Я хотела бы преподнести Вам щенка ньюфаундленда…. Но дарю эту историю.

 

 

Прогремел последний троллейбус. Опустели улицы. В свете фонарей лениво накрапывал дождь. Погода словно сошла с ума: днем бушевала гроза с пронизывающим по-осеннему ветром, вырывавшим из рук горожан зонты. А с наступлением ночи ненастье решило отдохнуть.

Одинокий прохожий старательно обходил лужи, чувствуя, что ботинки давно промокли. Изредка озирался по сторонам, боясь случайного нападения. Никто не знал, что мелочи, завалявшейся в его карманах, не хватило бы даже на трамвайный билет...

В кустах затрещало. Кто-то бежал следом? Этот «кто-то» прерывисто дышал. Человек испугался, резко остановился и шарахнулся в сторону: на него неслось черное чудовище с горящими глазами. Пешеход замер, а странный призрак метнулся в сторону и растворился во мгле. Послышался хруст сломанных веток. Все стихло.

 

* * *

Было темно и сыро. Она вся промокла и дрожала от холода. Обезумев, чуть не налетев на позднего прохожего, шарахнулась в кусты. Хотелось есть, ныли уставшие лапы. Страх заставлял двигаться дальше и дальше. Недавние выстрелы слились в сознании с раскатами бушевавшей днем грозы.

Забрезжило утро. Просветлело небо. Кончился дождь. Беглянка уловила знакомый запах бензина и нагретой машины. Увидела освещенный проем. Там были спасительные тепло и безопасность. Собрав последние силы, вскарабкалась по ступенькам. Забилась в дальний угол.

 

* * *

Старенький автобус, сыто урча, прогревал мотор. Рабочие строительного участка подтягивались, лениво переругиваясь, источали запахи утреннего парфюма пополам с куревом, а иногда с ароматом вчерашнего расслабления. Обычное начало рабочего дня вступало в свои права.

ПАЗик двигался привычным маршрутом. По дороге подсаживались новые пассажиры. Становилось тесно. Парень, вошедший последним, пробрался в глубь салона, сел на свободное сидение, и неожиданно нащупал что-то мягкое под ногами. Неизвестное существо завозилось, запыхтело, а потом вздохнуло. Из темноты показалась черная морда с печальными желтыми глазами и кожаным носом.

- Ну, ничего ж себе! – ахнул парень. - Это кто здесь такой?

- Уф! – ответил «нос», и громко чихнул.

- В салоне безбилетный пассажир! Эй, Николай, ты, где его нашел?

- Понятия не имею

- Ну и дела!

Под задним сидением лежала большая лохматая черная собака, вся грязная, мокрая и, похоже, больная. Внешне грозная на вид, она смотрела робко и затравленно, будто извиняясь за свое появление.

- Эх, ты, бедолага! Откуда взялась такая?

- Видно, раненая…

Животное снова шумно вздохнуло. Чья-то рука погладила его по голове. Лохматые уши встали домиком, надбровья зашевелились – собака переводила глаза с одного лица на другое, безмолвно прося: «Не гоните! Мне некуда идти».

- Ну что с тобой делать? Поехали!

Так собака породы водолаз, оказалась на базе строительного участка, вдалеке от своего дома и событий, заставивших его покинуть.

...Вы часто видите, как продают щенков ньюфаундлендов? Я – нет. Мне кажется, что их не покупают, они находятся, приезжают к вам на рабочем автобусе неизвестно откуда и остаются на всю жизнь....

 

 

Ее сразу привадила сторожиха, дежурившая в красном облезшем вагончике. Заохала, стала кормить, причитая: «Ах ты горемычная, где тебя, бедолагу, носило?»

Что с ней делать - решали сообща. Оставить на рабочей территории? Привыкнет, будет сторожить с местными дворнягами. Их, злых, полуголодных, привыкших жить на улице в любую погоду, здесь целая стая. Чужаков принимали неохотно. Слабых рвали на части. Звери есть звери, выживает сильнейший.

Взять домой такую махину никто не решался.

Строители курили, обсуждали: может, отправить в ветлечебницу, или, вообще, завезти и бросить? Собака сидела среди них, заглядывала в глаза по очереди каждому говорившему. Уши сдвигались домиком, смешно шевелились надбровья, подрагивал хвост. Так и решили оставить. Привязали около вагончика.

