекам. Подошёл врач и они, вместе с той же молоденькой медсестрой, завезли мальчика в кабинет. Пришёл ещё один врач и тоже осмотрел ногу, потом позвонил куда-то. Вскоре Вове сделали ещё один укол, и он задремал.

Проснулся уже в палате. Нога лежала на свёрнутом одеяле и в ней пульсировала боль, жгучая, несколько притуплённая действием лекарств. Рядом сидел отец. Глаза его были красными от бессонной ночи. Увидев, что сын проснулся, он заулыбался и поцеловал его в щёку:

- Что, больной, хорошо ли выспались? - нарочито бодрым голосом спросил он.

Вовка оглядел палату, и она ему понравилась своей чистотой и уютом.

- Пап, а что, домой не поедем? - спросил он.

- Пока нет, Вова. Доктора решили понаблюдать за твоей ногой. Что-то им там не понравилось. - Он улыбнулся, - А вот мне твоя нога очень даже по душе. А тебе-то она как?

- Болит, - мальчик поморщился, - и горит вся.

Отец погрустнел, погладил сына по голове:

- Терпи, казак, - попытался подбодрить он и замолчал.

В палату вошёл доктор. Это был пожилой человек с добрым лицом, на котором красовались бородка и усы. Такие же Вовка видел на фотографиях в учебниках у великих учёных и писателей, поэтому он сразу проникся к врачу доверием и симпатией.

- Ну-с, молодой человек, - начало доктор с дежурной фразы, - давайте знакомиться. Меня зовут Александр Никифорович, а вас, как я выяснил, зовут Володей. Так?

-Так, - кивнул Вовка и попытался улыбнуться.

- Давайте, Володя, попросим папу подождать в коридоре, а мы с вами побеседуем, да и ногу заодно посмотрим.

Отец вышел, а Александр Никифорович откинул одело с Вовкиной ноги и склонился над ней.

- М-да-а, - задумчиво протянул он. - Болит?

- Болит.

Затем доктор мягкими прикосновениями, стараясь не причинить боль, ощупал ногу, бурча при этом что-то вроде:

- Угу... Вот это... Ну конечно...

Вовка косил глазами на свою ногу, но из-за плеча Александра Никифоровича ни чего не видел.

Наконец, доктор закончил осмотр и присел рядом с мальчиком на кровать. Какое-то время оба молчали. Потом доктор, как бы собравшись с мыслями, положил руку мальчику на голову и заговорил:

- Понимаешь, Володя, я уже много лет работаю здесь, но так и не понял, как это возникает. Вот жил себе мальчик, жил. Был здоровым и весёлым, а потом, вдруг, бах, и ... Поэтому ты меня не спрашивай «как» и «почему», давай решать главный вопрос - «что делать?». Договорились?

Вовка кивнул, и доктор продолжил:

- У тебя в ноге образовалась..., ну назовём её, ненужная шишка. Она давит на кости, мышцы и разрушает их. Понятно, что её надо удалять. Но беда в том, Володя, что удалить её полностью очень сложно. Она так устроена, что постоянно посылает свои маленькие частицы в другие твои органы. Поэтому лечит надо всего тебя, а это очень сложно и, скажу тебе прямо, очень неприятно. Чтобы справиться с этой напастью, мне нужна будет твоя помощь. А помощь эта заключается всего в двух важных, но очень и очень сложных вещах - доверие и терпение. И терпение должно быть огромным. Ты должен настроиться на долгую и болезненную борьбу.

Доктор помолчал.

- Есть ещё один печальный момент. Твои родители, особенно мама, будут переживать, поверь мне, даже больше тебя. Каждый твой стон, каждая твоя слезинка будет ранить их сердца, хотя они всеми силами будут стараться не показывать этого тебе. Поэтому, так как в свои десять лет, ты уже достаточно ответственный человек, постарайся, по возможности щадить их. Ты согласен со мной?

У Вовки внутри стало как-то холодно и пусто. Но он всё-таки выдавил из себя:

- Согласен.

- Тогда вот мой план: - доктор встал с кровати и заходил по маленькой палате, - день-два тебя будут готовить к операции, затем сама операция, потом лечение специальными лекарствами, а потом, возможно, вторая операция. На всё это уйдет, может три, а может четыре месяца. Всё будет зависеть от твоего боевого настроя.

