К Р Ы Л Ь Я.

 

…Не секрет, что в зоопарке тоже есть люди. То есть, они там трудятся, работают там.

 

Когда в просторной комнате бухгалтерии собрался весь персонал Н-ского зоопарка, то стало жарко, окна пришлось открывать. Столы, покрытые перевернутыми на обратную сторону плакатами, с проступающими кое-где красными буквами, были расставлены буквой «П». Собравшиеся работники, разновозрастные, разнополые, разномастные, разнодолжностные, стояли вдоль стен, сгруппировавшись по интересам, пристрастиям и симпатиям.

Легкий шум наполнял комнату. Обсуждалось, как обычно, выдадут ли премию, или не выдадут, сколько и когда? Вычтут ли из зарплаты за банкет, как в прошлый раз, какую водку поставят на стол? А повод к тому был не шуточный. Их родному Зоопарку исполнялось 50 лет.

Зоопарк города Н–ска был основан в 1946 году, сразу после войны. То было дело случая. Отобранные у разгромленной, побежденной фашисткой Германии, по контрибуции, как военные трофеи, животные из Немецких, Австрийских, Чешских зоопарков, перевозились на нашу территорию, скажем так, не совсем по нормам. Известное дело - разруха. Людям не хватало. А тут, на тебе – животина, да еще и вражеская. Посему, перевозилось зверьё, не всегда как положено, а в латаных, разбитых «теплушках», без надлежащего ухода, без положенного провианта. Хоть и груз государственный, особый, но чего греха таить, часто в пути падеж случался. Вот, однажды, целый эшелон с несчастными, голодными, частью больными, животными был вынужден выгрузиться на небольшой станции Н-ск. Какая-то там чумка завелась, что ли, или еще какая зараза, словом, требовался немедленный карантин. Тогда, неподалеку от поселка, в поле, за несколько дней был создан звериный карантинный лагерь, отгороженный деревянным, дощатым забором, для пущей строгости, опутанный с внешней стороны колючей проволокой, с вооруженной охраной, состоящей из выздоравливающих бойцах, ожидающих демобилизации.

Однако стража была не строгая, из ополченцев. Бойцы, пожившие уже, отвыкшие от домашнего тепла, ребячьих голосов, жалея, с удовольствием пропускали детвору поближе, посмотреть на диковинку. Ребятишки угощали солдат спелыми подсолнухами, яблоками, грушами.

С самого утра и до вечера шумной гурьбой носились вдоль ограды босоногие огольцы, стараясь рассмотреть в щели забора невидаль,

- Гля, пацаны, страшилище какое, ежик, чи шо?

-Та да, гля, гля, струхнул? Побёг, потеха.

- Сам ты ежик. Эх вы, это же дикобраз.

Детвора заливчато смеялась, передразнивая друг друга. Шел сентябрь месяц – время теплое, по–летнему, в этих краях …

С тех пор минуло пятьдесят лет. Станция, за эти годы преобразилась. Город вырос и даже стал районным центром. А зверинец тот так и остался здесь, и со временем превратился в настоящий зоопарк. Только теперь это место нельзя было узнать. Ограда – каменная, с решетчатыми вставками, с башенками на столбах. Вход, по моде, был обрамлен в могучие, арочные ворота, над которыми красовалась надпись «ЗООПАРК». За изгородью темно-зелеными волнами возвышался настоящий сад. Деревья, огромные, тяжелые шумели кронами, роняя осеннюю, серую листву в пруд, поросший по берегам осокой, с зелеными полями ряски на бурой воде.

На стенде, стоящем неподалеку от входа в зоопарк красовался плакат, на котором огромными буквами значилось «14-15 сентября. Праздник зверей. Нашему зоопарку исполняется 50 лет! В программе, аттракционы, выступление артистов, вход – бесплатный».

Сегодня был настоящий праздник. Людей пришло видимо невидимо. Детишки в праздничном одеянии. Покупались надувные шары, сладкая вата, ситро. Даже уборщики клеток сегодня выглядели как-то по-особому. К концу дня всем сотрудника было объявлено, сразу после закрытия, сабантуй.

Теперь, уставшие, но в ожидании чего-то особого люди стояли вдоль столов, еще пустых. Среди присутствующих можно было разглядеть молодую женщину, девушку и рядом с ней парня, они весело о чем-то переговаривались. Девушка, невысокая, чуть полноватая, с красивым лицом греческой мадонны, обрамленным тугим жгутом черных как смоль волос, что-то нашептывала на ухо собеседнику, белобрысому парню, лет двадцати трех, двадцати пяти. Тот, улыбался, в ответ согласно кивал головой. На его плече можно было разглядеть кожаный ремень, на котором болталась черная квадратная сумка, специальная, ее запросто отличит каждый – фотоаппарат. Девушка, назовем ее Лариса, искоса поглядывала на парня. Он ей нравился. А разве он мог ей не нравиться? Выше среднего роста, стройный. Спортивный торс его рельефно выделялся из под футболки.