День прошел спокойно. Местная свора косо посматривала на новенькую, никто в открытую не нападал, рядом были люди. Ночью задремавшая сторожиха проснулась от истошного лая, воя и визга. Она выбежала на улицу. Разгоряченная дворовая свора, захлебываясь от ярости, окружив, наступала на пришлую. Та была вся в крови и только поскуливала. Привязанное животное не могло ни защищаться, ни бежать. Цепь врезалась в его шею. «Не уберегла…» - расстроилась женщина.

Утром пришел автобус с рабочими. Неизвестно кого больше жалели: пострадавшую, или зареванную сторожиху. Табельщица Катя, почти девчонка, плакала над раненой. Девушка упросила мужчин отнести собаку к ней в кабинет (громко сказано, в комнатушку!) на втором этаже. Промывала раны, прикладывала стерильные повязки из аптечки и пыталась покормить, или хотя бы напоить. На что псина отвечала благодарным взглядом, от еды отказывалась, много пила, а нос ее был сухим и горячим.

Вечером те же сердобольные и уже немного навеселе мужики помогли отнести раненое животное в автобус и повезли его Домой. Так в очередной раз круто изменилась судьба собаки, имени которой никто не знал.

 

 

Я шла с работы неторопливо, отдыхая. Моя маленькая дочь Настя в окружении подруг встречала у подъезда.

- Мам! Мы нашли собаку! Собаку водолаза! – тревожно заглядывала в глаза.

- Как нашли? Где нашли?

- На работе у Кати. Она, собака, в автобус влезла, и приехала! А потом ее собаки покусали, другие, дворовые, разодрали всю, ее лечить надо, скорее!

Дома в большой комнате, на паласе, лежала покалеченная собака действительно редкой породы ньюфаундленд. Животное явно мучилось от боли, глазами следило за происходящим и реагировало, шевеля ушами. Домочадцы собрались на семейный совет.

- Ну что? Оставим?

Молчание – знак согласия.

- Постойте, а как назовем? Ведь у нее, наверняка, уже есть имя, то есть кличка.

- Ночка! Ночка, или Цыганка. Она ведь черная

- Цыганка! Цыганка!! Ночка!!! – никакой реакции.

Как специально отвернулась.

- Смотри, какая упрямая!

- Ничего, привыкнет!

- Подождите! Почему Ночка? Она что, корова? Назовем ее… Назовем ее Джиной!

- Джина! – и - о чудо! - собака встрепенулась, уши встали домиком, глаза заблестели!

- Джина, ну конечно, ты Джина!

Так неожиданная гостья стала Джиной, и поселилась в нашем доме. В то время мы жили большой семьей: я, пенсионеры родители, муж, две дочери. В тесноте да не в обиде. И старым и малым раненая собака пришлась по душе.

А сейчас расскажу о том, что было с ней раньше, в прошлой жизни, где звалась она не Джиной, а громким именем, то есть кличкой, Долорес, а по-простому – Дашкой.

 

 

В своей первой жизни Долорес была милым пушистым щенком. Жила вместе с братьями и сестрами, клички которых начинались на букву «Д», как того требовали правила собачьего клуба. Кутята казались одинаковыми: черные колобки, словно игрушки. Звали их Диана, Джесси, Дозор и Дон. Долорес родилась последней, была мелкой и слабой.

Жила собачья семья сначала в просторном хозяйском доме, в пустой комнате, специально отведенной для малышей. Самым агрессивным был сильный, крупный Дон. Он скалил свои молочные зубы на пробегающих кошек, подавая пример. Долорес оказалась тихой, мирной и добродушной. Она любила весь белый свет и встречала каждого веселым повиливанием хвоста. Как не любить свою маму, большую, важную Стелу. У нее на шее много блестящих медалей на красивом ошейнике. Так уютно засыпать, уткнувшись в теплую шерсть, бок о бок со своими братьями и сестрами. Как не любить их, таких шумных и веселых!

Ухаживала за ними Хозяйка, молодая женщина с добрыми морщинками вокруг глаз. Она пахла домом и вкусной кашей, которую выносила из кухни и раскладывала по плошкам, каждому отдельно. Стела принималась за свою порцию, а щенки бегали от миски к миске, проверяя, что там такое дали соседу, у кого еда вкуснее и больше порция. Веселая возня заканчивалась тем, что малыши, наконец, разбирались, где, чья чашка, и начиналось дружное чавканье.

