Закончился конкурс «Детство, детство, ты куда ушло….» и пора, дорогие друзья – старые и новые авторы, подвести итоги. Итак, было представлено 85 прозаических работ и 104 поэтические работы. Тематикой конкурса была тема «Детства» и все, что с ней связано: семья, друзья, школа - воспоминания, ассоциации, постановка проблем, вскрытие больных тем в контексте разного времени – от военного до современного. Думаю, члены жюри со мной согласятся, что, в целом, авторы (говорю только о прозе) с постановкой задачи справились: тема детства была представлена самым широким образом, под разными углами, а проблемы поднимались достаточно актуальные и наболевшие. Если обобщать итоги, то представленные работы можно, на мой взгляд, попытаться разделить по несколько направлениям. Одна группа - это личные воспоминания о детстве: зарисовки из детства и юности, забавные эпизоды из школьной жизни и дворовых приключений, то есть все то, что авторы сохранили в памяти и теперь изложили в своих работах в форме рассказов. К ним можно отнести такие рассказы, как: Лилия Менковская. Смерть пионерки, Игорь Краснов. Один день из детства, Вера Зайдель. Мы родом из детства, Инга Пидевич. В спецпоселке и др. Другая группа - это рассказы (напр. Юрий Берг. Пролог, Викторина Савельева. Было ли детство счастливым? и др.), основанные не на воспоминаниях конкретных ситуаций, а скорее на личном накопленном опыте и ощущениях, вынесенных из того периода. Эти работы неплохо передают атмосферу и состояние детства и юности, ушедших в прошлое, но занимающих в памяти особое место и порой объясняющих многие последующие поступки. Есть и авторские размышления, эссе с элементами художественного рассказа о проблемах детства в дне сегодняшнем или о проблемах универсальных – это работы Елены Шуваевой-Петросян Великое единство, Сени Уставшего Детство. Тоска о чистоте, Александра Кожемякина. Выстрелы в будущее. Ну и, наконец, четвертая группа – рассказы, в которых, на мой взгляд, заложена основа художественной литературы – вымысел. Это рассказы - попытка смоделировать ситуацию, передать картинку вымышленную, но демонстрирующую на основе совокупного опыта определенную проблему, типичную (Александр Мецгер. Новый папа) или нестандартную (напр. Странный Миша Краун. Дик Сваровский), но имеющую место быть в нашей жизни и представленную с помощью художественных средств и образов. Таких работ достаточно много и именно они, как мне кажется, демонстрируют автора как писателя (а не просто как рассказчика или бытописателя) со своим оригинальным миром и взглядами, умело использующего художественные методы для их передачи. В эту группу я бы отнесла: Ivolga. Грустная рассказ, Анастасия Казакова Правда о белых медведях, Граф К.С. Времена, Пашка. Зубарева Наталья Юрьевна, Ирина Фаер. Ты лети, мой лепесток, через Запад и Восток…, xezezex Дороги…, Selena. Макароны и др. Сюда можно отнести и работы, стилизованные под «личные» воспоминания (напр.Леонид Рябков. Три метра до счастья) или работы, где действительно личные воспоминания выходят за рамки частного случая и умело вплетаются в канву художественного повествования, значительно расширяя проблематику (напр. Г Елагин. Гимн тошнотику). Если говорить о форме, к которой наши авторы обращались, то, резюмируя, можно сказать, что две трети рассказов представляли собой попытку передать информацию (ситуацию, настроение и т.д.) от лица самого ребенка. Здесь я остановлюсь чуть подробнее. Авторы стремились смоделировать и преподнести читателю не только детский мир и его обитателей, но и взгляд изнутри – из мира детства, т.е. «детское» видение действительности - мира взрослых глазами ребенка, перевоплощаясь в абстрактного ребенка или в самих себя 2-х, 5-летних или более старшего возраста, пытаясь воссоздать особый специфический "детский" колорит. К сожалению, мало работ, в которых такая попытка увенчалась бы успехом, поскольку мало авторов, а точнее уже взрослых людей, которые сумели сохранить детскую непосредственность и детское восприятие мира, а посему большинство работ лишь попытка и не более того. Малышей наши авторы наделяют «философскими» и оценочными категориями, дети говорят и думают, как маленькие старички, и не потому, что они по распространенной теории мудрее и умнее взрослых, нет, а потому что мало кому из авторов удается отделить свою «взрослость» от «чистого» детского восприятия. Ведь в том и заключатся эта пресловутая «взрослость», что, взрослея, мы вынужденно утрачиваем непосредственное видение сути вещей и близость к истине, которая так свойственна детям. Авторам, которые обращаются к такой форме – к изложению от имени ребенка - хотелось бы посоветовать в первую очередь не пытаться анализировать мир "взрослой" головой и не основываться на пресловутом накопленном опыте, где доминируют оценки и категоричность взглядов. Ведь именно опыт то и мешает увидеть мир таким, каков он есть: опыт взрослого человека, на мой взгляд, часто играет "обременительную" и крайне консервативную роль в нашей жизни. Дети же, еще его не имеющие, видят мир, людей и поступки самым неожиданным для взрослых образом -"необремененным" - и слышат сказанное, порой, иначе, чем мы, взрослые, думаем. На худой конец, авторам, обращающимся к "детскому" изложению, можно посоветовать ознакомиться с основами детской психологии и специфическими особенностями возрастных этапов, дабы текст "звучал" и ему хотелось верить. Об исполнении: нельзя сказать о высоком уровне написания работ, что сильно огорчает. Типичные огрехи: страдает построение предложений, изобилуют нелепости и лексически-неточное использование слов, а переполняющие авторов эмоции часто мешают грамотно выразить свою мысль. Я уже не говорю о простых ошибках и плохо оформленной прямой речи – на это даже можно было бы иногда закрыть глаза, например, во имя оригинальной темы и формы, но во многих случаях текст - просто небрежный, не считанный и не отформатированный. Хотелось бы, как пожелание, чтобы авторы… Здесь я останавливаюсь, чтобы не читать лекции. Теперь хочу сказать, что порадовало. Порадовало то, что фразы из Положения о конкурсе («В задачу автора входит не только показать счастливую жизнь наших детей, но и продемонстрировать проблему или поразмышлять над возможными путями решения сложных ситуаций, отобразить ту действительность, которая имеет место быть в нашем мире») не спровоцировали поток мрачных воспоминаний о тяжелом детстве, не дали толчок для "черных" историй о несчастных детях из неблагополучных семей и пр., вскрывающих язвы современного общества. Я вовсе не ратую за то, что об этом не следовало или не следует писать, как раз - надо. Но.... Продемонстрировать трагедию, что в литературе, что в кино, даже в живописи, всегда оказывается значительно проще (мы все знаем больные точки и как на них нажимать), чем передать счастье - без шаблонов, слащавости и пошлости. . Ведь, действительно, очень и очень сложно создать мудрую и добрую «счастливую» картинку – будь-то комедия или нечто со счастливым концом. Почему-то сразу закрадываются сомнения, почему-то сразу не верится или становится вообще неинтересно Вот и получается, что со счастьем «профессионально» (простите за такое здесь слово) мы «работать» не умеем - есть на то причины, конечно, но сейчас не об этом. Так вот, говоря о теме конкурса «Детство…» жюри надеялось, что авторы сместят акценты с негатива, сделают упор на позитиве, на светлой стороне, на надежде, найдут или предложат выход из «черных» ситуаций, тем самым, хочу подчеркнуть, усложняя себе задачу! А потому радует, что авторы увидели в Положении конкурса слова, где сказано: «…хотелось бы увидеть в произведениях авторов не только негативные стороны жизни детей, но и позитивные, светлую сторону и надежду». Радует, что авторы продемонстрировали в своих работах умение сохранять теплые воспоминания и дорожить этим теплом, несмотря на все жизненные тяготы (например, послевоенного детства), сумели не только продемонстрировать больную проблему, но и попытались дать ее пути решения (напр. Алека Харли. Исповедь творца, Лиана. Хромоножка). Оптимизм и теплота, так свойственные детству, сумели занять доминирующее место в общей атмосфере конкурса. И это бесконечно радует! Поскольку конкурс проводился при содействии Фонда содействия новым авторам (ФСНА) нельзя не сказать пару слов и о новых авторах, которые пришли к нам на портал. У нас, на мой взгляд, появились интересные и самобытные люди с большим потенциалом, например: Анастасия Казакова, Владимир Бобов, Игорь Липин, Г.Елагин, Любовь Будякова, Ирина Фаер и др. Приятно и то (нам, как членам жюри), что многие новые авторы на нашем конкурсе заняли призовые места и отмечены грамотами. Ниже я постараюсь поделиться своими впечатлениями по большинству работ, но пусть не обижаются авторы, чьих работ здесь не окажется - мы можем обсудить их в частном порядке: это работы, над которыми надо еще как следует поработать, а обсуждать здесь минусы не хотелось бы. Пусть не обижаются и авторы, чьи работы "подвергнутся" критике – в конце концов, мы здесь все учимся и, надеюсь, все лишь во благо, так что не обессудьте. На конкурсе были также работы, которые жюри посчитало, как не укладывающиеся в нашу тему – по некоторым (напр. Рогочая Людмила. Совесть, Spirit. сын…и пр.) я все-таки ниже скажу несколько слов. Но, следуя правилу, работы «не по теме» в свой Обзор я не включаю (Владимир Макарченко Помидор и лимон, и пр.) Итак, пойдем по списку, в конце я дам общий Шорт-лист жюри конкурса, а также отмечу работы, которые показались лично мне интересными по теме или форме. ksatka. На пляже. Отрывок из романа «Одинокая звезда». К сожалению, когда дается отрывок из более крупной работы, возникает множество вопросов к автору. Отрывок должен быть адаптирован или ему должен предшествовать синопсис, иначе: множество непонятных персонажей, неоправданная подача дополнительных сюжетных линий и тем, не имеющих отношения к основному изложению, непонятны корни некоторых поступков или фраз. Это все создает путаницу и уводит от главной темы и вскрывает ее лишь отчасти. То же самое происходит и с персонажами. Но, кроме того, хочется спросить, говоря уже о конкретной работе: а сколько лет девочке Леночке, что она, как хорошо подкованная учительница, так правильно и нравоучительно объясняет мальчику Гене анатомические различия между мужчинами и женщинами, удачно подбирая нужные слова, да еще и палочкой выводя рисунки на песке. Оказывается и Леночка, и Гена ходят в один детский садик, т.