Утро… Муська, слезь с ног! Такое солнышко….. какой свежий воздух в форточку! Но что-то гложет, в первую секунду и не вспомнишь….

 

-Дина!

 

Ах ты, черт… точно...

Я потягиваюсь, скидываю покрывало. Вообще то это бывшая штора, но во-первых под ней не жарко, а во вторых она такая длинная, что ноги никогда не вылезут наружу. Я ненавижу, когда ноги вылезают. Это холодно и страшно.

 

-Дина! Ну, зайди!

 

Ничего, поорешь. Знаю я че тебе надо-живая вода кончилась. Сегодня уже третий день, значит, осталось еще пара дней этих воплей. Потом неделю будет стоять тишина.

Брр,… какая ледяная вода. Я одним пальцем аккуратно протираю глаза и мокрая иду в свою комнату за СВОИМ полотенцем. В этом доме я пользуюсь только своими личными вещами. Брезгую.

Скрипит дверь. Это она дотянулась до ворот своего склепа. Ладно, лучше сразу сказать мою коронную фразу и идти пить чай.

 

- Че тебе надо?

 

Господи, вонища то какая. Постель заблевана, окурки, кругом, огрызки. Ну, ничего скоро проснется твоя вечная раба и все уберет.

 

-Че тебе надо?

- Ну, сходи, а?

- Не пойду.

- Сдохну, я

 

Сколько себя помню, раз в месяц, на протяжении недели она обещает сдохнуть. Меня такой фигней не проймешь, конечно, но бабушка каждый раз пугается очень натурально. С давлением, слезами и остальными причиндалами горя.

 

-Не сдохнешь.

-Ну, возьми у бабушки, у нее есть.

- Не пойду.

 

Все. Чай пью я, конечно, у себя. Надо еще решить одну маленькую проблему. Уроки начнутся в одиннадцать, сейчас девять. Мне нужны колготки. Вчера с треском разошлась огромная стрелка по всей длине ноги. Нет, была бы вторая такая пара, проблем бы не было. Вы не знаете, как из двух дырявых колготок сделать одни целые? Я вам расскажу.

 

Руководство по влачению нищеты.

Да… только у меня нет второй пары дырявых колгот. У матери, наверное, есть, но ее полуколготы я не одену. Еще можно намазать ноги « балетом». Я пробовала. В помещении смотрится не плохо, но на солнце ноги с оранжевым отливом слишком привлекают внимание. Эх, были бы у меня джинсы. Они не рвутся через месяц носки. С джинсами можно быть счастливым человеком.

Солнышко, хорошо, чистенько. Можно дверь закрыть на крючок. Блин, не успела.

 

-Диночка, ну зайди к ней?

-Зачем.

-Ну, ей же плохо пойди, поговори.

- Тебе нравится эта бредятина, которую она несет, сама и разговаривай.

-Она с тобой хочет. Ну вы же ее дети. Ну, зайди, а?

 

Ладно. Я сегодня добрая.

О, мадам! Какое преображение! Выпросили у бабушки чекушку? Разговелись? Тазик с блевотиной кокетливо задвинут под стол. Лужи подтерты, окурки и всякий мусор убраны, даже бульончик вон дымится. Бабушка кудесница.

В отличие от меня, воспринимающей эти запои как блажь и личное оскорбление, моя бабушка считает, что ее ребенок просто болен. Каждый месяц она страдает и ухаживает за моей матерью, как если бы та валялась с гриппозной температурой.

 

- Слушай, я ведь скоро умру!

 

Какая поза! Моя тридцатипятилетняя мать стоит в клубах дыма сигарет « прима», наверно дедушка подкинул, надо стянуть парочку. Волосы, обычно уложенные в элегантный черный ежик, сейчас с одной стороны висят как обмазанные вареньем, с другой топорщатся во все стороны как у розеточной морской свинки. Опухшие глаза горят огнем недавнего возлияния. На груди огромная прореха в сексуальной комбинации, не вяжущейся с бабушкиным халатом, заботливо накинутым на плечи. Мама притоптывает ногой как застоявшаяся лошадь. Она облокотилась на электрический камин. Это ее единственное имущество оставшееся после четырех мужей и бесконечных разменов квартир.

 

-Ты меня никогда не любила, и вообще, рожать тебя, меня твой папа заставил, чтоб в армию не идти. Вот сын у меня мое, солнышко, меня понимает. Сдохну скоро, и хорошо. Такие женщины как я не должны стареть. Запомни меня молодой и красивой!

 

А я смотрю на ее зубы лежащие на каминной столешнице. Сейчас заденет локтем и писец. Парафин он ведь такой хрупкий. Вы не знаете, как делать зубы из парафина? Моя мать занимается этим уже лет десять. Я вам расскажу.

Руководство по влачению нищеты.

Я вышла в подъезд и долго курила. Крошки табака пощипывали язык. Вдруг всплыл образ – не известно придуманный мной, когда-то или существовавший на самом деле:

Яркое солнце. Как сквозь вату слышится детский смех. У железного разноцветного бордюрчика стоит девушка. Странно – мне этот бордюр доходит до плеч, я могу укусить его не наклоняясь, а ей всего по колено. Солнце так ярко светит за спиной этой девушки, что я не могу разглядеть ее лицо, только черный силуэт. Длинные кудрявые волосы пляшут по плечам. Ветер развивает юбку легкого сарафана. Девушка улыбается и протягивает ко мне руки. Передо мной стоит добрая великанша.

 

Я запомню тебя, мама, молодой и красивой.