Это было самое счастливое время для Долорес. Но прошел месяц, и щенков стали вывозить на рынок. Каждый выходной Хозяйка усаживала собачат в большую коробку, ставила в машину, и везла «продаваться». На базаре было шумно, малыши уставали и засыпали. Первым купили Дона, потом Джесси. Иногда люди приходили к ним домой. Так увезли Дозора и Диану. Долорес осталась одна. Время шло, она росла. И уже своим ходом, на поводке отправлялась на базар с Хозяйкой. Долорес «продаваться» не желала. Она хотела жить Дома. Наступал выходной, Хозяйка собиралась на «птичку», звала Долорес, та пряталась, убегала, не давала пристегнуть поводок. На рынке сидела, отвернувшись от чужих глаз, уткнувшись в хозяйские колени… «Повернись ко мне задом, а к людям передом!» – шутила Хозяйка, приметив покупателя. И уже подумывала оставить собачку у себя.

Но тут настал и черед Долорес. Как-то сразу, не раздумывая, ее купили. Это была супружеская пара. Они давно хотели ньюфаундленда. И Долорес увезли прямо с базара. Сердце ее разрывалось, а Хозяйка украдкой смахивала слезы. Так в первый раз изменилась жизнь нашей героини. Но она была еще так мала, что скоро забыла свой первый Дом, а потом и Хозяйку....

 

 

В своей второй жизни Долорес не была счастлива. Новые Хозяева приобрели собаку редкой породы с отличной родословной, в надежде на то, что она будет участвовать в выставках, получать призы. Но на первом же показе оказалось, что Долорес побеждать не суждено. Да, признавало жюри, собака в хорошем состоянии, но мелковата, с трудом подходит под нижнюю границу стандартов породы. Увы, на выставках лидировал ее брат Дон, и Хозяева были разочарованы.

Долорес отдали в собачью школу. Она быстро освоила навыки и идеально выполняла команды. Инструктор хвалил и шутил, что с такими возможностями нужно выступать в цирке. Но Хозяева были недовольны и, после очередной неудачи, решили отослать ее в деревню.

Долорес определили в стаю кавказских овчарок, охранявших стадо коз.

Знакомство состоялось. Огромные псы выстроились полукругом, оскалились, вздыбили шерсть, увидев впервые Долорес. Пастух испугался: порвут! Но Долорес, не понимая опасности, а, может, специально, пошла навстречу, виляя хвостом, вытянувшись в струнку и замерла. Минуту длилась немая сцена. Собаки смотрели друг на друга: вся «стройная» Долорес, с крутящимся хвостом и вставшие «в стойку» кавказцы. Потом вожак ослабил оскал, шерсть его опала, он медленно подошел к новенькой. Минуту постояли друг против друга, не двигаясь, принюхиваясь. Кавказец шевельнул хвостом и оттаял. Как по команде остальные псы подбежали к Долорес, стали ее обнюхивать, виляя хвостами.

Но и тут героиня нашей истории, со своим миролюбивым характером, пришлась не ко двору. Дело в том, что она упорно не хотела сторожить. Не умела охранять, не понимала, что существуют враги. Окружающие были друзьями, и всех Долорес встречала приветливым вилянием хвоста. Шла навстречу, улыбаясь(!), в газах читалось: «Я ваша! Я всех люблю!» Какой из нее сторож! Четыре кавказских овчарки – чистые звери! - вот это да! А на эту только продукты переводить!

Так и текла бы безрадостная жизнь, если б не история с волкодавом.

Вместе с взрослым стадом в сарае жил молодняк, питавшийся материнским молоком, Козьих деток на пастбище не выгоняли. Долорес оставляли с ними.

Долорес любила козлят. Она заходила к ним в вольер, вспоминая свое детство, ложилась в теплый навоз (как ей нравилась!), а малыши ползали по ней, играя, засыпали в мягкой шерсти, уткнувшись, расположившись на черных лапах. Собака боялась пошевелиться. Козья нянька! А потом обнюхивала и вылизывала смешные сонные мордочки.

В то утро ничто не предвещало беды. С утра Пастух был не в духе, плохо держался на ногах, от него скверно пахло. «После вчерашнего», подумал бы человек, а Долорес просто отбегала: не переносила запаха перегара. Наконец, с горем пополам, человек выгнал взрослых коз, свистнул кавказцев, и все отправились на пастбище. Дверь в сарай осталась открыта. Долорес улеглась на пороге. Козлята дремали.