е. им максимум лет семь, но это не мешает семилетней девочке со знанием дела говорить: «Пойми, люди так устроены!». Да, и Гена – стоит ему после Леночкиной лекцию посмотреть на пляже на голеньких детей, так он все сразу и понимает… куда и что, простите. Здесь полное нарушение «правды жизни», можно взять учебник по детской психологии (раз уж эта тема поднимается так тщательно) и прояснить вопрос, в каком возрасте и в какой степени ребенок проявляет интерес к вопросам пола и к «техническим моментам». Без этих элементарных знаний представленный автором диалог кажется неестественным и смешным. Затем, все с той же нравоучительной последовательностью автор переходит к другой теме – теме дружбы, за ней следует новая тема, а точнее, подробное описание методики обучения плаванию. Хочется спросить: дорогой автор, о чем пишем? Что ни абзац, то новая масштабная тема! Но, наверное, это просто очередная зарисовка о детях, о море и о лете, снабженная тремя очень подробными инструкциями, между собой ничем не связанными,: инструкциями по половому воспитанию детей, по формированию дружеских отношений внутри детского коллектива и по плаванию. Все это именно инструкции, по другому их назвать невозможно с точки зрения стилистики. На мой взгляд, нет в этом отрывке жизни, какого-то летнего «морского» куража, детской непосредственности, а присутствует лишь какая-то искусственная пафосность, доминирует во всем тексте некая навязчивая «правильность». В качестве дополнения - в тексте есть ряд моментов, требующих правки, напр.: «Да и вода в реке кишит микробами. Мальчик сначала даже растерялся, увидев такое количество обнаженных тел». – два предложения не связаны друг с другом, получается, что микробы и есть обнаженные тела. Должна быть связка. Или: «…он тоже решил не обращать внимания на полуголых мужчин и женщин…» и тут же: «Они переоделись и устроились…». Получается, что все эти полуголые еще и переоделись. И т.д. Игорь Липин. Каникулы На мой взгляд, неплохая работа, хорошо написана, без лишних деталей, все на месте. Автор рассказывает историю, ставшую, к сожалению, достаточно обычной сегодня – «центровые» избивают мальчишек-мойщиков машин и отбирают заработанные деньги - все как всегда, законы неизменны. История грустная, реальная и почти «заезженная», но «оптимистичная» концовка: «Я знаю другой способ, как заработать кучу денег! Дело верняк…» невольно вызывает у читателя улыбку. Вот они – некогда первые «предприниматели»: ни в огне не горят, ни в воде не тонут – дух такой жизнестойкий, бесстрашный, авантюрный, сдобренный мальчишеским оптимизмом и упрямством. «Живые» получились мальчишки, хотя автор специально их портреты не выписывает. А вот «качок» в майке – типаж получился штампованный. Кстати, как не странно, такие «типы» обычно расплачиваются, а вот есть другие, менее «заметные»… В первой части надо бы подправить прямую речь, что-то с ней не то, во втором предложении пропущено местоимение он/тот (иначе получается, что солнечный лучик открыл глаза и вскочил). Александр Мецгер. Новый папа Распространенная ситуация, грустная: мечущаяся равнодушная мать, постоянно меняющая партнеров, неприкаянный ребенок, пьющий отчим. Проблема есть, выхода нет, одна констатация фактов, зарисовка ужасной жизни. Любое описание трагедии, а в рассказе описывается, на мой взгляд, трагедия, требует психологизма, иначе текст становится сухим, как программа новостей. Не слышится голос автора в работе, не виден ребенок, виден только объект психологического и физического насилия взрослых, не дана ситуация изнутри: мать, дядя Витя, да и сам мальчик Дима – достаточно формальные образы (как в античном театре: злодей, жертва и т.д.). А можно было бы дать чуть глубже, чуть «детальней» этот вечный трагический треугольник мать-ребенок-отчим (отец-ребенок-мачеха). Текст хорошо бы подредактировать, много повторов, лишних слов. О. Степашкин. Мы идем из садика домой Хорошее название, доброе, хорошая концовка (пред-концовка) – «Мы пойдем домой и будем жить!» - непосредственное чистое восприятие ребенком взрослой жизни: ведь это, действительно, так здорово «сидеть на диване, разговаривать, смотреть телевизор, будем ходить на кухню и кушать («кушать» меняем на «есть» !!!) что захотим или чай пить…». Веет теплом, уютом, искренностью. Именно этим ценен рассказ – то, что нам, взрослым, уже давно кажется обыденным, привычным, у ребенка вызывает восторг и защищенность, приобретает особый жизненный смысл. Замысел работы очень перспективный: папа забирает ребенка из детского садика и по дороге домой они «проживают» целую жизнь – отец начинает воспринимать мир глазами своего сына, узнает множество неожиданного и о мальчике, и о его привязанностях, и к концу «путешествия» видит привычный ему мир уже совсем иным, наполненным и добрым. Прекрасный замысел. Исполнение же желает лучшего. Невыстроенные, тяжеловесные диалоги – нет в детской речи легкости, непосредственности. Темы (по мере поступления встречных «объектов») свалены в одну кучу и даны поверхностно, а ведь именно ребенку свойственно видеть детали, мелочи, причем такие, на которые взрослый никогда не обратит внимание. У меня вообще складывается образ мальчиша-Кибальчиша: с самого начала рассказа детсадовская няня увесистыми многословными аргументами убеждает и папу, и читателя в том, что Саша «настоящий мужик». Затем на протяжении всего путешествия речь Саши звучит информативно-нравоучительно – он, вообще, положительный ребенок: и собак он любит, и все про их жизнь знает, и кошек любит - кота Кузю, и с воронами разговаривает, и за Толика беспокоится. Такая основательность делает Сашу старше безликого папы. Но, оставим Сашу, - хорошо, пусть так. Но любой ребенок, каким бы он не был, всегда отличатся своей непосредственностью, внезапностью, рванным ритмом восприятия мира, а потому и темы всегда перетекают друг в друга самым неожиданным и интересным образом. А в рассказе получились параграфы из учебника: об Альме папе объяснили, сейчас все про ворон расскажем, а вот уже и информация про Кузю пошла, словно мальчик стоит с указкой у доски, на картинки показывает и говорит: Вот, папа, это собака, зовут Каштанка, собака - лучший друг человека. Хочется, чтобы ребенок превратился в ребенка, а не в модель. Любовь Будякова. Трясця твоий матэри Отец-ребенок-мачеха – трагический треугольник, вечно скрывающий под собой недогоренности, досаду, ревность к ребенку, к прошлой жизни, и т.д. (это как правило, конечно, бывают исключения, но редко). Короче, сказка о злой мачехе. Рассказ ведется от имени маленькой девочки, и все происходящее мы видим ее глазами. Хорошая задумка – мир взрослых глазами ребенка. И получилось неплохо: чувства ребенка переданы, ход мыслей, реакции – правдивые, понятные. В детских монологах вполне оправдана имитация детского языка: сбивчивое, чуть спотыкающееся повествование, наполненное специфическим построением предложений. Где-то повествование просто эмоционально окрашено обидой, досадой, болью, желанием самоутвердиться (эпизод с партой). Не все понятно, что говорит мачеха, но и это неплохо: читатель оказывается с маленькой героиней рассказа в одном положении. Однако концовка, когда девушка уже оказывается взрослой, словно искусственно прилеплена ко всей работе. Образуется два не стыкующихся образа, несовместимых из-за нарушения формы их подачи. Портрет ребенка создается через речь, мысли, поток чувств, т.е. изнутри. А портрет уже выросшей девушки вообще отсутствует, он потерян в информации о семье, в разъяснительных моментах. (Да, а что все-таки с матерью случилось? Автор таинственно умалчивает). Не исключено, что можно было бы воспользоваться киноприемом для связки прошлого и настоящего, поместив «прошлое» в центральную часть, а «раму» сделав из настоящего и продумав мостики перехода от третьего лица (выросшая девушка) к первому (ребенок). Но работа неплохая, а как перевести название? Елена Шуваева-Петросян Великое единство Скорее всего, это эссе, которое ведется от имени матери новорожденного ребенка, которая делится с читателем своим эмоционально-тревожным состоянием, связанным с ее обеспокоенностью за своего ребенка и его жизнью в современном мире. Но этот страх настолько силен, что он, а вовсе не мать ребенка, становится главным героем этой работы. Можно было бы сказать, это страх любой матери за своего ребенка - естествен, страх за его здоровье, рост и последующее становление. Но страх страху рознь, есть тревога и обеспокоенность, а есть панический страх перед миром, который для матери представляется абсолютно враждебным. С одной стороны, это можно оправдать: новости пестрят сообщениями о трагедиях, о смертях, войнах, убийствах. С другой стороны, страх перед жесткой жизнью, неспособность увидеть ее светлые стороны и отказ от попытки стать счастливым, приводит к плачевным последствиям. Дети вечно тревожных родителей вырастают замкнутыми и одинокими, не умеющими наладить «взаимоотношения» с миром и его обитателями, передавая по цепочки свой «страх» и враждебность к этому миру и своим детям, а те - своим, порождая тем самым замкнутый круг. Вот это я, к сожалению, увидела в этой работе. Мать новорожденного постоянно в напряжении: то она боится, что ребенок уже не дышит (но это хотя бы понятно – знакомое ощущение), то ребенка украдут, и она забаррикадирует дверь, то – заберут злые прохожие, то она наполняется ужасом от телевизионных программ и т.д. Ни радости, ни света. Что же станет с малышом при такой тревожной маме? Будет тревожный ребенок, в котором будет расти недоверие к жизни. Первый абзац – удачно, красиво, бесспорно, но вот эту фразу хочется прояснить: «никто не в силах разорвать Великое Единство, которое сильными корнями уходит в Вечность!». Великое Единство матери и ребенка – понятно, не оспаривается, но что значит - оно уходит в Вечность? Это просто «красивость» или за этим стоит какой-то смысл. Вечность у нас что? Прошлое-настоящее-будущее, очевидно. Корнями можно уходить только в прошлое, что будет в будущем мы не знаем, и будет ли сохранено это Единство – мы не знаем (а вдруг будут пробирки и т.