Лена сидела в кафе, за чашкой утреннего кофе и жалела, что под рукой нет сигарет. Посетителей было немного, сезон подходил к концу, и отдыхающие возвращались домой. Последние дни погода стояла изменчивая, море хмуро ворочалось под пасмурным небом и Елене уже случилось почувствовать первую предосеннюю тоску. Это произошло вчера, когда она так же сидела в кафе у окна, наслаждаясь утренним солнцем, косо падающим на её лицо, и ждала тихий скрип отворяемой двери, впускающей в кафе знакомую пожилую чету. Она всегда видела их вместе – высокого, сухощавого мужчину лет шестидесяти, и его жену – тихую, элегантную женщину, лет на пять моложе мужа. Про себя Елена называла мужчину стариком, хотя на старика он совсем не походил. Он носил ухоженную, седую бороду, как у Пауло Коэльо. Елена не любила книг Коэльо, но старик ей нравился. В его движениях никогда не проскальзывала и тень той молодой суетливости, которую стараются на себя примерить некоторые пожилые люди. Голос его звучал уверенно, но не громко, впрочем, Лена так ни разу с ним и не заговорила, лишь только прислушивалась к их беседе с женой, когда они сидели рядом. И только раз она видела старика одного, без супруги. Это было в один из тех солнечных вечеров, которыми лето наполняет вашу память, словно открытками из далёкого прошлого. В тот вечер старик стоял на пляже, босиком на холодеющем песке и смотрел на море. Дул лёгкий ветерок, словно задувая обгоревшее на западе небо и мягко перебирая седую бороду старика. На пляже ещё были люди, звучали голоса, но Елене казалось, что он стоит совсем один. В этом было что-то странное, тонкое и Лена никогда бы не сумела выразить, что именно. Она только знала совершенно точно, что навсегда запомнит старика именно таким. А вчера пара не пришла. Уехали, - подумала Лена, смотря на пустой столик. Тем же вечером она в одиночестве выпила бутылку белого вина и легла спать намного раньше, чем обычно. А теперь в кафе пусто. Несколько столиков занято, у барной стойки о чём-то перешучиваются девушки-официантки. Лене хочется курить. Во всём проступает исход августа – последние дни затянувшихся летних каникул. Это было её первое свободное лето за пять лет. Ещё в прошлом году она разделалась с институтом, сразу после окончания забросив диплом о высшем экономическом образовании в нижний ящик своего стола. Училась она довольно посредственно, и, как настоящая девушка, не имеющая чётко определённых планов на будущее, больше времени уделяла уходу за своим привлекательным для большинства мужчин лицом, нежели чем изучению графиков спроса и предложения. Она любила читать, уже с шестнадцатилетнего возраста искренно возненавидев сентиментальные женские романы и детективы. Ещё несколько лет назад она смущалась, когда её заставали за книгой, боясь показаться слишком умной для симпатичной девушки. Но со временем она легко справилась с этим маленьким комплексом, как и со множеством других, что выпадают на долю взрослеющей девушки. Весь год после выпуска прошёл для неё в череде меняющихся рабочих мест, на которых она не задерживалась дольше двух месяцев, в вечеринках с друзьями и великолепных книгах Хемингуэя и Маркеса. В середине марта, когда первая оттепель тронула мягким дыханием застуженные за зиму улицы, парень из их компании сделал ей предложение. Он всегда был весел, лёгок на ответную реакцию, с нелепой, никак не идущей ему чёлкой каштановых волос и обворожительной улыбкой, отмечающей своё появление ямочками на щеках. Лена отказала ему, поскольку никогда не воспринимала всерьёз и сблизилась с ним только из-за слишком затянувшегося одиночества. Этот случай был всего лишь ещё одной весенней историей с