Как назло, именно в этот день суждено было забрести сюда бродячей собаке. Тихо проскользнула темная тень в открытую дверь. Встала дыбом ее грубая шерсть на затылке, оскалились клыки, в предвкушении добычи. Смирная Долорес, почуяв чужака, встала в стойку. Крупный волкодав, ощерившись и рыча, бросился на нее, повалил на землю. Завязалась драка, но силы были неравны, и вскоре раненая Долорес постанывала в пыли.

Когда вечером протрезвевший Пастух вернулся домой, его встретила тишина. Дверь в сарай была открыта. Козлята, передушенные, валялись на полу, залитом кровью. Обессиленная Долорес лежала рядом.

Хозяин, в припадке гнева, схватил попавший под руку обломок металлической трубы, и начал бить собаку по голове. Ослабевшее животное, скуля, обезумело от боли и страха.

Со стороны дороги, проходящей за забором, послышался визг тормозов. В облаке пыли остановилась машина. Из нее выскочили мужчина и женщина. Издалека они услышали шум. Побежав ближе, увидели сквозь дыры в ветхом заборе, как ослепленный яростью человек избивает большую черную собаку, а вокруг них носятся другие псы, возбужденные, почуявшие кровь и готовые броситься и на Хозяина, и на его несчастную жертву.

- Остановитесь! – закричал мужчина.

- Убери собак! Слышишь? – вмешалась женщина, - Я вызываю милицию!

Мужчина замер, огляделся, и медленно стал приходить в себя.

- Пошли вон! Все на место! – рявкнул он кавказцам, загоняя их в вольер. Закрыл дверь и медленно опустился на землю.

Мужчина и женщина шептались между собой. Он вернулся к машине и принес большую тряпку, а она подошла к раненому животному и осмотрела его. Вдвоем они положили собаку на подстилку и отнесли в машину. Взревел мотор, поднялось облако пыли, и стало тихо.

Все это заняло считанные минуты. Вдалеке остался опустевший двор, залитый заходящим солнцем, человек, сидящий у распахнутой двери сарая и беснующиеся в вольере псы.

Долорес была спасена. Для нее началась новая, третья жизнь. А в прошлой по ней не очень-то горевали. Не окажись поблизости спасших ее людей, так и закончилась бы вторая собачья жизнь, оказавшись последней. Впереди Долорес ждала другая судьба, где звалась она Дашкой. Но это уже другая история, которую расскажу дальше.

 

 

- Что будем делать?

- Не знаю.

- А если за ней придут?

- Не отдадим.

- Не имеем право, собака его.

- Она ему не нужна.

- Похоже.

Несмотря на то, что Татьяна Михайловна, ветврач и мама двоих детей, целый день на работе проводила с животными, дома ее встречали: пожилая спаниэлиха Кнопка, впавшая в старческий маразм, овчарка Рекс, привязанная на цепи у дома, целый выводок дворовых котов, разбредавшихся по всей округе, выползающих неизвестно из каких укрытий по первому же призыву к еде. Здесь собирались брошенные животные, которых нужно было пристроить «в добрые руки». Благо, места хватало всем: семья жила в своем доме с просторным двором.

Сюда Михайловна с мужем привезли Долорес, назвали Дашкой и оставили - пусть живет!

Доброе, смирное животное полюбили все, даже кошки. Они не собирались бояться, нахально игнорировали, развалившись на солнышке, делая вид, что не замечают. «Ну что это за собака, которая не зарычит и не огрызнется! Хоть припугнула бы для приличия!»

Дашку поселили в вольере, на улице. А скоро, о чудо! у нее появился друг – ньюфаундленд Гай. Весной Дашка принесла четырех щенков. Теперь уже вокруг нее резвились маленькие черные медвежата, а она лежала тихонько, боясь придавить беспомощные комочки.

Летом семья выехала на бахчу. Разумеется, с выводком животных. Дашка с Гаем резвились на свободе. Хозяйские дети – дочка Иришка и взрослый сын Женя – тоже. Особенно привязалась к собакам девочка.