д.?). Спорная фраза, можно было бы дать ее мягче, например: «никто не в силах разорвать Великое Единство, оно вечно!» или использовать фразу - «бесконечное Великое Единство». Евгений Михайлов Принцесса Когда ребенок болен и, тем белее, болен неизлечимой болезнью – это всегда трагедия, вызывающая чувство бесконечной печали и сострадания больному человечку. Наверное, это была основная цель данной работы, поскольку ничего кроме чувства жалости к больному ребенку, она у меня не вызвала. Да и то, чувство скорее вызвала не работа, а сам факт существования такого явления Что же касается рассказа, то, к сожалению, нет в нем ни художественных особенностей, ни особо тонко подмеченных деталей или сторон этой больной темы. Приемы все те же - описывая больных детей, авторы постоянно используют бесконечное количество существительных с уменьшительно-ласкательным суффиксом: «В небольшом городке, в уютной квартире, в своей кроватке лежала белокурая девчушка», «тетенька», «гаечки», «мышка», «медвежонок», «свернувшись калачиком» и т.д. Это делает работу «слезливой», при этом глубина и, действительно, трагедия размазываются поверхностной жалостью. Рассказ по объему достаточно короткий, поэтому от «сжатой» работы всегда ждешь особенно емкой лаконичности, предельно продуманной образности и точности, но здесь автор топчется уже с самого начала, объясняя читателю целых два абзаца, что «эту болезнь наша медицина еще не научилась побеждать». А все уже сказано во втором предложении - «она была неизлечимо больна». Слишком резкий и неоправданный переход от повествования от третьего лица – от автора, к повествованию от лица ребенка – нет связующего мостика. Не совсем понятны ассоциация фразы «летальный исход» (хотя я сомневаюсь, что врач будет использовать такую сухую терминологию в общении с убитой горем матерью) с дяденькой «Летальный Сход», выглядит несколько надуманным. Надо, на мой взгляд, еще поработать над рассказом. Марина Морозова Дикая розочка И вновь рассказ о неизлечимо больном ребенке, и вновь уменьшительно-ласкательные суффиксы размывают впечатление: «розочка», «возле самого крылечка небольшого деревянного домика», «Ванечка», «мальчонка», «маленькие капельки крови» (штамп), «крылечко», «цветочки», «щечки», «глазки» и т.д. Этот рассказ у меня вызвал две очень субъективные ассоциации. История про шиповник мне почему-то напомнила историю О’Генри про последний лист, хотя эта ассоциация не совсем оправдана, но видимо образ больного человека, смотрящего из окна на живые растения или цветы - устойчивый образ. И второе – я была удивлена тому, что мать больного гемофилией ребенка сажает у него под носом «опасное» растение, тем самым, кстати, рискуя его жизнью (ребенок поранил руку). Обычно родители таких детей «на воду дуют». В то же время, я не вижу особого символизма в этой образующейся цепочке шиповник-болезнь-любовь к цветущим цветам, а ведь он должен быть: почему именно шиповник, а не просто розы? Плоды- капли крови? Но это уже все было…Весь рассказ чуть «переслащен» (вот такое неуместное слово просится). Самое удачное, на мой взгляд, в рассказе - это бабушка и ее бесконечная сказка, неизменная, и самое важное - концовка: «они мчались навстречу счастью!». Важно, что автор уловил и обратил внимание читателя на характерную для детей психологическую потребность в постоянстве и повторяемости: «Значение этой фразы он еще не совсем понимал, да и спрашивать не хотелось, но ему всегда очень нравилось, когда бабушка заканчивала историю именно этой фразой». Этому веришь, т.к. детям необходимо чувство защищенности, отсюда их тяга к предсказуемости и к бесконечным повторам (думаю, многие знают об этом). Их потребность выражается по-разному, но автор хорошо подметил эту черту, и я бы посоветовала сместить внимание с истории о шиповнике, на эту глубинное детское стремление к защищенности. В ситуации с больным ребенком это очень плотно завязывается. Граф К.С. Времена Неплохая идея. Два мира, два образа, два ритма и два совершенно разных смысла жизни. Замечательная задумка. В целом, действительно, создаются две противоположные картинки. Кроме того, автору удалось создать не только два противоположных мира, но и придать каждому свой индивидуальный слышимый ритм, гармоничный для описываемого образа жизни героев. Большой потенциал заложен в работе. Но… не хватает малости - владения языком. Мне лично непонятно почему столько смысловых противоречий и лексической путаницы? Либо автор настолько увлечен собственной мыслю и повествованием, что он не замечает ошибок – так его переполняют эмоции, и но тогда дело поправимое - чистая редакции. Либо автор именно так и думает и путает значение слов, тогда надо работать с лексикой. В первом абзаце полностью создается впечатление, что речь идет о подростах почти старших классов, а не о детях детсадовского возраста: «она была веселой, много шутила, сдержанно щурясь в приветливой улыбке, говорила, что любит дальние странствия…» - просто светская дама! А вот и шестилетний кавалер: «Он слушал внимательно, с интересом заглядывая в её искристые серые глаза, в них он видел отражение грустного лица, старался смеяться и иногда ясно вспоминал улыбку матери, которой не стало, когда ему не было и года…». При чем тут улыбка? Улыбка девочки вызвала воспоминания? Да и вряд ли можно сказать про семилетних детей: «через год они стали далекими настолько, что перестали здороваться…». А были близкими? Может быть, все проще: «через год они уже почти не общались, а потом и перестали здороваться»? Или что-то сказать про детскую дружбу. Но главное, что-то надо делать с такими формулировками: «далекие образы хранились в первозданном облике», «её отец предпочел точные дисциплины, где занятия младших классов начинались со второй смены», «она была увлечена посещением репетиторов, музыкального отделения и балетного кружка», «утро начиналось с …горячего чая с гренками и волнующим впечатлением длинного дня», «в стекла летели комки грязи и слякоть, шумели колеса по мокрой мостовой и бесконечные эмоции в незнакомых лицах с тротуаров, такси и магазинов» и т.д. Надо обратить внимание на слово «затем» - что-то с ним происходит, и вообще его слишком много. Я не буду останавливаться на всех смысловых неточностях и нелепостях, если автору интересно, можно обсудить в рабочем порядке. Ирина Фаер. Ты лети, мой лепесток, через Запад и Восток… Мне понравилась эта работа. Что-то я услышала в ней трепетное, ощущение предвкушения чуда, исполнения заветного желания. И ребенок, на мой взгляд, весь ощутимый, передалось его ожидание и мне. Тронуло и то, как мальчик вспоминает свои «грехи», мешающиеся исполнению желаний, и его уже выработанная за годы проживания в детском доме покорность («Он опустился на низенькую скамейку возле теплой батареи и, закрыв руками лицо, тихо заплакал. Немного успокоившись, он встал, подошел к окну и, облокотившись на подоконник, стал наблюдать за происходящим во дворе»). Да и сама тоска по «маме», которую так хочется выпросить у Деда Мороза, продемонстрирована не прямым способом и жалостливыми словами, а именно через детали. Достаточно интересный момент: ребенок, еще маленькое существо, но уже понимает, что все имеет свою цену и все в этой жизни приходится «заслуживать», даже маму. И Ярик оправдывает Деда Мороза и винит себя, свои проступки, свои огрехи и находит объяснения…Грустно, конечно, но откровенно. Оптимистична концовка: «Мама от Деда Мороза не зависит! Мама обязательно найдет его сама, вот, как у Дениски!» и в это очень хочется верить. Есть в тексте некоторые неудачные моменты (разве Дед Мороз – виновник торжества в Новый год? Или «отрицательно повлиять на исполнение желания» - формально, тяжеловесно, может просто «помешать»? и т.д. На мой взгляд, и история со щенками должна была сохраниться в памяти у ребенка, но здесь спорно – детдомовские дети более закаленные…). Но в целом, впечатление очень хорошее. Сеня Уставший Детство. Тоска о чистоте Небольшая работа-размышление о той чистоте, которой обладают дети и которую утрачивают взрослые. С одной стороны, размышление, эссе, с другой стороны, рассказ на основе случая из детства (или пример из жизни мальчика Володеньки). Пример, на мой взгляд, не показательный. В чем чистота ребенка, оставшегося по просьбе взрослой тети Оли с ее дочкой? В том, что Володенька «ещё не умел понимать волнения и печали взрослых людей», а «отголоски тревоги за отсутствие его собственных и Катюшкиных родителей гасились Великой Ответственностью»? Тоска о чистоте проявилась только в последнем констатирующем этот факт предложении. Какова роль «заплаканной тети Оли» и того, факта, что у нее что-то случилось? Непонятно. Да и не очень-то это и важно: случилось у нее что-то или нет, главное, что мальчик откликается на зов и остается с другим ребенком, развлекает его, доверяет свои секреты и делает это искренне и с удовольствием. Нет здесь другого фона. Но как раз фон то и хочет создать автор: проблемы у тети Оли, потом проблемы у ее выросшей дочери… а выросший Володенька уже смотрит на «ее открытое бедро» (интересно, во что она одета). Очевидно, вместо того, чтобы ей сочувствовать, как некогда в детстве он «сочувствовал» взрослым, теперь взрослый Володенька думает совсем о другом. Но все это очень лишь наши домыслы, а потому кажется притянутым. Очень тяжеловесно выражается и Великая Радость Жизни (первый абзац), тяжело читателю воспринимать радость жизни через такие сложные витиеватые конструкции, ведь радость жизни – это легкость бытия, а как раз эта легкость и не чувствуется. Все подается очень пафосно – «Великая Радость Жизни», тут же «Великая Ответственность», где же мостик от них к Великой Чистоте ребенка? Можно только догадываться. Да и звучит имя мальчика во всем контексте как-то иронично – «Володенька», особенно когда под конец автор подводит нас к идее «взрослого цинизма». «Володя» звучало бы нейтральнее, спокойнее и естественнее. Идея понятна, задумка хорошая и, в целом, настроение «считывается», но исполнение – вокруг да около, нет ни яркой картинки, ни логически-выстроенного повествования. Erguss . Любит – не любит Милая миниатюра-воспоминание о «босоногой девчонке из детства», теплая, трогательная, искренняя. И это все. Искренность и теплота – это все достоинства этой работы. А любая короткая форма (миниатюра, этюд, зарисовка) требует очень продуманного повествования: каждое слово должно иметь глубокий емкий смысл и иметь свое место, по возможности следует избегать лишних местоимений, не должно быть повторов и синонимичных рядов, необходима мелодика и ритм и т.