Был он белозуб, тонконос, в его голубых глазах светилась молодость и озорство. Назовем его Андреем. Человеком он был пришлым. То есть - чужим. Сегодня он целый день щелкал затвором фотоаппарата, снимая все, что попадало в кадр - животных, детей, работников Зоопарка, ну, конечно же, Ларису. Собственно снимать праздник он вызвался сам. Его об этом никто не просил, разве что Лариса намекала, да и то, как то вскользь. По-правде говоря, ей очень хотелось, чтобы Андрей в этот день был рядом с ней. Да и не только в этот.

- Почему бы не помочь?-, думал про себя Андрей

– Лариска, девчонка то, что надо. Как-никак университет за плечами, заведует секцией, потом, все при ней.

Андрей заранее запасся пленками, подготовил вспышку. Правда, она не пригодилась. Вот. Зато, за этот день он и наработался, и перезнакомился со всеми работниками Зоопарка, даже с директором, средних лет, тучным мужчиной. Кстати, доктором биологических наук, веселым добряком, Зиновием. Тот даже, по случаю, спровадил ему свою семилетнюю дочурку, которая целый день проболталась под ногами, докучая и нахально прося то воды, то мороженное.

Зиновий так растрогался подвигом Андрея, так проникся к нему неподдельным уважением, что пригласил его отметить этот день в кругу работников зоопарка и почетных лиц из науки…

Теперь он здесь, с Ларисой.

- А это, - Лариса незаметным кивком головы указала на стоящую у входа высокую дородную женщину в профессорских очках, - Лидия Сергеевна, Лида, заведующая секцией пресмыкающихся.

Андрей ухмыльнулся, - ядовитая?

- Есть немного, - улыбнулась в ответ Лариса. Она прижалась к нему плечом, и его рука случайно коснулась ее полной груди.

- Прости,

- Ничего, - она подняла на него глаза, переполненные нежностью…

- А это, зам. Зиновия, Томашек, чех по национальности, здесь пишет докторскую диссертацию по орнитологии. Он увлекается ястребиной охотой. Вместе с Зиновием они научились выращивать ястребов и соколов и дрессировать их, я тебе потом покажу. А ты знаешь, сколько стоит один охотничий сокол?

- Нет, откуда,

- Так вот, - Лариса перешла на шепот,

- Долларов!

- Да, ну, - удивился Андрей, - за обыкновенного сокола? Не поверю.

Лариса рассмеялась,

- А откуда у Зиновия новенькая «Тайота», и квартира у моря, когда зарплата директора 360 рублей?!

Неожиданный свистящий шепот рядом с ними прервал диалог,

– Идет, идут, идет!

В комнату вошел Зиновий, одетый, как-то не к случаю, в просторный охотничий костюм, без жилетки. На голове его красовалась тирольская охотничья шляпка с низкой тульей, темно-зеленого сукна, с серебряной кокардой в виде горностая на боку. Кокарда удерживала несколько коротких фазаньих перьев, которые по тону очень гармонировали с сукном. Сапоги директора отбивали такт шагов.

В руках он держал огромную коробку с полусодранной этикеткой «Сигареты Прима». Коробка, судя по раскрасневшемуся лицу Зиновия, была не пустой.

- Премию несут, выдадут, деньги, деньги, - пронесся шорох по рядам стоящих. Народ оживился.

Коробка была водружена в центре стола. Рядом с директором стояли тот, кого Лариса назвала Томашеком и главный бухгалтер, немолодой лысый еврей, в потертом твидовом пиджаке, Аарон Моисеевич.

- Ну, - было начал Зиновий, и запнулся. Откашлявшись, продолжил.

Сегодня мы торжественно празднуем наш, общий праздник. Как - никак, пятьдесят лет, полтинник, юбилей.

Разрешите от всей души, сердца, и черт его знает от чего еще, а так же от нашего руководства, - он посмотрел на потолок, - поздравить всех Вас с этим юбилеем.

А в ознаменование, - он опять запнулся, послышались отдельные смешки,

- Кху, кху, - вот эти подарки и денежные премии нашим ветеранам и тем, кто по праву, это заслужил.

Раздались несмелые аплодисменты, затем зааплодировали все.

