Бабе Шуре, по-уличному Шунде, стукнуло шестьдесят. Дети и внуки выросли, и она поняла, что не жила вовсе. Где этот красивый мир, который она ежедневно видит по телевизору!? Двухэтажные дома с диванами посреди комнаты, изящные лестницы и балконы, ухоженные дамы, которых язык не поворачивается назвать старухами….

- Вы хотите в пятьдесят выглядеть на тридцать пять? Тогда пользуйтесь продукцией кампании «Эвалар».

- Хочу! Всё хочу!

Нового дома уже не будет. А вот диван посреди комнаты поставила. Правда, в «зале» только два узких прохода осталось: у окна и перед телевизором.

Накидала Шундя подушек на диван в ярких ситцевых наволочках, горшок с искусственным деревом с пенсии купила. Любуется.

«Теперь надо себя в порядок привести»,— думает.

Как-то услышала в телепередаче об омолаживающих ваннах из крови, кажется, эту процедуру проводили в Древнем Египте, и решила попробовать. Зарубила петуха, вымазала себе лицо кровью, сидит на скамеечке, омолаживается, заодно ощипывает петуха. А сама уже и забыла, зачем его зарубила. «Пока будет вариться петух, - думает, - накатаю на пяток яиц лапши».

И тут стук в калитку…. А надо сказать, жила у нас на улице цыганская семья. Молодёжь кочевала по необъятной родине, а бабка Земфира караулила дом. Она бы тоже кочевала, но отказывали ноги. Так на двух костылях ковыляла она по улице, и, чтобы не терять квалификацию, стучала во дворы соседей. Кому погадает, у кого что выпросит.

Баба Шура пошла к калитке и ещё издали увидела за штакетником смуглое, сморщенное лицо Земфиры с золотыми зубами, которые так и сверкали в лучах весеннего солнца. Шундя даже позавидовала. У самой-то были железные. Подошла ближе, и только хотела открыть задвижку, как увидела – щёки Земфиры затряслись, лицо перекосилось, и глаза вылезли из орбит. Отбросив костыли, она помчалась по улице со скоростью скаковой лошади. Баба Шура даже выглянула за калитку, с удивлением посмотрела вслед соседке, и отправилась варить лапшу.

Шундя, несмотря на возраст, была наивна и доверчива. Всё написанное на бумаге, произнесённое в эфире, она принимала на веру. Её мир был богат и разнообразен. Без ошибок пенсионерка произносила слова Куршавель и Мальдивы, умилялась страстной любви мексиканских красоток и следовала многочисленным советам из «ящика».

Купив куриный бульон «Магги», который мог, по словам рекламы, заменить полноценную домашнюю курицу, она решила сварить суп.

Маринка, придя с речки, увидела бабушку, сидящую над кастрюлей и, видно, давно. Потому что на стул она положила свёрнутое в несколько раз одеяло и подушку, для удобства и высоты положения.

— Ба, Вы чего смотрите? У Вас весь суп скоро выкипит?

— Набрыхалы, бисовы диты! — недовольно воскликнула Шундя. — Напысано: залыть водой и кыпьятыть 10 мынут. У мэнэ вжэ час кыпыть, а курыци нэма.

— Бабушка, кубик добавляют в готовый суп!

Маринка рассмеялась и быстренько пожарила картошки с луком.

По вечерам баба Шура с товарками сидела на лавочке перед хатой древней Зайчихи. Её прозвали так ещё в молодости: Зайчиха ежегодно приводила в дом по «зайцу». Одиннадцать детей! И лавочка была – ого! Дюжина старух помещалась! Остальные приходили со своими стульчиками. Большая «вулыця» собиралась! Сидят товарки, моют косточки отсутствующим соседям, комментируют прохожих, и тут – подъезжает машина. Приехавшие парни выгружают прямо перед «вулыцей» коробки и начинают демонстрировать кухонные комбайны, микроволновки и прочая. Расхваливают товар!

— А цены, что ж не говорите? — спрашивает подозрительно Зайчиха.

А те будто и не слышат, а, который побойчее заявляет:

— А утюги бесплатно!

Зачем он это сказал!?

— Так можно браты? — спрашивает Шундя.

— Конечно, — улыбается парень.

— Шундя, недолго думая, взяла утюг и понесла домой.

— Эй, бабка! Это рекламная акция! — закричали оба продавца разом. — Верни утюг! Ты ж ничего не купила!

Но Шундя, прижав добычу к груди, уже скрылась за своей калиткой.

— Первое слово дороже второго! — радостно завопили старухи. — Раздают утюги! И бросились к коробкам.