д. Рефрен «любит – не любит…» должен быть гармоничен с последующей фразой, чтобы та не казалась тяжелой и нескладной, чтобы поэтичность работы не рассыпалась, а читатель не спотыкался на каждом предложении. Совет – поработать над исполнением и построением фраз. Selena. Макароны Не очень подходит такое прозаическое название «Макароны» к рассказу с таким грустным повествованием, да еще с некоторым философским смыслом («В крайней деревенской избе сидели у окна полуголые дети, и делали вид, что едят обжигающие макароны. …. играли в семью, у которой на ужин горячие макароны»). Сложно этот рассказ рассматривать, как иллюстрацию «правды жизни» - много здесь красивых притянутостей, некой игры с материалом. Притчей это тоже не назовешь, поэтому рассказ скорее представляет собой символическую театрализованную зарисовку типичной ситуации глазами романтичного взрослого. Можно было бы это назвать «чистой» литературой, если бы не языковые огрехи: тяжеловесные предложения, неуместные фразы – «смачные хлопья» снега (смачный - 1. Вкусный (обычно о жирном, сладком). 2. перен. Выразительный, сочный), «давай покушаем» (надо: поедим), «они забыли, что жилье их грязно» (а дети это все время помнят?), «пока не устав, от пустых желудков и озябших тел (вряд ли можно устать от желудков и тел, может: «изнуренные голодом и холодом»?) и т.д. Надо поработать. xezezex Дороги… Сначала меня эта работа очень заинтересовала, начала внимательно читать, постаралась найти взаимосвязи и запуталась. Появилось множество дополнительных вопросов к автору. Или я такая непонятливая, что вполне допускаю, или по какой-то другой причине необходимая информация остается «за кадром» (может быть, это «урезанная версия» другой работы?). Как бы есть интрига, есть несколько сюжетных линий, но у меня они не выстраиваются в одну большую картину – картину по теме нашего конкурса. Не образуется портретов. Линии Сан Саныча, убитой дочери, Толяна - пунктирные, а тут еще и сбитый «Орленок» - в общем, совсем я запуталась. Повествование «жесткое», с соответствующей лексикой, в некоторых местах хочется упростить предложения, но написано, в целом, неплохо, есть удачные куски – в языковом плане. Но тема? Сомневаюсь. Лилия Менковская. Смерть пионерки. Забавный случай из пионерского детства, ироничный, живенько рассказанный, достаточно точный, но не более. На серьезную работу с обозначенной темой конкурса это, конечно же, не тянет ни в смысловом, ни в языковом плане. Телеграфный стиль обозначает канву будущего рассказа, будущего, я хочу подчеркнуть, т.к. эту работу хочется наполнить жизнью, поместить в центр рассказа героиню - девочку (нарисовать ее портрет), а не тетю, вспоминающую хохму из прошлого. Не хватает в повествовании мягкости и плавности, более глубоких эмоций, соответствующих нелепой ситуации, и, может быть, требуются дополнительные детали. Ботинки. Владимир Бобов Надо отдать должное этой работе - аллегоричная, оригинально поданная, неплохо написанная. Есть, может быть, некая притянутость к теме конкурса, но, если допустить, что автор создает параллель между бездомным щенком и бездомным ребенком, то ход интересный и заслуживает внимания. Чуть-чуть надо бы доработать, почистить. Анастасия Казакова Правда о белых медведях Хорошая работа. Бесконечно грустная, а как еще может быть, если центральный герой мальчишка-беспризорник, воришка и перспективы на будущее никакой, кроме голода, холода и, скорее всего, тюремной решетки. Рассказ-диалог между 18-летней девушкой Светой и ее двоюродным 13-летним братом Лешкой, сбежавшим от своей матери-алкоголички. Хорошие портреты, живой диалог, речь Лешки достаточно умело «обработана» автором с точки зрения ее литературной подачи – стиль разговорный, но читаемый, не режущий слух выбивающейся разговорной стилистикой. Жизнь беспризорника показана, как на ладони. Не возразить, только вздохнуть. Очень трогательна история про белых медведей – любой ребенок, даже самый отпетый воришка, хулиган и подрастающий циник, несет в своем сердце крохотную надежду-мечту о доме. Это очень точно передано, цепляет за живое. И слово «правда» в названии звучит как нельзя к месту и очень точно. Хорошо бы текст чуть-чуть почистить, а так хорошая работа. Виктория Тищенко. Сказка о желтой мухе Очень неплохая сказка, но это «Проза для детей». Не для нашего конкурса. Валентина Черняева. Алый цветок. Автор рассказывает достаточно типичную для школьной жизни историю, когда приходится принимать «свое» решение: сказать - не сказать, «сдать - не сдать» нарушителя, обидчика, хулигана и т.д. Ситуация знакомая - многие с ней сталкивались, но выходили по-разному. В нашей истории Настя не предала мальчишек, разбивших окно, промолчала, а посему частично пострадала и понесла этот «груз» дальше, приобретя неуверенность на всю жизнь (я так думаю) – «И даже став взрослой, она краснеет за чужие грехи», - заключает автор, подчеркивая, что многие подобные истории просто так не проходят. Очень удачный, на мой взгляд, момент, когда Настя надеется на то, что будет понята учительницей, а потому: «она, широко раскрыв глаза, смотрела на Лидию Алексеевну: «Прочтите всё в моих глазах!», правда, дальнейшее «разжевывание» истины для читателя уже лишнее, если только это не писалось для детей. Не совсем, на мой взгляд, удачное название – во-первых, в нем звучит мягкость и романтичность, а эмоционально рассказ очень «сдержанный»; во-вторых, смысл в названии заложен частный, констатирующий факт, а выводы автор делает далеко идущие, да и сама ситуация лишь отправная точка для будущего восприятия Настей окружающих людей. Историей одного обмана, я бы назвала этот рассказ. И сделала бы акцент на учительнице, которая ничего не сумела прочесть в глазах девочки; акцент на том, как непонимание учительницы, ее недалекость, может повлиять на ребенка, как ребенок теряет «опоры», становится неуверенным и незащищенным. Но это уж очень глубоко я копнула. А так перед нами достаточно сухое изложение событий, переживания девочки понятны, но не ощутимы, хотя автор и пытается передать ее состояние («оглушенная громом», «просидела в оцепенении», «щеки пылали», «как робот мыла полы» и т.д.), но пронзительности почему-то нет. Мне лично не хватает сердечности и сопереживания самого автора. Гордиевский. Новая одежда чучела (отрывок из повести"Дом на краю земли") Работа не по теме нашего конкурса. Это история скорее о чучеле и его побеге с огорода, чем о мальчике Мартине. Конечно, можно притянуть к теме, но смысла в этом нет. Смысл вообще размазан слишком витиеватым языком, многословием, плохо выстроенными предложениями. Если всю «конструкцию» отрывка облегчить, то можно рассматривать работу как Прозу для детей (может быть). В принципе, я проглядела всю повесть – есть очень и очень интересные куски – в смысловом плане (я об этом скажу в рамках ВКР, куда автор также давал отрывок из повести), но на нашем конкурсе работа «не пошла». Странный Миша Краун. Дик Сваровский Интересная работа. Мистический сюжет, необычный ребенок, Лиза, бродячий кот… Читала с искренним интересом и неким «предвкушением», как и многие работы Дика. Есть один нюанс: работа адаптирована под рассказ, но… все-таки это отрывок, который просится обратно в «основную» работу: есть эпизоды, которые в рассказе присутствуют, но явно имеют совсем иной смысл в контексте всего произведения, из-за этого в отрывке чувствуется некая сумбурность и исчезает характерная для автора стилистика, присутствует недосказанность, которую непонятно на что списывать: на мистику (и успокоиться) или на то, что это отрывок, и ответ может быть найдет в целой работе. Но, в целом, работа, безусловно, заслуживает внимания. Анна Мулиин. ТАКИЕ ЖЕ КАК МЫ - (На конкурс "Детство, детство, ты куда ушло...") Это и не рассказ, и не эссе. Вряд ли это относится к нашему конкурсу. Это скорее протокольная статья в периодическое издание с отчетом о результатах проекта «Ковчег 2007», цель которого было оказание помощи детям с ОВ. Некий протокол событий о проведении всевозможных запланированных мероприятий (конкурсы, тренинги и пр.). Ребекка Либстук. Детство, детство, ты куда ушло... (отрывок из повести) Здесь я повторю почти все то, что сказала писала выше в отношении представления на конкурс отрывков из более крупных работ. Допускаю, что в контексте всего произведения эта глава может быть вполне уместна и интересна, как дальнейшее развитие событий и образов, но в контексте самостоятельной вещи – нет. Работа представляет собой фрагмент из «детства» (или историю просто о детях), где присутствует большое количество героев, дополнительных сюжетных линий, к основной истории (о карандашах, как я понимаю) не имеющих существенного отношения. Бесконечная вереница детей (Люска, Сашка, Колька-Толька, Айша-Гюляра, Олька-Нинка и еще маленькая тележка). Перечисление событий из жизни девочки Светы: принятие в пионеры, эпизод с проволокой, история про Сашкину мать, братьев, Айшу, история с куклой. Некоторые куски не связаны друг с другом. Основная история – о карандашах теряется, кажется не очень-то и важной. Смазанная концовка. Полностью размытое впечатление от этого отрывка, обо всем и ни о чем, хотя повесть целиком может и представлять интерес. Текст требует редакции. Юрий Берг. Пролог Очень мелодичная, спокойная работа, работа-ностальгия. Автор полностью создает нужную тональность, уводит нас в свои сны – сны о детстве, переплетенные с воспоминаниями о родных и друзьях. Хороший ход: мы возвращаемся в детство через наши сны – единственно возможный путь, сквозь туман знакомых запахов и звуков. Многое из того, о чем пишет автор, бесконечно узнаваемо, созвучно с собственными воспоминаниями. Проживая сон, мы вновь погружаемся в детство, наполненное восторгом, искренностью и предвкушением чуда. Именно это предвкушение чуда, любви и счастья и прослеживается во всей работе, завершаясь финальным аккордом «Мы все преодолеем!» и скептической репликой Жизни «Посмотрим, посмотрим». Хорошая работа, уверенно и легко написанная, единственное, что хотелось бы сказать в контексте нашей темы «Детство…», что мне показалась затянутой история про родственников (Симочку и пр.). Звучит все очень гармонично и к