однозначным “нет” в финале, но всё же, Лена ощутила, как первая ласточка грядущего замужества промелькнула где-то рядом, отбросив мимолётную, ускользающую тень на её свежем, ещё совсем студенческом лице, и пристроилась на колышущуюся рядом ветку. Не боясь замужества, Лена всё же понимала, что с его приходом исчезнет из её жизни ощущение какой-то наивной, детской свободы, которая навсегда останется в запахе школьного мела, в блуждающем ветре уличных дворов и пугающей неизвестности лежащих перед преподавателем экзаменационных билетов. Возможно поэтому, обсуждая с друзьями планы на лето, она твёрдо решила, что все три месяца будет отдыхать, не жалея на это заработанных за год денег и крепкого молодого здоровья. И в начале июня они, на двух стареньких тойотах, покинули свой, уже утонувший в зелени, городок. Их было пятеро - три девушки и два парня. Лена хотела к морю. Туда, где однажды уже бывала в далёком детстве. Шестилетней девочкой, которая спустя столько лет, осталась лишь на старенькой фотокарточке - улыбающимся ребёнком на фоне застывших волн. Июнь она решила целиком отдать друзьям, и их автомобили помчались навстречу стоящей на берегу реки турбазе. Маленькие, уютные домики, бары, танцполы, недавно построенный, ещё пахнущий древесиной мост через речку... так началось её летнее путешествие. Лена сделала глоток из чашки и взглянула на дверь. Миша должен был приехать в первой половине дня. Он уехал две недели назад - дела погнали обратно. А Лена осталась... Вчера, в телефонном разговоре, Миша был весел и оживлён, как показалось - чересчур. Лена догадалась, что он нервничает, но расспрашивать не стала. Набежавшее облако заслонило солнце. Кафе, в миг потускнев, стало ещё более пустым. Лена сделала глоток из чашки. Кофе всё ещё был горячим, но сигареты так и не появились. Июнь был жарким. В первый же день на турбазе они жутко напились, отметив своё прибытие пятнадцатью бутылками пива, тремя бутылками вина и литром водки. Последнюю, недопитую бутылку, Миша разбил об асфальт и зачем-то обвёл это место мелом, так же, как прибывшие на место преступления следователи обводят тело покойника. Утро встретило их невыносимой головной болью, режущим глаза солнцем и тошнотворным запахом алкоголя. Лена не помнила более звёздного июня, чем тот. Каждая ночь была облеплена звёздами, словно нашивкой на детском одеяле. Они пропадали только утром, когда лилово-розовая кисть рассвета плавно замазывала ночь свежими цветами. Дождь пошёл лишь раз, утром, и Лена, проснувшись, увидела капли на оконном стекле. Она лежала в постели и смотрела, как они скользят одна за другой под звук шелестящего по траве дождя. Дождь шёл весь день. И когда вечером Лена с подругой решили прогуляться к реке, он вдруг перестал, и ушедшие тучи обнажили заходящее солнце. Мокрые деревья вспыхнули мириадами бликов, и солнечный свет позолотил бегущую, нежащуюся под ускользающим теплом реку. И несколько минут они молчали, вслушиваясь во внезапно обрушившуюся на них тишину, не нарушаемую ни одним человеческим голосом. А чуть позже, уже ночью, она покинула танцпол с парнем, который остался в её памяти стриженным под ёжик брюнетом с рельефным подбородком и красивыми чёрными глазами. У него был звонкий голос и смешное произношение некоторых букв. Много говорить он не любил, и Лена так и не смогла чётко определить - достаточно ли он умён для таких красивых глаз. Они танцевали вместе весь вечер, он угощал её хорошим вином и где-то около часу они покинули танцпол вместе. Ночь была свежей, в воздухе ещё чувствовался запах дождя. Они медленно прогуливались по ещё не высохшим дорожкам, осторожно обходя лужи, в которых отражался