Любовь без завтрашнего дня.

 

Рассказ.

 

 

 

Они давно ушли от нас. Ежегодно приходит юная весна, и напрасно разыскивает их на земле. Стерлись их следы, распрямились травы, высохли слезы, отпели безумные их соловьи...

 

Даже старые зеркала, которые помнили их молодыми и влюбленными потускнели и разбились на осколки.

 

Время сурово. Перед ним бессильно даже самое мощное на земле оружие- женская красота.

 

Разве по глухим российским деревням-деревяшкам, будто в испуге разбежавшимися друг от друга на большие расстояния, еще доживают сирый век остатки горестного поколения женщин- вдов Великой Отечественной. Солдатки.

 

Великая война породила великие страдания! Миллионы солдат погибли на фронте. И каждая смерть- от пули, от взрыва ли, глубоко в тылу- под Пермью , или под Омском- венчала в тот же миг какую-нибудь женщину с горьким одиночеством. На долгие годы, а то и на всю оставшуюся жизнь...

 

Ульяна Мироновна Дворцова, простая русская женщина с Новгородчины, славянской статности, красивая даже в пожилом возрасте, отдала войне мужа и двух сыновей- погодков. Обратно не дождалась никого.

 

Мужа призвали на фронт в числе первых. Высокий, молодой еще, плечистый, богатырь можно сказать, он перед уходом успокаивал жену и сыновей:

 

- Да мы этих немчишек плюгавых так споро погоним обратно,что штаны затрещат по швам. Пятится будут, пока задницей не упрутся в свой рейхстаг. Где Гитлер ихний малохольный сидит. Только бы кухня от войска не отставала. Без каши воевать плохо.

 

Парни его смеялись:

 

- Батя , ты принеси нам с войны полный котелок масляной каши. Мы съедим ее и тоже сильными, как ты, станем.

 

- Вот те на- оба семеро! Молодцы!

 

В прощальный вечер посидели за общим столом. Отец выпив, обнял за плечи мать, которая доверчиво прижалась к нему, стал напевать что-то из далекой молодости, когда ухаживал за ней. Тогда еще ухаживали красиво, неспешно. Не в пример нынешний торопливости, когда партнеры точно опаздывают на скорый поезд. Мать краснела, как девчонка и едва сдерживала слезы.

 

Они не ведали еще - за одним столом им отныне вовек не сидеть...

 

Уже в начале августа сорок первого года немцы бомбили их районный центр- древний русский городок -Старую Руссу. Одна из бомб упала на сельское кладбище. Полетели вверх комья земли, гробы, кости...

 

Старый вояка, дед Лысков, знавший по молодости окопы Первой Мировой сказал:

 

- Коли на покойников бомбы не жалеют- силу лютую накопил немец. Опять на грех пошел, супостат! Быстрому концу в этой войне не быть..

 

На следующий день мужики ходили перезахоранивать мертвецов.

 

В первое военное лето Ульяна вместе с детьми работала в колхозе.

 

Подлинная любовь распознает горе на расстоянии, она в одно мгновение ,быстрее любых средств связи доносит весть от сердца к сердцу. Через сотни и тысячи километров может дрогнуть ответно чуткое любящее сердце женщины.

 

В тот день , почувствовав неладное с мужем , замерла Ульяна посреди поля, долго вглядываясь на запад, куда стремительно закатывалось предосенее солнце.

 

Недавно горела вечерняя заря впол-неба, а теперь, сжавшись, маленьким полукружием зависла над дальним лесом. Будто сильная сказочная птица складывала огромные натруженные крылья.

 

Сжалось томительно сердце, качнулся соседний луг, где лето было уложено в стога , ослабели внезапно руки...

 

- Мамка? Работай уж...Чего столбом занемела. Не запишут ведь трудодень. Зимой с голоду подохнем!- кричали на нее сыновья, уже взрослые, ходившие на клубные игрища парни.

 

- Ох, батюшки! Худо мне что-то мне!- ссохшимися губами говорила она, вытирая рукавом пот на лбу.- Не иначе с отцом вашим беда. Сердце так и дрожит...

 

- Ладно выдумывать ужо,- беззаботно смеялись дети.- Папке нашему винтовку выдали. Со штыком . Он враз немца проткнет...

 

Она вымученно улыбнулась.

 

- Может выдали, а может нет. Одно плохо - немец все лицом к нам, а батька ваш спиной ... Пятится и пятится. Я так понимаю- наоборот бы надо. Может Сталину не видно это? Скоро отец вас на подмогу кликнет. По всему видать- и на вас каши солдатской достанет... Ох, горюшко!

 

- Вот те на- оба семеро! Не разводи мокроту, пораженка!

 

Через пол-года ненасытная война, действительно, запросила и сыновей.

 

О, великий и могучий русский язык! Кто придумал эти суконные слова: " пропал без вести!".

 

Будто не родину в составе действующей, со штабами и тылом, армии, защищал человек, а своей охоткой, никого не предупредив, ушел из деревни в болото по клюкву , да и пропал там среди ухающих зыбей.