месту, но опять таки ж, если рассматривать этот текст полностью, как он нам представлен, то скорее он подходит к конкурсу «Мой отчий дом». Кроме того, чуть искусственно прилеплено вступление про кошку: ни ее имя, ни время ее прихода не принципиально для повествования, они не несут дополнительной нагрузки (могу только догадаться: кошка-тепло-уют-сны-ностальгия). Но, безусловно, работа не может оставить равнодушным. Ivolga. Грустная рассказ Ну вот, наконец, работа, на которой хочется отдельно остановится. Наверное, первый автор, у которого очень удачно получается передать мир взрослых глазами ребенка – всему веришь, да, похоже именно так ребенок все видит, слышит и воспринимает. Думаю, что автор хорошо знаком с детской психологией, профессионально. Легко читается, очень плавно и логично создается картина жизни маленькой Сони и ее мамы в большой коммунальной квартире. Прекрасные емкие образы: самой Сони, которая хочет бесконечного счастья себе и маме («Ей нужно, чтобы мир полюбил маму, а мама полюбила мир»), а потому задумала написать рассказ об этом («но только чтобы в нем все было хорошо»). И образ мамы, замученной жизнью и работой, и писателя, мало что вокруг себя замечающего, и даже папы с «крашенной». Именно желание счастья всем близким так характерно для ребенка! Но реальность, она – другая, в ней присутствует что-то, что еще непонятно для Сони, что-то, что мешает ей написать свой рассказ, понять маму, «достучаться» до писателя, понять свои сны (замечательный момент о снах, они - «считываемые»), и это конфронтация мира ребенка и взрослых очень точно передана в рассказе. Тема конкурса отражена в работе как нельзя лучше: детство, которое постепенно уходит и не в силу объективного взросления, а в силу той жесткой «коррекции», которую вносит в него мир взрослых с их проблемами и рациональностью. Текст приближен к детскому восприятию жизни, но достигается это не коверканием слов, сюсюканием и инфантильностью, как это часто встречается в других работах, а именно через непосредственность, особые детали, которые понятны и заметны только ребенку. Через неожиданный поворот мысли ребенка, разум которого еще не замусорен оценочными прилагательными, сравнениями и горьким опытом – «тятя-мама и дядя-папа», «рассказ, не детский, а взрослый», «объявится старший брат, который работает космонавтом или на северном полюсе» - все это так типично и ощутимо. Единственное, что резануло, так это фраза «бутон, припорошенный снегом», - здесь, на мой взгляд, нарушается стилистика, вдруг выскакивает излишняя «сладкая» патетика, пафос, который, к счастью, отсутствует в самом рассказе, а потому здесь кажется неуместным. Очень хорошая работа, рекомендую. Игорь Краснов. Один день из детства Когда читаешь рассказы о детях, живущих в детских домах, интернатах, приютах, всегда сжимается сердце и начинаешь смотреть на все под особым углом, даже, если истории веселые. Появляется откуда-то из-под сознания особое щемящее чувство вины и «неудобства» за то, что тебя такая жизнь не коснулась. Но это отступление. Итак, рассказ о том, как ребят из детского дома повезли купаться на речку, о том, как они долго ехали в автобусе, как тот застрял, как наш главный герой чуть не утонул, а друг Сашка его спас и теперь есть возможность писать эти строки. Случай из детства, и, как пишет сам автор: «что бы я не вспоминал, в памяти всегда первой всплывает одна маленькая история из моего детства». И вот автор начинает очень подробно, почти со всеми нюансами рассказывать историю не очень, на мой взгляд, интересную – во всяком случае, так, как она изложена, а изложена она достаточно сухо и скучно (да простит меня автор). Написано уверенно, не спорю, последовательно, как говориться «честная» и «добросовестная» работа, но… портреты не создаются, психологизм не присутствует, радостного состояния от веселого путешествия не ощущается, да и за ребенка не очень-то и волнуешься. А причина, на мой взгляд, в манере изложения (вот здесь опыт автора-журналиста мешает): повествование напоминает статью «Как мы ездили на речку» в школьную стенгазету – газетный стиль и, увы, множество штампов. С последними вообще беда (пусть автор не обижается), но штампы повсюду: « счастливые годы жизни», «растерявшись от неожиданности и заикаясь от волнения», «переполнила радость…залился звонким смехом», «перед моим взором проплывали», «резвились на траве», «на лицах светилась радость» и т.д. А под конец вообще убийственно-заезженная фраза воспитательницы «Будете себя хорошо вести – поедем ещё». Есть и другие моменты (можно обсудить в рабочем порядке). Осташевский Михаил. Заика Случай из пионерской лагерной жизни – травля слабого сильным. Автор поднимает очень важную и больную тему - проблему детской жестокости, рассуждает - что есть жестокость, какие корни и последствия она имеет, автор пишет: «Глумясь над физическим недостатком выбранной ими жертвы, они никогда не задумываются над тем, какой силы удар этим наносят. Насколько душевно больно человеку, над которым издевается толпа». К сожалению, исполнение вновь желает быть лучшим. Ошибки те же: построение предложений, путаница в словах и понятиях, нарушение стилистики, спотыкающийся ритм. Требуется хорошая правка, а так получился черновик к неплохому рассказу. Если правка интересует, могу скинуть в «рецензию» под рассказом. Повторюсь: тема - важная и материал - интересный, но надо поработать над исполнением. Морячка – 54. Кукла Очень благодатная и тонкая тема – тема игрушек, любимых и старых, или желанных, но так и не купленных. Раскрывая такую тему, можно было бы глубоко «исследовать» душу ребенка, показать множество ее граней и скрытых желаний. Представленный короткий рассказ многим читателям созвучен. Речь идет о кукле, которую автор некогда увидела в витрине магазина и на которую могла часами стоять и любоваться, как на куклу-мечту. Но впечатление портит крайне неудачное изложение: нескладное построение предложений, ошибки, лишние местоимения, лишняя информация (для такой небольшой работы). Читателю не очень важно, а современному вообще не понятно, что кукла стоила семь рублей, а мама получала «шестьдесят рублей в месяц». Важно, что кукла была очень дорогая и мама не могла ее купить дочери – этой информации вполне достаточно. То кукла сидит, то стоит. Завязка плохо стыкуется с общей частью и по форме, и по ритму. Концовка прилеплена без всякого перехода, а финальная фраза «пышное, оно было лучше прежнего» повисла в воздухе, словно недописанная. Тема замечательная, но вновь требуется работа. Светлана Эр. .Хвостик Не понятно ни-че-го: или это реалистичный рассказ с элементами сказки (тогда надо как-то обыграть историю с «хвостом» иначе, философски что ли, дать притчу); или это сказка с элементами реализма (тогда мораль сей басни должна быть четче сформулирована, а само повествование - яснее и короче, и количество «реальных» привязок уменьшено – врач- мама-Питер). Я теряюсь, как это все расценивать, склоняюсь к сказке, а сказки не к нам – другой конкурс. В любом случае, необходимо работать с текстом. Страдает построение предложений, в которых путается и читатель, и сам автор. Много лишних местоимений, повторов, нелепостей. В процессе чтения возникает куча непоняток и вопросов: откуда у ребенка вдруг образовалась мысль о «сказочном городе», откуда идет караван, почему мимо гарнизона? Что это за аул с мечетью за забором? Непонятно. Может ли пустыня отвечать эхом? Сильно сомневаюсь. Горы, например, могут, т.к. эхо есть отражение звука от какого-то препятствия, предмета. А где в пустыне препятствие? Но даже если я не права, то автор уж очень нарочито любит «эхо» и постоянно на него ссылается. Как это звезды могут вспыхнуть «на черном зонтике ночи»? И поет ли мула по утрам песенку? Кажется, эта «песенка» по-другому называется, или это детское словечко? ОК, тогда откуда оно в тексте, если все повествование ведется от лица автора. Irina Gend. Ксюшина тайна Я, к сожалению, не обнаружила какого-то смысла во всем этом повествовании, очень затянутый диалог – переливание из пустого в порожнее, пастух, корова… А вот идея с сережками могла бы быть забавно обыграна, она заслуживает внимания – есть у детей такой «перекос», это нормально. Но интересная идея полностью утонула в замусоренном диалоге. Рогочая Людмила. Совесть И вновь стилизация под детское восприятие. Мне кажется, эта работа, скорее, подошла бы в раздел «не о детях», а «для детей» - нравоучительная история, что такое хорошо и что такое плохо, и как надо реагировать родителям на подобные детские «шалости». Не по теме. Volga M. Глазами ребенка Рассказ-воспоминание о детстве, друзьях, забавных ситуациях. Вновь повествование ведется от имени ребенка, о чем автор сразу говорит в названии - «глазами ребенка». Но, по мере прочтения, автору почему-то хочется возразить: нет, это не глазами шестилетнего ребенка (может быть, подростка, да и то - 15-16 лет). Это мир глазами взрослого, который думает, что так думает шестилетний ребенок. Дело в том, что, повзрослев, очень сложно вернуться к детскому восприятию – мы это все уже забыли, утратили, повзрослели. В нашей «взрослой» сути уже больше нет непосредственности. Ребенок не рефлексирует, не анализирует, редко сравнивает, не суетится и не торопится – это все свойственно уже взрослому человеку. От лица маленькой героини автор пишет: «В моей детской жизни все дни - долгие, как целый год - почему-то летние, яркие, с высоким, необъятным голубым небом…», «Зимние дни тоже живут в памяти, но их почему-то мало, и думать о них не хочется», - здесь очевидно сравнение лета-радости и зимы-грусти. Но ребенок одинаково радуется всем временам года, т.к. его радость к лету-зиме не «прицеплена», она имеет иные корни. А если он и любит лето больше, то по совсем иным причинам, чем взрослый. «Зимние дни… живут в памяти», - это вновь не слова ребенка, т.к. в их памяти, конечно, что-то копится, но память для них не является инструментом к размышлениям, анализу и таким выводам. «Мы видим и прекрасно понимаем все, что происходит вокруг», - заключение здравомыслящего взрослого, а не шестилетней малышки. Да, ребенок порой может чувствовать и понимать, что вокруг происходит, гораздо лучше взрослого, но он об этом даже не задумывается и не ставит себе в плюс, потому что он не знает, что обладает такой способностью! «Потому что есть время спокойно понаблюдать и подумать», «Пока не научились постоянно спешить, не замечая ничего вокруг», «…не торопясь, наслаждаясь каждым мгновеньем»,- вновь пишет взрослый, поскольку это У НЕГО нет времени, и он хорошо понимает смысловые пары «спешить-не спешить», «спокойно-неспокойно», «замечая-не замечая». Это взрослый все время боится что-то упустить, поэтому тоскует по покою. А ребенок не может сравнить, т.