белый и словно дрожащий свет фонарей. Потом они целовались, а вдалеке шумела какая-то пьяная компания. Чувствуя его губы, Лена слышала, как где-то ругаются матом и смеются, разбивая бутылки об асфальт. К парню она тогда не пошла, зная, что этот её игривый порыв, замешанный на вине и бесконечных звёздах, и так уже зашёл слишком далеко. А он уже смотрел на неё тем самым взглядом влюблённого, от которого, если не влюблён ответно, хочется бежать. Следующим вечером она осталась в домике, а он, около полуночи, запустил под ёё окнами фейерверк. Не открывая окна, Лена смотрела, как разрывают небо всполохи света, отражаясь и дрожа на стекле. Затем она сидела на кровати, обхватив руками колени, зная, что он стоит там, на улице, и ждёт, когда она выйдет. Уснуть она смогла только под утро и, начисто проспав завтрак, узнала, что парень уехал, оставив после себя только дымчатое воспоминание и немой, расплывающийся образ... он оказался достаточно умён, чтобы поступить именно так... Мягко хлопнула дверь. В кафе вошёл сильно загорелый молодой человек. На нём были лишь шлёпанцы и шорты, несмотря на то, что солнце сегодня появлялось лишь изредка, да и настоящее летнее тепло уже ушло. Он улыбнулся Лене - белозубой улыбкой пляжного мальчика - такие раздаются здесь всем без разбора. Лена улыбнулась в ответ и попросила сигареты. Он дал ей несколько штук и завёл разговор о вчерашнем дне. Лена слушала в пол-уха, смотря в окно на летающих над берегом чаек. Вскоре парень купил пива и, попрощавшись с ней, вышел на улицу. Теперь Лена видела, как он идёт, голый по пояс, и ветер гонит рядом с ним пустую упаковку от чипсов. Лето кончилось, только он этого пока не понимает. Курить в кафе было нельзя, и Лена тоже последовала за ним следом. Загорелая спина парня ровно покачивалась в такт шагам. Он шёл не к морю, а к аккуратному строю курортных домиков. Лене так и не довелось пожить в них - она снимала старенький дом в деревушке, которая находилась в полутора километрах от пляжа. Этим утром она отдала ключи хозяйке - нескладной, всегда весёлой женщине лет под сорок, и теперь осталась без какой-либо крыши над головой. Свои вещи она ещё вечером перевезла к знакомым в один из этих пляжных домиков. Если Миша сегодня не приедет, придётся напрашиваться кому-нибудь в гости, - подумала она. ... После турбазы они всей компанией направились дальше - навстречу морю, проезжая не больше двухсот километров за день и разбивая палатки, где придётся. Мимо проносились реки, лесные массивы, распаханные поля - друг за другом, каким-то непрекращающимся зелёным днём. В попадавшихся им на пути городах и деревушках они запасались едой и всем необходимым, никогда не забывая о выпивке, которая отлично шла тёплым вечером у костра под шашлык или запечённую в углях картошку. Ещё был рок-фестиваль - огромное поле, засыпанное разноцветными палатками и людьми, насквозь пропахшими костром и сигаретным дымом. Там Лена впервые попробовала наркотики - синеватые таблетки без названия. Звуки электрогитар, песни под акустику, неизвестно у кого купленная травка и, казалось, никогда не прекращающийся шум сотен голосов окружали их новой, какой-то ещё неиспытанной свободой. Она занималась с Мишей любовью в палатке, никого не стесняясь и не боясь, под доносившиеся снаружи звуки расстроенных гитар и пьяных голосов. Тогда и начался их роман - легко и неожиданно, без предисловий и лишних намёков. Миша с Андреем где-то добывали траву и они курили её все вместе – впятером, чаще всего вечером, когда лагерь разгорался кострами, словно упавшими и догорающими на земле звёздами. В этом было что-то от хиппи, от Вудстока, который всегда был для Лены