Аплодировал и Андрей вместе с Ларисой. Они о чем перешепнулись и захохотали одновременно.

Стали вызывать по списку, который держал в руках глав.бух. Сперва, вызывали старых работником, а затем, по алфавиту. Ларису вызвали где-то в середине, как - никак, ведущий специалист.

. Когда она встала на место, то Андрей рассмотрел немудреный подарок – набор для душа, мыло, шампунь, пена для ванны.

- А денег сколько дали?

Лариса укоризненно сжала губы,

- пятьдесят рублей, - процедила она, - это секрет. Если бы все знали, кто и сколько получил, то тут было бы ледовое побоище. Понял?

Андрей кивнул головой. Вскоре награждение закончилось.

- А теперь, пир горой. Девочки, не стойте, помогайте накрывать…

 

Шел второй час ночи, и за столом уже стало свободно. Народ - кучковался. Образовалось четыре группы, в которых попеременно вспыхивали попытки возобновить веселье, но вскоре они угасали, и все продолжалось по-прежнему. Комната, освещенная несколькими тусклыми лампочками, погрузилась в рыжий полумрак. Лампочки, были вкручены прямо в стены. Свет от них падал резко, поэтому тени от предметов были густыми, острыми. Лица выглядели рельефнее, жестко.

Несмотря на громкую музыку, звучащую из недорогого кассетника, еще можно было разобрать голоса, вперемешку со звоном тарелок, цоканьем чарок и хлопаньем входной двери. В продолжение голоса сливались в единый монотонный гуд,

- гу-гу-гу.

Казалось, что этот звук рождался прямо в голове.

Иногда, можно было различить обрывки фраз,

- А я еще раз тебе говорю, Сталин был прав, вас, слюнтяев, спрятавшихся за бронь, оппортунистов сионистских, видящих во всем только гешефт…гнать поганой…или хуже того…Правильно, правильно! А я не согласен…

Опять – пили.

Лариса, немного пьяная не столько от выпитого, сколько от неведомого, ласкового восторга, который уже не умещался у нее внутри, раскрасневшаяся, ловила своими губами губы Андрея и пила поцелуй с таким наслаждением и упоением, что себя узнавать перестала.

- Не, не, молодые люди, - гнусавил Зиновий, прош-шу, поднять за наших дам, они у нас сами видите какие, и в клетку к слону войдут, и что самое главное, живыми и невредимыми выйдут...

- Смешно, - хохотнул Зиновий, - ей богу, смешно. Налито, тогда до дна.

Он, шатаясь, встал со своего места, подошел к Ларисе, пытаясь поцеловать ей руку, но смог обслюнявить лишь манжет ее свитера.

- За дам, встал и стой…Каламбур, однако, хе-хе…

Несколько человек, гремя стульями и табуретами, вставали, держа, кто полупустой граненый стакан, кто рюмку, а кто и чайную чашку.

Андрей чувствовал, что тоже опьянел. Он, уже несколько раз, выливал водку под стол, ругая себя за недостойный перевод калорийного продукта, но деваться, было некуда. Еды оказалось мало, закусывали кто чем. Под общее оживление Андрей поднялся со своего места, поправил футболку, погладил Ларису по изгибу руки у плеча, почувствовал ее реакцию в ответ,

- За тебя, Лара!

В голове, зашумело,

- Эко, тебя, брат, а ведь еще не вечер, - Андрей наморщил лицо, сделал выдох,

- Бр-р-р, водка, дерьмо, небось на Средней покупали.

- Давай сорвемся, - свистящим шепотом дунул он ей в ухо.

Пряди волос у ее маленького розового уха вздрогнули.

- Давай.

Пока пробирались к выходу Андрей ухватил пару кусочков сыра, неосмотрительно кем-то оставленных в тарелке…

На дворе было прохладно. Сентябрьская ночь, озвученная криками ночных птиц, сонными рыками невольников - животных, трелями жирных цикад скрывала свои золотистые взгляды за яркими вспышками электрических фонарей, мерно покачивающихся на столбах. На центральной аллее было светло как днем. Тени от человеческих силуэтов прыгали в разные стороны, то увеличиваясь, с одной стороны, то, вдруг, уменьшаясь. За невысоким штакетником проглядывало озерцо. На его грязных, без единой травинки берегах спали птицы. Белые, серые, разные они стояли на одной ножке, спрятав под крылья свои головки. Иногда, проснувшись, птица вздрагивала, мотала головой, нервно чистила перья и снова умащивалась, прятала голову под крыло. Стая диких уток, располагалась на небольшом островке. Их тела выглядели как кусты на болоте. В пруду плескалась рыба, оставляя на черном покрывале воды чуть заметные серебристые волны.