А теперь, соберись, настройся и постарайся успокоить маму, а то она уже целый час плачет в коридоре.

Александр Никифорович замолчал, подошёл к окну и стал что-то внимательно рассматривать там.

Вова смахнул набежавшие было слёзы, зачем-то поправил скомкавшуюся простынь и растянул рот в улыбке.

Доктор обернулся, посмотрел на своего маленького пациента и, махнув рукой куда-то в сторону, вышел.

Маму Вовка встретил хоть и натянутой, но вполне правдоподобной улыбкой. Опережая её, затараторил:

- Видели, какой доктор хороший. Он уже мне всё рассказал. Я совсем не боюсь этой операции. Александр Никифорович их много уже сделал и все получались хорошо. Полежу немного, и мы все вместе пойдём домой.

 

Сколько потом было бессонных ночей, сколько было боли, отчаянья и слёз в подушку. Именно в подушку, потому что, верный своему обещанию, Вовка ни разу не заплакал при родителях. Не заплакал даже тогда, когда Александр Никифорович сказал:

- Володя, у этих лекарств есть одно плохое свойство - от них начинают выпадать волосы. Чтобы это было не очень заметно, давай обстрижём тебя наголо? Потом волосы отрастут, не бойся.

Вовка не только не заплакал, но и убедил маму, что от волос у него потеет голова, и без них будет намного лучше.

Теперь он лежал в кровати совсем маленький, исхудавший, с бледными, провалившимися щеками, которые совсем ещё недавно были пухлыми и розовыми. Его шарообразная голова глубоко провалилась в подушку, но глаза сверкали несломленной решимостью и готовностью к любой борьбе. Даже подвешенная на сложной конструкции нога, упакованная в толстый гипсовый корсет, не мешала ему.

Вовка уже привык к постоянной горечи во рту и чувству тошноты, которые появились после начала приёма эти противных-препротивных таблеток. Он уже научился заставлять себя съедать хоть по нескольку ложек наваристого бульона, который постоянно приносила мама, хотя одна мысль о еде вызывала в нём отвращение.

Маленький, измученный пациент боролся всеми своими силами с грозной бедой. Боролся за себя, но ещё больше за спокойствие своих родителей.

Александр Никифорович только качал головой, да гладил лысую Вовкину голову своей тёплой, мягкой рукой.

Но однажды он пришёл к Вовке с какой-то хитрецой в глазах и лёгкой улыбкой, которую пытался спрятать в седых усах.

- Что чувствуем сегодня, юноша? - спросил он, присаживаясь к нему на кровать.

- Ничего не чувствуем, - в тон ему ответил Вова.

- А вот и неправда. - Покачал головой доктор. - Прислушайся к себе.

Вовка прислушался.

- Ничего, - вновь сказал он.

- Вот именно! - радостно потёр ладоши Александр Никифорович. - Ничего! Ни боли, ни тошноты. Так ведь?

Вовка вновь прислушался к себе и заулыбался

-Точно. Не болит.

- А есть хочешь? - хитро улыбаясь, спросил врач.

Вовка помолчал и вдруг, действительно, почувствовал, что готов съесть всё что угодно. Он радостно закивал головой.

- Хочу. И побольше.

- Ну, «побольше» тебе еще нельзя. Впрочем, поешь потом. А сейчас тебя отвезут в процедурную и снимут гипс. С завтрашнего дня начнёшь учиться ходить.

- А чего учиться! - Возмутился Вовка. - Я и бегать умею.

- Ну-ну, - усмехнулся доктор, - вот завтра и посмотрим.

Завтра, послезавтра, неделя пролетели, как один миг. С большим трудом в начале, но всё легче и легче давались Володе самостоятельные передвижение, аппетит не пропадал, и это больше всего радовало маму.

А потом наступил этот день.

Взяв маму и папу за руки, без поддержки Вова вышел из больницы и, обернувшись, приветливо помахал рукой Александру Никифоровичу. А тот, наклонившись к стоящим рядом врачам и медсёстрам, сказал:

- Если бы у меня были такие полномочия, то самым высоким орденом наградил бы Володю. Такое мужество и у взрослых далеко не всегда встретишь.

Володя радостно шёл с родителями по улице, а потом, повернувшись к маме, сказал:

- Я же говорил тебе, что мы вместе пойдём домой.