чем-то далёким и потусторонним… Она помнила какую-то совершенно дикую, вспыхнувшую на пустом месте драку, Мишу, плюющегося кровью, припадок эпилепсии у одной молодой девчушки, сломанную, догорающую в костре гитару, огромный, нависший над лагерем закат и проступившую в лиловатом небе луну. Она могла вспомнить очень многое, но тогда всё это было не важно – всего лишь вспышки, проносящиеся мимо и все до одной заканчивающиеся прикосновением Мишиных губ… Музыканты уехали через четыре дня. Палаток и автомобилей стало заметно меньше. Их компания было решила остаться ещё на пару дней, но этим же вечером, прогуливаясь с Мишей, Лена ощутила, как тоска, давно ждавшая своего часа, наползла на лагерь. Так всегда случается, когда что-то заканчивается и те места, где смеялись и веселились, теперь пусты и пустоту ничем, кроме воспоминаний не заполнить. Воспоминания – удел осени, которая и сама является одним большим воспоминанием. “Я хочу уехать…”, - сказала она Мише, и следующим утром они уже мчались дальше, подставляя ветру лицо и новые надежды. Мимо прошла девушка, загорелая, стройная, с шикарными вьющимися волосами. Она шла босиком по дорожке к пляжу. У неё были красивые ноги, не длинные, но всё равно очень красивые… - Песок сегодня не для прогулок босиком, слишком холодный…, - подумала Лена. Она смотрела на посеревшее под тяжёлыми облаками море и ощущала на своём лице прохладный ветерок. Теперь уже это море не влекло, не тянуло искупаться загорелые молодые тела, потому что само состарилось. Оно умрёт зимой, закованное в гроб льдов, чтобы с весной снова ожить, не помня ничего из прошлой, угасающей жизни – беззаботная девушка, не знающая, что такое осень… Они завтракали в каком-то придорожном заведении. Утро било в лицо падающим из окна солнцем. Кофе был хорош, но сам завтрак – дрянь. Ночью прошёл дождь, и на улице было мокро и прохладно, а в кафе – тепло и по-особенному уютно. И хотя завтрак действительно был невкусный, Лене нравилось это утро. В пролетевшем накануне городе, они отыскали бассейн и заплатили за один заплыв – скорее для того, чтобы помыться под душем, нежели чем поплавать. К тому времени их осталось уже четверо. Аня, Ленина подруга, отправилась на поезде назад к заболевшей матери. И тот поезд, уходящий с заполненного солнечным светом, людьми и гомоном голосов вокзала, запомнился Лене длинной зелёной ниткой, выдирающей частицу принадлежащего им лета… Но тогда, в придорожном кафе, воспоминания ещё ничего не значили. Миша сидел напротив неё, до конца не проснувшийся и хмурый, вяло поглощающий завтрак, и Лена чувствовала, что счастлива. Рядом о чём-то оживлённо говорили Андрей и Аня, смеясь и перебивая друг друга, а они молчали. Солнце падало из окна на их лица и Лена никак не могла перестать глупо улыбаться. Мимо их столика прошла бабка – совсем старая. Не спеша, осторожно, шаркающей походкой, стараясь не уронить свой завтрак на одноразовой тарелке. Она была маленькая, сморщенная и неуклюже ковыляла до столика, за которым сидел небритый мужчина. Наверное, сын. Бабка села за столик и что-то сказала. Видимо, зубов у неё осталось мало – она жевала слова, хватая губами окончания фраз. Лена смотрела на неё, ощущая, как луч солнца греет щёку. Бабка снова что-то сказала и принялась есть. Лена крепко зажмурила глаза и обхватила Мишины руки. - Я люблю тебя, - произнесла она… Она не заметила, как оказалась у самой воды. Песок забился в сандалии и неприятно ощущался под босыми ступнями. Лена пошла вдоль пляжа. Ветер был чуть прохладным. Она распустила волосы и продолжала медленно идти. Неподалёку молодая компания играла в волейбол. Два человека ей были знакомы – парень, какой-то финансист из Владивостока, и его девушка, которая всегда пила только вино. У неё был низковатый, бархатистый голос, тяжёлый характер и нежная кожа, к которой трудно приставал загар. Вчера эта пара поссорилась. Трудно сказать из-за чего, последние дни они были как-то необычно молчаливы и мрачны. А вчера вечером всё прорвалось. Лена видела, как они кричали друг на друга, отойдя подальше от гуляющей компании. Он ударил её и резко пошёл прочь. А девушка осталась. Она долго стояла - не шевелясь, повернув к морю лицо. Сумерки уже опустились на пляж и вскоре девушку стало совсем не видно… А теперь они играли в волейбол, словно ничего не произошло. Днём здесь никогда не увидишь правды… Зазвонил сотовый. Это был Миша. Его обычный, мягкий голос, показался Лене немного нервным. Она сказала, где её ждать и, развернувшись, направилась назад к кафе. Теперь ветер дул ей в спину. Море показалось в полшестого вечера. Густо синее, обколотое солнечными бликами, оно внезапно и грандиозно надвинулось на них из-за холмов. Они не стали останавливаться в курортной зоне, с её комфортными домиками, а проехали дальше – туда, где были разбросаны по берегу палатки. Они разбили лагерь и поужинали на берегу, на фоне догорающего заката. Парни съездили на автомобилях в лес и набрали сухих веток для костра, которых всегда хватает после сильного ветра. В ту ночь они решили не ложиться спать и до самого рассвета жгли костёр. Пили только красное вино, прямо из бутылок. Рядом невидимо набегали на берег волны. Ближайший соседский костёр светился в двухстах метрах от них, но ни с кем знакомиться в эту ночь они не хотели. Пустой, утонувший в темноте берег, опознаваемый по пульсирующим точкам нескольких костров, принадлежал только им. Они пили и смеялись, разговаривая обо всём подряд, и ничего не имело значения… Ничего, кроме света костра и голосов. Миша курил настоящие кубинские сигары (по крайней мере, он утверждал, что они действительно кубинские) и вспоминал, как ровно пять лет назад, в этот день он впервые бросил курить. Он глубоко затягивался сигарой и, выпуская густой дым, говорил, что тогда это ему почти удалось. Сидящий рядом с Леной Андрей громко смеялся и не щадил вино. Они пошли купаться, не выпуская бутылок из рук. Вода была тёплая, и они пили вино, струйки которого стекали с губ по шее прямо в море. Плавать в тёмной воде было необычно и как-то страшно. Безлунная, звёздная ночь создавала ощущение, что плывёшь где-то между землёй и небом. Они вышли на пляж и песок лип к ногам. Андрей куда-то ушёл, незаметно для остальных и они сидели втроём у подрагивающего костра и молчали. Эта ночь казалась Лене самой тёплой и мягкой из всех ночей, которые она знала этим летом, несмотря на то, что с моря дул совсем лёгкий ветерок, холодя ещё мокрую после купания кожу. Андрей вернулся через минут двадцать. Он как-то глупо улыбался и посматривал себе за спину, где ничего не было видно. - Знаете, - сказал он. – Я сейчас видел девушку… - Ну что ж… я очень рад за тебя, - засмеялся Миша. - Ты не понимаешь. Она танцевала. Там, в темноте, босиком на песке, и вокруг не было ни души. Я сперва даже испугался – не сумасшедшая ли… - А может и правда, она… - Нет, нет, - перебил Андрей. – Я услышал какое-то движение, посветил фонариком на звук и увидел её. Красивая такая, стройная… Она слушала музыку в наушниках от телефона и танцевала. А потом мы уже танцевали с ней вместе. Это получилось как-то само собой, стоило ей только увидеть меня… Все замолчали. Андрей смотрел, улыбаясь, на огонь. - А что за музыка у неё играла? – спросила Лена. Андрей пожал плечами: - Скрипки, труба, гитара, барабан… даже флейта… незнакомая