 

Эта бездушная, ничего не значащая фраза, на годы продлила мучения солдаток. С одной стороны она поддерживала - может быть жив человек, с другой- оскорбляла.

 

В тылу, где они надрывались из последних сил, чуть ли не каждый колосок в фонд Победы был подсчитан, каждая курица в списки внесена по сельсоветам, а там в могучей сталинской армии о которой написано столько песен и снято фильмов выходит и людей толком учесть не могут. Разве солдаты это мухи, волноваться о которых лишне. Или враг так силен, так наддает, что мертвых подсчитывать времени не хватает...

 

 

И светлый День Победы, пришедший , наконец, на измученную страну, стал, по сути, не столько радостью, сколько затмением солнца для миллионов вдов.

 

Давясь слезами безысходности, смотрели они на счастливых, помолодевших женщин, чьи мужья вернулись к родному порогу. С острой тоской видели они, как обнимают оставшиеся в живых фронтовики своих детей, целуют жен, и, смиряясь со своим горем, обвиняли в этом не Сталина, считавшего кровь русского солдата самой дешевой в мире, а видели божью кару, неизвестно за что обрушившуюся на них.

 

Они не слышали ни музыки, ни смеха, ни торжественных слов, вырывающихся из репродукторов... В этот день их надеждам пришел конец. " Жди меня и я вернусь, только очень жди..." Это стихотворение было молитвой не только на фронте. Но не всегда прислушивается к заклинаниям маленького, отдельно взятого человека.

 

В последние годы жизни, она, почти обезумев от горя, отравленная одиночеством, кричала 9 мая всем советским и партийным начальникам в лицо:

 

- Нет для меня праздника! Зачем мне эта Победа? Какой мне лично от нее прок? Ну?

 

- Во дает! Ты что несешь такое, баба глупая? Как у тебя язык поворачивается, ей-богу! Твои муж и сыновья от немецкого рабства тебя спасли. И нас тоже...Ты хоть это, доярка, разумеешь?

 

- А в колхозе нашем разве я не раба? Ни денег нет, ни паспорта! С пяти утра до полуночи на ферме пропадаю... Выходных у меня сроду не бывало, отпуска тоже... Прийдешь домой чуть живая, а там ни души.. Только занавески от ветра шевелятся, да мыши в подвале шебуршаться...

 

Одна ложишься в холодную постель, одна встаешь. Дом мой не немцы сожгли, а наши... Когда освобождали село, все целые дома в прах разнесли.

 

Я говорю лейтенанту, который пушкой командовал: " Сынок! Немцы давно удрали, пошто ты село рушишь." "А вдруг говорит он, там снайпер засел, и головушки наши дырявит!" И выпалил, паразит по нашему дому! У него видно, у самого дырка в голове от рождения.

 

После войны собрали мне изобку маленькую из горелых бревешек. В ней и доживаю свой век. Целого леса пожалели, не заслужила видно... " Не положено, мол, лес для народа бережем!" А я , выходит, не народ! Дров сроду не допросишься. Хворостом обогреваюсь. Разве тут Киргизия? Леса же кругом. А газ за границу гонят, аж болота трясутся. Утром в избе так холодно, что чугуны в печке замерзают...

 

Пятый год прошу председателя крышу перекрыть, течет изба, как решето... Так ему не до меня. Он по партийной линии выслуживается. Опоздала раз на работу. Печка не протопилась.Прибегает, орет: "Почему не на ферме? " "Дай,говорю,жар загрести, печку загасить, как полагается... А он, хвать ведро холодной воды с лавки и шуранул его внутрь русской печи. . Дым, копоть, пар по всей избе. "Вот и загасил,- кричит,- чтоб через минуту была на работе! "Заплакала я и пошла. Заступится-то некому! Был бы Иван мой живой, разве посмел бы кто издеваться надо мной!"

 

Ей внушали:

 

- Твои муж и сыновья золотыми буквами вписаны на аллее Славы. Ты гордится ими можешь!

 

- Я по- женски, по-бабьи скажу! Может неправильно, уж простите меня. Пусть бы лучше у нас в селе немец-помещик распоряжался, зато вечером садились бы за один стол муж и двое сыновей... И внуков бы дождалась. Мне ведь все равно на кого спину гнуть, что на помещиков,что на коммунистов, али еще на каких чертей..

 

- Дура полная! На сто лет вперед, дура! Немец поубивал ты твоих мужиков.

 

- Не верю! За что их убивать? Они не коммунисты, не пьяницы. Крепкие, здоровые мужики. При любой власти землю надо кому-то пахать, и за скотом ходить...

 

- Да ее следует в сумашедший дом отвезти... Она плетет несуразное...

 

- Ладно, бог с ней! Нынче не сталинские времена! За язык не каждого наказывают. В конце концов это ее личное мнение! Да и жить ей осталось немного. Возраст. Хотя прежде притянули бы к ответу...

