Я с утра забыл почистить зубы. Напарник, хоть и почистил, но старался не дышать в мою сторону, стыдясь перегара. Мы вчера дали джазу, как говорится. Повода не было. Просто работа тяжёлая, вот и снимаем напряжение каждый вечер. Вчера переборщили малость. Нас пошатывало, правда, виной тому был ещё и зверский ветер – хулиган лупил порывами одновременно со всех сторон. Меня подташнивало. Работать не хотелось.

"Булинь" на крюке я перевязывал раз пять, не в силах освободить похмельные мозги от сомнений: "А вдруг не так затянул, а вдруг распустится…" Воображение услужливо рисовало фрагменты падения со стометровой высоты. И это после десяти лет высотного стажа. Да уж, пора завязывать с "огненной водой". Что и говорить, замечательная мысль, хоть оригинальностью не блещет.

Работать через не могу начали-таки. Нам предстояло драить до блеска двадцать этажей сплошного стекла с внешней тонировкой. Дрянь-работёнка, но - хорошие деньги. "Сёдла", уравновешенные парой вёдер по бокам, привычно поскрипывали под нашими задами; красная "десятка" (верёвка диаметром десять миллиметров) легко текла сквозь "пальцы" решётки; руки профессионально махали валиком и "резинкой"; ветер-хулиган исподтишка хватал за ноги и выплёскивал брызги за шиворот.

Где-то на трети спуска перед нашими опухшими с бодуна рожами открылась форточка – снизу вверх на ширину кулака. В конструкции этих дорогущих стеклопакетов не предусмотрены полностью открывающиеся окна. Профилактика суицидальных настроений, так сказать. Итак, открылась эта форточка, из которой не смог бы выпрыгнуть даже кролик-самоубийца, и в щель протиснулось женское лицо. Как-то боком, наперекосяк… лицо дёргалось и говорило с нами по-французски. Без умолку.

Я с иностранными языками не дюже дружен. Напарник в школе тоже был двоечником. Что делать? Может, у тётки беда? Лопочет и лопочет, а ни бельмеса не понять. Для начала мы с ней хором поздоровались. Лицо мгновенно заткнулось и сморщилось – от нашего перегара сморщилась бы и тысячелетняя мумия. Потом лицо исчезло. Мы переглянулись, пожали плечами, приготовились "отрубать" верёвки от решёток и скользить вниз, на следующий уровень мойки, но были остановлены внезапным появлением двух рук – из той же щели форточки. Руки были женские и сжимали в наманикюренных кулачках по рюмке с ароматнейшим коньяком.

Работа промышленного альпиниста, вопреки расхожему мнению, не изобилует занимательными сюжетами. Работа как работа, безопаснее даже, чем за рулём. Но то, что произошло с нами на этом удивительном спуске… - полный бред.

Разумеется, мы выпили. Загрубелыми пальцами аккуратно вынули из нежных кулачков рюмки, опрокинули в себя и вернули обратно. В мозгах просветлело. Руки с пустыми рюмками исчезли. Форточка захлопнулась.

Вновь переглянувшись и пожав плечами, мы весело хмыкнули, "отрубили" верёвки и… чуть не проскочили нужный уровень. Только начали мыть, как сверху опять приоткрылась форточка, и понеслось что-то по-французски. Мы тихо-прилично поржали, не останавливая работу. Француженка замолкла, исчезла. Форточка захлопнулась.

Помыли этот уровень, помыли второй, начали третий. Здесь перед нашими рожами снова приоткрылась щель, и появились руки – в каждой по банке Туборга. Я, честно говоря, предпочитаю Жигулёвское, но не отказался. Напарник солидарно принял баночку, и мы, болтаясь на верхотуре, как живые ёлочные игрушки циклопов, неплохо подзаправились, покурили, поплевали на ветер, послушали французскую речь и поплыли вниз – типа работать. Проскочили нужный уровень. Вот чёрт! На "жумарах" подниматься – ну его на фиг в таком состоянии. Что делать? Закурили. И тут опять – форточка, так её за ногу. И руки с коньяком. Без закуски. Знамо дело, не отказались.

Проскочив ещё пару немытых уровней, мы остановились, "зарубили" верёвки и телепатически друг другу сказали: "Работе – хана. Закурим? Дрянь вопрос!" А чёртова форточка – тут как тут. Почему француженка решила, что русские запивают коньяк пивом – это загадка. Следующий уровень мы не проскочили, но не из-за того, что надо мыть, а из-за коньяка. Причём, ещё и гадали: не перепутает ли французская тётка, на очереди ведь должен быть коньяк. Не перепутала.

Дальше смутно помнится. Вроде пили на каждом этаже, а вроде и проскочили пару-тройку. Тётка, впрочем, всегда нас догоняла. Как спустились, так это ваще, блин, хохма. Верёвки у нас были по сто двадцать метров. Изрядные концы на земле валялись, будто клубок дохлых змей. Какие-то сволочи подкрались и отрезали. Ладно бы отрезали просто, так ведь на метр от земли! Сволочи.

Благо, под нами был мягки газон, и всё же грохнулись мы знатно. Француженка мгновенно появилась рядом с бутылкой коньяка: изящная такая, всклокоченная. Тут же примчался на ядовито-зелёном кабриолете её то ли супруг, то ли бой-френд: бизнес-костюмчик, холёное лицо. Она плакала, он обнимал и уводил подальше от нас. Мы сидели на газоне, щурились на солнце, лакали коньяк из горлышка, затягивались никотином и матерились изредка, поминая сволочей, отрезавших верёвки.

Холёный вернулся, притащив упаковку Туборга, и рассказал на ломаном русском про строительство где-то в пригороде Парижа высотного супер-пупер-маркета. На том объекте работал брат нашей француженки. Высотником работал. Спускался по своим высотным делам, как мы, на верёвках. Увидел в незастеклённом окне картонку с бутылкой коньяка и наваленными кучкой банками Туборга. Решил стибрить, но не доставал рукой. Решил раскачаться и "полетать". Верёвки вверху чикнулись по какой-то острой кромке и… Жаль тётку. Свихнулась. И нас чуть не угробила.