Молодые люди шли молча, прислушиваясь к ночным звукам и своим шагам. Вскоре аллея повернула вправо, фонари закончились, и впереди чернела пустота. Лариса на секунду остановилась.

- Тише, - она поднесла указательный палец к губам Андрея.

- Слышишь?

- Да, а что?

- Бьет крылом, вот? Ну?

- Да,

- Это полярная сова. Хочешь увидеть полярную сову?

- Не знаю.

Андрей ухватил ее палец и неуклюже поцеловал. Лариса неловко отдернула руку. Затем он прижал ее теплое податливое тело

и ее губы растаяли на его губах. Его ладони ощущали тонкие мохеровые нити свитера, а под ними теплую шелковую кожу. По их телам пробежала дрожь, затем раздался негромкий, сдержанный стон,

- Андрей, - Лариса дышала тяжело и часто,

- Что?

- Пойдем.

Она взяла его ладонь в свою, горячую немного влажную.

- Куда мы идем?

Я тебе хочу показать, то чего ты наверняка еще не видел,

- А чего, гм, я еще не видел?

- Пойдем, увидишь!

Та часть зоопарка, по которой они сейчас шли, напоминала дремучий лес. Деревья, росшие с обеих сторон аллеи, казались исполинскими. В их кронах гулял черный ветер, гулко шелестя черной листвой – ш-тш-ш-тш. Ветер то наскакивал на деревья, и они шептали громко, то куда-то прятался, и тогда гиганты замолкали, дремали.

Снова послышались хлопающие звуки, теперь они раздавались совсем рядом, правее.

- Кажется, пришли.

За высоким кустарником сирени Андрей не сразу заметил двухэтажный кирпичный павильон.

- Это здесь,

- А что это?

- Наш птичник. А точнее, кафедра орнитологии, здесь живут наши питомцы.

Замок щелкнул, на землю упала тяжелая железная планка.

- Осторожней, Андрюша, не зацепись. Лариса проворно прошмыгнула в узкую дверь. Через секунду вспыхнула яркая электрическая лампочка.

Андрей зажмурил глаза. Прикрываясь от яркого света ладонью, осмотрелся.

- Да, это не Рио-де-Жанейро.

Лариса ничего не ответила, только улыбнулась. Она открыла следующую небольшую, дощатую дверь и в нос ударил едкий запах птичьего помета. Андрей с непривычки зажал нос пальцами.

- Ну, и вонища.

- Скоро обвыкнешь, - со знанием дела парировала Лариса.

- А что ты хотел, это самый естественный запах, запах нетронутой природы.

- То-то, нетронутой, - съязвил Андрей,

- Убирать надо чаще, и помещение проветривать.

- Убирают здесь постоянно, а проветривать нельзя – для высиживания яиц нужна постоянная температура. Вдруг под самим потолком что-то промелькнуло.

- Это что было такое, - летучие мыши?

- Нет, успокойся, это Ася, чайка черноморская. Они у нас здесь уже несколько лет живут. Мы их разбудили. Испугалась, вот и носится из угла в угол.

- А разве чайки могут жить в неволе? Им же вода морская нужна.

- Как видишь, могут. Кормят их вдоволь, днем выпускают в вольер, там просторно. И маленькое озерцо есть, с рыбой. Они - молодцы. Они у нас здесь работают.

- Как?

- Увидишь.

- И что, не разу не улетали?

- Почему? Улетали, отдельные. А так, нет.

Лариса немного помолчала, хитро прищурилась, от чего ее личико стало еще милее,

- Андрюш, а ты знаешь, что означает Лариса, мое имя?

- Андрей молча пожал плечами, - не помню,

- Лариса, означает, чайка.

Выходит, что мы с чайкой родные по природе. И я здесь, и она здесь. Только она с крыльями, а мне крыльев не хватает…

В огромном помещении размещались просторные клетки, в которых находились птицы. Это были соколы и ястребы. Разбуженные ночным визитом, они вертели крючкоклювыми головами во все стороны, яростно поблескивали черными жемчужинами зрачка. В большинстве клеток, у их мохнатых когтистых лап, барахтались серые, белые пушистые комочки – птенцы. Дно клеток с малышами было устлано перьями. В укромных уголках перьев было больше

– Гнезда, подумал Андрей,

- До чего ладно сделано.

Он поймал восторженный взгляд Ларисы. Ее глаза светились неподдельным восторгом.

- Здорово! Они очаровательны.

- А где же полярная сова?