Долгими летними днями компания носилась по степи, или купалась в речке. Ньюфаундленды, увидев воду, мчались к ней, плюхались, поднимая сноп разноцветных брызг. Скользили по реке, задрав кверху черные носы. Сильные, молодые собаки плыли легко и красиво. Накупавшись, выбегали на берег, шумно отряхивались, обдавая радужными каплями, заваливались в горячий песок и катались, чихая от удовольствия. Если на пляж шли семьей, собаки не давали разбредаться. Бегали от человека к человеку, заглядывая в глаза, призывая собраться. Заплывешь далеко — Дашка бултыхнется в воду, догонит, заставит вернуться. Обученных ньюфаундлендов используют для спасения людей на воде. Но этих-то кто учил?

А потом поспели арбузы! Дашка дрожала от нетерпения, видя алую сахарную мякоть. Хозяйка разбивала большой переспевший арбуз, Дашка съедала его целиком, вместе с корками. Преданно заглядывала в глаза, просила еще. Бока ее раздувались, но она все равно просила. «Лопнешь, обжора!» – смеялась Михайловна.

Так счастливо пролетело лето с купанием, арбузами, общением с близкими. Но, как водится, светлую полосу сменила черная, и последовали события, круто изменившие жизнь.

Беда пришла ночью. Собаки проснулись от шума на бахче. Подняли лай. На обочине дороги темнели очертания машины. Чужие люди грузили арбузы в кузов, передавая по цепочке.

Яркий свет ударил по глазам. Собаки, захлебнулись от лая, бросились на грабителей. Выбежали хозяева. Гай кинулся на вора, за ним подоспела Дашка. Вопли, ругань и – выстрел, за ним другой. Собачий визг, кровь. Раненый Гай отлетел в сторону. Дашка бросилась на стрелявшего. И снова хлопок, вспышка... Собака затрясла головой и вдруг оглохла. Что-то тяжелое обрушилось на нее. Подбежала хозяйка, чужак оттолкнул ее, направив ружье на мужа. Сзади закричали. Татьяна Михайловна оглянулась. На крыльце стояла Иришка, в ее глазах застыл ужас. «Не надо! Папочка, не н-н-адо!». Несколько мгновений хватило на то, чтобы грабители исчезли в машине.

Раненый Гай лежал, поскуливая. А оглушенная Дашка неслась неизвестно куда, подальше от того места, где стреляли, все быстрее и быстрее, пока силы не покинули ее…

Многое изменилось в семье. Иришка от перенесенного шока стала заикаться и почему-то бояться собак. Раненого Гая пришлось отдать. Сын Женя ушел в армию, и дом опустел.

Дашка исчезла. И объявилась, больная и обессилившая, в рабочем автобусе, за много километров от того места, где потерялась.

 

 

Так в нашем доме поселилась Джина. Появилась, чтобы остаться навсегда. Сегодня с утра идет дождь. На улице непогода. Вспоминается Джина, ее последний день. Но это конец истории, а мы с вами пока находимся в самом разгаре событий, когда семейство развивало бурную деятельность вокруг больной собаки, лежащей на ковре.

Было решено везти ее к ветеринару. Вновь названная Джина оказалась в машине на ковровой дорожке.

После осмотра врач, пожилой и седенький, сказал, что собака молодая, но контуженная, пуганная, «стрелянная», как выразился он. К тому, что у нее раны и сбитые в кровь лапы, добавились проблемы с печенью.

Джину разместили на операционном столе, привязали веревками и обработали раны. Она вела себя спокойно, терпеливо перенося боль. Собаке было выписано лечение и рекомендована диета. Делегация вернулась домой.

Джину усиленно лечили: обрабатывали раны, вводили в них шприцем лекарство, делали уколы. Животное покорно подчинялось, чувствуя, что ему помогают. И ни разу не огрызнулось на людей.

Так прошел первый день на новом месте. А на следующее утро глава семейства, проснувшись, увидел, что собака лежит в коридоре на полу не двигаясь, и глаза у нее закатились.

«Джина!», - никакой реакции. «Умерла, что ли? Не слышно даже дыхания. Что делать? Сейчас встанут дети, а тут такое дело. Надо искать мешок и потихоньку выносить ее». Он стал рыться в кладовке, бормоча и приговаривая: «Надо же такому случиться! Беда-то какая!»

А тем временем… Закатившиеся зрачки дрогнули, выплыли из-за век, взгляд сфокусировался. Джина подняла голову и сладко зевнула. «Думала, не насплюсь!»