Парни, забрасывая товар в машину, молча отбивались, стараясь не покалечить активных бабушек. Пять минут погрузки — и машина скрылась в клубах пыли.

Шундя с гордостью показывала электрический трофей детям и внукам как свидетельство своего ума и хитрости, но по привычке старый чугунный утюг нагревала на печке.

Бабка любила Маринку, так похожую на неё саму в молодости, – дочь старшенькой Катерины, которая жила в городе. Но в Игорьке, сыне младшей дочки Настасьи, она вообще души не чаяла.

Мальчишка, страстный собачник, как-то принёс домой щенка, подобрал из жалости возле скотобойни. Родители оставить его у себя не разрешили.

— Девай, куда хочешь! — сказал отец, — но чтобы я его не видел. У нас свои собаки есть.

Это правда: по двору разгуливали несколько породистых псов и пара щенят.

Куда девать? Игорь недолго мучился этим вопросом и понёс кутёнка к бабке. Та сначала отнекивалась:

— Та на шо вин мэни. В мэнэ Дык е.

— Ба, Дик старый, а это молодой. Как раз вырастет и будет Дику замена.

— Якый старый!? Ёму ще пьяти лит нэма.

Но потом согласилась. Как она могла отказать любимому внуку?!

— Ну, хай живэ в будке.

Игорю стало жалко пускать щенка во двор, да ещё в будку к шелудивому Дику. И он схитрил:

— Ба, это дорогой пёс. Мне его подарили. А вообще он тысячу рублей стоит. Пудель называется. Его надо в доме держать.

— Тыщу рублив? Собака?! Божечки! Ну, хай живэ в хати.

Вот приезжает Маринка, глядь, а у бабки половиков нет, а из-под кровати вылезает здоровенная цурында, ноги у него на скользком крашеном полу разъезжаются и сразу — лужа. Шундя следом с тряпкой ходит, подтирает за псом и поясняет:

— Це ж пундель, хатня собака. Вин тыщу рублив стое. Ой, бисов сын, опьть нассял!

— Бабушка, это обычная дворняга.

— Ни, Марынка, дворняги тыщщу рублив ны стоють.

Надо сказать, что внучка приезжала на лето не только погостить у бабушки. У неё имелся ещё интерес, по имени Гриша. Вечерами молодые люди сидели на скамейке у дома и разговаривали. Но как только Шундя подходила к ним, сразу же умолкали или хихикали. «Что же за тайна у них такая? – думала она, – надо послушать. Но как? Близко не подойдёшь – заметят. Скамейка-то под самыми окнами».

Однажды Маринка и Гриша засиделись на скамейке допоздна. Шундя маялась-маялась, затем подставила к окну стул, встала коленями на подоконник и высунула голову в форточку. Но ничего не смогла разобрать, только услышала «бабушка», «бабушка» и смех.

«Вот паразитка, надо мной смеётся», – возмутилась она и рванулась в форточку так, что залезла в неё по пояс. Попыталась выкарабкаться, но напрасно – мешали руки и плечи.

Маринка попрощалась с Григорием и направилась к дому.

– Марынка, я завысла! – в отчаянии заорала Шундя.

Маринка, ничего не понимая, повертела головой и, не обнаружив бабушки, вошла в дом. Шундя продолжала кричать. В доме её голос слышался глуше. Маринка, заглянула в комнаты и, не увидев Шунди, выскочила во двор. Её там тоже не было. Девушка зажгла уличный фонарь и подошла к колодцу. Но в тёмной воде отражалась только луна. Заглянула в сарай и курятник. Нет бабушки. Тут уж Маринка испугалась по-настоящему. Вбежала в дом, везде включила свет и, не переставая звать несчастную старуху, начала методично заглядывать под кровати и в шкафы. Голос Шунди, глухой, как бы издалека, продолжал звучать в ушах. Только теперь это были не крики, а отчаянные вопли. Маринка собралась было за помощью к соседям, но машинально отдёрнула штору на окне. Бабушкина задняя часть висела над подоконником. «Как такое возможно? – недоумевала Маринка, – форточка маленькая….».

Конечно, она попыталась высвободить Шундю из объятий форточки, но безрезультатно. Бабушка орала и отбрыкивалась ногами. Оставалось одно: вынуть стёкла и сломать перегородки в раме. Пришлось в столь позднее время беспокоить отца Игорька. Зять прибыл заспанный и недовольный. Выручив любопытную тёщу, он съязвил:

— Вас, мама, надо перезагрузить.

 

Продолжение следует.