ПОЭМА

 

картина Н. Я. Бут "Глоток воды"

 

«Вспомним всех поимённо.

Горем вспомним своим.

Это нужно — не мёртвым

Это надо — живым».

О. Берггольц

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

С давних лет я спорила с этими строками мысленно.

И уверена, что права:

павшим тоже нужна наша память.

Но не только торжественно-красивые слова.

Телами павшие,

остаются они навечно живы –

с живыми.

Живы Памятью их, а не речами лживыми.

 

Если Память слабеет, –

для живых неприметно, –

павшие сразу чувствуют это,

становясь слабее в поддержке

поколенью грядущему.

Они видят в беспамятстве угрозу будущему.

Угрозу разброда,

исчезновения тех,

кто вместе – в веках.

 

И тогда –

не мистика,

не наваждение –

приходит страх…

 

1

 

Я боюсь спускаться в каменоломни Аджимушкая.

Боюсь.

И этого не скрываю.

Боюсь, что тех, кого – помним –

встречу там.

И узнаю…

 

Время взорвётся за моею спиною…

время взорвётся –

и я останусь

в сороковых…

в каменоломнях…

 

И надо будет ответ держать,

под взглядами,

что страшней направленного оружия:

 

– Зачем ты здесь, утерявшая Память?

Что тебе нужно?

 

– Мы помним вас!

Помним всех поимённо! –

 

под сводами закопченными

излишний пафос прозвучит похоронно.

 

– Помните?

А в чём она – память ваша?

В этих красивых словах?

В оскорблённых могилах павших?

В том, что там –

наверху и в будущем –

воплотили в камне наш прах,

и сами же камень тот рушите?

 

Что сказать?

Да и смею ли

я отвечать,

коль уже озираюсь растерянно,

в поисках выхода:

через Время,

сквозь камень –

бежать!

Пока дорога к себе не потеряна.

Чтоб не видеть,

не слышать,

не испытать –

никогда,

никогда!

 

А вослед –

единый,

слившийся взгляд,

осуждающий

и слова:

 

– Да что ещё тут рассуждать…

Пойдёмте, товарищи!

 

А вослед –

ручонки

с пальчиками тоненькими,

как спички

и,

губами,

спёкшимися от жажды,

шёпот:

 

– Ты принесла водички…

правда?…

 

……………………………………………………

 

Я боюсь спускаться в каменоломни.

 

Боюсь.

 

Это – страх.

 

Это – стыд.

 

Это – совесть горячей волною,

а не трусости гнусь.

 

2

 

Я боюсь отдыхать на пляжах Эльтигена.

 

Не потому, что страшусь снарядов неразорвавшихся.

 

Там навстречу мне поднимаются тени

десантников, на песке оставшихся.

 

Глядят на пляжницу с усмешкой обидной:

 

– Что делаешь здесь ты – из мира?

Видишь: бой,

за трупами моря не видно…

А ты разнежилась,

бесишься с жиру.

 

И встают,

встают

из войны пожарища,

под взрывов грохот,

под рёв волны…

 

– Ты, вот что,

похорони наших товарищей,

пока мы твой мир отвоёвываем.

А то…

кто после вспомнит

об этих,

павших…

 

– Мы помним вас!

Помним всех поимённо!

 

– В самом деле? –

в словах ирония

и взгляд удивлённый.

Поёжился зябко,

в промокшем бушлате.

И вдруг сказал тихо,

и словно бы виновато:

– Ты знаешь,

война – это очень страшно…

 

– Но вы же храбрые!

Поколение целое…

А впрочем, от страха

и я становлюсь до ужаса смелая…

 

В ответ – усмешка:

 

– Что ж, это не редко:

боишься – не трусишь –

внезапно такая возьмёт досада!… –

и, между прочим,

но будто вручил награду:

– Пожалуй,

я взял бы тебя в разведку… –

А взгляд –

отрешённо-тревожным светом:

– Но только страшней,

что потом – забудут:

поставят памятники повсюду

и Памятью называть станут это…

 

………………………………………………….

 

Он рванулся в бой,

ещё до начала его измождённый.

Бросив лишь напоследок простое: «Будь!»

 

А я осталась

слушать июньско-ноябрьский прибой,

и перед ним,

и перед собой –

побеждённой.

 

А волны кричали,

исправленное прибоем:

«Не забудь!»

 

3

 

Я люблю подниматься на склон Митридата.

 

Здесь – Знамя победное водружают.

Здесь – весёлые моряки,

балагурящие солдаты

со всех сторон меня окружают.

Выстрелы в воздух –

радостными раскатами.

 

– Ты из мира?

 

– ЗдОрово!

 

– Ну, как там вы?

 

– А это что же,

чуть в стороне полыхает?

Неужто пожар через время катИтся?

Вечный Огонь?

Памяти?… –

кто-то вздыхает:

– Уж не по нас ли, ребята?

Доведётся ли возвратиться?…

 

– Да брось ты!

Вернёмся!

Вот Берлин возьмём…

Скажи, из мира,

дойдём?

 

– Конечно, дойдёте!

 

– Я ж говорю –

дойдём!

А после –

вернёмся.

Под солнцем, иль под дождём.

И может, сами

этот Огонь и зажжём,

как живое знамя –

в Вечную Память…

 

– Значит, дойдём, говоришь?

Ну, ладно, бывай, старуха!

Сколько ещё до Победы боёв и пожарищ…

А вы тут работайте:

вишь, какая разруха.

Ты только…

запомни:

и этот час,

и эти израненные знамёна…

 

– Мы помним вас!

Помним всех поимённо!

 

– Ох, сестрёнка!

Только не надо – так!

Эти слова – для парада.

На мне – гимнастёрка –

не чёрный фрак…

Но, дай Бог,

чтобы это была правда!

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

И я осталась

с Городом один-на-один.

У нас с ним связи –

больше, чем кровные.

 

Поднимаю взглядом

здания из руин,

ломаю,

выстраиваю новые…

Спускаюсь по лестнице

и, уже у Предтечи,

вновь – знакомый,

мирный гул вокруг.

Ещё ошеломлённая случившейся встречей,

слышу тихий,

с хрипотцой,

Города голос вдруг:

 

– Ну, что, поглядела?

Теперь не будешь бояться?

 

– Буду!

 

– Разве есть, чего ещё тебе надо страшиться?!

 

Есть, Город, есть…

И не стыдно признаться:

я всегда,

бесконечно

буду бояться,

чтобы этому –

не повториться…

 

08.06.2001

 

<< < 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 > >>

 

Рубрика произведения: Белый и вольный стих

Количество рецензий: 0

Количество просмотров: 12

Опубликовано: 12.04.2011 / 00:32

 

Просим наших читателей помнить о необходимости уважения к Законодательству РФ и нормам Авторского Права. Любое использование материалов,

как в коммерческих так и в некоммерческих целях, допустимо только с согласия автора. При цитировании ссылки на источник обязательны.

 

© Copyright: Татьяна Левченко