В дверях стоял мой муж с мешком в руках

- Что это ты спозаранку с мешком носишься?! – пристали проснувшиеся домочадцы.

- Да так просто, порядок навожу…

А потом Джина окрепла, и начался сущий цирк! Оказалось, что она идеально выполняет все команды. «Сидеть!», «Стоять!» – приказывали все наперебой. Собака спокойно реагировала, удивляясь бурной радости окружающих. Сидеть, так сидеть, пожалуйста. Постоять тоже можно. Потом следовали бесчисленные подачи лапы, раскатистый «Голос!» и все повторялось вновь. Дальше – больше! Собака понимала не только служебные команды, но и человеческую речь.

- Иди сюда! – подходит.

- Отойди! – с превеликим удовольствием!

- Пойдем гулять! – несется к двери.

Смотрю многочисленные семейные фотографии той поры. Вот Джина в клоунском колпаке в окружении детей на праздновании чьего-то дня рождения. Осенний лес, по которому бродит черный лохматый медведь. И зимний пейзаж, Джина бороздит снежные просторы, кожаный нос весь в снегу.

С ней не было проблем: умная, послушная, веселая собака. Гуляли без поводка, в нем не было необходимости. Когда попробовали надеть намордник, без которого не пускали такую махину в транспорт, Джина оскорбилась, но подчинилась. Ее обиженная мордаха с чужим, большим не по размеру намордником набекрень, вызывала у всего троллейбуса улыбки. Во дворе многоэтажек была всеобщей любимицей. Мамаши с детьми подходили, спрашивали, можно ли погладить «собачку», и «собачка» терпеливо стояла и ждала, пока малыши наиграются с ее шерстью или хвостом.

Так текла мирная жизнь в новой семье, которая стала, наконец, единственной.

Иногда прошлое напоминало о себе: Джина боялась палки и грозы. С первыми раскатами грома забивалась то под кровать, то под стол. А один раз вломилась в ванную комнату, заскочила в саму ванну, распласталась в ней и дрожала…

 

 

Как-то собака приболела. Мы повезли ее в ветлечебницу. В коридоре, заполненном животными и хозяевами, заняли очередь. Джина скромно устроилась в уголке, повиливая хвостом, морща нос от запаха дезинфекции.

Нас пригласили в кабинет. Женщина-врач в белом халате осматривала овчарку. Закончив, она повернулась в нашу сторону, замерла. Лицо ее вытянулось, глаза наполнились слезами. Медленно она опустилась на стул.

Мы, ошеломленные, наблюдали за происходящим. Дальше чудеса продолжались: наша Джина, любившая все живое, с веселым повиливанием хвоста шедшая навстречу каждому человеку, вдруг замерла на пороге кабинета, отказываясь идти дальше. Больше того, она уткнулась мордой мне в колени, спряталась, отвернулась от врача, поджав хвост. Такое поведение мы наблюдали впервые. Женщина за столом плакала....

- Сколько лет собаке?

- Мы не знаем, она найдена.

- Ей семь лет… Дашка! Дашенька!

Джина, уткнувшись мне в колени, не реагировала.

- Это моя собака…

Мы плакали вместе с Татьяной Михайловной, бывшей хозяйкой Джины. Очередь притихла за открытой дверью.

- Она всегда была мелковата, по сравнению с Гаем. Убежала с бахчи, это очень далеко отсюда.

- Нашли мы ее в другом конце города, за сорок километров от дома.

- А как она ела арбузы!

- А купаться как любила, плавать! Дашка! Дашенька!

- Вы ее заберете?

- Не могу, Иришка боится собак, заикается, а Женя давно живет далеко.… Хотя, может быть…

Так мы узнали историю нашей собаки. Как и предполагали, она оказалась и породистой, и прошедшей курс обучения. Только вот документы остались у первых хозяев, купивших Долорес щенком на птичьем рынке. Джина так и не подошла к бывшей хозяйке. Почему – ведомо ей одной.

Дома мы собрались кружком на кухне, обсуждая случившееся. Джина сидела в центре, заглядывая всем по очереди в глаза, ловила, и я уверена, понимала, каждое слово.

После этого мы позвонили Татьяне Михайловне и сказали, что собаку не отдадим.

- Правильно, в таком возрасте для животного менять хозяина – большой стресс. Теперь я спокойна.

Так Джина осталась у нас.