к. живет в другом ритме, с другими целями и мировосприятием: чтобы ребенок мог сравнить свои мир и мир взрослых, он должен знать мир взрослых, а в него ведет только «взросление». И так ребенок не думает: «Рядом существует огромный неизведанный мир», - ребенок сам часть этого неизведанного мира, и ему он пока «изведан». «Вокруг родные люди, дарящие любовь и тепло, и маленькие открыты для общения с ними», - слова педагога на родительском собрании, а не ребенка, у которого понятия «любовь» и «тепло» имеют совершенно свои, порой неожиданные, смыслы. Если от такого предвзятого подхода абстрагироваться и говорить исключительно о сюжете, то и здесь внимание читателя размывается: нет основной сюжетной линии, воспоминания не состыкованы. В принципе, есть такой прием и очень удачный – «покадровый», но тогда «кадры» надо объединить какой-то общей идеей, дать «красную» линию – что я хочу продемонстрировать, о чем это я? Тем не менее, есть в работе эпизоды, которые могут лечь в основу отдельных полновесных рассказов, например, история про магазин. На ней вообще можно было бы сконцентрироваться, и вот тогда бы обозначилась чрезвычайно интересная и нестандартная тема, полная психологизма. Концовка – уже от самого автора – традиционна, ничего нового в ней не звучит, и «кино» не материализуется, т.к. кино уже материализовано и несет в себе набор «чужих» субъективных образов, а материализуются (если такое случается) мысли, наполненные образами индивидуальными. И воспоминания не могут по определению материализовываться, как факт уже состоявшего прошлого, они могут лишь оживать, поэтому в тексте требуется некая коррекция в формулировках. Spirit. сын… Идея хорошая: папа-ангел, мама-человек, но диалог мог бы быть интереснее – тоньше, в полутонах. Кроме того, не по теме конкурса. Unonau. Ося и таракан Не по теме.. Либо тема слишком… частная. Владимир Борисов. Свалка. Очень хороший автор, читать всегда интересно и его работы редко оставляют читателя равнодушным, но… есть слабое место – правописание, на которое иногда закрываешь глаза ради интересно поданного материала, необычного сюжета. Но «Свалка», к сожалению, лишь наметка к трагическому рассказу о мальчишках, живущих в «неблагоприятной местности» (лакокрасочный завод, зона, свалка и пр.), и похожа на черновую работу – множество ошибок, несогласованностей в предложениях, лишних местоимений. Каркас интересный есть, тема обозначена, да и психологические портреты почти готовы. Еще бы поработать, причесать, чтобы все стало читаемо. Юрий Юрченко. Гвоздь Интересная форма задумана автором, неплохое исполнение. Внимательно прочитала историю Валета-сценического образа, которому автор позволяет постепенно выходить за рамки сцены и переплетаться с главным героем - актером-исполнителем. История «Валета» полностью укладывается в тематику конкурса, а вот история главного героя – в контексте нашей темы – становится лишь косвенным обрамлением, рамой для «конкурсного» повествования. Но в целом, оригинальная работа, даются одним залпом сразу несколько потоков: информационный (история Валета, история актера), сценический («настройка» души перед спектаклем, подача реплик пьесы сплошным текстом, позиция режиссера), рефлексивный (слияние сценического образа с актерским; попытка порассуждать о своем назначении). Но если сценический план вырисован, то рефлексивный в результате брошен: что касается спектакля и его проблематики – все понятно - стал хитом. А вот все, что изложено в первом абзаце- вступлении, в результате, оказалось незавершенным. Автор рисует внутренний мир актера – каким он является перед началом репетиций нового спектакля и эту линию – внутреннего мира – не закольцовывает, не дает нам увидеть, какое действие оказывают на него сама пьеса и работа над ней. Но, как правильно, я думаю, рассчитал автор, читатель постепенно сконцентрировался на спектакле, героях, Валете и успешно уходит в сценический план. Сухарь. Ольга Уваркина Дедушка везет маленькую Юлю домой, к маме, поскольку пришло время идти в школу. Девочка всю дорогу плачет: выросла она у дедушки с бабушкой, и воспитали они ее, мама – почти чужой человек, а потому встреча с матерью и неизвестностью так трагична для маленькой девочки. И все-таки темы я до конца не поняла и не увидела. Здесь скорее рассматривается частная ситуация – как деду справится с плачущим ребенком, как успокоить, именно на это автор и делает упор. А посему в центре рассказа - образ деда, он получается основным персонажем, автор неплохо вырисовывает его портрет, используя колоритную диалоговую речь, но девочка со своей проблемой оказывается лишь фоном. Ее образ – «провокационный» и необходимый для раскрытия образа деда. В контексте нашего конкурса рассказ по теме – лишь условно. Но в целом написано неплохо, гладко, трогательно. Meranna. Несовершеннолетняя Тема, поднятая автором, достаточно, увы, актуальная и о ней стоит говорить. Глупая мать, толкающая несовершеннолетнюю дочь на аборт, во имя ее же «будущего блага», но ценой здоровья. Мать представлена истеричной особой, соблюдающей нормы общепринятых стереотипов, психологически совершенно отрезанной от своего непутевого ребенка. Страхи и сомнения дочери понятны, но весь трагизм ситуации и психологический накал, к сожалению, автором дается поверхностно, лишь как констатация факта. Более или менее вырисовывался портрет тетки-инспектора, она приближается к «одушевлению», но тут скорее играет эффект сострадания – читатель, как и несовершеннолетняя девочка, найдя в тетке-инспекторе защитника, сам мысленно дорисовывает ее портрет. Этот эффект известный и часто играет в литературе свою позитивную роль. Над текстом надо работать, есть нелепости: «Мать сначала кричала не своим голосом, потом плакала, бросалась на Яну…», - а потом, очевидно, закричала и своим голосом. «Яна молчала, сил не хватило высказаться против матери», - что значит «высказаться»?, «Когда же мать закончила читать громкие нотации, Яна ушла к себе» - «громкие натоции»?, «Но девочку все это мало волновало, одни мысли были о малыше», - а другие мысли были о чем? Пусть автор не сердится, советую тест иногда считывать вслух, тогда все огрехи стновятся "слышимыми". Вера Капустина. Воспоминания детства. Неплохой рассказ, понятно и трогательно стремление девочки скорее пойти в школу, присоединиться к своим подружкам: ходить в школу – для ребенка значит уже стать взрослым. Вновь текст дается от имени ребенка, вновь стилизация под детское восприятие. Текст простой, почти как школьное сочинение, почти бесцветный, не обработанный «детской душой», а посему идет лишь пересказ забавной ситуации, нет в нем изюминки, которой отличается детское видение. Концовка прилеплена неожиданно – «Но вот однажды мама…» - здесь автор дает новую информацию, которая плохо увязывается со всем предыдущим повествованием. Строка с буквами – оригинальный ход, вызвала улыбку, неплохо придумано. Но это все, что запоминается после прочтения. Ольга Гаврилова. Счастье Пусть автор не обижается, но мне показалось, что в рассказе происходит какая-то геронтологическая ошибка. Создается впечатление, что повествование ведет такой маленький старичок – пишет сочинение о маме и том, как «я был маленьким». Это явно не младенческие мысли, в чем нас хочет убедить автор. Во втором предложении слова «я слегка покачиваюсь» - звучат зловеще, не понятно, кто там за «ней» идет покачиваясь. Может проще: «ступаю неуверенно»? Тамара Шаркова.Конопляные семечки Воспоминания из детства, неплохо написанные, «гладкая» история, приятно читать. Раздражает, правда, обилие «че» (и где-то «щас»), думаю, можно было бы безболезненно этого избежать и передать подростковую разговорную речь как-то иначе (опыт классиков это доказывает). История «добротная» и более чем показательно-нравоучительная, отсюда сразу хочется сказать, что уместно было бы поместить рассказ в «Прозу для детей». Говоря же о нашем конкурсе, мне не хватило размаха и глубины проблемы, психологизма и всего того, что так ждешь в рассказах о судьбах детей. Наталья Ланге (Пегас). Полет Здесь я не буду долго говорить о неплохом языке, о некой попытке создать милую интригу, о теплых образах мамы и папы в военной форме. Скажу только одно – то, что меня убило наповал. Автор пишет: «Я собрала все свои силы двухлетнего ребёнка и знала, что должна сделать всё, чтобы самолёт не потерял управление», «…впервые ощутила чувство ответственности за других людей, и это чувство осталось у меня до сих пор», - и это пишется на полном серьезе, без иронии, а ребенку при этом 2,5 года! Вы что шутите? Давайте говорить реально – ребенок до 5 лет не понимает, что такое чувство ответственности, поскольку он еще не социализирован, и как бы автор не пытался доказать обратное, это - факт. Именно этот неуместный пафос омрачает впечатление от работы. Александр Кожемякин. Выстрелы в будущее Тема, которую поднимает автор, звучит так: «Мы как-то не привыкли задумываться над проблемами раннего детского развития и его влияния на последующую жизнь». Работа представляет собой чистой воды эссе о значении дошкольного воспитания. Тема четко обозначена, представлена веская аргументация важности этого воспитания, даны примеры из реальной жизни, когда родители по незнанию наносят детской психике непоправимый вред, сделаны автором соответствующие выводы. Все обосновано, все логично, прочитала с интересом. Порекомендовала бы поработать над стилистикой эссе – слишком много лишних вводных слов, кое-где работа съезжает на разговорный стиль. Но в целом, все хорошо. Дженнифер. История с любителями истории. Я не обнаружила в работе темы нашего конкурса. Ироничное повествование о подростках скорее можно отнести в Прозу для детей. Вера Зайдель. Мы родом из детства. Трогательные миниатюры – воспоминания детства, точно подмеченные, неплохо написанные. Выводы, которые из этих зарисовок делает автор, ненавязчивые, но очень меткие: «Банка» - «Но, как мне всё это видится теперь, мама научила меня очень важному - спокойно относится к тому, что мною не заработано и чего вообще могло и не быть…», «Виталик» - «… Иногда неожиданный и сокрушительный удар по лбу приносит больше пользы, чем многочасовые переговоры о мире!», «Патефон и патефоня» - «Но эти два слова - «патефон» и «патефоня» - по-прежнему ласкают мой слух своим неповторимым звучанием и заставляют радостно сжиматься сердце…», - думаю это созвучно многим, ведь у каждого есть свои тонкие ниточки: запахи и созвучия, связывающие с незабываемым миром детства. Замечательная последняя миниатюра, и хотя ее финальная фраза «затерта» - «И я прекрасно помню моё тогдашнее ощущение – счастье, это тогда, когда ты нужен…» - она оказывается в работе очень к месту, наполняясь собственным звучанием. Чуть надуман эпиграф из так мной любимой «Алисы…» - на мой взгляд, он, конечно, украшает работу, но уж больно к ней притянут, надо домысливать и напрягать мозги. И вот здесь, смотрите: «Этот небольшой рассказ также о моём друге Виталике. О нём писать и смешно, и грустно. Грустно потому, что я больше никогда не встречалась с этим мальчиком. Он вместе со своими родителями переехал в другой район нашего большого города», - фраза «… я больше никогда не встречалась с этим мальчиком» сразу резко обрывает повествование. Хорошо бы поменять местами причинно-следственные связи, например: «Грустно потому, что вскоре вместе со своими родителями он переехал в другой район нашего города и я никогда больше с ним не встречалась». Но в целом, удачные миниатюры. Конаков. Будни детства Сложно читать, поскольку отрывок не адаптирован к конкурсу, как отдельная работа, а посему вновь возникают вопросы, а дополнительные сюжетные линии выходят за рамки основного повествования. Текст идет почти без красных строк, читать - тяжелый труд, все время спотыкаешься. Это вот как читать, например: «А летнюю страду Максим воспринимал, как обычное уже привычное, где поле, поле и небо с ласковым солнышком поутру, пронизывающим своей мощью к обеду, и любопытным, наблюдательным к вечеру» и т.д. Алека Харли. Исповедь творца А вот эта работа показалась мне более, чем по нашей конкурсной теме, и особенно в контексте размышлений над «возможными путями решения сложных ситуаций...». Вот эту надежду я и услышала в рассказе. Девочка-подросток живет в семье, где пьет отец, где происходят между родителями постоянные скандалы. Автор пытается, правда, несколько путано, передать состояние ребенка в такой ситуации, и показать, как девочка-подросток постепенно находит свои «выходы». Сначала девочка почти сознательно говорит сама себе «стоп» и ставит блоки - становится равнодушной к семейным скандалам, а затем уходит и в свою жизнь – в рассказе это, слава Богу, спорт, а не наркотики и пр. С точки зрения тематики, автор полностью «решает» задачу. А вот с точки зрения исполнения есть много претензий: уже в первом абзаце непонятно – так любит девочка папу или нет ? - «Я очень их любила, даже папу, даже не смотря на то, что он был и есть алкоголик. То есть я, конечно, и сейчас люблю маму, сестру, но не папу». Ошибки, неточности, противоречия… Надо бы текст хорошенько причесать. И я не уловила смысл названия – «Исповедь творца», творца своей судьбы имеется ввиду? «Творец» - звучит слишком патетично, да к тому же и не совсем перед нами исповедь (исповедь несет в себе греховность и раскаяние, а это уж совсем здесь не в тему). Хорошо бы еще поработать над исполнением. Любовь Шифнер. Долгожданная Кукла Перед нами история Людочки: ее отношения с сестрой, родителями, бабушкой, короче, почти история семьи. В целом текст читаемый, почти не спотыкаешься, все вырисовывается достаточно понятно, да и картина - ясная. Но с середины работы образ Людочки почему-то начинает раздражать. Сначала причину понять не могла, поняла чуть позже, уже после прочтения. Автор выводит свою героиню очевидной «жертвой», хотя обоснованных причины на то нет. Многим ситуациям автор сразу присваивает знак «минус», хотя их можно было бы рассмотреть совсем иначе. Невольно автор создает два типажа Верочку, капризную, легкую, явно адаптирующуюся под условия, и Людочку, которая, конечно, подразумевается более тонкой эмоциональной системой, но при этом явной страдалицей. Автор невольно формулирует два пути и два выбора: «Верочка не обижалась, она забегала к бабушке и выпрашивала угощение. Людочка к бабушке не заходила и оставалась без гостинцев». Но главное здесь слово – не обижалась! Но пока я глубоко копаю, в психологию, автор сострадает Людочке. На мой взгляд, в рассказе вообще нет ситуации, которая бы несла в себе очевидный конфликт, поэтому я так и не поняла, о чем хотел нам поведать автор и в чем все-таки, действительно, Людочкины страдания, о чем работа то? О пьющем отце – нет, о капризной сестре – нет, о Людочке, как будущей балерине, - нет, о кукле – нет. Проблемы я не увидела, простите. Не поняла я еще, почему такой незначительный эпизод с куклой вынесен в название. Мои рекомендации: определиться по тематике, понять, что необходимо сказать в первую очередь – какая тема? Желательно убрать эпиграф – очень неудачный, сумбурный и корявый. Убрать лишние незначимые подробности и продумать стыковки-«мостики» между абзацами. А еще посмотрите текст на предмет «штампов» («воспитательный процесс матери», «педагогические эксперименты», «правильный педагогический прием»). Лиана. Хромоножка Очень хорошая идея, необыкновенно позитивный заряд, добрая жизнеутверждающая работа, которая опять таки ж полностью подпадает под контекст нашего конкурса. Это радует – есть все-таки авторы, читающие Положение. Но опять не радует исполнение. Поберегу автора, не буду приводить примеры из текста, скажу только, что надо текст чистить и убирать множество нелепостей, которые вместо сочувствия героине вызывают смех. При желании можно обсудить в рабочем порядке, ведь идея очень хорошая. Черная волчица. Детство, которого нет Думаю, мы не будем рассматривать публицистику. Я допускаю еще эссе – рассуждения автора на тему… Перед нами же статья, неплохо написанная, достаточно интересная, но, увы, не в контексте конкурса. Каринберг Всеволод Карлович.Рейн Кансуэла Форест. Текст читать – тяжелый труд. К тому же не по теме. Колючая. Мои цветные сны. Разбитая бутылка и запретные яблочки. Ироничный рассказ, очень непосредственный. Забавны и вызывают улыбку идея с домами для динозавров и два желания героини: «Чтобы динозавры ожили» и «Чтобы я стала Катей» - особенно последнее и особенно в рамках последующего повествования. Но само изложение очень сумбурное, не знаю, может, автор хотел продемонстрировать «скачущее» детское восприятие, сомневаюсь. Нет последовательности, а потому основная тема не вырисовывается. Есть нелепости: уже в первом предложении предмет в траве «ассоциируется», благодаря автору, с Денисом. Название никак не завязано с эпиграфом (это слова самого автора?) и с общим повествованием. Сумбурно и построение предложений. Как-то надо все упорядочить: и динозавров, и школьных женихов с невестами, а еще и яблоки, и уставшие глаза тридцатилетнего Дениса. Анастасия Славная. Время любить Ну что ж, очень забавная работа. Вполне можно поверить, что «пишет» ребенок, да и подход – «любить за что-то» - вполне оправдан: на определенном раннем этапе ребенок часто выступает «потребителем», главное, чтобы этот этап не затянулся (но это уже другая тема). К сожалению, есть ляпы даже для имитации детского восприятия – все-таки мы не должны забывать, что мы не снимаем кальку с детской речи, а лишь стилизуем под нее литературный текст: «… голова чешется или совсем пятки», - что это за «совсем»?, «он меня всегда выгуливает…» - «выгуливают» собак, ребенок редко коверкает это слово, т.к. оно в семье часто на слуху – «пойдем гулять, пора гулять, давай погуляем; «…могу хоть, сколько кататься…» - построение предложения, порядок слов. Думаю, этот рассказ в первую очередь было бы интересно услышать самим детям - историю изнутри, она может оказаться им очень близкой – и про кота в шапочке, и про лягушку, и как «невозможно» разрушать свой мир, наводя порядок в комнате, и про дедушку, которому делают прически, и т.д. Отсюда я бы скорее отнесла эту работу в «Прозу для детей» (при этом хорошо бы сменить название), поскольку нашей тематике не увидела. Зубарева Наталья Юрьевна. Пашка. Очень актуальная работа – «…всё-таки есть секрет воспитания хорошего человека – любовь и доверие!» - обозначает автор тему. Неплохо развивается сюжет, много событий, очень отчетливо вырисовываются современные дети на фоне сегодняшний день. Прочитала с интересом, не скрою. Конечно, присутствует некая идеалистичность, некая «голливудность» и не соотнесенность с реальностью – все время держишь в голове, что это чистая «придумка», что такие истории исключение, которые лишь подтверждают правило, а оно совсем не радостное. Но… на то и кино, и литература, чтобы была надежда и вера в то, что есть на свете такие папы - дяди Леши, справедливые и благородные, и что можно вот так сорваться и махнуть на Алтай. Чуть-чуть бы добавить к образу дяди Леши психологической глубины, уж больно он вдруг правильным стал в одно мгновение, чуть-чуть приоткрыть бы причину перекоса в воспитании его сына Валерки и внезапного доверия к Пашке – почему дядя Леша сразу верит уличному мальчику, а не верит жене и сыну? Значит, ведь есть второй план. Присутствует в работе и некая предсказуемость: история с телефоном – очевиден сразу, визит дяди Леши к матери Пашки (после расспросов)- тоже ожидаем, да и сам дядя Леша предсказуем в своем «позитиве», все у него так вдруг просто и легко получается. Но… как говорится, надо верить. Текст хорошо бы считать, кое-где предложения очень громоздкие и чересчур детализированы. Светлана Дениженко Первый цветок. Проза для детей. Не по теме. ГЕлагин. Гимн тошнотику За-ме-ча-тель-на-я работа, очень небольшая, но «прицельная». Абсолютно по теме: детство, настроение, «исторический момент», да и радость с надеждой на «сытость» тут же - вперемешку с голодом… И грустно, и улыбка на губах. Лаконично и емко. Прочитала, как принято писать на портале: «на одном дыхании» и с неподдельным изумлением. Детям всего 7-8 лет… голод, 50-е годы? Автор не только рассказывает о ситуации и воссоздает ее по-шагово со вкусами и запахами, автор