Андрей работать не любил. Случайные заработки и масса свободного времени, девочки и ночные компании, «травка» и пьяные драки стали привычным образом его жизни.

 

Тишина с детства раздражала и пугала Андрея. Он и сейчас, повзрослев, не мог даже десять минут побыть наедине с собой в тиши. Едва проснувшись, он включал на всю мощь радио, и практически не выключал его до глубокой ночи. Под однообразный, отупляющий бой ударных он лихо колотил боксерскую грушу и с грохотом ронял гантели на пол съемной малосемейки.

 

Увлекшись, Андрей обычно не слышал, как из переполненной ванны льется на пол вода, да и, увидев, не утруждал себя уборкой. Его абсолютно не волновало и то, что из сломанного сливного бачка круглосуточно, с шумом, бежит вода.

 

Вот и сейчас, он красовался у зеркала, победно подняв над головой тяжеленную гирю, когда настойчивый звонок в дверь заставил его бросить гирю с размаху на пол. На пороге вновь стояла семидесятивосьмилетняя соседка снизу. Ада Васильевна была необычайно бледна, а ввалившиеся грустные глаза старушки смотрели на Андрея с мольбой и отчаянием. Прерывающимся от волнения голосом, задыхаясь, она попросила Андрея:

 

– Сыночек, мне очень-очень плохо, дай хоть умереть спокойно… Ну нельзя же так шуметь в малосемейке, миленький. Опять залил меня. А мне тяжело вытирать пол…

 

Ей трудно было говорить под оглушительную музыку. Не выдержав, Ада Васильевна заплакала.

 

– Давно помирать пора! – рассмеялся ей в лицо Андрей. – До двадцати четырех часов имею право!

 

– Так ведь до утра гремит…

 

Расстроенная и униженная, Ада Васильевна с трудом спустилась к себе. Трясущимися руками открыв дверь, она поспешила к холодильнику за корвалолом. Пытаясь открутить крышечку флакона, Ада Васильевна качнулась в сторону и почувствовала, что теряет сознание. До дивана дойти не хватило сил, и она опустилась прямо на пол кухни. Ритмичное «бум-бум-бум» болью отдавалось в висках и в душе. Давление стремительно падало, а горькие слезы от обидных слов продолжали катиться по холодеющему лицу. Она беспомощно лежала на спине, а полураскрытые мертвые глаза, казалось, все еще следили за падающими с потолка крупными ржавыми каплями.

 

Не прошло и полгода, как у молодого человека обнаружили СПИД.

 

– Господи, за что мне это? – хрипела от боли душа Андрея.

 

Вспомнит ли он, как избил в парке старика, как сделал больно старушке, как мучительно убивал кошку за то, что она была черной?

 

Ничто на Земле не проходит бесследно, друзья мои!