Еще два раза мы обращались к Татьяне Михайловне и оба раза по печальному поводу. Сначала, когда неизлечимо заболела наша Кошка. Мы жалели бедное животное и решили, будь что будет, пусть доживает свою жизнь дома. Но настал момент, когда дело зашло далеко, и Кошке потребовалась медицинская помощь.

Мы отправились в ветлечебницу. Татьяна Михайловна оказалась на месте. Она узнала меня сразу, посмотрела пациентку и вынесла приговор: Кошка не только безнадежна, но и представляет опасность для окружающих. Выход один – усыпить. Нелегко было принять решение. Вскоре все закончилось. Я никак не могла взять себя в руки и успокоиться, а Татьяна Михайловна как могла, утешала, находила какие-то слова. Вата с нашатырем, стакан воды в операционной комнате сделали свое дело, я пришла в себя.

- Не надо заводить домашних животных, чтобы вот так не привязываться к ним, и не переживать.

- Вы все равно так не думаете, просто с горя говорите. Семьи, где есть четвероногие, дружные, дети вырастают добрыми, отзывчивыми. Они привыкают о ком-то заботиться, и делают это не по принуждению. У ребят развито чувство долга перед теми, кто от них зависит, кого они приручили, как у Экзюпери.

Мы сидели, говорили про Джину. Вспоминали о том, как она любит арбуз и купаться, как собирает в «стаю» семью на прогулках, как прыгает в раскрытую дверь машины, готовая куда-то ехать. Немного отлегло от сердца. Я даже извинилась за свои слезы, на что услышала, что гораздо хуже, если слез нет, когда умирает любимое животное.

 

 

Шли годы, Джина старела. Появилась седина на черной мордахе. Стерлись зубы. Она с трудом поднималась и садилась, по-старчески кряхтя и охая. Стала плохо видеть и слышать.

«Джина, пойдем гулять», - звали ее, но она не реагировала.

Тогда кто-нибудь подходил к лежащей собаке, теребил ее и жестом показывал на дверь. Она тяжело поднималась и брела на прогулку. На улице озиралась, не видя хозяина, терялась, и приходилось опять объясняться с ней знаками. Было жаль немощное животное, и мы понимали, что жизнь его подходит к концу. Шестнадцать лет для собаки – глубокая старость.

Умерла Джина зимой, рано утром, на прогулке, так же тихо, не доставляя никому хлопот, как и нашлась. Просто легла и больше не поднялась. Ее на руках отнесли домой. Набрали номер ветлечебницы.

- Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Татьяну Михайловну.

- Она у нас больше не работает.

- А как ее найти?

- Она открыла свое дело и трудится дома. Хотя постойте, кажется, недавно была здесь.

- Татьяна Михайловна, Вы помните Джину? С ней беда.

- Говорите адрес, сейчас приеду.

Так и попрощалась она со своей Дашкой. Вышла из нашей квартиры с заплаканными глазами. А ведь могла и не оказаться в данный момент в этом месте. Судьба

Похоронили Джину в песчаном карьере, поставили на могилу камень. В коридоре на гвоздике до сих пор висит ее ошейник.

 

P.S. Прошел год. Мы свыклись с тем, что Джины больше нет. И вот в ночь перед Рождеством, (да еще с четверга на пятницу!) снится мне сон: зимняя улица, вдалеке несется свора бездомных собак. Кто-то знакомый видится среди них. Не может быть, это же наша Джина! Мы считали ее умершей, а она просто убежала, заблудилась! «Джина, Джина!», - зову я. Она меня узнает! Бежит навстречу, тычется в колени черным кожаным носом, хвост крутится, как пропеллер. Обнимаю любимую мордаху, заглядываю в глаза. Моя собака молода и здорова, шерсть вся в снегу и блестит.

Она не осталась со мной. Вильнув на прощанье хвостом, исчезла вместе со своими бродячими друзьями, а я долго смотрела им в след. Сон закончился, а ощущение радостного чуда – осталось.

Эта история на тот момент была уже написана, я захотела дополнить ее необычным видением и в тот момент, когда набрала постскриптум, внезапно погас свет. «Значит, не судьба, рассказ должен быть закончен так, как планировалось, без всяких сновидений», - подумала я. Но как только дали электроэнергию и мой умный компьютер, немного поворчав, что выключили его не по правилам, выполнил все свои манипуляции по восстановлению информации, перед моими глазами открылась вот эта последняя страничка с удивительным Рождественским сном.