мелодия. Но она была красива. - Кто именно? – спросил Миша. Андрей засмеялся, а за ним и Лена. - Всё равно я тебе не поверил, - улыбаясь, сказал Миша и подкинул в костёр сухую ветку. Лена откинулась на спину и увидела звёзды. Звёзды всегда разные, - подумала она – всегда новые и молодые, пусть многих из них на самом деле уже давным-давно нет. Она закрыла глаза и увидела девушку, танцующую на песке и набегающие волны, касающиеся её обнажённых ног. Она даже услышала музыку, которую никогда не знала. - Андрей, - сказала Лена, не открывая глаз. – Я знаю, что она была там… и танцевала… я знаю… Она увидела Мишин автомобиль возле кафе и ускорила шаг. Самого Миши не было. Сощурившись, Лена рассмотрела пустую кабину через отблескивающие на солнце стекло. На заднем сиденье валялся скомканный Мишин свитер и какой-то чёрный пакет, скорее всего с продуктами. Позади раздались шаги, и она быстро обернулась. Миша улыбался. Он был в чёрной майке и джинсах, которые давно выцвели. Кожа у него была такая же загорелая, как и прежде. Лене почему-то казалось, что после этой поездки в родной город, загар у него непременно спадёт. Миша коротко подстригся под ёжик, но это ему даже шло. - Парень с рабочего квартала. Мне нравится, - засмеялась Лена. Они поцеловались. - Как ты тут? – спросил Миша, гладя её по волосам. - Этой ночью я пила вино. Одна. Целую бутылку, - тихо проговорила Лена ему на ухо. - Давай не поедем сейчас. Уедем вечером. Ключи от дома я уже отдала. А этот день сделаем нашим. - Тогда придётся ехать ночью… Она приложила палец к его губам. - Пускай. Но я не хочу уезжать, пока не сядет солнце. - Тогда поехали есть креветок, - вздохнул Миша и улыбнулся. Лена быстро вскочила на переднее сиденье его тойоты. - Мы будем есть креветок, пить пиво и курить, - сказала она, тронув Мишу за руку. - Тебя не меняет даже одиночество, - сказал он. - Две недели не срок, чтобы почувствовать себя по-настоящему одинокой. Тем более, здесь. Ведь лето ещё не закончилось, - произнесла Лена и опустила стекло. Гитара звучала очень мягко. Нейлоновые струны, тёплый вечерний воздух, отдалённый шум турбазы, сверкающей огнями кафешек. С горизонта неотвратимо наползали сумерки, высвечивая на бирюзовом небе яркие точки звёзд. Луна скромно закрывалась от любопытных глаз сиреневой накидкой, обнажая лишь кокетливую молочную дугу. Миша спал, ровно дыша под лёгкое покачивание гамака. Положив голову на Мишину грудь, Лена слушала гитару, которая звучала где-то за спиной, и невидимый музыкант представлялся ей чернобровым красавцем в итальянской жилетке. Этим днём уехали Андрей и Аня. Когда они сели в автомобиль, солнце уже стояло высоко. Облака, которые пенили утром небо, теперь уплыли далеко за горы, оставив голый сине-белый небосвод со вбитым посреди него солнцем. И всё, что вспоминалось об этом отъезде Ани и Андрея - это раскалённый капот автомобиля, бьющий в глаза солнечный свет, нервные голоса и душный воздух, пропитанный сигаретным дымом. Для них всё сломалось в ту ночь, когда разбилась ваза с розами. Лёжа в постели, Лена слушала их перебранку - резкие, отрывистые слова, гулкие стуки и всё перечеркнувший звук хлопающей двери... затем тишина и вдруг разбившееся вдребезги стекло. И больше - ни одного слова, лишь неясные шорохи, звук стекающей по крыльцу воды и опоздавший тихий плач. Лена вышла на крыльцо, усыпанное осколками, среди которых лежали выбеленные лунным светом розы. Она обняла Аню и сидела с ней очень долго, ни проронив ни звука, смотря то на впечатанную в небосвод луну, то на ужасные мёртвые розы. Кто вынес в тот вечер вазу на крыльцо уже не вспомнить. И лёжа в гамаке, положив голову на Мишину