создает время… и здесь гармонично сочетается автор-рассказчик и автор-литератор, создающий историческую эпоху через художественные образы. Рекомендую. Coup de grace. Мария Гринберг Очень сильная работа. Неоднозначная, «эпатажная» (как многое у этого автора), но, безусловно, заслуживающая внимания. Интересная форма. Но, к сожалению, не по теме. VESTA. Веточка Не по теме. Проза для детей. Инга Пидевич. В спецпоселке. Рассказ-воспоминания о тяжелой жизни в спецпоселке, куда отправили жить в начале войны маленькую Регину и ее маму. Выдержанное, спокойное, «мемуарное» повествование и чуть отстраненное, что свойственно людям многое повидавшим и пережившим в этой жизни: есть налет легкой грусти и свершившихся фактов – «вот факты, а судить вам». Прочитала, задумалась: чего-то мне не хватило под конец – последней «аккордовой» точки, наверное. Рассказ заканчивается словами: «Так закончилась наша жизнь в спецпосёлке», – как-то по школьному прозвучало, бесцветно, а хотелось бы какой-то значимой фразы: не то, чтобы глубокомысленного философского вывода, нет, а какого-то крошечного особенного штриха, связывающего героиню, ведущую сегодня это повествование, с той маленькой девочкой, детство которой закончилось в девять лет. Ткач Елена. У них такие разные глаза. Тема детских домов бесконечно больная, многоплановая и… и множество «и». Идея работы понятна, тема понятна. Все пропитана болью за детей, за их будущее, автор – человек неравнодушный, переживающий. Говоря же о форме подачи материала, не могу отнести его ни к художественной работе - рассказу, ни к эссе, поскольку «признаков» ни того, ни другого не наблюдается. Могло бы быть гармоничное сочетание рассказа и эссе – такие работы на портале встречаются и очень успешные, но и этого, к сожалению, не произошло. Изложение очень сумбурное, нет последовательности, информация обрывочная, а причиной тому, на мой взгляд, повышенная эмоциональность автора. Именно она то и мешает гладко и глубоко передать свою мысль. Это часто случается – тема, которая не может оставить автора равнодушным, провоцирует сильные эмоции, которые, к сожалению, только мешают. Лавиния. Двойняшки. Оценивать это бессмысленно. Если сначала автор еще как-то попытался писать рассказ, то потом решил, что лучше и легче, очевидно, переписать обрывочные детские фразы «из записной книжки» (многим мамам такие записи знакомы) – пусть читатель сам разбирается, читает и радуется. Я могла бы принять это за оригинальную форму, если бы эти записи были хоть как-то считаны, отформатированы и упорядочены в какой логической последовательности, а так… простите. Художественной ценности как цельной работы не обнаружила. Единственная фраза, которая позабавила, вот эта: «А это - человек. Утонул. Думал, что умеет плавать» - замечательное и глубокое замечание, правда. Leo Himmelsohn (Лео Гимельзон) ПРИРОДА ДЕТСТВА Не по теме, проза для детей. ТАТЬЯНА ИЮЛЬСКАЯ (Козлова). Из сборника рассказов «Африканский Рототос или несколько грустных и забавных историй из жизни двух подружек Майки и Ляльки» Забавные истории двух подружек, милые получаются и Лялька, и Майка. Но совершенно лишняя история про пикенеса, прилеплена «до кучи». История про рототоса смешная, хорошо, что детство ассоциируется с добрым и веселым периодом жизни: есть в рассказе некая завязка на нынешних Майке и Ляльке, это неплохо. Но хорошо бы поработать над стилистикой – выдержать работу в одном ритме, чуть сумбурно идет все изложение. Особой «проблематики», конечно, нет, но в целом довольно веселый рассказ для детей-подростков. Владимир Штайгман. Маленькая хозяйка. Рассказ. Хороший автор, неплохой рассказ, но… не совсем продуманный. Линии постоянно краснеющей Лидии Николаевны и Гордеевых практически не пересекаются – только одна точка соприкосновения: они – ее ученики, все. Это пересечение - формально, поэтому получаются две параллельные истории. Дети же, с одной стороны, благодаря диалогам, получились почти «живые». Вызывают и улыбку, и грусть. С другой стороны, портреты не выписаны, почему-то хочется, чтобы автор остановился на их описании: если девочка еще как-то вырисовалась, то голодные мальчишки – безликие, можно только догадываться, какие они. Мне не хватало вот этого «внешнего» аспекта. Инес. Мемуар несостоявшегося пехотинца Трогательно желание ребенка – девочки – стать пехотинцем. Отсюда и название работы неплохое, только сильно сомневаюсь, что слово «мемуары» используется в ед.числе. Хорошо было бы развить именно эту тему – тему «пехотинца», здесь есть определенное поле для размышлений – вот тут бы «копать». Но автор переходит совсем к иной теме, которая, по сути, вообще не связана с началом и концовкой, притянута искусственно. Описываемый случай – выступление старших классов в военной части – достаточно забавен, и понятны девчоночьи стремления понравиться и произвести впечатление. Описано живо и иронично, почти трогательно. Но, к сожалению одна тема не дала толчка для другой, и общей картинки не образовалось. Надо все повествование как-то упорядочивать: найти логические стыковки «пехотинца» с подготовкой к концерту (если это возможно, конечно), надо поработать над стилистикой и убрать очевидные ляпами, отшлифовать то, что называется иронией и т.д. Можно обсудить в рабочем порядке. Детская пьеса. Ян Новоберневский Проза (пьеса) для детей. Не к нам. Хасан. Воробышек Добрый рассказ, но опять частный случай, детской проблематики нет. Но читаемо. Скорее это история для подростков – Проза для детей, об этом и стиль повествования свидетельствует и концовка – последнее предложение. Не по теме. Светлана Пономарёва. Неземной цветок (Из цикла "Картинки детства") Не поняла, о чем эта работа. О детстве, о траве, цветке, об истории мечети? Не компонуются эти моменты, картинки не создаются. Наверное, подразумевается автором некий отголосок настроения, но… это я, как женщина, «настроение» притянула за уши. На маленьком пространстве текста много повторов (второй абзац – слово «цветок» три раза). Викторина Савельева. Было ли детство счастливым? Три формы в одном флаконе – рассказ, эссе и интервью. Причем каждая часть несет в себе стилистические отголоски другой. Сначала идет «раздвоение личности» у бабушки Веты, и она общается с самой собой в образе внучки Веты (не самое лучшее решение, т.к. стиль газетный, почти протокольный и поначалу даже сложно понять такой авторский ход). Затем на основе «одного эпизода из жизни» внучки бабушка начинает рассуждать о том, было ли у нее счастливое детство. Ну и, наконец, Ангел-Хранитель, исполняющий роль «журналиста», вместе с Ю.В., как называет себя автор, подводит итог: бабушке достался божий дар, окрасивший ее тяжелое детство в розовый цвет. Примерно так. Что сказать? Идет «обнаучивание» и идеализация простых вещей, на мой взгляд. Божий дар? Дело в том, что ВСЕ люди, за редким исключением, наделены способностью забывать негатив – не специально, а так устроила природа в целях выживания. В первую очередь это касается детей (я не беру особые случаи, когда негативные события требуют вмешательство психотерапевта). Да, я знаю, многие начнут возражать и приводить примеры, когда человек в себе хранит и пестует негатив всю жизнь. Но это, поверьте, отклонения. Человеческая память «склонна» стирать негатив или убирать его в подсознание, блокировать неприятные или тяжелые воспоминания, на этом строится психоанализ – на вскрытии «запретных» тем, но это обширная тема, парой слов не обойтись, поэтому лишь сделаю вывод: да, было у бабушки Веты тяжелое детство, но его «счастливая» окраска – не Божий дар, а естественная способность детей помнить только хорошее. Что понравилось, так это подмеченное «открытие» - «Наиболее приятные ощущения появлялись у Веты после чего-то очень плохого…». Идея понятна и этот психологический момент автором хорошо выделен, но сформулирован не очень удачно. В целом, впечатление очень размытое, сумбурна попытке «играть» с жанрами и формой, делая глубокомысленные выводы там, где они не требуются. Леонид Рябков. Три метра до счастья. Зрелая работа, хорошо читаемая, полностью по теме нашего конкурса – конфликт между родителями на почве измены мужа, и в центре, как всегда дети. Говоря точнее, описанная автором ситуация до безобразия типична и сотый раз демонстрирует полную безответственность (такое избитое слово, но это так!) взрослых в своих поступках, а именно: втягивание детей в свои проблемы, ища в детях «опоры» и оправдания своим действиям. Взрослые – еще более эгоистичны, чем дети… Концовка «Они не всегда так жили» несколько меняет картину. Получается, что описываемая история – лишь эпизод, а не финальный аккорд – разрыв, отец уходит. Нет, это лишь период жизни родителей, отец остается, и семейная жизнь налаживается, но горечь и шрамы в детских душах остаются. Автор делает некий вывод, что детям было жаль родителей (до боли, до вхлипа), что, кстати, редкий случай и свидетельствует об особой мудрости этих детей – обычно дети, испытывая именно подобную жалость и, не будучи способными что-либо решить и помочь родителям, замыкаются, и жалость переходит, увы, в ненависть или отстраненность. Хотя концовка позитивная и очень красивая, рассказ она «размывает», и он начинает шататься (неожиданная история про папу-студента, про бегущих детей в объятья красивой мамы). На мой взгляд, все эти зарисовки лучше бы легли в канву основной части рассказа, и повествование стало бы сразу ярче и значительно полнее, трогательнее. А так получается нечто, как ссылка, уточнение, как дополнительная информация, с которой теперь непонятно что и делать – очевидно, уже самостоятельно компоновать с предыдущей историей. Общий Шорт-Лист жюри конкурса: Ольга Иванова. Грустный рассказ Г.Елагин. Гимн тошнотику (НОВЫЙ АВТОР) Анастасия Казакова Правда о белых медведях Юрий Берг. Пролог. Зубарева Наталья Юрьевна Пашка. Владимир Бобов. Ботинки. Вера Зайдель. Мы родом из детства Леонид Рябков. Три метра до счастья. Александр Кожемякин. Выстрелы в будущее Любовь Будякова. Трясця твоий матэри Игорь Липин. Каникулы Инга Пидевич. В спецпоселке Работы, которые я бы выделила еще лично от себя: Ирина Фаер. Ты лети, мой лепесток, через Запад и Восток… Юрий Юрченко. Гвоздь Странный Миша Краун. Дик Сваровский (но нужна полная версия произведения) ВСЕМ СПАСИБО! |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