 

- В Москве молодежь стаями бродит, "Хайль Гитлер! кричит. Фронтовикам в лицо смеются: " Зря, мол, победили...Сейчас бы баварское пивко сосали... "

 

Давно переселилась Ульяна из неприглядной "изобки" своей на местное кладбище.

 

Навещать ее, одинокую и на погосте, особенно некому. Приходит только младший брат Гришка. Разговаривает подолгу.

 

- Слышь, Ульяна! Каланча! Сыновья твои вроде как нашлись. Книгу Памяти напечатали.. Есть такая нонче. Про всех фронтовиков в ней сказано. Нашли их следопыты по медальонам. Сережка в Белорусcии похоронен, а Василий- под Веной... Такие вот дела ...

 

Он, как Библию раскрыв Книгу памяти, читает ее и надрывно кашляя, прихлебывает вонючую самогонку из солдатской фляжки, найденной им в старых окопах.

 

- Поняла ли сеструха? Чего молчишь? - сердито вскрикивает он.- Внимай, говорю про Сережку и Василия. Запомни адреса-то. Запиши, если память плохая... У женщин, известно ведь как- на две бабы- половина куринного ума. Навести их там, племянников-то. От меня лично привет передай. Ну, ты даешь! Она еще спрашивает, как их проведать. В загробном мире, сказывают, все можно запросто.

 

Сухо шуршат травы на могиле, покренилась деревянная оградка, пестрая бабочка безбоязненно, как ручная, села на рукав брата, маленького, кособокого мужичка, поскребыша в семье , инвалида .

 

После войны ходил Гришка в лес. За грибами. Разгребал палкой листву. Уперся во что-то металлическое. Ткнул еще раз. Взрывом оторвало левую ногу, прошило все тело осколками. Целая жестянная баночка их, извлеченных из тела, хранится у него дома. Да двадцать пар новеньких левых сапог и ботинков.Не знает кому продать.

 

-Поимей в виду, Ульяна! Меня скоро ангелы к тебе призовут,- продолжает Гришка.- Посматривай там за околицу -то! Насухую, без выпивки, боже упаси, не встречай...Купи не пожадничай , склянницу махонькую вина в казенке ихней небесной - продолжал он, косясь на бабочку, которая сидела уже на воротнике заношенной, давно нестиранной рубахи.- А Иван муж твой так и не нашелся.

 

Ни в одной Книге его нет. Сказывают- ищем! Тоже каланча! Никто не знает, где косточками лег. Какого мужика война сожрала? И не подавилась, ага! Помолоду вы пара на загляденье были. По всему сельсовету. Любовь, да еще какая! Хоть роман сочиняй! На тебя раньше-то все облизывались, да Иван отпор давал! Жить, да жить бы вам не горевать... Война такая штука. Никому не люба...

 

Еще хочу сказать! По-родственному только. Помнишь немцы -обозники у нас в селе стояли? Пожилые такие, смирные. Но с оружием. Все нам толковали: " Мы вас, мол, убивать не будем, но и вы нас не трогайте!" Фотографии семейные показывали. "Если ,говорили , эсэсс прийдет, тогда бежите в лес. Они все пожгут."

 

Часто мне снится, Ульяна, как я у них, у паразитов , тушенку воровал с кухни. Они село колючей проволокой перегородили. В одной половине сами жили, в другой мы. В саду у них кухня на колесах была. Запахи оттудова шли, аж живот подводило.

 

Я, бывало подлезу под колючую проволоку, выжду момент, когда повар уйдет , схвачу банку и бегом обратно. Сзади крики, свист, очередь автоматная...Поверх головы. Пули "вжик- вжик"- деревья обсекают... Прибегу домой и штаны полные от радости. Вот эти пули и снятся мне часто. "Вжик- вжик!" Как пчелы! А куснула бы одна- отстегивай подметки. А помнишь они, гадины фюрерские, дорогу замыслили камешками мостить. Жить здесь в будущем мечтали...

 

Мальчишек приспособили. Камни они по приказу ефрейтора своего в речке нашей добывали. Пацанам за помощь обещали по конфетке.Я тоже помогал. Только не работал, а вид делал... А ефрейтор, сволочь мордатая , все примечал.

 

Вечером начинает раздавать пацанам сладости. Кому шоколадку, кому леденец, а мне показывает фигу, и чисто так по- русски говорит: " А тебе Сталин даст!" Все ржут... И солдаты и ребятня! Ага, тебе , мол, Сталин даст!

 

Я вот и думаю- может мне медаль какая, или премия полагается? За то что не оказывал помощь фашизму.Сопротивлялся. А изобка твоя сеструха обвалилась. Сирени так разрослись, что и крыши не видно. Соловьи про чувства всякие любовные поют А какая любовь если живых никого нет...

 

Ну отчаливаю я покудова! Как прослышу новости про Ивана, непременно прийду, сеструха... Живи там, не горюй! У всех один конец будет!

 

И он уходит. Невесомая бабочка, которая одна здесь живет постоянно, выводя потомство, садится на крест, уже тронутый ртутно-мерцающей плесенью, и замирает, словно боясь нарушить кладбищенский покой.