- Там, - Лариса указала на дверь, в вольере, у нее сейчас охота. Не будем ей мешать.

- Лар, и сколько же здесь особей?

- Около двухсот самочек. Треть – с потомством. Выживает каждый второй малыш. И куда деваете приплод?

- Как куда, готовим, продаем. Я же тебе говорила. Это бизнес.

- получается, - Андрей зажмурил глаза, картинно шевеля губами, - неплохо!

- А тебе хоть что-то перепадает?

- Гм, вопрос конечно интересный. Скажу так, как когда. Понятно?

- Не совсем.

- Ладно, замнем для ясности. Пойдем, еще что покажу. Они вошли в небольшое помещение, чем-то напоминающее конюшню, только очень маленькую. Здесь пахло сеном. В деревянных вольерах, обитых дранкой, наискось, размещались взрослые птицы.

Все они были с колпачками на головах. На стенах развешаны веревки, рукавицы. Андрей снял одну из рукавиц со стены и надел на руку. Рукавица была обшита толстой жесткой кожей до самого запястья. В углу раздался шорох.

- Что там?

- А это, чайки, ты же их видел. Живут здесь. На нескольких поперечных жердях ютились белые с черными головками птицы. Птицы были небольшие. Они моргали, втянув головы в плечи. Казалось, что их навсегда сковал испуг, и ничего кроме этого испуга у них нет.

Андрей посмотрел на Ларису. Она поняла его немой вопрос.

Да, это так. Соколы должны охотиться. Но и чайкам может повезти. Лучшего спарринга для охотничьих птиц не найти. Чайки ловкие, верткие. Конечно, и мне их жалко. Но такова жизнь.

Они снова походили по инкубатору, направляясь к выходу. Под потолком стремглав пронеслась чайка…

Уличный воздух, после душного вольера показался необыкновенно свежим.

- Который час? - Андрей посмотрел на циферблат часов, с трудом различая стрелки. Начало четвертого.

- Пошли, нам пора…

В деревянном флигеле, было уютно. Скрытый от постороннего взгляда в зарослях боярышника, флигель служил неофициальной гостиницей для командированных и для всяких непредвиденных обстоятельств. В нем было три помещения – прихожая, комната, собственно, гостиная и спальня, душ и удобства. Гостиная, представляла собой квадратную комнату, отделанную полированной фанерой, с полками по периметру. На полках, из грубых досок стояли чучела птиц, небольших зверьков. Тут же располагались книги и журналы, с пожелтевшими переплетами – видно было, что ими давно никто не пользовался. Окно было маленьким, без форточки.

Среди книг разместился небольшой переносной черно-белый телевизор. Его антенна, в виде скрученной проволоки в цветной оплетке выходила прямо сквозь окно. В углу ютился холодильник «Морозко». Украшением комнаты была шкура бурого медведя и кожаный диван, с замечательными пухлыми подушками.

Пахло сырым бельем и еще чем-то.

Лариса хлопотала, расставляя на журнальном столике шампанское, водку, сырокопченую колбасу, ломтики лосося, маслины, бананы.

- А теперь мы отметим наш праздник.

Она присела на край дивана, улыбаясь, протянула к Андрею руки.

- Иди ко мне…

 

Наступило утро. Яркое солнце пробивалось сквозь пыльное оконное стекло.

Несколько солнечных пятен бродили по белоснежной простыне. Через несколько минут

они переползли на черные пряди Ларисиных волос. Андрей провел рукой по ее розовой нежной щеке. Она улыбнулась, не открывая глаз.

- с добрым утром,

- с добрым утром.

За стенами начинался новый день. Где-то мели дорожки дворники, звенели засовы клеток. Вдалеке, мимо здания Зоопарка прогремел по рельсам трамвай.

Андрей лежал, заложив руки за голову. Он провел взглядом по дощатому потолку, переведя его на противоположную стену, с окном.

На стене, скрепленные тонкой стальной проволокой висели крылья, белые, белые. Они висели сами по себе, отдельно от тела. Висели они симметрично. Пустое пространство между ними напоминало силуэт сердца. Из щелей окна дуло. Сквозняк шевелил маховые перья крыльев. Андрею казалось, что крылья понемногу машут. Эта иллюзия усиливалась тенью под крыльями. Тень то отставала от крыльев, то вновь с нею сливалась. На удивление крылья были свежими, перья чистыми, воздушными.

Лариса лежала рядом, закрыв глаза, чему-то улыбалась, её веки вздрагивали. На ресницах остались черные пылинки туши. Он поцеловал ее улыбающиеся губы.

- Слушай, а чьи это крылья?

- Гм, наверное, мои!