грудь, Лена думала лишь о том, как странно и быстро можно всё разрушить. Звук разбившейся вазы, стекающая по крыльцу вода, растоптанные цветы... и всё в один миг перечёркнуто, двойной толстой линией... всё лето... разом. Гитара изменила ритм и заиграла быстрее. Чей-то пьяный голос постарался напеть под звучащие аккорды песенку, но быстро сбился и замолчал. - Из-за чего они тогда поссорились? - тихо спросила Лена, зная, что Миша не ответит, забывшись во сне. - Из-за чего? Из-за чего мы здесь, на этом берегу, когда луна всё четче прорезает небо, а солнце уже совсем село, оставив после себя лишь огромный, тающий след на горизонте - словно след на песке после танца? Позже, весёлая и громкая компания купалась в море. И чьё-то мокрое, пьяное тело рухнуло в песок, не в силах дальше идти. Его тащили на плечах - всего измазанного песком и пахнущего пивом, роняли, поднимали и вновь тащили. Лето - это звёзды, алкоголь и смех..., - проговорила Лена. Тень чайки скользнула по воде и перепрыгнула ломающимся пятном на берег. Сквозь ускользающие на запад облака прорезалось солнце. Оно нехотя сползало красно-жёлтой кляксой за уже потемневшие горы, зажигая косыми лучами неспокойное море. Лене было хорошо. Она умыла лицо, смывая с него остатки сна, и теперь влажной кожей остро ощутила лёгкий ветерок. Пора было ехать. Стоя на берегу, Лена цеплялась за уходящий день, - приезд Мишы, знакомый ресторанчик, сине-белые занавески, переливающиеся волнами от гуляющего в помещении сквозняка, хорошее пиво и холодные, мягкие креветки, пускающие на пальцы солёный сок, когда снимаешь с них кожицу. Потом была прогулка по берегу и множество следов на песке, словно отпечатков прошлого под пасмурным небом. Неуловимый, отгоняемый ветром дым сигарет, руки хемингуэевского старика на барной стойке, джин с тоником под непрекращающийся, монотонный гул кафе. И слова... много слов о прошедшем, и так мало о настоящем. Почему ей никогда не удавалось представить себе Мишу, когда его не было рядом? Она закрывала глаза, вырисовывала в воображении его фигуру, наделяла его голосом и знакомыми ей движениями и когда казалось, что вот-вот, ещё мгновение, ещё один штрих и Миша покажется перед ней из неясного, замутнённого пространства, как всё в миг рушилось, фокус размывался, словно в глаза попадал песок. И тогда, вместо Мишиного лица, Лена видела смешную чёлку её знакомого, что делал ей предложение такой уже далёкой весной... или влюблённые, блестящие глаза того парня с турбазы. Она думала об этом, смотря на Мишины руки, вытирающие солнечные блики на лобовом стекле автомобиля. Им предстояло вернуться обратно. Короткая дорога домой. Прочь от моря, которое вскоре утонет в тёплых сумерках уходящего лета. Лена знала, как встретит их родной город - еле узнаваемыми отзвуками прошлого, остывшим солнечным светом, разукрашивающим улицы в жёлто-серый цвет. Он встретит их незнакомыми лицами людей, равнодушно проплывающими за стёклами автомобиля, запахом выхлопных газов и звуком устало шелестящей листвы. А вечером пойдет дождь. Он начнётся в те несколько минут, когда серую унылость неба тронет чернильный цвет сумерек, словно на глаза наденут очки с тёмно-синими стёклами. И так, спрятав себя от ненужных взглядов, дождь будет идти всю ночь, шепча о прошедшем звуками бьющихся о карниз капель. И этой ночью можно будет встать с бессонной постели и медленно пить кофе на залитой электрическим светом кухне. И в конце концов нажать выключатель и медленно пить кофе в темноте, потому что так чувствуешь себя не столь одиноко... Миша уже убрал тряпку в бардачок и теперь стоял, облокотившись на открытую дверцу автомобиля. Пора было ехать. Казалось странным покидать ставшее привычным место вечером. У Лены мелькнула мысль отложить всё до завтра, но в городе будничной суетой ждали дела, к которым Мише снова надо было спешить. Кинув взгляд вправо, на усеявшие берег домики турзоны, Лена прошла к машине. В салоне было немного душно. За спиной билась в заднее стекло муха. Со звуком отбиваемого волейбольного мяча захлопнулась дверца автомобиля. Лена опустила стекло. Прохладный вечерний ветер дыхнул в лицо морем. Миша завёл двигатель, и тойота легко тронулась, шурша покрышками по земле. Они небыстро двигались по автомобильной колее навстречу уже зажигающейся огнями турзоне. Мысль закурить Лена поспешно отогнала. Они уже ехали между редкими деревьями и пятнистые тени от листвы ползли по автомобилю. Миша заговорил о чём-то отвлечённом, не имеющем никакого значения - ради самих слов, чтобы не ехать в молчании. Лена отвечала тихо и неспешно, не отводя взгляда от ярко-жёлтой полосы пляжа. Он тянулся за окном, то и дело уступая набегающим волнам, поднятым вдруг окрепшим ветром. Всё казалось ускользающим, лениво цепляющимся за сознание и память. И не о чём не хотелось вспоминать - лишь смотреть в окно и тихо отвечать Мише, который был очень оживлён. На их пути всё чаще стали появляться люди и ползущие неизвестно куда автомобили. В проплывающих за окном лицах Лена видела что-то знакомое, но так быстро ускользающее, что разобраться в этом было невозможно. Миша наконец замолчал и Лена была ему за это благодарна. Лена видела, как какой-то мальчуган на берегу пускал воздушного змея, порядочно убежав от сидящих на песке родителей. Змей взмывал и нырял в потоках воздуха, стараясь вырваться из рук мальчишки и улететь прочь, отдавшись ветру. Лена улыбнулась и в это время Миша наконец сказал то, что, по-видимому, давно хотел сказать. Она не удивилась, только сердце подпрыгнуло и какое-то смутное, неопределённое чувство проснулось внутри. Не повернув головы, Лена продолжала молчать, не отводя глаз от окна, за которым уже исчез воздушный змей и снова лентой тянулся пляж с рассеянными по нему группками людей. Миша тоже молчал, не решаясь и не зная, что теперь ещё можно сказать. Вдруг, над машиной, пронеслась птица - тёмным, упругим пятном. Лена с удивлением узнала ласточку, стремительно уносящуюся к морю. - Останови, - проговорила Лена. - Что? - Останови машину, - повторила она. Миша слишком резко нажал на тормоз. Лена вышла из машины, как была - босиком, и пошла навстречу морю. Она шла, не обращая внимания, как колют стопы разбросанные ветром жёлтые еловые иголки, смотря только на неспокойное, переливающееся под последними лучами солнца, море. Ветер дул ей в лицо. Она всё шла и трава под ногами сменилась холодеющим вечерним песком. Медленно шагая, она достигла самой воды. Волны накатывали на берег, разбиваясь о него тысячами искр и Лена стояла на песке, обхватив себя руками и смотря на горизонт. За спиной послышались осторожные, неуверенные шаги. Лена знала, что это Миша. И тут, сквозь звук волн, ветер и доносящиеся до неё голоса отдыхающих, она услышала музыку. Скрипка, гитара, саксофон, мягкий перестук ударных... Музыка звучала неясно откуда, она плавно накатывала, заполняя всё вокруг, и Лене почудилось, что она звучит у неё в голове - незнакомая, но такая близкая. Лена расцепила руки и стала танцевать. Песок уже остыл и солнце было готово покатится вниз по обратной стороне гор, а Лена танцевала, полностью отдавшись музыке, не ощущая ничего другого и не думая ни о чём... лишь зная, что этим вечером она не сумеет ответить Мише "да"... осень 2008-го - 25 апреля 2009 |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
